Попаданку приглашали? 1983 год. Гостиница «Октябрьская»

Лиза Гамаус, 2023

Порталы не отпускают. В 1983 году на чёрном рынке всплыли сокровища Бактрии, древнего царства, открытого советскими археологами в семидесятые на севере Афганистана.«…Ещё Геродот описал богатейшую страну Бактрию, в которой имеются "огромные россыпи золотого песка, охраняемые свирепыми гигантскими муравьями величиной с собаку".Золотой царский пояс должен остаться в СССР, а не уплыть в частные европейские коллекции и кануть в Лету. На одной из бляшек написано страшное заклинание. О чем оно? Тайная передача артефакта должна произойти на приёме в гостинице «Попаданку приглашали? 1983 – Гостиница «Октябрьская».Октябрьская», которая считалась передовым фронтом международного коммунистического движения.В этот раз задание посложнее…

Глава 1, Букет гвоздик

— Ещё вина? — вежливо и тихо поинтересовался молодой официант в белой рубашке и чёрных брюках, держа одну руку за спиной.

Я улыбнулась и отрицательно мотнула головой. Он тут же отошёл.

В огромном полу пустом зале ресторана столики стояли довольно далеко от друг друга, так что если разговаривать спокойным тоном, то за соседним столиком тебя уже не услышат, разве что звон бокалов или стук приборов о тарелки.

Все мужчины сидели и вкушали в костюмах с галстуками и в белых рубашках, женщин я почти не видела. Была одна какая-то дама в восточной одежде, но сидела далековато, и я даже не разобрала, из какой примерно она страны. На первый взгляд, из Индии. Я обратила внимание на её лицо, необычной восточной красоты. У нас необычной. Как там в миллиардной Индии с такими лицами, не могу знать.

Побывав в «Октябрьской» в той жизни ещё студенткой, в основном векторе, я вернулась после первого рабочего дня домой на «Чайке». Очень комфортно. Бабушки во дворе смолкли и замерли. Есть версия, что индейцы не видели корабли Колумба, так как у них в голове не было готового образа и мышление не давало ответ. Но корабли виднелись на горизонте, а «Чайка» встала перед подъездом в пяти метрах от лавочек. Я услышала слово «проститутка», правда, не очень громко, — осторожно.

Водитель вышел и открыл мне дверь. Я уже не смущалась, как в первый раз. Мне такое полагалось. Я закончила четвёртый курс в ИСАА, и меня послали на языковую практику в качестве переводчицы с арабского к гостям ЦК КПСС. Не официальной переводчицы, а бытовой, сопровождающей гостей, которые находились в нашей стране на отдыхе.

— Пап, там всё сверкает, отделано мрамором, почти как в метро, но лучше, конечно. В ресторанах денег не берут — ешь, сколько хочешь.

— Это всё, что тебя впечатлило? — хмыкнул отец.

— Нет, я просто не знаю, с чего начать говорить. Я же не могу одновременно о том и о сём. Всё огромное и полу пустое, везде охрана.

Потом, когда удивление и изумление того, закрытого для остальных мира, стало более-менее привычным, я уже так не захлёбывалась в эмоциях и рассказывала спокойно, но только родителям. В принципе, сейчас, каких только закрытых и действительно роскошных мест и отелей нет, и не только в Москве, но тогда мы были советские люди, воспитанные на равных правах и возможностях, с чувством собственного достоинства, где человек ценился за то, что умеет в профессии, за порядочность и честность. Даже расписок с друг друга никто не брал за одолженные деньги. Закрытость таких роскошных мест, море разливанное всего на свете, не воспринимались, как само собой разумеющееся, а вызывало недоумение и порицание. То есть подозревали, что власть есть власть, в очередях за телевизорами не стоит, но такого разительного контраста, как я увидела, мало кто мог ожидать. Думали, что «там» скромнее. Хотя восьмидесятые уже дали трещину, и перемены, в том числе и в сознании, уже были на пороге.

Объект гостиница «Октябрьская» по улице Димитрова, 24 открылся в апреле 1983 года, за три месяца до тех событий, когда я попала в портал и села в ресторане второго этажа. В СССР в каждом крупном городе была гостиница с таким названием, но на этой никаких опознавательных знаков не висело. Название передавалось по слуху. Территория была огорожена высоким железным забором, и на входе стояли пропускные будки рядом с раздвижными воротами.

Мы ещё студентами знали, что «Октябрьская» предназначена для приёма и размещения зарубежных гостей, которых приглашал ЦК КПСС. Там проводились многочисленные переговоры, встречи, конференции, ковалась международная политическая стратегия. Круче места для советской элиты тогда не было.

Ещё её считали передовым фронтом международного коммунистического движения. Гости часто регистрировались по партийным кличкам, так как многие находились в своих странах, больших и маленьких, на нелегальном положении. Иногда они попадали в «цитадель» вообще без багажа и личных вещей, скрываясь от преследования их полиции или даже контрреволюционного переворота. То ещё местечко. Сидя в ресторане, можно было запросто оказаться рядом с будущим президентом, о чём он и сам ещё не знал, скорее всего. Дело такое — как получится.

В том векторе я приехала сначала на Старую площадь, встретилась с референтом, имя которого мне дали в институте, а он уже мне выписал пропуск и сам привёз на Димитрова. А так, свободно туда могли входить только члены и кандидаты в члены ЦК КПСС, секретари компартий союзных республик, ну, может, ещё какие руководители, не суть, это был бастион. Тогда я проходила по линии международного отдела ЦК.

Как я сейчас проходила, я ещё не поняла. Допила бокал и открыла сумочку, стоявшую на соседнем кресле за моим столиком. Сумочка показалась моей, так как больше за столиком никого не было, и приборов для второго человека тоже не стояло.

Для того времени сумка оказалась невероятно крутая — тёмно-коричневая мягкая кожа, с металлическим замочком посередине, с приподнятыми боками и на длинной ручке через плечо. Посмотрела бренд: Gucci Jackie. Стилист в этот раз перестарался малость. У советской девчонки не могло быть таких сумок, но я ждала, кем мне надо было быть, поэтому не паниковала. Так: паспорт мой на моё настоящее имя, как обычно — Исидора Дункан, пропуск такой же, как и тогда — картонный листок, чуть меньше, чем паспорт, с фотографией, в кошельке четыреста рублей, это очень большие деньги по тем временам, никакой валюты, ясный пень, косметичка, в которой я увидела круглую плоскую пудреницу и помаду, блокнот, шариковую ручку и очешник с солнцезащитными очками. В записной книжке на третьей странице я увидела номер телефона. Просто номер без никаких префиксов и никаких пометок, кому он принадлежал.

Подошла полноватая белокурая официантка или просто служащая, в руках держала букет цветов. На острых ногтях поблёскивал розовый перламутровый лак.

— Ваш номер 413, рада вас видеть, Исидора. Я Оля. Я работаю у вас на этаже, у меня рабочий столик в центре коридора. Вот ваш ключ, — когда она говорила, она держала руку у рта и пальцем немного трогала нос, чтобы закрыть рот во время разговора.

Я молча кивнула.

— Букет прислал какой-то незнакомый мужчина. Просил вам передать, — эти слова она произнесла без руки у носа. Приколистка.

Я опять кивнула.

— Есть одно слово, которое я хотела бы от вас услышать, — на всякий случай напомнила я ей про пароль. Олег же сказал.

Но Оля уже ушла. Что за дела? Я продолжала сидеть, ничего не трогая. Потом я увидела, что она опять шла в мою сторону и опять с букетом.

— Вы опять с цветами? — спросила я.

— Это была не я. Золото.

— Амударья, — шепнула я, — а кто это был?

— Она больше не появится, мы решили проблему. Вот ваш ключ, номер 413, тот, который у вас, я заберу. Он совсем от другой комнаты. Возьмите второй букет. Никому не надо ничего объяснять.

— Я и не собираюсь. Вы на этаже? За столиком в центре?

— Да, разберёмся. Мой телефон у вас в блокноте, но это на крайний случай. Рада познакомиться.

Вторая, настоящая, вроде, Ольга пошла куда-то в даль огромного отеля. У неё была походка уточки — вперевалочку. Задница толстовата, что для таких мест персоналу не свойственно. Выходило, Олег не зря меня предупредил про разные сущности.

Я посидела ещё минут пятнадцать и направилась к лифтам, прихватив оба букета затрапезных розовых гвоздик в хрустящей обёртке. Платить ни за что в ресторанах заведения было не принято, это я помнила. Только внизу в баре, кажется. Как они вообще отчитывались, что кто сколько съел, когда всё было бесплатным, непонятная арифметика.

Я, кстати, один раз, ради интереса, в том векторе ещё, попробовала у них медвежатины. Не понравилось. В советских ресторанах выезжали только на качестве продуктов, а изысками кухни особо не отличались — буржуазно, да и не умели особо, думаю, если в масштабе страны. Это сейчас в одной только Москве есть все мировые кухни, звёзды Мишлена и разные крутые изыски и дизайн подачи. Конечно, это из разряда «хорошо», но только далеко не для всех, то есть совсем не для всех.

Я люблю, когда красивая жизнь доступна большинству, пусть даже не совсем красивая, но достойная и со вкусом. Это мои личные предпочтения. Много денег и власти разрушают личность напрочь, а главное, с утра до ночи богатый и властный чел только и думает, как всё это сохранить, убрать конкурентов любым способом и преумножить то, что есть. Десять домов, яхты, самолёты, челядь, элитные клубы, место за тем самым круглым столом, где решаются судьбы миллионов, трансгуманизм. Да, понесло в общественно-политические дебри, пардон, как говорится. Место обязывает: в театре об искусстве, в церкви о душе, в «Октябрьской» о круглом столе.

Уже в лифте я заметила на целлофане второго букета мелко написанную буковку «М». Ура! Сердце моё дрогнуло, и я едва добежала до двери, быстро открыла её ключом, вбежала внутрь, но, увы! Майкл пока не появился. Просто дал знак.

Просторная комната, двухспальная кровать, стол, два кресла, телевизор, радио, письменный стол со стулом, ванная комната, тоже очень большая. А вот и мой любимый чемоданчик. В этот раз он был заполнен дорогим шмотьём, обувью, бельём, вообще всем, что могло бы мне понадобиться. И даже вечернее платье! О! Это что-то новенькое! Я тут же его примерила. Всё шик. Неужели в те времена носили такое?

Посмотрела в окно. Для панорамного лука не хватало высоты. Советская Москва обладала широтой и одновременно унынием: вывесок нет, кроме невзрачных и однообразных «Гастроном», «Мебель», «Ресторан», машин мало и все одинаковые, одинокие прохожие в серой одежонке. А я помню, что мы жили совершенно нормально — стремились, защищали научные степени, ставили рекорды, влюблялись, встречались, ходили в театры, в гости, на выставки. Диссиденты кричали из радиоприёмников о свободе слова. В девяностые мы её получили. Зато какой был театр в семидесятые! Эх, что говорить! Бессмысленно и выжато всё, как лимон для салата с осьминогом. Вспомнила ресторанчик на острове Миконос в Греции, тёплый вечер и звуки сиртаки.

Налила в стакан «Боржоми» из холодильника. Поставила в пустую вазочку, которая стояла на письменном столе, пять гвоздик, одну отложила. Чётное количество цветов даже в запорталье не решилась оставить. Убогий получился букетик. Я даже не могла вспомнить, продают их сейчас, эти гвоздики, или нет. Надоевшие, как партийные съезды по Первому каналу. Настоящий советский цветок, который ни в чём не виноват.

Повесила одежду в шкаф, разложила обувь, посмотрела на вечерний атласный клатч темно синего цвета, тоже от Gucci. Стилист вообще не мелочился. Кого они из меня сделали? Возможно, там наверху, и носили такие бренды. Помню, когда мы открыли первый бутик Картье в Москве в 1996 году, народу привалило, как будто они только и ждали, когда же наконец будут продавать французское золото. Я тогда работала там продавцом. Откуда столько мужчин и женщин знали про эту компанию? То есть они уже носили такие вещи, а мы внизу даже понятия не имели о серьгах, стоимостью в квартиру, если только в Алмазном фонде Кремля. Мало этого, под Новый год даже стояли очереди, и мы запускали в бутик по пять человек. Вот как истосковались. А и московские цены в у.е. были почти двойными по сравнению с Европой.

Девяностые были разные, для кого как. У папы стащили шапку с головы на улице в мороз, когда он возвращался домой. Тоже в девяностые. Для моих родителей девяностые стали трагедией, которую они очень трудно переживали. Страна, которую строили, катилась, законы не работали, все заискивали перед Западом, люди начали оголтело врать. Один журнал «Огонёк» Коротича чего стоил. Единственное, я помню, что прочитала там офигенный роман Михаила Любимова «И ад следовал за ним», кажется, в 1993. Я такую прозу, написанную на русском, раньше не читала. Разведчик-нелегал Алекс Уилки, кажется, работал в Англии под какой-то крышей то ли продавца электроники, то ли ещё что-то, женился фиктивно и разыгрывал роль предателя. А юмор просто сбивал с ног. Реально зачитывалась этим романом. Сама в тайне мечтала написать шпионский роман, да хоть с соавтором. Но не случилось.