На грани дня и ночи. Избранные стихотворения

Лидия Капуцына

Написанные в разные годы стихи – с юности до настоящего времени, объединяет темы трудного постижения себя, мира и себя в этом мире: это движение от смятения почти детской души – к поискам и утратам женской – и к тому желанному и всегда ускользающему мгновению, когда «Поймешь, в чем смысл того, что послан,Ты в этот мир, в чем суть его и боль,И встанет – ослепительно и простоПронзенный мыслью мир перед тобой»…

ГОРОД НА ДВОИХ

«Сугробы и горы…»

Сугробы и горы.

Из снега — карнизы.

Из снега — уборы, блестящие ризы.

Весь город в заснеженной

праздничной маске.

Ах, город в Сибири, ты вышел из сказки,

Ты встал на пути. И, может быть, Богом

Ты дан мне навечно?

Согласна! Аминь.

Пусть я перепутала к счастью дороги,

Пусть вместо оазиса — снежных пустынь

Раскинуто щедро — на мир! — одеяло

(Укутает жарко — смотри не застынь!).

И где только я не была, не бывала,

Пусть здесь теперь буду.

Согласна! Аминь.

На плоскости каждой — сугробы и горы.

Пусть падаю — встану! Лишь ты не отринь,

Заснеженный, маленький, город мой, город.

Прими. Приюти.

Я согласна. Аминь.

«Не пойму, что со мною случилось…»

Не пойму, что со мною случилось —

Словно бес поселился во мне:

Перед зеркалом долго крутилась,

Задыхаясь в каком-то огне.

Вдруг достала забытые вещи,

Примеряла, швыряла, брала —

То ли сон я увидела вещий,

То ли это во сне я была.

Стала лучше, моложе и краше,

И усталости смыта печать.

…Неужели не больно, не страшно

Всё сначала — по кругу — начать?

«Войдёшь ли ты в мои стихи?..»

Войдёшь ли ты в мои стихи?

Как знать!

Я вся — соблазны и грехи,

а ты подстать.

Но из соблазнов и грехов —

увы! —

не сложишь крохотной одной

любви.

Чтобы войти в мои стихи —

вдруг! —

так мало нежных губ,

сильных рук.

Нужны: по мне твоя тоска,

печаль,

страданий, боли, маеты

печать,

боязнь утратить, упустить

страх,

с ума сходить, по мне грустить,

в прах! —

всё то, что было до меня —

там,

забыть, оставить, разогнать

дам,

что не в пример мне хороши,

тихи,

тогда войдёшь — сначала в жизнь,

потом — в стихи!

«Нам хорошо с тобою, правда?..»

Нам хорошо с тобою, правда?

И что за дело мне, когда

Там кто-то предъявляет право

Своё…

Уходят поезда.

И жалок вид тех на перроне,

Чей поезд навсегда ушёл.

Мой — не уйдёт! Не провороню.

Мне так с тобою хорошо…

Пройдут дожди и дни, и время

Сплетётся в кружево разлук,

И ночи наши станут темой

Для стихотворства.

Да, мой друг,

Всё будет так и не иначе.

Наивен будет мой стишок.

Но я смеюсь, а это значит,

Что мне с тобою хорошо.

«Когда я лгу? Когда размашист жест…»

Когда я лгу? Когда размашист жест,

Взгляд дерзок и сплеча — на всё ответы?

Или когда тоски тяжёлый крест

Сгибает плечи и даёт советы:

Сойти с ума, избавить от себя

Широкий мир, уютный для немногих,

Оставить всё, как есть, себя терпя,

Свои ошибки, беды и пороки?

Есть три пути. Иного не дано.

Четвёртый выбираю я невольно:

Пишу стихи, когда в глазах темно, —

И отступают, утихают боли.

Пишу стихи, когда померкнет свет

Из-за очередного суперстресса.

Как видите, я вовсе не поэт

И, упаси Господь, не поэтесса.

«Нет ничего. И ничего не надо…»

Нет ничего. И ничего не надо.

С достоинством, без суеты живи.

Любовь приходит только как награда

За годы, прожитые без любви,

И если запоздает вдруг награда

И годы пропадают без любви,

Нет ничего — и ничего не надо,

Чужих, случайных только не зови.

«И вновь проклятье ожиданья…»

И вновь проклятье ожиданья…

Рассудок, ты останови!

К чему нелепые свиданья,

Когда ни грана нет любви?

О разум, надо мной ты властен,

Когда он где-то далеко,

Я так горда, я так бесстрастна,

Я рву играючи, легко

С ненужным хмелем, диким бредом,

Пришедшим после Рождества.

Когда он где-то с кем-то едет,

Мудры поступки и слова.

Но вот он здесь! И каруселью

Рвануло всё вокруг меня,

И лихорадочно веселье,

И так отчётлива вина

Перед моею бедной волей,

Её звала: останови!

Я не хочу!

Довольно!

Больно,

Когда ни грана нет любви.

Но слаб рассудок перед бунтом

Души и тела…

Хорошо.

Пусть будет то, что с нами будет.

Но я хочу, чтоб он пришёл.

«Какая сила мне нужна…»

Какая сила мне нужна,

Чтобы пройти и не заметить

И взглядом быстрым не ответить —

Какая сила мне нужна!

К несчастью, улица одна,

И нам с тобой не разминуться,

Ещё не раз с тобой столкнуться

Придётся — улица одна!

Наверно, есть моя вина,

Что я так прочно одинока,

Что ты спокойно и жестоко

Ушёл — и в том моя вина.

А как назло, сейчас весна,

И где-то в середине марта

Ты так небрежно спутал карты

В судьбе моей — а тут весна!

Ну что ж, пусть буду я одна,

А ты спокоен и устроен.

Но видеть вас, когда вас двое, —

Какая сила мне нужна!

«Я понимаю, это блажь…»

Я понимаю, это блажь.

Но что же тут поделать,

Когда который месяц — стаж! —

Твоё я вижу тело

И твой полуприкрытый взгляд

В приспущенных ресницах,

Как будто охраняет клад

И так боится влиться

В мои глаза (моя судьба

И тут слегка нескладна?).

Хочу к тебе. Хочу тебя

Неистово и жадно.

Пусть золотая борода

Восходит надо мною.

Знать не хочу — ты дар, беда.

И всё ж — не будь бедою.

Мой юный викинг, юный бог,

Я руки, плечи, шею

Хочу ласкать (как длинен срок

Разлуки!), хорошея,

Смеясь, безумствуя, губя,

Желая и сгорая…

Хочу к тебе. Хочу тебя.

И это блажь? Не знаю.

«Подо мною — облака…»

Подо мною — облака.

Между нами — километры.

Между нами дуют ветры

И ещё лежат снега.

Между нами опасенье

И боязнь попасть впросак,

Полувера, полустрах,

Полуревность — вдруг измена?

Всё у нас наполовину —

Полуверим, полулжём,

Всё боимся — вдруг взорвём,

Как замедленные мины,

Неожиданно и резко

Всё вокруг! Или себя?

Кто-то скажет нам: «Судьба!» —

Вдруг отчётливо и веско.

Полетит куда-то к чёрту

Твой рассчитанный режим,

Опыт канет грузом мёртвым

В пустоту, и мы решим,

Что напрасно и трусливо

О свободе речь вели.

Если можно быть счастливым,

Преступленье — на мели

Из-за трусости остаться,

Из-за страха передать,

Всё бояться просчитаться —

Много дать да мало взять.

Между нами дуют ветры…

Только это всё — пока.

Между нами километры

В быстро тающих снегах.

«Земного шара кромка…»

Земного шара кромка

И голубизна,

И песенка негромко

О родных глазах,

О памяти надзвёздной,

Разлуке навсегда…

Ах, как всё в песне просто,

И сложно как — беда! —

У нас с тобою, милый:

Нужны мы — не нужны,

И любим мы вполсилы,

И не поймём вины

Перед собою, перед

Простою правдой чувств.

Себе боимся верить

И знаем наизусть,

Что проиграет давший

Чуть больше, чем другой…

Далекий, «мудрый» друг мой,

Хочу я быть с тобой,

На рассужденья плюнуть,

Весь мир перевернуть!

Ох, как бы до июня

Нам только дотянуть…

«Москва, самолёты…»

Москва, самолёты,

вагоны, вокзалы —

мне всё надоело,

я очень устала.

Хочу я к тебе.

Ты один настоящий

в стремительном мире,

гремящем, летящем.

Холодный и нежный,

небрежный и чуткий,

к тебе я хочу —

и вот в эту минуту!

Не позже когда-то,

сегодня, не завтра,

минуя вагоны,

минуя вокзалы.

Хочу я к тебе.

Ты один мне награда

за всю нервотрёпку

столичного града,

за всю суету,

сумасшедшую скорость,

за дней моих бывших

печальную повесть,

за то, что порою

всё так безотрадно.

К тебе я хочу,

и других мне не надо.

Порою ликую,

порою тоскую,

но ты меня знаешь

и примешь такую.

Ты примешь, обнимешь,

утешишь, согреешь,

ты выдержишь, если

повисну на шее,

ты выдержишь всё:

мои слёзы, объятья,

меня пожалеешь —

ведь люди все братья! —

и, сам не заметив,

одаришь любовью…

Хочу я к тебе.

Я хочу быть с тобою.

Потом улечу.

Самолёты, вокзалы.

И всё повторится,

начнётся сначала.

«За тонкость понимания — спасибо…»

За тонкость понимания — спасибо.

За смелость откровения — ценю.

Наверное, мы многое смогли бы,

Когда б тянули в сторону одну.

Но мы с тобой из разных поколений,

Различен опыт, разная судьба.

Во мне слились талант — увы, не гений —

С униженностью бедного раба.

В тебе — рассудок древнего тевтонца,

Стремленье неизбежно побеждать,

И с добротой, как с бородою-солнцем,

Довольно сложно холод твой связать.

Противоречья воедино слиты.

Мы оба независимы, сильны.

Как полюса у одного магнита,

Отталкиваясь, вместе быть должны,

Так мы с тобой, отталкиваясь с силой,

Свободу, независимость ценя,

Погибнем — без тебя засохну, милый,

И ты с тоски сопьёшься без меня.

«А в Москве каштаны расцветают…»

А в Москве каштаны расцветают

И давно черёмуха цветёт.

Снова я куда-то улетаю,

Вновь меня уносит самолёт.

Вновь меня зовёт моя дорога.

Облик твой теряется в окне.

Без тебя мне очень одиноко,

А с тобой, любимый мой, вдвойне.

Вновь стучат колёса неустанно,

Песню расставания поют.

Всё у нас с тобой, любимый, странно,

Всё у нас на несколько минут —

Встречи, примиренья, обещанья,

Расставанья только навсегда.

И стучат колёса неустанно,

Вновь меня уносят поезда.

Без тебя проходят дни и ночи.

Снова я тоскую над Землёй.

Только не становится короче

Расстоянье меж тобой и мной.

Что нам делать, милый, я не знаю,

И куда дорога приведёт.

Без меня каштаны расцветают,

Без меня черёмуха цветёт.

«Звенит звонок! И торопливо…»

Звенит звонок! И торопливо

Я выбегаю. Нет, не ты…

И на столе так сиротливо

Поникли алые цветы.

Поникла я, но не тюльпаном —

Крапивой, скошенной на суп,

Не в хрустале — в простом стакане,

Который завтра разобьют,

Не пожалеют и не вспомнят,

Осколки выметут долой…

И стук двери чужой — так комья

Стучат по крышке гробовой.

И, серым сумраком зажатый,

Так робок света полукруг.

Я не пойму, за что расплата

Чужой, холодный этот стук.

На стенах тень в изломах косо.

Болит и корчится душа.

Не дав ответа на вопросы,

Надежда медленно ушла.

И я одна. В тоскливой позе

Цветы печальны и тихи.

И боль жестокой горькой прозы

Переплавляется в стихи.

«Нам хорошо с тобою, правда…»

Нам хорошо с тобою, правда.

Всё остальное — ерунда.

За нами остается право

Свободы выбора всегда,

Ведь связывает нас не это,

А много большее, поверь.

И если ты, оставив где-то

Её, мою откроешь дверь,

Я буду непритворно рада,

Мой третий лишний отойдёт.

Нам хорошо с тобою, правда?

И кто-то где-то там не в счёт.

С тобой легко мы заменимы,

Но только, знаешь ли, в одном,

А в главном мы — неповторимы,

Необходимы. Мы уйдём

К свободе, в сторону, на время —

О, как похожи мы с тобой!

Их впереди, возможно, племя,

Кому мы отдадим любовь.

Взорвав плотину, так мятежно

Взыграет вешняя река!

Но возвращенье неизбежно

В свои родные берега.

Так мы — пусть в выборе отважны

И встреча где-то далека,

Но знаю — сядем мы однажды,

Глаза в глаза, в руке рука.

И понимание, как нежность, —

Другим всё это не дано.

Бесповоротно, неизбежно

В который раз поймём одно:

Нам хорошо с тобой. И это

Пребудет с нами навсегда.

Всё остальное было бредом.

Всё остальное ерунда.

«Так как же, милый…»

Так как же, милый,

как, скажи, мне быть?

И как мне вас в одно соединить?

Его восторг и силу восхищенья —

и нежность, доброту твои — спасенье

от горя одиночества и мук,

заломленных в обиде горькой рук.

Да, от того, чего не мог отринуть

(и от чего так больно губы стынут)

другой, мои таланты высоко ценя,

не принимая женщину меня.

Так как же, милый,

как, скажи, мне быть

и как себя надвое разделить?

Ведь всё — во мне, и я во всём — одна.

Стихия чувств — поэзии волна

неразделимы, их не разорвёшь,

а часть меня — уже не я, а ложь.

Но счастье половинным не бывает,

иначе половодьем убывает,

и засухи тогда не избежать…

Так как мне быть?

Кого из вас мне ждать?

Тебя — но не писать я не могу!

Его — я рыбою на берегу

погибну без любви и доброты

твоей.

Так кто мне нужен? Ты?

А может, он?

Я буду жить, скорбя,

без тонкости его — и без тебя.

«На бумагу не ложатся…»

Кто над морем не философствовал?

Вода!

В. Маяковский

На бумагу не ложатся

Эта бухта, это море,

Это небо в белых чайках,

Этот медленный прибой.

Не могу я наслаждаться

Этой бухтой, этим морем,

Не могу я наслаждаться

Всем, не связанным с тобой.

Я тоскую, я рисую

На песке «заветный вензель»,

Но смывает его жадной

Белопенною волной,

И смывает в моём сердце

Всё, что было между нами,

Растворится и исчезнет

Всё, что связано с тобой.

Всё уйдёт, и всё исчезнет.

Канут в лету, канут в бездну

Моя память, моё сердце,

Белых чаек шумный рой…

Лишь останутся навечно

Эта бухта, этот берег,

Лишь останется навечно

Этот медленный прибой.

И останутся — быть может! —

Эти строки на бумаге,

Кто-то их прочтёт далекий,

Кто-то их прочтёт чужой

И, лениво усмехнувшись,

Их отбросит в эти волны,

И поглотит их спокойно

Этот медленный прибой…

«Ночные полёты…»

Ночные полёты…

Кому-то — работа,

Кому-то — усталость до третьего пота,

Кому-то — о дне предстоящем забота,

И рот раздирает кому-то зевота.

А мне наслажденье — ночные полёты,

А мне — вдохновение, как у пилота,

Ведущего к звёздам ночным самолёты.

Не спать, не зевать, а писать мне охота —

О нас, о тебе, о себе, про кого-то —

Он где-то живёт и не знает исхода

Своих одиноких за счастьем походов,

Оно ждёт его — вон за тем поворотом.

Ждала так поэта графиня у грота,

И стал он в любви расточительным мотом…

Ночные полёты

Кому-то работа.

А мне наслажденье ночные полёты…

«Ты нужен мне — читать мои стихи…»

Ты нужен мне — читать мои стихи.

Ты нужен мне — прощать мои грехи.

Конец ознакомительного фрагмента.