За бездной бездна

Лиза Шмидт

Удивительное везение – встретить нужного человека в нужное время, когда не хватает поддержки и человеческого тепла.Старушка и молодой человек. Что может их связывать?Она потеряна в прошлом, он боится потеряться в будущем. У каждого из них есть своя история.Оба ни разу ею не делились.Поможет ли им знакомство выпутаться из воспоминаний, переживаний и двух разных одиночеств: из одиночества старости и одиночества юности?

Данил

Запах масляной краски, матовый блеск жемчужных бус, кружочки фланели на ножках стула, чтоб стул не царапал паркета. В таких квартирах хочется надеть тапочки, но она просит не разуваться и — как можно! — пройти прямо по ковру.

Она рисует натюрморты с птицами и старинными вещами. С искалеченным фарфором, застывшими стрелками часов, засушенными букетами. В ее кладовке вместо пресловутого стариковского хлама — стеллажи с холстами, ожидающими своей очереди на багет.

Она замирает в дверном проеме, и солнечный свет касается кисточек ее шали, окружает ее седые волосы золотым ореолом. Отблеск на прутьях птичьих клеток. Звон колокольчика. Мягкий стук птичьих лапок.

Ее птицы ручные. Ее канарейки, ее ткачики. Садятся к ней на ладони. Так легко, будто человеческого сердца в ней нет, будто в ней сердцевина, большое древесное сердце. Щегол засыпает у нее на груди. Будто она вся — сердце насквозь.

Пыль оседает в солнечных лучах легкими золотистыми точками. Точки кружатся и ложатся на пол, на стол, на узорчатые ковры.

Я готов слушать.

Я вижу в ее глазах сотни историй, но она молчит.

Это ее подчеркнутое настоящее, пугающее и удивительное. Ее мундштук, ее любимая кофейня, ее электронная почта. Она ломает мои стереотипы о вредных старухах в очередях.

Но она не здесь, она глубоко внутри, она живет в другое время. Она помнит его день за днем. Она бережет свою память, боится растерять, рассыпать. Хранит все до мелочей и боится рассказать. Будто слова станут птицами. Будто они улетят навсегда, сорвутся с кончика языка и исчезнут. Она ими дорожит.

Этот ее порванный чулок, который расстроил ее как никогда, эта ее веточка сирени и птицы на ладони — я запомню ее как есть.