О любви, которой не было

Лиза Бетт (2024)

Я застукала мужа с любовницей и тут же сбежала посреди ночи, оставшись совершенно одна в чужом городе. Ни крыши над головой, ни друзей… Я попросила помощи у единственного человека, которого знала, вот только не учла, что за свое спасение мне придется дорого заплатить. Отдать свое истерзанное сердце.

Глава 4

Просыпаюсь утром. В первую секунду открываю глаза и не могу вспомнить, где я, и как тут оказалась. А потом вместе с воспоминаниями возвращается боль, и я все вспоминаю. И краснею до корней волос. Я сплю в чужой мужской футболке на голое тело. Футболка перекрутилась на талии, я по сути спала обнаженной. И хорошо, что одеяло это скрывало.

В постели никого нет, но я слышу шелест воды в ванной. Сажусь, стягиваю одеяло с ног, выправляю футболку. Иду в кухню, сушняк жуткий, и я жадно выпиваю два стакана. Шелест воды в ванной прекратился.

Слышу, как открывается дверь, выхожу в коридор, сталкиваюсь взглядом с хозяином квартиры. Его тело влажное после душа, на груди поблескивают капли воды. Темное полотенце обтягивает узкие мужские бедра, спускается ниже колен, открывает голые мужские ноги с прилипшими от воды волосками.

— Доброе утро, — отзываюсь, представляя, как ужасно выгляжу после вчерашних истерик. Глаза наверняка опухли, мешки под ними гигантские.

— Доброе, — отзывается идет мне навстречу, проходит мимо в кухню. — Завтракать будешь? Или лучше кофе?

— Спасибо, мне не хочется есть… — вижу, что Андрей встает к холодильнику и открывает его. — Хочешь, я приготовлю тебе омлет?

— Марика, не вникай, — произносит миролюбиво и вынимает молоко и масло. — Зачем встала в такую рань?

— Мне надо домой… — произношу, и тут же замолкаю, понимая, что у меня нет одежды. И я даже не знаю, высох ли тренч и промокшие туфли.

— Борян уже скорее всего едет на работу. Нас по тревоге подняли. Если у тебя нет с собой ключей от дома, ты не сможешь войти в квартиру, пока его там нет.

— Предлагаешь дождаться вечера? — кошусь на часы, замечаю, что они показывают начало седьмого.

— У тебя выбора нет. Оставайся.

Произносит безапелляционно и закрывает холодильник.

— Я могу приготовить ужин. Скажи, что предпочитаешь?

Андрей упирается руками в стол и вздыхает, собираясь сказать что-то. Может отчитать меня. И мне кажется, он раздражен.

— Марика, — отталкивается, подходит ко мне, я невольно втягиваю голову в плечи, но не отступаю. Лимов останавливается в сантиметре от меня и грозно смотрит сверху вниз, упирает руки в бока. Я молча жду, хотя больше всего хочется развернуться и убежать прочь. Забраться под одеяло, сделать вид, что меня тут нет. — Ты можешь жить у меня столько, сколько понадобится. Тебе не нужно чувствовать себя виноватой, ты не обязана готовить мне жрать и делать еще что-то, — оглядывает меня с ног до головы, и именно сейчас я острее ощущаю, что под его футболкой на мне нет ничего. — Ты можешь уходить и приходить сюда, когда тебе вздумается. Я оставлю запасной комплект ключей на тумбе для твоего удобства. Я твой друг, и я помогаю тебе по-дружески. Захочешь приготовить пожрать, сделай то, что хотела бы сама, я ем всё. Деньги на продукты я оставлю под ключами. Одна просьба: прекрати вести себя так, будто во всем на свете виновата. Это бесит.

Выслушиваю его тираду. Киваю. И мне кажется на его лице впервые с момента нашей встречи появляется подобие улыбки.

— А теперь марш в постель и отоспись нормально. Если сложно уснуть, накати еще конины.

Я мотаю головой. Он вскидывает брови, мол, ну как хочешь.

— В шкафу пошарься, найди себе одежду, — советует с ноткой иронии в голосе, будто учитель к ученику обращается.

— Мгм, — киваю, отступаю, потому что больше не могу так близко к нему стоять. Иду в сторону ванной, но останавливаюсь, когда окликает меня. Оборачиваюсь.

— Марика, — говорит уже мягче. Примирительнее. — Мясо сделай на ужин. Если уж вызвалась.

— Стейк? — предполагаю.

— Можешь гриль откопать в шкафу есть, — кивает, и я замечаю в карих глазах налет улыбки.

— Ладно, — опускаю взгляд, но тут же спохватываюсь. — Во сколько ты вернешься?

— После восемнадцати. Надо в пару мест заехать.

Киваю. Разворачиваюсь и иду в ванную. Вхожу, закрываюсь. Ловлю свое отражение в зеркале и несколько минут смотрю в свои глаза. И не понимаю, что со мной происходит. Мне вчера муж изменил. И вместо того, чтобы убиваться, я предвкушаю ужин с другим мужчиной. Быстро же я переобулась. Чувство вины снова нагоняет, и я стягиваю мужскую футболку с плеч. Вешаю на крючок. Встаю под душ открываю воду, и меня обдает льдом. Охаю, выключаю, смотрю на барашек. У Андрея в душе температура выставляется барашком со шкалой градусов. И я отмечаю, что он видимо принимал ледяной душ. Выкручиваю на тридцать пять градусов, выхожу из зоны действия лейки и снова открываю, чтобы холодная пробежала.

Неужели ему нравится в ледяном душе мыться? Или это бодрит лучше с утра?

К тому времени, когда я заканчиваю умываться и выхожу из ванной, Лимов уже оделся. И мне дико видеть его в той же форме, что носит мой муж. Меня накрывает дежавю, в груди давит боль. Он, как и мой муж, военный. Они одного возраста и одного звания. Учились в одном институте в одной группе. Там и подружились. И все еще общаются, хотя с выпуска уже пятнадцать лет прошло. В общем у меня сейчас полное ощущение, что я вижу мужа. Но на Андрее форма сидит лучше из-за отсутствия животика, который наел мой муж в браке. Я затягиваю на груди узел полотенца. Андрей затягивает галстук на шее.

— Я сварил овсянку. Если хочешь есть, успевай, пока горячая. — произносит буднично, и я удивленно вскидываю брови, подавляя улыбку.

— Ты любишь овсянку? — прохожу мимо него к шкафу и беру футболку. А потом тяну с полки его трусы. Он просил быть смелее. И я делаю как велел барин. — Он наблюдает.

— Удивлена?

— После вчерашнего меня мало что может удивить, — говорю, пытаясь пошутить, но ничего не получается. Лимов наблюдает как я натягиваю его футболку через голову. Повторяю ту же процедуру, что и вчера. Надев ее, вытягиваю полотенце снизу. Потом затягиваю его на голове тюрбаном. Выпрямляюсь. — Ты всегда такой ледяной душ принимаешь по утрам?

Андрей уже закончил с рубашкой и галстуком и теперь берет с тумбы часы и надевает на левую руку.

— Не всегда, — говорит буднично. — Только когда сбросить напряжение иначе не удается.

Выходит из спальни, а я зависаю, пытаясь понять. Что это было?