Противостояние. Часть 6. Чудовищное стечение обстоятельств

Лидия Грибас, 2023

Порой в нашей жизни складываются ужасные обстоятельства. Способные разрушить самые крепкие отношения. Любовь сына к матери, преданность верных друзей, крепкий сплоченный союз, отношения в котором проверялись годами. Недосказанность способна творить чудовищные вещи и разрушать то, что было свято и никогда не подвергалось сомнениям.

Глава 1.

…За санитарами закрылась дверь, Марк, хрипя, опустился в кресло, держась за грудь.

— Деда! — Кирилл дал ему капли и воды.

— Папа, какого хрена происходит?! — Вадим не мог держать себя в руках. — Она же здорова!

— Я не знаю, твою мать! — Богдан схватил телефон. — Никита, срочно кардиолога! — он бросил трубку и присел рядом с Марком. — Марк, — он хлопал его по щекам, Марк был в сознании, но лишь хрипел, не в силах произнести ни слова.

Вместе с бригадой кардиологов Никита прилетел к Насте домой.

— Привет. Что с ним? — Никита прошел к Марку.

— Сердце, — чуть слышно ответил ему Кирилл.

Кардиологи быстро осмотрели Марка и, уложив на носилки, увезли в клинику.

— Где Настя? — Никита посмотрел на Богдана и ребят, видя их потерянные лица, он думал, что они переживают за Марка.

— Ты мне скажи, где Настя? — прохрипел Богдан не в силах больше сдерживать себя. — Какого хе.а творит твой профессор?!

— В смысле?

— В прямом… — стараясь держать себя в руках, Богдан рассказал Никите, что произошло.

— Хе.ня какая-то. Он ждал ее сегодня на прием и не более того.

— Кто если не он?

— Поехали.

Богдан и Никита приехали в клинику и прошли в кабинет к профессору.

— Добрый день, — профессор встал из-за стола. — Богдан, почему ты один, без Насти? — Богдан с негодованием посмотрел на профессора. — Никита Юрьевич? — не понимая, что происходит, профессор посмотрел на Никиту.

— Аркадий Львович, Настю увезли в диспансер. Вы можете прояснить нам, почему? — Никита нервничал не меньше Богдана.

— Никита, я уверяю тебя, я впервые слышу об этом, — он присел обратно в кресло и налил себе воды. — Кто ее увез и куда?

— В первую городскую… — Богдан рассказал, что произошло утром. — Кому еще это нужно? Никто ничего не знал.

— Я не знаю, кому это нужно, но если Настю увезли в первую, то дело очень хреново, — профессор взял телефон и стал прозванивать своих коллег, минут через 20-ть он посмотрел на Богдана и Никиту. — Звоните адвокатам. Мне нужно уехать.

— Мы едем с Вами.

— Но… — профессор посмотрел на Богдана и Никиту и понял, что спорить бесполезно. — Хорошо…

Пока они ехали, Богдан позвонил Артему, разъяснил ему суть и договорился о встрече.

— Ждите меня здесь, — сказал профессор, припарковавшись у клиники. — Все равно не пропустят.

Профессор вернулся почти через час.

— Плохо дело, — сказал он, сев в машину. — Настю можно вызволить отсюда лишь по суду, до суда ее заколят так, что она не одно мед. освидетельствование не пройдет.

— Но кому это нужно?

— Я не знаю, но кому-то это очень нужно. Настю нужно как можно быстрее вызволить оттуда. Из этой клиники еще ни кто не выходил здравым человеком. Три дня интенсивной терапии и она превратиться в овощ…

Я проснулась лежа на полу в мягком боксе, связанная рукавами смирительной рубашки. Я не знала, сколько я спала, вообще не очень хорошо понимала, что происходит, не сразу поняла, где я. «Они бросили меня… Они отказались от меня… Я больше не нужна им…» В памяти всплыло последнее, что было в моей жизни и я поняла, что переживать мне больше не о чем. «Ради них я смогла пережить все, что было со мной… зачем мне бороться теперь? Я больше не нужна им… Зачем?…» Мне было невыносимо больно… из глаз градом катились слезы… я не могла винить их… видимо рано или поздно это должно было случиться… « За все нужно платить…»

Дверь открылась, в бокс вошел санитар.

— Че, сучка отмороженная, очнулась? — ехидно спросил он. — Иди сюда.

Мне было наплевать на себя, желания жить не было, но, Мурене очень не понравилось его обращение. Один укол, сделанный мне ими дома, не мог сильно повлиять на меня. Как только санитар подошел ко мне, я вскочила на ноги. У меня были связаны руки, чтобы уложить на пол медика, мне хватило ног. Понятно, что это лишь усугубило мое положение. В бокс вошли еще трое с шокерами и дубинками. Ребята отрывались по полной программе, дубинки… носоки тяжелых ботинок… мне было наплевать… Нарезвившись, санитары связали мне ноги веревкой и ввели двойную дозу препарата… «Я больше не нужна им…» Мир перестал существовать для меня…

Артем поднял на ноги всех кого только мог, к вечеру второго дня он позвонил Богдану. Они договорились встретиться у Никиты в клинике.

Профессор, Богдан и Никита ждали Артема в кабинете Никиты.

— Здравствуйте, — поздоровался он, войдя в кабинет.

— Привет, — хмуро ответили ребята.

— Хе.ово дело, — сказал адвокат. — Я переговорил, с кем только мог. Проще от вышки отмазать. До суда нам даже увидеться не дадут.

Минут 10-ть в кабинете висела зловещая тишина.

— Профессор, у Вас есть хоть один знакомый санитар в этой клинике? Хоть какой-то подход к охране? — Богдан не думал сейчас о том, как ему больно, он лихорадочно соображал, как помочь Насте.

— У меня есть знакомый доктор в этой клинике, но…

— Звоните, — Никита посмотрел на профессора.

Через полчаса подъехал знакомый профессора. Интеллигентной наружности мужчина, приятной внешности, лет 50-ти на вид.

— Петр Иванович, очень нужно, что-то придумать…

— Мне очень жаль вашу девочку. Из этой клиники, действительно, ни кто еще не выходил здравым человеком, здесь больше шансов не выйти оттуда совсем. Что там твориться, даже подумать страшно. Эта клиника охраняется, как тюрьма строгого режима.

— Петр Иванович, — Богдан выразительно смотрел на него. — И со строгача можно сбежать. Кому? Сколько?

— Я подумаю, что можно сделать…

— У нас времени нет.

— Я знаю. Я позвоню, — ответил он и вышел из кабинета.

— Артем, — Богдан посмотрел на него. — Знать о том, что произошло с Настей, не должен ни кто. Если Петр не договориться, будь готов отмазывать меня от вышки.

— Я понял…

Кирилл и Вадим не находя себе места, сидели в гостиной.

— Кирюшенька, Вадюшенька, — к ним подбежала Камилла. — Ну, где же мамочка? Почему ее так долго нет?

— Камиллочка, — Кирилл взял ее на руки и крепко обнял. — Мамочка уехала по делам.

— А она скоро вернется?

— Она вернется, Миллочка. Мамочка обязательно вернется, маленькая моя. Мы пока не знаем когда, — сдерживая боль в душе, ответил ей Кирилл.

В дом вошли Богдан, Степан и Данила.

— Пап? — продолжая обнимать Камиллу, Кирилл посмотрел на него.

— Папочка, — Камилла потянулась к Богдану, он взял ее на руки. — Привет, дядюшки, — Камилла посмотрела на Степана и Данилу и крепко обняла Богдана.

— Привет, Миллочка, — ответили ей ребята.

— Миллочка, беги к бабушке Тусе, а мы с дядюшками поговорим, хорошо?

— Хорошо, — ответила Камилла и ушла наверх.

— Пап? — близнецы поздоровались со Степаном и Данилой и снова посмотрели на Богдана.

— Ждем… — ответил он им, рассказав, что дал сегодняшний день.

— Как дед?

— Держится…

Ребята ждали звонка от Петра Ивановича. Он не стал звонить, часа через два Никита привез его домой к Насте.

— Здравствуйте, — сказал он, войдя в дом.

— Здравствуйте. Как наши дела?

— Я разговаривал с одним из санитаров, ваша девочка не просто так попала туда. Оттуда и так выйти не реально… Настя под особым контролем. Завтра смена ребят, с которыми можно было бы договориться, но… Три дня интенсивной терапии, предел для мозга, при обычной дозе, — Петр Иванович хмуро посмотрел на ребят. — Насте колят двойную дозу, сегодня уже двое суток… завтра будет очень поздно. Не факт, что не поздно уже сейчас…

— Сколько охраны во дворе? — Богдан даже не думал отступать, наоборот.

— Пятеро, — Доктор снова посмотрел на ребят. — Я поеду с вами, чем смогу…

К пяти утра Богдан, Никита, Степан, Данила и Петр Иванович подъехали к первому городскому психоневрологическому диспансеру. У ворот стояли двое охранников, еще трое находились на территории двора клиники.

— Они откроют мне ворота, но не впустят вас, — Петр Иванович посмотрел на ребят и дал им по шприцу. — Это нейтрализует их на полчаса. В клинике лишь один санитар, который сможет помочь нам, всего их восемь и их нейтрализовать придется уже без препарата.

— Ясно, — ответили ребята.

Все вместе они вышли из машины, профессор подошел к воротам и нажал на звонок.

— Кто?

— Петр Иванович Ромашин, — он поднес к окну в воротах пропуск, охранник отворил ворота и увидел ребят.

— Это кто? — недовольно спросил он.

Левой рукой схватив охранника за шею, правой Никита умело ввел ему в шею иглу, охранник свалился на землю.

— Че за хрень? — второй охранник навел на ребят автомат.

Данила умело выбил его автомат ногой, Степан придавил охранника к земле и ввел ему препарат.

С остальными охранниками было проще, они не знали о проникновении, на территорию клиники посторонних. Бесшумно подкравшись сзади, ребята нейтрализовали и их. В клинике их встретил санитар, о котором говорил профессор.

— Петр Иванович, — он протянул профессору ключи. — На третьем этаже, справа, пятый бокс. В продоле трое, двое в ординаторской и двое на втором этаже.

— Идем, — профессор посмотрел на ребят и прошел к лестнице.

Степан и Данила задержались на втором этаже, Никита и Богдан поднялись на третий, где их встретили еще трое санитаров. Умело и бесшумно ребята уложили их на пол и прошли к пятому боксу. Открыв дверь они увидели Настю, лежавшую на полу — смирительная рубашка… перетянутые толстой веревкой ноги… синее опухшее лицо… разбитые губы… растрепанные волосы… сама Настя не подавала признаков жизни…

— Господи… — прохрипел Богдан, взяв Настю на руки.

— Торопитесь, — профессор опасался, что санитары придут в себя.

Забрав Настю, ребята вышли из бокса и спустились вниз. Где их ждали Степан, Данила и санитар. Профессор достал из кармана шприц и подошел к санитару.

— Максим.

— Дай Бог, чтобы все это было не зря, Петр Иванович, — санитар отдал профессору стопку мед. карт. — Торопитесь.

Профессор ввел Максиму укол, Данила помог ему «уложить» санитара на полу. Выйдя из клиники, они обнаружили, что охранники лежат в том же положении, в котором их оставили. Ребята покинули клинику и, сев по машинам, сорвались с места. Лишь сев в машину, Богдан развязал рукава рубашки Насти, срезал с ее ног веревки и крепко прижал ее к своей груди.

— Настюшенька, маленькая моя… — Настя, как тряпичная кукла, сидела у него на руках.

Приехав в клинику, Никита определил Настю в палату интенсивной терапии. Ребята прошли в кабинет Никиты.

— Что с Вами теперь будет? — Степан посмотрел на Петра Ивановича.

— Дай Бог, выиграем суд, не хотелось бы в тюрьме померать, — вздохнув, ответил он…

Через два часа в кабинет вошли Никита и профессор.

— С моей стороны, — хмуро сказал Никита. — Сломаны три ребра, вывихнуты обе ноги и обе руки, сломан нос.

— Мне, чтобы сказать вам, что-то конкретное, нужно ждать пробуждения Насти…

Настя очнулась лишь на третий день, открыла глаза и неадекватно смотрела перед собой. Не зная, какой будет реакция Насти, профессор ни кого не пускал к ней.

— Настя, — тихо сказал он. — Ты слышишь меня?

Туманным взглядом Настя посмотрела на него и отвела взгляд. Профессор понял, что она слышит, но не понимает, что происходит.

— Настя…

— Я больше не нужна им…

Следующие два дня, профессор не услышал от Насти ни слова, она лишь равнодушно смотрела перед собой.

Я открыла глаза и не сразу поняла, где я. До сознания туманно доходил смысл.

«Я в палате, — наконец поняла я. — В какой?…Психоневрологический диспансер… Вам необходимо проехать с нами… не усложняйте ситуацию… Они бросили меня… Они отказались от меня… Я больше не нужна им… Очнулась, сучка отмороженная… тяжелые ботинки ровняют мое лицо и печень… дубинки жестоко обрушиваются мне на спину… голову…лицо… укол… темнота…»

— Здравствуй Настя, — профессор прошел в палату и присел рядом со мной.

Я хмуро глянула на него и отвернулась.

— Ты не хочешь говорить со мной?

Я молчала.

— Настя…

— Профессор, мне по хрен, кто запер меня в дурдоме, — я жестко посмотрела на него. — Мне по хрен, кто и зачем вытащил меня оттуда. Решили, что перестарались? Страшно стало? Мне абсолютно наплевать, что Вы намеренны делать дальше. Вам нравиться ставить опыты надо мной? Ставьте. Продвигайте научные познания. Мне по хрен, но имейте в виду, если кто-то, кроме Вас, посмеет войти сюда, я придушу его на месте. Мне на хрен не нужна ни чья жалость и еще, постарайтесь работать молча…

Богдан ждал профессора в кабинете Никиты.

— Как наши дела, профессор.

— Мозг Насти не разрушен, но, она зациклена на том, что она ни кому не нужна, это последнее, что она помнит ясно. Богдан, Настя ведь говорила тебе, что в случае, если ты пойдешь против нее, в ее мозгу снова произойдет сбой, как защитный рефлекс, не позволяющий уничтожить ее. Этого сбоя не произошло, значит подсознательно, она уверенна в том, что ты не хотел ей зла. Если бы не последний сбой, сделавший Мурену в разы сильнее, она не пережила бы пребывания в диспансере. Более того, препарат который должен был лишить ее разума, подействовал на мозг Насти с точностью наоборот — он усилил звериный иммунитет Мурены. Сейчас ей очень тяжело, тяжелым будет и восстановление, ей нужно лишь пережить это. Беда в том, что она уверенна в том, что стараться пережить все это ей больше незачем. Нам остается лишь ждать, спорить и пытаться что-то доказать, бессмысленно, она не готова к этому и это лишь усугубит положение, она будет считать это лишь жалостью…

Еще месяц я провела в клинике. Ясное сознание вернулось ко мне, но состояние было очень тяжелым, я ничего не помнила до того момента, когда очнулась в клинике, кроме того, как меня забрали из дома и первого дня в психдиспансере. Не помнила и не хотела вспоминать, ни слышать, ни видеть кого-то я тоже не хотела. Я снова смогла пережить очередной «подарок» судьбы, но теперь уже не понимала зачем. Мне было невыносимо больно, осознавать то, что у меня ни кого больше нет в этой жизни. Я понимала близких и не винила их, но мою душу разрывала невыносимая боль. Я очень хотела к малышам… Я очень хотела домой и с ужасом понимала, что кроме меня, ни кто этого больше не хочет. У меня ни кого больше нет… Большой и крепкой семьи, у меня больше нет…

Весь этот месяц я сухо и нехотя отвечала на вопросы профессора днем и захлебывалась горькими слезами по ночам. В конце концов, я заставила себя принять, как есть, надеясь на то, что когда-нибудь я смогу смириться с этим.

— Здравствуй, Настя.

— Здравствуйте, профессор, — сухо ответила я.

— Тебе передали вещи, — он положил на стол мой портмоне и ключи от машины, на стул поставил сумку с вещами.

— Спасибо, — хмуро ответила я, взяла сумку и ушла в ванную, переоделась и снова вышла к нему.

— Ты так и не хочешь выслушать меня?

— Зачем? Я ни кого не виню, профессор. Живите спокойно, — я выразительно посмотрела на него. — Се-Ля-Ви, — взяла со стола ключи и портмоне и вышла из палаты.

За этот месяц я ни разу не видела Никиту. Он пытался поговорить со мной, но я просто прогнала его, потребовав другого хирурга. Я не могла видеть его и понимать, что все, что было в нашей жизни осталось в прошлом, оставив лишь горькие воспоминания и сожаления, о чем думал он, я не знала и не хотела знать. Я и сейчас не собиралась заходить к нему. Зачем? Зачем рвать себе душу? Видеть их и понимать, что я больше не нужна им. Они устали… Я хотела покинуть клинику и навсегда исчезнуть из их жизни. На парковке у клиники стоял мой внедорожник — Тундра, который я приобрела, после того, как мой Хаммер приказал долго жить. Подойдя к машине, я увидела Богдана, стоявшего рядом с ней. Сердце дрогнуло в моей груди и сжалось в комок.

— Настя…

Я, молча, хмуро посмотрела на него и села в машину.

— Послушай меня… — он встал у открытого бокового стекла машины.

— Ты хочешь извиниться и сказать, что тебе жаль? — я холодно смотрела на него, а самой очень хотелось плакать. — Я ни кого ни в чем не виню, но и благодарить кого-то за то, что я все-еще жива, я не собираюсь, — я посмотрела ему в глаза. — Ты свободен, Богдан. Дай Бог тебе счастья, — я отвернулась и нажала на газ, не в силах больше находиться рядом с ним.

Я выехала со двора клиники и просто не знала, куда ехать дальше. Слезы застилали мои глаза. Душа рыдала и разрывалась от боли… Я чуть не снесла с трассы, ехавшую навстречу, легковушку. Оставив Тундру на стоянке, я просто бродила по городу, пытаясь понять, как жить дальше. Я вышла на большой мост, пролегающий через реку. Оперевшись на перила моста, я смотрела на воду и понимала, что жить дальше мне просто незачем. Я перебралась через перила… меньше метра отделяло меня от бездны… « Я всю свою жизнь летела в бездну и вырывалась из цепких лап смерти… зачем? Семьи больше нет… любви больше нет… смысла больше нет…» Я отпустила перила…

— Не смей, — крепкие руки схватили меня под мышки и перетащили через перила на мост. — Что же ты делаешь, маленькая моя? — Богдан изо всех сил обнял меня.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — я пыталась вырваться из его рук. — Пусти меня… Я прошу тебя, отпусти… — он взял меня за плечи и посмотрел мне в глаза, из которых градом катились слезы. — Чего еще ты хочешь от меня? Я не смогу жить без вас, ты, что не понимаешь этого? Зачем? Для чего? Я умоляю тебя, отпусти. Вы хотели, чтобы я ушла. Я ушла. Что еще тебе нужно от меня?

Он снова крепко обнял меня.

— Неужели ты, действительно, веришь в то, что это я превратил твою жизнь в ад?

Я больше не могла не отвечать, не спрашивать, лишь плач вырывался из моей груди. Обнимая меня, Богдан довел меня до машины и усадил на заднее сиденье, сам сел рядом и снова обнял меня.

— Ты же знаешь, я никогда не боялся тебя. В каком бы ты не была состоянии, ты ни за что на свете не причинишь вреда нашим детям, я уверен в этом, Настя. Малыш мой, я не делал этого.

— Тогда кто сделал это, Богдан? Ведь ни кто ничего не знал.

— Я не знаю.

— Богдан, я прекрасно знаю, что это за клиника, если вы не имеете к этому отношения, тогда как меня отпустили оттуда, без экспертизы и суда?

— Тебя ни кто не отпускал оттуда, Настя… Петр Иванович и санитар Максим под следствием, Артем пытается помочь им. Марк все еще в клинике.

Я крепко обняла его, слезы снова ручьем потекли ему в плечо.

— Ты мне веришь, малыш мой?

— Я не могу не верить тебе… но… я все равно не могу вернуться домой… Богдан, я обманула профессора. В его отчетах о моем состоянии, все намного благополучнее, чем на самом деле… Я не могла больше находиться там. Я понимала, что мне некуда идти, понимала, что ни кто меня больше не ждет, и все равно не могла там находиться. Мне все еще очень плохо… Я не знаю, что будет со мной, какой я стану после всего этого… я не знаю…

— Я знаю, маленькая моя, и профессор знает. Я видел, что эти звери сделали с тобой, я знаю, как тебе тяжело. Малыш мой, я с тобой, я всегда буду рядом с тобой. Ты очень нужна нам и ни кто не сможет изменить этого.

Богдан дал мне воды, я немного успокоилась, пытаясь понять хоть что-то, в голове был туман, я не могла сосредоточиться.

— Настюша? — Богдан снова посмотрел на меня, я не знала, что сказать ему. — Просто скажи, что ты веришь мне.

— Я ничего не понимаю, Богдан, но… я не могу не верить тебе.

— Я никогда не предам тебя, Настенька, — он нежно поцеловал мои, соленые от слез, щеки и пересел на водительское сиденье.

— Богдан, я очень хочу к детям, но… я не готова… я не хочу, чтобы они видели меня в таком состоянии.

— Малыш мой, они рады видеть тебя в любом состоянии, но, к детишкам мы поедем чуть позже, нам нужно заехать в клинику. Если ты не хочешь, поехали домой, профессор заедет сам.

— Поехали… в клинику…

Припарковавшись у клиники, Богдан открыл мне дверцу, я неуверенно смотрела на него.

— Малыш мой, не бойся, идем со мной, — он взял меня за руку.

Мы прошли до кабинета Никиты. Неуверенные движения, потеря координации, потерянный взгляд, нервная дрожь по телу — я снова была затравленным зверьком. Я остановилась у двери, не решаясь войти и посмотреть Никите в глаза.

— Все хорошо, Настенька, — тихо сказал мне Богдан и провел меня в кабинет.

Я остановилась, не сделав и двух шагов, и неуверенно посмотрела на Никиту. Он встал из-за стола и подошел ко мне.

— Настя, — он взял в руки мою ладонь.

— Ник… — и снова слезы покатились из глаз, я не могла взять себя в руки, совершенно потерянное состояние, как физическое, там и моральное. — Прости… Никита… Я… Прости меня, Ник…

— Я знаю, Настя, — он крепко обнял меня. — Знаю, родная моя. Мы с тобой, ты же знаешь. Моя Маленькая Настенька, — обнимая меня, он нежно поцеловал меня в щеку, я понимала, для чего он назвал меня маленькой Настенькой — я, по-прежнему, их младшая сестренка, я навсегда останусь для них Маленькой Настенькой, и уже ни что не в силах перечеркнуть того, что нам пришлось пережить.

— Прости, Никита, — я обняла его, что было сил.

— Все будет хорошо, Настя, — дверь кабинета открылась, я вздрогнула, как от удара током и инстинктивно прижалась к Никите, ища укрытия в его объятиях. — Все хорошо, Настя, — Никита усадил меня на диван.

— Как наши дела, Настя? — в кабинет вошел профессор и присел рядом со мной, с другой стороны присел Богдан.

— Зачем Вы отпустили меня? — я повернулась к профессору.

— Скажи мне, Настя, когда ты в последний раз нормально спала? — я молча смотрела на него. — Неведение угнетало тебя, усугубляя твое и без того тяжелое состояние.

— Все очень плохо?

— Настя, четыре месяца твой мозг испытывает сильнейшие перегрузки, ты в своем уме и это уже очень хорошо. Мы пройдем с тобой еще один месячный курс терапии, а дальше посмотрим. Давай мне руку, — я закатала рукав и протянула руку профессору, руки сильно дрожали, Богдану пришлось держать мне руку, чтобы профессор смог ввести иглу. — Не сдерживай своих слез, Настя. У тебя нет сил сдерживать свои эмоции, не нагружай себя. Слезы, гнев, что угодно, не держи это в себе.

— Вы оставите меня в клинике?

— В этом нет необходимости. Ты вполне адекватна, потерянное состояние, не повод держать тебя в клинике. Я буду приезжать сам, дома тебе будет проще набраться сил, я лишь рекомендую тебе постельный режим.

— Я могу помочь Петру Ивановичу?

— Можешь, Настя, но твое пребывание в первой городской перестанет быть тайной.

— То, что они заперли там абсолютно здорового человека, делает хуже лишь им, разве нет?

— Вот, Настя, ты вполне способна соображать здраво, тебе просто нужно набраться сил. Я подготовлю необходимые справки, полностью реабилитирующие тебя.

— Как они вышли на меня?

— Заявления, действительно, были, Настя, тамошнему главврачу большего не нужно, но и здесь не обошлось без посторонней помощи. Кто был инициатором, нам остается лишь догадываться. Поправляйся, Настя. Я заеду завтра.

— Спасибо, — ответила я, профессор вышел из кабинета. — Как Марк, Никита?

— Если ты вдохновишь его жить дальше, я отпущу его домой. Он в третьей палате.

Я вышла из кабинета и поднялась на этаж кардиологического отделения. Подойдя к третьей палате, я тихонько открыла дверь и также тихо прошла до постели Марка, он спал. Я присела на край его постели и взяла его ладонь в свои руки.

— Папа.

— Настя, — он открыл глаза и посмотрел на меня. — Настенька, — он присел и чуть не задушил меня в объятиях. — Доченька, маленькая моя.

— Папочка, родной мой, — я крепко обняла его в ответ. — Никита сказал, что ты хочешь бросить меня, он ведь пошутил, правда, папочка?

— Конечно, доченька. Никита пошутил, я очень хочу домой. Настенька, девочка моя.

— Все хорошо, папочка, я с тобой. У нас все будет хорошо, — слез не могла сдержать не только я…

Мы вернулись домой, я нерешительно вошла в гостиную. По ушам резанула… тишина…

— Где дети, Богдан? Почему так тихо?

— Дети дома, Настя, идем.

Марк остался у камина, мы поднялись наверх. Я тихонько вошла в гостиную второго этажа и ужаснулась. Все мои детишки были в гостиной. Никита и Матвей сидели на руках у Кирилла и Вадима, Камилла и Степашка сидели рядом с ними. Они просто сидели и молчали… ни мультфильмов, ни игр, ни развлечений… в доме стояла гробовая тишина. На лицах детей не было и тени радости. Я, в полном оцепенении, смотрела на них.

— Мамочка… — чуть слышно сказал Вадим.

Дети увидели меня, встали с дивана и, в том же оцепенении, смотрели на меня… минуты невыносимой тишины, показались мне вечностью.

— Мамочка… — наконец произнес маленький Никита и слез с рук Кирилла.

— Мама… — следом за ним поспешил Матвей.

— Мамочка… — Камилла и Степашка, дети вышли из оцепенения и бросились мне на руки. — Мамочка.

Я присела прямо на пол в гостиной, дети забрались мне на руки, первые 10-ть минут, они просто ревели.

— Мамочка… — как завороженные шептали они, не веря в то, что я дома.

— Мои маленькие, мои родные, я дома, я с вами…

Два часа дети не отпускали меня, Марк пришел мне на помощь, понимая, что мне нужно идти отдыхать.

— Привет, — улыбаясь, сказал он, поднявшись наверх.

— Дедушка!

Малыши переключились на деда, я присела на диван рядом с Кириллом и Вадимом, теперь они «сдавили меня в тисках».

— Мамочка…

— Я с вами, родные мои…

— Ребята, маме нужно отдыхать, — сказал Богдан и проводил меня в комнату.

Мне действительно нужно было отдохнуть. Почувствовав покой, я поняла, как сильно я хочу спать. Приняв ванну, я легла в постель, как Богдан делал мне укол, я уже не слышала. Едва прислонив голову к подушке, я провалилась в тяжелый крепкий сон…

Три дня беспробудного сна, открыв глаза, я немного полежала и с радостью для себя поняла, что моя голова «встает на место». До чувства уверенной бодрости было еще далеко, но теперь я была твердо уверенна, что смогу и найду ту тварь, что сделала это со мной, где бы она не была.

Дверь комнаты тихонько открылась.

— Привет, моя маленькая, — Богдан присел рядом со мной на постель. — Как дела, малыш мой? — он поцеловал мои щеки и нежно смотрел мне в глаза.

— Уже намного лучше, — я взяла его ладонь в свои руки. — Я снова хочу жить, Данечка.

— Моя ж ты умница, — он крепко обнял меня. — Глеб сходит с ума, Настя, и Степан с Данилой тоже.

— Глеб не в Москве?

— Сегодня суббота.

— Ни фига себе, поспала. Они у нас?

— Да, позвать?

— Зови.

Богдан вышел и минут через пять в комнату вошли Глеб, Данила и Степан.

— Привет, — они присели у моей постели.

— Привет, — ответила я, не нужно было слов, мы просто смотрели друг другу в глаза.

— Как дела, Настя? — Глеб с силой сжал мою ладонь.

— Тяжело. Очень тяжело осознавать то, что из-за чьей-то подлости я готова была навсегда оставить вас. Простите меня.

— Мы с тобой, Настя, и мы найдем эту су.у.

— Я никогда не сомневалась в вас, просто… я понимаю, насколько со мной бывает нелегко. Спасибо вам.

Степан протянул ладонь. Глеб и Данила положили свои ладони поверх его. Я положила свою ладонь на их ладони, Степан накрыл ее своей.

— Вместе до конца.

— Не иначе, — уверенно ответила я…

Ребята ушли, я приняла ванну и встала у окна, вглядываясь в ночную темноту. В комнату вошел Богдан, подошел ко мне и обнял меня со спины.

— Малыш мой, как наши дела? — он нежно поцеловал меня в щеку.

— Богдан, прости меня, я думала, что это ты…

— Ты думала, что я испугался за детей?

— Да… — эмоции не поддавались мне, у меня не было сил держать свою боль в себе, снова слезы намеревались покатиться из глаз.

— Настюша, — Богдан нежно смотрел мне в глаза.

— Прости, Богдан… тяжело тебе со мной?

— Мне очень тяжело, когда я думаю о том, что я не в силах помочь тебе.

— Я очень многое сделала не правильно в последнее время… мне тяжело принять это… Я ненавижу себя… Я не могу сдержать своих эмоций и ненавижу себя еще больше. Я понимаю, какую ношу я взвалила на твои плечи… Я чувствую себя жалким мерзким чудовищем…

— Настюшенька, — он крепко обнял меня. — Ты не виновата в этом. Человек не виноват в том, что он болен. Ты борешься со своей болезнью, не смотря ни на что. Ты умница, Настя.

— Богдан…

— Я с тобой, маленькая моя. Все будет хорошо, Настенька…

— Привет, малыш, — Богдан нежно поцеловал меня в щеку, я сонно посмотрела на него. — Как у нас настроение?

— Хорошо, Данечка. Еще очень хреново, но уже хорошо, — я крепко обняла его. — Дети весь месяц так себя вели?

— Первую неделю они надеялись, что мамочка скоро придет, — он снова поцеловал меня. — Все хорошо, Настенька. Ты вернулась и счастье вернулось в наш дом.

— Очень мне интересно, кому я снова так сильно помешала… — я замерла и прислушалась. — Мне кажется или за дверью кто-то стоит?

Богдан встал с постели, подошел к двери и тихонько открыл ее.

— И кто это сбежал от бабушки Туси? — улыбаясь, спросил он, в дверях во главе со Степашкой стояли Камилла и малыши.

— Прости, пап. Мамочка еще спит?

— Мамочка уже давно ждет вас, — продолжая улыбаться, ответил он.

— Правда? — дети вошли в комнату. — Доброе утро, мамочка, — они все вместе забрались ко мне в постель.

— Привет, мои маленькие.

Камилла подобралась к самому моему уху и крепко обняла меня за шею.

— Мамочка, милая моя, как у тебя дела?

— Хорошо, Камиллочка, — я поцеловала ее щечку.

— Мамочка, мне очень-очень плохо без тебя, ты же знаешь, — тихо шептала она. — Не оставляй меня, мамочка.

В моей голове мгновенно всплыли эпизоды давно минувших дней «Мама! Мамочка, милая не оставляй меня одну! Забери меня с собой, ну пожалуйста…» Я положила ладонь Камилле на спину и прижала ее к своей груди.

— Камиллочка, прости меня. Я обещаю тебе, я никогда больше не оставлю вас. Я всегда буду с вами. Прости меня, девочка моя, — Камилла подняла голову и посмотрела на меня, я вспоминала себя у гроба матери. — Камиллочка, милая, я клянусь тебе, я никогда не оставлю тебя. Я всю свою жизнь буду рядом с тобой.

Грусть в глазах Камиллы сменилась счастливым блеском, она поцеловала меня в щеку и выпустила из объятий. Мои детишки снова радовались жизни, по дому снова разносился их счастливый заливистый смех. Эта энергия, исходившая от них «заряжала» меня, я снова готова была на все и ко всему. Ради счастья своих малышей, за их счастливый взгляд… Все муки ада не могли отбить во мне желание делать все, что в моих силах для того, чтобы видеть счастье в глазах моих детей…

Просидев со мной с полчаса и рассказав мне о своих планах на сегодня, дети убежали переодеваться, я серьезно посмотрела на Богдана.

— Настюша, ты чего?

— Все эти сбои выбили меня из колеи. Я позволила себе то, чего не имеет права позволить себе мать. Я перестала бороться за счастье своих детей…

— Настюша, ты думала именно о них тогда.

— Богдан, ты мог быть не уверен во мне, но я, я ведь знаю свое состояние, как ни кто другой. Я знаю, что мои дети в безопасности рядом со мной. Я позволила себе сомневаться в этом. Неподвластная, непокорная, беспощадная и кровожадная — я не имею права жить иначе. Я могла не ехать тогда с санитарами, ты не мог, тебя бы спеленали менты, но я ведь могла… я решила отдать себя на милость судьбы, которая только и ждет момента уничтожить меня.

— Все наладиться, Настя, твоя уверенность вернется к тебе. Ты смогла все это пережить, мы снова все вместе, все остальное наладиться.

— Богдан, я ведь ни кому не желаю зла. Мне не нужна ни чья кровь. Почему? Почему они не хотят оставить меня в покое? Почему я должна воспитывать детей в военном режиме? Я ведь ни кого не трогаю, ни к кому не лезу. Я хочу просто жить и воспитывать своих детей. Они же знают, что я не отступлю, сколько можно проверять меня на прочность?

Богдан не знал, что мне ответить, он обнял меня и поцеловал в щеку.

— Идем.

Мы спустились вниз, с Марком у камина сидел Макар.

— Здорова, — сказал он нам.

Мы поздоровались и присели рядом с ними. Макар внимательно посмотрел на меня.

— Какие-то вопросы?

— Чего — то выглядишь хреново.

— Нормально, Макар, в чем суть?

— Суть в том, что на конец недели собирается городской сходняк и тебе надо бы быть, — Макар снова внимательно посмотрел на меня.

— Надо, значит буду. Что-то серьезное?

— Пока, ты знаешь, ничего конкретного. Так информация просочилась надо бы перетереть.

— Не вопрос, Макар, перетрем. Где и во сколько?

— У меня на даче. В пятницу в 16-00. Удобно?

— Да, я думаю, вполне.

— Насть, перенесем, не вопрос, ты, че-то приболела что ли?

— Нормально, Макар, приболела Настя, Мурена всегда в строю, ты же знаешь…

Глава 2.

Я очень плохо спала этой ночью, все время ворочалась, не зная, как справиться с собой. Проснувшись утром, я не знала, что с собой делать — энергия кипела во мне, я не знала, как справиться с этим и это угнетало меня еще сильнее, ухудшая и без того, гнилое настроение. Богдан лежал рядом и серьезно смотрел на меня.

— Привет, — тихо сказал он.

— Привет, — ответила я, виновато посмотрев на него.

— Настюша, — он нежно провел ладонью по моей щеке. — Малыш мой, тебе снова плохо?

— Да… Я не знаю… Я не понимаю, что со мной. Мне нужно к профессору, Богдан.

— Настюшенька, — он обнял меня и нежно поцеловал меня в щеку. — Что у нас болит?

— У меня ничего не болит. Я не знаю, что это. Я понимаю, что нет причин для тревоги, но… у меня взрывается мозг, Богдан. Я начну крушить все вокруг…

— Я позвоню профессору, — он нежно поцеловал меня, взял телефон и созвонился с профессором. — Профессор сказал, что освободиться и подъедет сам.

Приведя себя в порядок, мы с Богданом спустились вниз. Я пыталась отвлечься, переключив внимание на детей, но… у меня едва хватало сил справиться с собой и подавить дикую энергию вырывавшуюся из меня. Профессор подъехал через два часа, с ним был Никита.

— Добрый день, — они присели с нами в гостиной.

— Добрый, — ответили мы.

— Рассказывай, Настя, — профессор посмотрел на меня.

— Безумная дикая энергия… Я не знаю почему, причин нет.

— Ты можешь показать мне?

— Да, пройдемте.

Мы прошли в спортзал, вместе с нами прошел Федор. Это было уже по моей инициативе. Федор — моя реальная опора. Ни разу за все время нашего общения, он не позволил себе панибратского поведения, лишь в тесном кругу, он позволял себе вести себя как друг, а не как работник. Я никогда не акцентировала, кто есть кто, Федор сам все понимал. Я же прекрасно понимала то, что сколь крепкими и близкими не были бы мои отношения с друзьями, всегда и везде рядом со мной и моими детьми именно Федор. Именно он человек, которому я доверяю не только свою жизнь, но и жизни своих детей. Сейчас я позвала его с собой, чтобы он был в курсе, чего от меня можно ожидать и к чему он должен быть готов. Федор никогда не пытался встать вровень с моими друзьями, но он знал, насколько я верю ему, для меня же, он был преданным другом, таким же, как Степан, Данила и Никита, а не просто начальником СБ.

Мы вошли в спортзал.

— Дай волю своей энергии, Настя, — сказал профессор, посмотрев на меня.

Я прошла к боксерским грушам. Облик Насти растаял… Напряженные стальные мышцы, казалось, тело увеличилось в размерах… взгляд закрыла черная пелена… не ярость, дикая непомерная энергия, которую я держала в себе, вырвалась наружу… Шесть груш… тяжелые беспощадные удары…

— Федор Андреевич, есть ли в доме кирпичи? — профессор посмотрел на Федора.

— Да, бойцы практикуют.

— Принесите.

Федор позвал бойцов, те принесли 10-ть кирпичей. На мне не было перчаток, я лишь обмотала руки, чтобы не ободрать их. Федор зафиксировал кирпичи, по три в толщину… Ни напряжения, ни усилий, лишь черный дьявольский взгляд Мурены сверкал, извергая хладнокровие…

— Я ожидал, чего-то подобного, — сказал профессор, управившись с кирпичами, я «ровняла» стену, мне было все равно как, энергия перла из меня и мне нужно было выплеснуть ее. — Федор Андреевич, позвольте мне Ваш пистолет.

Федор в недоумении смотрел на профессора.

— Поверьте, я не враг ни Насте, ни себе.

Федор протянул ему пистолет. Профессор подумал и все же окликнул меня.

— Настя, — позвал он и нажал на курок.

Такой реакции не ожидал, даже профессор, между ним и мной было метров 20-ть. Такой гибкости и ловкости не видел еще ни кто, из присутствующих в зале. Я, как змея уворачивалась от пуль и тем временем приближалась к профессору. Профессор не играл, он целился именно в меня. Богдан, Никита, Федор и Марк с недоумением наблюдали за происходящим. Молниеносные точные движения… В обойме осталась одна пуля… Мурена мертвой хваткой сжала шею профессора левой рукой, правой его руку в которой был пистолет, вывернула ее, дуло пистолета смотрело в висок профессора…

— Не стоило предупреждать меня, профессор, — презренно прошипела она, ее черный взгляд смотрел прямо в глаза профессору.

— Невероятно, Настя, — спокойно ответил он.

— Вы делаете успехи, профессор. Вы перестали бояться меня? Неужели я могу доверять Вам и не бояться того, что Вы завалите меня в тишняк? — насмехаясь, спросила она.

— Можешь, Настя. Насколько ты устала?

— Да ни хрена я, твою мать, не устала, — я отпустила профессора и отдала «Беретту» Федору.

— Будем работать, Настя…

Еще неделю я пробыла дома, восстанавливая здоровье. Наладилось равновесие между Муреной и Настенькой, восстанавливалась гармония в моей душе, намного сложнее мне было снова обрести уверенность в себе и гордо поднять голову, чувство вины, по-прежнему, грызло меня. Внешне, я выглядела вполне нормально, лишь Богдан знал, как мне на самом деле тяжело и, как мог, помогал мне справиться с этим. Да и дела на работе и вне дома, требовали моего непосредственного участия и не давали мне расклеиться совсем.

В плане психики, я чувствовала себя все еще плохо, неуверенно, стыдно… но физическая энергия просто перла из меня. Хмурое настроение и весьма бодрое состояние. Порой мне казалось, что Мурена сходит с ума — я проводила в спортзале не меньше двух часов и ни как не могла сбить непомерный прилив сил. Штанга в сто килограмм перестала устраивать меня, боксерские груши не выдерживали больше двух ударов, не важно, был ли это удар кулаком, или с ноги, сила удара была равносильна, кирпичная стена перестала быть преградой для меня. «Мурена не может быть уязвима…»

В пятницу вечером у Макара собралась вся Ижевская братва, так же Артур, Платон с ребятами, я и еще несколько влиятельных в городе ребят. Такой сходняк Макар собирал, когда речь шла не об их блатном братстве, а затрагивала вопросы города в целом. Эти вопросы затрагивали тех, кто имел вес в городе, потому как, как будет жить Ижевск и кто будет в нем жить, нас касалось в первую очередь. Ижевск не место для непристойного быдла. Уже много лет Ижевском заправляли три здравые бригады — Аристарх, Дед и Макар. Дед уступил место Мурене, но сути это не меняло. Добавилось в городе несколько здравых бригад, но и это сути не меняло, ребята вели крупный бизнес в городе, здраво относились к понятиям и законам, по которым жил Ижевск, короче жили по понятиям. Во главе, как и прежде, стоял Макар, но, не учитывать мнения моего или Артура, он мог, лишь решая вопросы в своем тесном кругу, среди своей братвы.

Все собрались, мы поздоровались и присели к большому столу.

— Как я уже говорил, — заговорил Макар. — Пока ничего конкретного, но все же стоит обсудить пару вопросов, последствия которых, в зависимости от того, как они будут развиваться, могут быть самыми разнообразными.

— В мои кабаки, — заговорил Бугор. — Каким-то образом просочилась наркота, причем, весьма убойная. Из местных ни один не рискнет гнать эту дурь по городу, еще и через меня. Я склоняюсь к тому, что в городе появились гастролеры. Если это действительно так, то гнать дурь по нашим кабакам, ресторанам и казино им будет очень даже удобно, нам соответственно стоит проследить эту ситуацию.

— Такое паливо нам вообще не в масть. Дойдет дело до ментов, те полезут в серьезные дела и вот это может стать реальной проблемой. Краевики только и ждут повода зацепить нас, — Поддержал беседу Прохор.

— Так же прошел слух о том, что в Ижевск намерены въехать довольно серьезные люди из Салихана и обозначить здесь свое положение. Что за люди, я пока не в курсе. Воротилы Салиханского в Салихане сейчас нет и узнать что-то более подробно пока не реально. Я уверен в одном — Салихан не попрет войной на Ижевск и если нашлись все-таки смельчаки — по любому живут там недавно. Со старожилами мы не один год, тайгу вместе валили, с ними непоняток быть не может, — продолжал Макар.

— Обозначатся да пообщаемся. Если правильные мужики да тупо бизнес хотят вести, то проблем собственно нет, ну а если буром решат обозначиться, в стойло поставим, — высказался Бугор.

— Все зависит от того, насколько они осведомлены о положении в городе. Если в курсе и решат буром переть, воевать придется реально.

— Да, Мурена. Я поэтому и ввожу вас в курс, чтобы готовы были к сюрпризам и заманчивым предложениям.

— Будет видно. Вопрос с наркотой, мне очень не нравится.

— Он ни кому не нравится, Настя. 13-тилетнему оболтусу не объяснишь, что далеко не каждый с этой дури соскочить сможет. А о том, что они творить начинают и говорить не стоит, — сказал Остап.

— Будем работать над этим вопросом. Наркоты в городе не будет, — жестко сказал Макар. — Местные в курсе моего отношения к этому вопросу и это меня тоже наталкивает на мысль о том, что гости к нам пожаловали.

Мы закурили и какое-то время сидели молча.

— Скажи мне, Макар, в чьи еще заведения внедрилась наркота? — я внимательно смотрела на него. — За исключением того, что касается нас?

— Да так то, ты знаешь, больше и не в чьи.

— Дело с угонами, помните? Всех владелиц авто объединяло лишь одно — все они мои невестки, а не просто владелицы дорогих автомобилей, как полагали менты.

— Ты думаешь, капают конкретно под нас?

— Я пока лишь размышляю. И все же, весьма интересно, откуда взялась наркота. Действовать настолько дерзко, чтобы тупо нажиться, по моему, глупо. Они ведь прекрасно понимают, куда они лезут. Еще, меня интересует, как ведет себя, въехавший в прошлом году в Ижевск — Паук?

— Да пока вроде тихо? У тебя к нему какие-то вопросы?

— Были бы у меня вопросы к нему, я общалась бы с ним. Лично, — сидевшие рядом, внимательно смотрели на меня. — Погоняло мне его не нравится, — хмуро ответила я. — Почему Паук то?

— Да хе. его знает.

— А надо бы узнать.

— Узнаем, пока сидит тихо, а там посмотрим.

— Будем на связи.

— Удачи…

Макар устроил зачистку в городе. Конкретных результатов она не дала, но гастролеры залегли на дно. Может притихли, а может свалили в другой город, но этот вопрос был не закрыт.

Кирилл и Вадим привезли Вику и Веронику к нам домой. Три года назад Кирилл и Вадим познакомили нас и девчонки периодически бывали у нас дома и все же, близко мы не были знакомы. Да и теперь общаться нам предстояло более тесно.

Милые скромные девочки. Вели себя тихо и весьма покорно. Судя по всему, их папа воротил неплохим бизнесом. Но, не смотря на это, девчонки не были избалованными или капризными.

Собственно, стать бабушкой мне предстояло действительно скоро. У Вики срок был уже почти шесть месяцев, у Вероники четыре. Я очень хорошо понимала Марка, когда девчонки стали звать меня по имени-отчеству. Так же, как и Марк когда-то, я попросила их звать меня просто по имени. Но, так же как и я когда то, девчонки не осмелились сделать этого, я стала для них просто мама — Настя.

Мамой — Настей я стала и для девчонок ребят Степана и Данилы, парни так и представляли меня девчонкам — это — наша мама — Настя. Я не возражала, напротив, мне было приятно.

Вика и Вероника вели себя весьма скромно, но совсем не как чужие, любили поболтать со мной. Они много говорили мне о своём отце, о том какой он хороший и замечательный. Ему в свою очередь, в телефонных разговорах, они рассказывали о том, какая замечательная у них мама — Настя. Их отец хотел поговорить со мной по телефону. На что я мягко ответила категорическим отказом — о чем можно разговаривать с человеком, которого ты в глаза ни разу не видел, я так не могу и тактично объяснила, что я готова поговорить с ним, но при личной встрече.

Свадьбу решили отложить до приезда отца девчонок и, когда родились малыши, мои ребята просто записали их на себя.

Выйдя на работу после длительного отпуска, я с головой погрузилась в дела фирмы, которая продолжала расти и процветать, ребята завалили меня работой. Время пролетало незаметно, незаметно пролетела и беременность моих девчонок. В положенный срок Ника родила здоровенького Ильюшку. Штат Империи насчитывал больше двух с половиной тысяч человек, не один из сотрудников не остался в стороне, меня завалили подарками, поздравлениями и пожеланиями. Через два месяца, все повторилось — у Вики и Вадима родился Егорка…

Кирилл и Вадим продолжали работать в Москве. Я же решила, расширить не только улицу Николая Архипова, но и весь район и добавить к нему еще две улицы. Десять домов на нашей улице были почти достроены, появилось немало желающих приобрести эти дома, но…

Собравшись на совещание, замы докладывали мне положение текущих дел.

… — Стройка в Москве продвигается очень даже хорошо, там проблем нет, к весне объект будет сдан городу. Анастасия Марковна, на фирму без конца поступают заявки о приобретении домов в районе Кирово.

— Даниил Николаевич, строящиеся в районе Кирово дома, изначально не планировалось выставлять на продажу. На данный момент ничего не изменилось, разве что к отстроенной улице в десять двухэтажных домов, добавятся еще две улицы, также по десять двухэтажных домов. Район Кирово продолжает расширяться, но и эти дома выставляться на продажу не будут…

Стук в дверь прервал меня.

— Войдите.

— Анастасия Марковна, — в кабинет вошла секретарь. — Простите. Вас уже два часа ожидает Раенко Петр Сергеевич. Я сказала, что Вы заняты, он намерен ждать до конца рабочего дня.

— По какому вопросу?

— Говорит по важному.

— Предупредите, что я не одна и у него не больше 10-ти минут.

— Хорошо.

Раенко Петр Сергеевич, он же Слон, не много не мало, владелец мясо-комбината, интеллигентности в нем не больше, чем во мне. Уважаемый в городе человек, который не постесняется свернуть кому надо шею. Так же как и многие из нас развиваться он начинал в 90-е. Развивались тогда, все одинаково, либо ты здравый парниша, который не дал себя размазать, либо су.а, которая «легла» под кого надо и нагреб, там, где позволили. Слон был одним и здравых ребят, которые пробивали себе дорогу грудью и кровью, а не другим местом…

— Добрый день, — сказал Раенко, войдя в кабинет.

— Добрый день. Присаживайтесь, — ответила я.

— Надолго не задержу, — он присел к столу. — Анастасия Марковна, хотел поговорить с тобой по поводу домов по улице Николая Архипова.

— Эти дома не выставляются на продажу.

— Не торопись, — он посмотрел на меня. — Скажи, я могу узнать рыночную стоимость этих домов?

— Если бы эти дома выставлялись на рынке, их стоимость составила бы не меньше 250 000 рублей за квадратный метр. Все дома стандартные 400 квадратов дом, 1 Га участок.

— Анастасия Марковна, 400 000 за квадрат, уступи мне один дом.

— Петр Сергеевич, я уже сказала, эти дома не продаются. Я не против заключить с тобой договор, выбирай район и участок, отстроем в лучшем виде. Но дома по улице Николая Архипова, так же как и на двух других улицах района Кирово, которые будут строиться в ближайшем будущем, не продаются. Ничего личного, Петр Сергеевич, просто эти дома уже проданы. Район Кирово отстраивается не на продажу, он отстраивается по заказу и, увы, весь район уже проплачен. Чего стоит слово, данное мной, я думаю, ты в курсе.

— Очень жаль, Анастасия Марковна, красивый район.

— В городе достаточно красивых районов. Подумай, возможно, я смогу тебе, что-то предложить.

— Хорошо. Когда к тебе можно зайти?

— В понедельник в 15-00 устроит?

— Да. Всего доброго.

— До свидания.

Раенко вышел из кабинета, ребята внимательно смотрели на меня.

— Десятый, — произнес Данила.

— Что? — не поняла я.

— Десятый, говорю за неделю, — повторил он.

— Район продан, торги не уместны. Посмотрите проект всего района…

Степан, Данила и Богдан — им всем было дико интересно, кому же это Настя оптом скинула весь, весьма престижный и дорогой, район, но они не стали задавать вопросов — придет время, скажет сама…

В субботу вечером меня решили навестить «племянники», все во главе с Глебом. Я всегда была рада их видеть, но этот визит, мягко говоря, удивил меня.

— Привет, — радушно сказали они, пройдя в дом.

— Привет, — ответила я, внимательно посмотрев на них.

Мы присели в гостиной, к нам присоединились Кирилл и Вадим.

— Как дела, Настя? — спросил меня Глеб.

— Нормально, — ответила я и снова внимательно посмотрела на них. — Я че то не пойму, я о чем-то забыла?

— Ты не можешь о чем-то забыть. — Ответил мне Глеб.

— Тогда говорите в чем дело, че то я сомневаюсь, что вы просто в гости зашли.

— Вопрос по поводу стройки в Москве.

— Там возникли какие-то проблемы? — серьезно спросила я.

— Да нет, со стройкой проблем нет, но… Ты ведь планируешь открыть там филиал?

— Собственно в Москве, я планирую открыть три филиала. Администрация Москвы дает полное добро.

— В том же составе директоров? — Глеб серьезно смотрел на меня.

Вместо ответа я молча смотрела на них.

— Мам, прости, — Кирилл, решил не тянуть. — Москва это очень хорошо, но… Мы очень хотим домой.

До меня, наконец, дошло, что их напрягает.

— Насть, — Глеб посмотрел на меня. — Спасибо тебе, правда, но…

— Мам, прости нас, — они все напряженно смотрели на меня.

— Мамкины вы, мать вашу, сынки, — улыбаясь, ответила я.

— Да, мама, мы твои сынки и мы хотим обратно к тебе, — Сенька посмотрел мне прямо в глаза.

— И ты к мамке захотел? — продолжая улыбаться, я посмотрела на Глеба.

Глеб промолчал.

— Он то первый и захотел, — ответил за Глеба Саня.

— Ты сама все знаешь, Настя. Нигде и никогда, — Глеб серьезно смотрел на меня. — Я уже не смогу по-другому.

— Не удивили. Ладно не напрягайтесь, что я не найду кого в Москве посадить. Мне нужно было, чтобы вы самостоятельно отработали пару лет, без опеки отцов. Вы справились.

— Спасибо, мама…

В понедельник Раенко снова пришел ко мне в офис.

— Здравствуй, Анастасия Марковна.

— Добрый день, Петр Сергеевич…

С час Раенко рассматривал предложенные мной проекты, в конце концов, остановил выбор на соседнем с Кирово районе и остался вполне доволен и районом и ценой.

Проводив Раенко, я сварила себе кофе, и присела в кресло. До совещания с замами оставался час, я хотела немного отдохнуть.

«Отдохнула» — подумала я, услышав стук в дверь.

— Войдите, — ответила я.

В кабинет вошла секретарь.

— Анастасия Марковна, Вас очень хочет увидеть Нестеров Сергей Иванович — директор городского интерната №3. Встреча не оговорена заранее.

— Пригласите, — сухо ответила я, убрав со стола чашку с кофе.

Секретарь вышла, в кабинет вошел мужчина интеллигентной наружности, лет 50-ти.

— Здравствуйте, Анастасия Марковна.

— Добрый день. Присаживайтесь.

Он присел в кресло, я приготовилась услышать что-то вроде ремонта или перепланировки интерната, но вопрос, по которому пришел Нестеров, заставил меня всерьез задуматься.

— Я Вас слушаю, — я посмотрела на него. — У Вас вопрос по поводу строительства?

— Анастасия Марковна, — тяжелый взгляд Нестерова смотрел мне прямо в глаза. — Вам знаком наш местный, интернат №3?

— Не могу сказать, что хорошо, но знаком, — ответила я, не понимая пока в чем суть вопроса.

— В нашем городе пять домов — интернатов, — продолжил Нестеров. — В этом году мэром города было принято решение, закрыть один из интернатов, а именно, интернат №3. Мэр прямо заявил, что отказывается финансировать его. В нашем интернате находится сто восемь детей до 18-ти лет, которых, по мнению мэра, не особо много и их разумнее расформировать по интернатам в другие города, чем содержать интернат здесь. Анастасия Марковна, мне некуда больше идти. Я не прошу многого, я прошу, лишь Вашего поручительства перед мэром. Мне нужно лишь несколько месяцев, чтобы он отменил решение о закрытии интерната.

— Сергей Иванович, Вы понимаете, что поручившись перед мэром, я возьму на себя ответственность за содержание интерната?

— Я понимаю, Анастасия Марковна. Я что-нибудь придумаю, — он снова пристально посмотрел мне в глаза. — Анастасия Марковна, помогите мне оставить детей в родном городе. Другие интернаты, здесь в Ижевске, более крупные, чем интернат №3, но они переполнены и не смогут принять моих детей.

— Что Вы сможете придумать, Сергей Иванович? — спросила я, он с мольбой в глазах, молча смотрел на меня. — Я должна подумать.

— Спасибо, Анастасия Марковна.

— Пока не за что. Я ничего не обещаю Вам.

— Спасибо.

Нестеров ушел, оставив меня в мрачных раздумьях…

Около получаса я просидела в одиночестве.

— Анастасия Марковна, — в кабинет вошли Богдан, Степан и Данила.

— Присаживайтесь, — сухо ответила я, они присели к столу. — Степан Владимирович, проект района рассмотрели?

— Да. Не район прям, а сказка получится.

— Хорошо. Богдан Александрович, обсчитали?

— Да, — он положил передо мной расчеты.

— Даниил Николаевич, с бригадами определились?

— Да. На строительство района будут направленны шесть бригад, третьего и восьмого филиалов.

— Молодцы, — все так же сухо, сказала я, мысли мои были далеки от работы. — Раенко подписал с нами договор, — я положила перед ними проект.

— Завтра с утра определимся с бригадой, — взглянув на договор, произнес Данила.

— Богдан Александрович, подготовьте мне фин. отчет по фирме в целом, — продолжила я.

— Насть, у нас проблемы? — Степан серьезно посмотрел на меня.

— Да нет, Степа, нет у нас проблем.

— Чего тогда, такая хмурая?

— Интернат просит моей помощи, — вздохнув, ответила я.

— Очередной развод? — вполне серьезно поинтересовался Данила.

— Да нет, Данила, похоже, совсем не развод… — я пересказала ребятам разговор с Нестеровым.

— Мэр, вообще охренел, до детей су.а добрался, — выслушав меня, возмутился Степан.

— Мэр, конечно, охренел, но, что делать с детьми, я не знаю. Ладно, давайте домой. Хорош работать, — ответила я, вставая из-за стола.

Все вместе мы покинули кабинет и отправились по домам.

Приехав домой, я еще часа два ломала голову над тем, что мне делать с интернатом. В конце концов, я подошла к Марку.

— Пап, идем со мной.

Я прошла в кабинет, Марк прошел следом, мы присели с ним на диван.

— Что случилось, Настюша? — он положил руку мне на плечи и тихонько поцеловал меня в щеку.

Он видел, что я вернулась с работы в хмуром настроении, и сам очень хотел поговорить со мной.

— Мне нужна твоя помощь, папа. Точнее, мне нужен твой совет. Ко мне в офис сегодня приходил Нестеров… Я не знаю что делать, папа. Был бы банкир какой-то на грани банкротства, не задумываясь, на хрен бы послала, — я тяжело вздохнула. — Это ведь дети… Родителей нет, их еще и из родного города гонят, как крысят ни кому не нужных.

— Настюша, ты умная девочка и ты не подпишешь лишних документов, которые негативно отразятся на тебе. Пустить, вложенные тобой в интернат, деньги налево ты тоже не позволишь. А что касается детей, вложив в интернат пару миллионов, ты особо не потеряешь, и возможно этим, ты, действительно, сможешь помочь этим детям, хотя бы вырасти в родном городе. В любом случае, нужно изучить ситуацию изнутри.

— Спасибо, папа. Ты поедешь со мной?

— Конечно, милая, — он снова поцеловал мою щеку. — Завтра?

— Да. Я до обеда решу дела на работе, а во второй половине дня можно будет съездить…

На следующий день мы с Марком поехали в интернат. Одна из сотрудниц проводила нас в кабинет директора. Я не предупредила Нестерова о приезде и, увидев нас с Марком, он был весьма удивлен.

— Добрый день, Сергей Иванович.

— Добрый день, Анастасия Марковна. Не ожидал так скоро увидеть Вас. Марк Генрихович, — он пожал Марку руку.

— Прежде, чем дать Вам окончательный ответ, я хотела бы ознакомиться с документами и текущей ситуацией интерната.

— Да вот, пожалуйста, — он положил передо мной документы. — Только, видимо зря я потревожил Вас.

Минут 20-ть мы с Марком изучали документы.

— Я не пойму, — я посмотрела на Нестерова. — Финансирование со стороны мэрии минимальное, интернат содержится на пособие детей, выплачиваемое государством. Это пособие детям будут платить в любом случае, в каком бы городе они не жили. Крупные затраты я вижу лишь со стороны спонсоров. В чем суть? — я внимательно смотрела на Нестерова.

— Я тоже этого не понимал, Анастасия Марковна, — хмуро ответил он. — Вряд ли уже можно, что-то изменить. Вчера вечером я снова встречался с мэром. Ему нужно здание. Частный спортивный комплекс городу нужнее. Он просто признал это здание не пригодным для проживания в нем детей, в связи с чем, принял решение о расформировании интерната. Он дал мне месяц, чтобы подготовить ребят к распределению.

— Ясно, — сухо ответила я, понимая, что проблема оказалась серьезнее, чем казалось изначально. — Я могу пройти к детям?

— Да. Идемте.

Нестеров проводил нас в жилой сектор. Чисто, аккуратно, но настолько скудно…

Посмотрев комнаты ребят, мы прошли на улицу. Часть детей играли во дворе на спортивной площадке. Мое внимание привлек мальчик, сидевший на скамье. Я подошла ближе к нему и пришла в ужас — настолько тощих детей я еще не видела. Казалось, это просто скелет обтянутый кожей синюшнего цвета, бледный с синевой цвет лица, черные круги под глазами, отрешенный потухший взгляд, который показался мне до боли знакомым. Оглядев мальчика, я полным ужаса взглядом посмотрела на Нестерова.

— Это Тимур, — ответил мне директор, понимая, о чем я подумала. — Мальчик серьезно болен, Анастасия Марковна. Здесь в Ижевске, у него есть родной старший брат, который, как может, поддерживает его. Я не представляю, что будет с ним, когда мы отправим его в другой город и брат не сможет приходить к нему каждый день. Парень просто загнется.

— Парень? — удивилась я, на вид ему было не больше 12-ти лет.

— Ему 17-ть лет, Анастасия Марковна. В следующем году он вполне мог бы жить с братом. Сможет ли он прожить этот год без ухода и поддержки брата? — директор тяжело вздохнул и снова посмотрел на меня. — И ведь он не один такой, у нас много детей, у которых есть родственники, которые по каким-либо причинам не могут взять детей в семью. Зачастую, это бабушки, которым не позволяет возраст или дяди и тети, которые имеют своих детей и взять еще одного ребенка им не позволяет жилплощадь. Но родственники навещают детей и на выходные забирают их домой.

— Я могу поговорить с ним?

— Конечно, можете, но… Он весьма замкнут, Анастасия Марковна.

Я подошла к мальчику и присела рядом с ним.

— Привет.

Несколько минут он молча смотрел на меня.

— Привет, — все же ответил он.

— Меня Настя зовут, а тебя как? — я протянула ему руку и снова, он несколько минут молча смотрел на меня.

— Тимур, — тихо ответил он и слегка сжал мою ладонь, холодные тощие руки, я не могла спокойно смотреть на этого мальчика.

Я хотела поговорить с ним и просто не знала о чем. Спросить у него, как твои дела. Иди ты тетя на хрен, что сама не видишь, все играют, а я не могу…

Посидев с ним еще немного, я снова подошла к директору.

— Чем он болен?

— Лейкоз.

— Но ведь это вполне излечимо.

— Кому как, Анастасия Марковна. Его брат старается, что-то сделать, но…

— Что нужно мэру, кроме здания?

— Да вроде больше ничего. Помощи от него мы уже давно ждать перестали.

— Готовьтесь к переезду. Если будет нужно, я лично переговорю с мэром.

— Анастасия Марковна?

— Дети останутся жить в родном городе рядом с родственниками. Вы сейчас можете проехать со мной?

— Да, конечно.

У меня был выставлен на продажу детский сад, именно туда мы и поехали с директором интерната.

— Ознакомьтесь, — сказала я, показывая ему здание. — Составьте список необходимого, для проживания здесь детей.

— Анастасия Марковна, Вы не представляете, что Вы делаете для нас.

— Я делаю это для детей, Сергей Иванович. В первую очередь меня будут интересовать условия их проживания. Среди детей есть конфликты?

— У нас дружные дети, вопрос с конфликтами, нам удалось уладить. Не могу не признать, что после прежнего директора сделать это было весьма не просто.

— Хорошо. Работайте, я на связи.

— Большое Вам спасибо…

Нестеров весьма активно взялся за работу. Уладив вопрос с мэром, он подготовил новое здание к заселению детей. Я еще несколько раз приезжала к этим детям, я очень хотела помочь Тимуру, но не знала как. Я разговаривала с ним, неактивно, но все же он шел на контакт.

Глава 3.

***

— Что у нас с Ижевском?

— Пока утихли, как ты и просил. На кой хе. тебе с ними воевать? Ты же можешь спокойно вести бизнес в городе.

— Я и буду вести свой бизнес в Ижевске, только вот выше меня стоять там не будет ни кто. Или ты предлагаешь мне тупо ходить под Макаром?

— Аристарх и Мурена не ходят ни под кем, но спорить с ними не рискнет не один здравый бродяга, каким бы блатным он не был.

— Или они лягут под меня, или я перевалю их. Третьего не дано. Ижевск был моим и он будет моим.

— Зря ты так. Начнешь перегинать, Саян будет очень не доволен.

— Саяна в городе нет, это раз. Я под ним не хожу, это два.

— Ты стравишь Салихан с Ижевском, ты в курсе, что может быть?

— Мне от тебя нужна лишь информация, твои советы мне на хе. не нужны.

— Я предупредил…

Лютая ненависть Якута к Ижевской братве, затмевала его разум. Даже то, что произошло с Митрофаном, не останавливало его. То, что таит в себе Ижевск, будет принадлежать ему, он не мог думать по другому…

***

Макар занимался делами в своем рабочем офисе, у него зазвонил телефон.

— Слушаю, — сухо ответил он в трубку.

— Макар Наумович, добрый день, это Афанасий Терехов. Простите, что беспокою, мне бы с Вами поговорить, не по телефону. Мы можем увидеться?

— Через два часа в центральном сквере, — посмотрев на часы, все так же сухо, ответил Макар, не уточняя сути.

— Спасибо, — сказал собеседник и отключился.

«Ну и что же тебе, Афанасий, понадобилось?» — подумал про себя Макар.

Закончив дела на работе, он поехал в сквер, ожидая услышать просьбу Афанасия, что-то вроде ссуды в его банке, долгосрочной и с минимальными процентами. К Макару не редко обращались с подобными вопросами и, если он мог, он шел на встречу.

Выйдя из машины, Макар подошел до скамьи, на которой уже сидел Терехов.

— Добрый день, Макар Наумович, — Терехов встал со скамьи и пожал Макару руку.

— Добрый, — ответил Макар, присел на скамью и внимательно посмотрел на Афанасия.

— Простите, что потревожил, — напряженно произнес Афанасий. — Я не знаю, что мне делать и куда еще идти.

— В чем суть? Проблемы с финансами?

— Нет, Макар Наумович. Я пришел к Вам не как к крупному банкиру. Мне нужна Ваша помощь в плане Вашего положения в городе. Три года назад я выкупил участок в «Хвойном бору», (участок тайги) где открыл базу отдыха, (лесничие домики, охота, рыбалка…тайга…) Вы в курсе.

— В курсе, бывал, — Макар продолжал внимательно смотреть на Афанасия.

— Месяц назад мне предложили его продать. Два дня назад попросили еще раз, очень настойчиво. База отдыха развивается медленно, но развивается, мне предложили продать ее и дать нормальным людям нормально работать. Короче, убедительно попросили свалить с земли.

— Что значит свалить? — Макар серьезно посмотрел на Афанасия.

— То и значит. Либо я продам участок по грошовой цене, либо он просто выгорит. У меня в соседнем городе брат живет, ведет подобный бизнес, точнее вел, в прошлом году он остался и без бизнеса и без жилья, слава Богу, семья цела осталась. Макар Наумович, я понимаю, что чужие заботы ни кому не нужны, но, Вы видели, место хорошее, его нужно лишь продолжать развивать и если у меня нет шансов его отстоять, помогите мне продать его по реальной цене, спорить с Вами, я думаю, они не станут, я в долгу не останусь…

— Кто? — Макар жестко посмотрел на Афанасия.

— Что? — не понял тот.

— Кто спрашиваю, борзонуть решил за моей спиной?

— Некто Крыленко Антон.

«Ну, Настя, твою мать, вот уж действительно, чуйка звериная», — подумал про себя Макар, внешне не показывая своего напряжения.

— Брата тоже он прессовал?

— Да. Теперь бизнес брата процветает в его руках и меня ждет тоже самое.

— Разберемся, — жестко сказал Макар. — Ты прав, Афанасий, чужие проблемы не нужны ни кому и мне тоже, но, подобная борзость в моем городе происходить не должна. Ты понимаешь, о чем я говорю? Я должен узнавать о таких делах сразу, а не случайно, когда выхода уже нет, — Афанасий удивленно смотрел на Макара. — Что тебя удивляет? Ты не знаешь кто я?

— Наслышан, потому и пришел.

— Тогда в чем вопрос?

— В стоимости.

— Ты снова не понял, Афанасий. Я пообщаюсь с Пауком, но темой нашего с ним общения будет тема спокойствия в моем городе. Подобным уродам не место здесь. Согласен?

— Спасибо.

— Не за что, но…

— Я понял, молчать не стоит.

— Теперь понял. Не стучать и не собирать информацию, а просто ставить в известность.

Афанасий встал с лавки и протянул Макару руку.

— Все равно спасибо.

— Обращайся, — ответил Макар и прошел к машине…

Я сегодня с утра поехала не в офис, а в банк, открыть счет для интерната. Выходя из банка, я обратила внимание на стоявших у банка бабушек. «Одинокие и немощные… мне было очень больно смотреть на них. В банк они ходят лишь по одной причине — снять с карты свою крохотную пенсию. Всем не поможешь, Настя, в который раз говорила я себе…»

Направляясь к машине, я обратила внимание на группу молодых парней — 18-25 лет, совсем не похожих на в чем-то нуждающихся. Бабушки тихонько пошли своей дорогой… парни за ними… Выйдя на тротуар, бабули слились с потоком людей. Двое из парней, намеривались обойти бабулек слева и справа… совсем неслышно и незаметно руки парней проникли в карманы бабулек… совсем незаметно… почти…

— Че, сучата, адреналина в жизни не хватает? — злобно прохрипела я, стальной хваткой взяв их обоих за шеи, их друзья испарились мгновенно. — Верни, су.а.

— Ты че, б.я? — дернулся один из них, я сильнее сжала их шеи ладонями и они заткнулись.

— Вы чего это? — бабули удивленно смотрели на меня и на парней.

— Вы не услышали меня? — снова прошипела я.

Парни протянули бабулям кошельки, бабули принялись причитать. Продолжая держать парней за шеи, я повела их к машине.

— Ты кто, твою мать? — продолжали дергаться парни.

— А вот это, ты бы должен знать. Даже не надейтесь, сучата, что я сдам вас ментам, — я зашвырнула их в машину. — Не вздумайте дергаться, все равно достану, хуже будет.

Я села в машину и сфотографировав парней, скинула их фото Астафьеву, следом позвонила ему.

— Алло привет, Артем. Пробей мне рожи, что я тебе скинула. Как, как давно и с кем работают.

— Хорошо. Я перезвоню, — ответил он и отключил телефон.

Я поехала к дому Макара, он был во дворе с Князем и Трифоном.

— Здорова, — сказала я, выйдя из машины и подойдя к ним.

— Здорова, — ответили они.

— Ты чего такая? — Макар внимательно посмотрел на меня.

— Крысята, мать их, в городе завелись…

— Совсем охренели, сучье малолетнее. Давай их сюда, — хмуро ответил мне Макар, посмотрев на мою машину.

— Все, ребята, выгружаемся, — я повышвыривала молодых парней из машины.

— Че, б.я, жить скучно стало или забыли, мать вашу где живете? — Макар злобно смотрел на них. — Семен, — он посмотрел на охранника. — Прикрой пока, приеду, разберусь.

Семен увел парней в подвал, у меня зазвонил телефон.

— Да, Артем, слушаю, — ответила я.

— Анастасия Марковна, местные щипачи, дела по всем отделам, и совсем не потому, что кушать хочется. В банде 12-ть человек, данные есть.

— Хорошо, Артем, скинь информацию Макару.

— Хорошо.

Я убрала телефон и посмотрела на Макара.

— А вы блин, чего такие замороченные?

— Ни чего, блин. Засветился, Паук… Явился твою мать, малый бизнес отжимать, бизнесмен хе.ов. С нами поедешь?

— Поехали.

Мы сели по машинам и отправились в гости к Пауку.

Без стука, войдя к нему в кабинет, мы прошли к его столу.

— Чем могу? — нагло спросил Паук.

— Расскажи мне паучара, че это ты решил в моем городе устроить? — жестко спросил его Макар. — Или я тебе невнятно объяснил при первой нашей встрече, что Ижевск не место для о.уевшего быдла? Ты че народ давишь?

— Ты про базу, что ли? — все еще самоуверенно спросил Паук. — Один хе., он ее не вытянет, а я из нее детище сделаю.

— Вытянет или нет, вопрос другой. Я тебя спросил, че за беспредел в моем городе? — жестко спросил Макар и, положив ладонь ему на голову, с силой долбанул его мордой об стол. — Ты возместишь все, что у кого-то отжал. В Ижевске я тебя больше не вижу и о подобных делах в других городах, больше не слышу. Сети свои ты, су.а, не там плести надумал. Ты понял меня? — Макар злобно смотрел на него.

— Понял. — Паук вытер, потекшую из носа кровь.

— Я повторять не стану. Времени свалить из Ижевска, у тебя до утра. Отдать все, что ты нагреб, месяц. Воротила хе.ов, хватило же мозгов на мой мирняк пасть открывать.

Мы вышли из офиса, покурили и отправились домой.

Подобным образом, местные серьезные дядьки решали вопросы спокойной жизни мирных граждан. Паук был департирован, а щипачи наказаны так, что у них не осталось ни малейшего желания «хулиганить» впредь.

Вечером, разбираясь с бумагами в кабинете, я услышала легкий стук в дверь.

— Войдите, — ответила я, подумав о том, что ни кто из родных так не стучит в дверь. «Кто это?»

— Привет, Настя, — в кабинет вошла Наталья. — Можно к тебе?

— Проходи, конечно. Что — то случилось?

— Нет. Все хорошо, — Наталья подошла к семейной библиотеке. — Я ненадолго. Можно взять, что — нибудь почитать?

Я удивилась такому визиту, но не подала вида.

— Конечно, выбирай. Как дома дела?

— Все хорошо.

Наталья долго выбирала книгу, какое — то время в кабинете стояла тишина, я молча наблюдала за Натальей.

— Вот, — наконец сказала она, встретив мой прямой взгляд, она растерялась.

Выбранная ею книга, тоже удивила меня, Наталья отвела взгляд.

— Я прочту и сразу верну.

— Красивый гарнитур, — сказала я, посмотрев на ее украшения, — Степан подарил?

— Да. Я его прям и не снимаю теперь никогда, — чуть помедлив, ответила Наталья. — Насть, — теперь уже она смотрела мне в глаза. — Я сразу верну. — Она еще раз показала мне, выбранную книгу.

— Не торопись, Наташ…

Проводив Наталью, я прошла до камина.

— Настюш, ты чего грустишь? — Марк присел рядом со мной в гостиной. — Ты не уверена в том, что поступила правильно?

— Да нет, папа, дело не в этом. Ты прав, эти затраты особо не отразятся на моем положении, даже не смотря на то, что вложить пришлось на порядок больше.

— Тогда что?

— Мне не дает покоя этот мальчик, папа. Тимур, ты помнишь его?

— Помню, конечно. Может, тебе просто очень жаль его?

— Мне очень жаль его, папа, но… Я не знаю, как объяснить тебе. Какая-то неведомая сила тянет меня в этот интернат и вместе с этим, что-то удерживает меня, словно предостерегая меня от чего-то. Такое чувство охватило меня, когда я ехала в Ивановск к Глебу. Я не хотела туда ехать, но что-то словно тянуло меня туда. Не спокойно мне, короче. И еще… меня не покидает ощущение, что я где-то уже видела этого мальчика. Я не могу вспомнить где.

— Все будет хорошо, милая, — он обнял меня одной рукой и поцеловал в щеку. О том, что ему этот мальчик тоже кажется до боли знакомым, Марк промолчал, так же он промолчал о том, что взгляд этого мальчика пронзил его до мозга костей. Марк решил, что потеряв четверых сыновей и троих внуков, ему просто очень жаль этого брошенного и беспомощного подростка. — Ты подарила радость детям, а главное, ты поступила честно по отношению к себе. Ты ведь хотела помочь им?

— Очень хотела.

— Все будет хорошо, Настюша, не переживай.

— Спасибо, папа.

К нам с Марком присоединился Богдан. Я видела, как в кабинет к Федору прошел один из бойцов.

— Федор Андреевич, разрешите?

— Входи, — ответил Федор, посмотрев на вошедшего в кабинет бойца.

Боец прошел к столу Федора и несколько минут молча смотрел на него.

— В чем дело, Назар?

Назар положил перед Федором диктофон и включил запись…

— Я должен доложить, — сказал Федор, прослушав запись и серьезно посмотрев на бойца.

— Я понимаю.

— Жди меня здесь. — Федор взял диктофон и вышел из кабинета.

— Анастасия Марковна, — официально обратился ко мне Федор и серьезно посмотрел на меня.

— Да, Федор.

— Поговорить нужно.

— Идем, — я прошла к себе в кабинет.

— В чем дело? — я серьезно смотрела на Федора.

— Кто-то очень хочет подпортить тебе жизнь, — ответил он и включил запись…

— Назар работает с тобой уже три года, что ты можешь сказать в этой ситуации?

— Я уверен в нем, Настя, но, ты сама прекрасно знаешь, до конца уверенным нельзя быть ни в ком и не в чем.

— Зови, — твердо сказала я.

Федор позвал Назара, он вошел в кабинет и встал передо мной по стойке смирно.

— Рассказывай, Назар, как давно тебе предложили стучать на меня?

— Месяц назад.

— Кто?

— Я не знаю, Анастасия Марковна. Со мной разговаривал посредник. Ни его имени, ни имени заказчика я не знаю. Единственное, что я понял — не местные.

— Почему именно ты? — я пристально смотрела ему в глаза, он молчал. — Назар?

— Пробивали не только меня.

— Но остановились на тебе. Почему?

— Я согласился на них работать, вроде как цена меня устроила, — он снова замолчал.

— Назар, не вынуждай меня вытягивать из тебя каждое слово. Ты боец или где? — я продолжала пристально смотреть на него.

— Мне нужны были деньги. Много. Они узнали об этом и решили на меня надавить. Мне очень нужны были деньги, но я повелся на их предложение не ради денег, а для того, чтобы узнать, какая конкретно им нужна информация, — он смотрел мне прямо в глаза, я видела, что он не врет.

— Почему ты боишься, что я не поверю тебе?

— Анастасия Марковна, я пришел к Вам не потому что уверен в том, что рано или поздно Вы бы узнали об этом и не из страха за то, что Вы можете сделать со мной. Я доложил Федору обстановку, это моя работа, верить мне или нет, решать лишь Вам.

— Ты выяснил, то, что хотел выяснить?

— Изначально они пытались найти на вас компромат. Где и как Вы достаете оружие, здесь ничего не срослось. Они сказали мне заснять Вас в карьере, в момент упокоения непокорных, опять не срослось. Сейчас они хотят, чтобы я достал договора купли продажи с реальными подписями и печатями. Для чего это нужно, я пока выяснить не смог.

— Ты уже не сможешь этого выяснить. Ты понимаешь, что они завалят тебя, как только ты передашь им хоть что-то?

— Понимаю.

— Зачем тебе нужны были деньги?

— В них больше нет необходимости. Они уже не смогут решить моих проблем.

— А что сможет?

— Уже ни что.

— Почему ты доложил именно сейчас?

— Я слышал обрывок телефонного разговора. Они готовят мне замену. Кого я не знаю, но меня они решили убрать, нашли кого-то более полезного.

— Федор, жука. Тебе, — я посмотрела на Назара. — Я запрещаю идти на контакт с ними. Если они решили тебя убрать, ничего мы уже не выясним, если и сможем кого-то взять, то лишь шестерку, которая вряд ли прояснит ситуацию…

На следующий день я поехала в клинику к Никите. Я очень часто ловила себя на мысли, что то и дело думаю о Тимуре. Мне было очень жаль его, я очень хотела помочь ему и решила посоветоваться с Никитой.

— Привет, Никита.

— Привет, — бодро ответил он. — Неужели просто проведать зашла?

— Да, Никита, просто проведать.

— Ладно, не томи, говори, че случилось?

— Лейкоз, Никита. Насколько это не поправимо?

— Это вполне поправимо, Настя. Нужен лишь подходящий донор, при чем, не обязательно родственник. Для большинства пациентов главная проблема состоит в стоимости операции.

— У тебя в базе есть такие доноры?

— База у меня есть, помимо этой базы можно пробить просто пациентов состоящих на учете в клинике и подобрать подходящего кандидата. Все вроде просто, но ты же понимаешь насколько это индивидуально. Изначально нужно обследовать пациента, а уже потом говорить о том, что можно сделать. Тебе это вообще зачем?

— Мне это очень нужно, Никита. А пациента я тебе завтра привезу.

— Привози, специалисты у меня есть.

— Спасибо, Никита…

Выйдя из клиники, я отправилась к Тимуру, который жил теперь уже в новом интернате. Приехав в интернат, я не застала его на, уже привычной, скамье. Другие ребята, как обычно играли во дворе, но Тимура не было. Я прошла к директору.

— Добрый день, Сергей Иванович.

— Здравствуйте, Анастасия Марковна. Очень рад Вас видеть.

— А где Тимур?

— Он у себя в комнате, Анастасия Марковна, что-то совсем плохо мальчику.

— Я могу пройти к нему?

— Да проходите. К нему брат пришел, познакомитесь заодно.

Я вошла в комнату Тимура и на минуту «зависла», увидев брата Тимура.

— Здравствуйте, Анастасия Марковна, — по привычке он вытянулся передо мной по стойке смирно.

— Привет, — все еще удивленно ответила я. — Присядь, чего подпрыгнул? Не на работе.

«Понятно, зачем тебе нужны были деньги. Почему теперь не нужны?» — подумала я, но промолчала.

Я подошла к Тимуру, он лежал в постели и выглядел очень плохо, хотя, казалось бы, куда уж хуже.

— Тимур, привет.

Я присела рядом с его постелью на стул.

— Привет, — чуть слышно ответил он. — Это мой брат — Зарик.

— Очень хороший у тебя брат, Тимур. Тебе очень плохо?

— Пойдет.

— Тимур, у меня есть очень хороший доктор, давай мы с тобой съездим к нему.

— Анастасия Марковна… — Назар прекрасно понимал, что я собираюсь отвезти его брата в дорогую частную клинику.

— Ты против?

— Нет, но… Бесполезно это.

— Назар, хуже ведь не будет. Идем, Тимур, — я взяла его на руки — килограмм сорок не больше. — Иди директора предупреди, — сказала я Назару и вышла с Тимуром на улицу.

Усадив Тимура в машину, я дождалась Назара.

— Предупредил?

— Да, он не против.

— С нами поедешь?

— Мне нужно по делам, я позвоню Вам позже.

— По каким делам? — я пристально смотрела на него, он снова молчал. — Назар?

— Мне очень надо. Я позвоню, — сказал он и прошел до своей машины.

Я села в машину и поехала к Никите.

— Настя, а Зарик, почему с нами не поехал? — еле слышно спросил Тимур, я видела, что ему становится хуже.

— Зарик позже приедет, Тим. Не раскисай, все будет хорошо.

— Уже не будет…

Я подъехала к клинике и взяла телефон.

— Привет, Ник, это снова я. Я тебе пациента уже сегодня привезла. Выйди ко мне.

Никита вышел из клиники, я передала ему Тимура и прошла следом за ним. Никита определил Тимура в палату и посмотрел на меня.

— Сейчас я тебе ничего не скажу. Не раньше, чем завтра к обеду.

— Хорошо, Никита, звони мне.

Я вернулась домой. Как и обещал, часа через два позвонил Назар.

— Слушаю, — ответила я в трубку.

— Анастасия Марковна, земля, Кировский район…

Дальше я услышала лишь короткие гудки.

— Засранец, твою мать! — не сдержалась я, отключив телефон. — Федор!

— Да, Настя, — как всегда, незамедлительно появился он.

— Отсвечивай Назара.

— Понял.

Отследить Назара Федору не удалось. Телефон вне зоны. «Жук» запущенный Федором тоже. Я понимала, что Федор найдет его, но так же я понимала, что может быть поздно…

На следующий день к обеду я заехала к Никите.

— Привет, Никита. Как дела?

— Привет, Настя. Состояние мальчика весьма печальное, но, мне удалось найти ему донора. Все базы перевернул, а он был совсем рядом. Завтра, я думаю, мы сможем сделать операцию. Нужно лишь донора предупредить, — Никита загадочно смотрел на меня.

— Что за донор? — хмуро спросила я, думая о том, что сказать Тимуру про брата. — Сколько хочет?

— Я же говорю, он еще не в курсе, но я думаю, тебе он не откажет.

— Никита, не томи. Я понимаю, что ты всю ночь боролся с базами. Спасибо тебе, Ник. У меня, твою мать, бойца спеленали и боец этот, брат Тимура. Извини, Никита, настроение, паршивое. Что там с донором?

Никита положил передо мной мед. карту. Я внимательно посмотрела на нее, потом не менее внимательно посмотрела на Никиту.

— Это как?

— Это идеальный донор, Настя. Я же говорил тебе, ему не обязательно быть родственником. Искать другого донора, времени нет. Так что договаривайся с этим, сколько он с тебя возьмет, я не в курсе, — пошутил Никита.

— Охренеть можно, — ответила я и взяла телефон. — Алло, Богдан, мне очень нужна твоя помощь. Я у Никиты.

— Что случилось?! — встревожился Богдан.

— Со мной все хорошо, но мне нужна твоя помощь.

— Еду.

Не прошло и получаса, Богдан влетел в кабинет Никиты…

Богдан на несколько дней ушел на больничный, я вернулась домой.

«Земля, Кировский район. Су.и, еще кому-то земля моя нужна. Будет вам, мать вашу, земля…»

Я созвонилась с Артуром, договорилась с ним о встрече и поехала к нему домой.

— Привет, Артур, — поздоровалась я, войдя к нему в дом. — Здравствуй, Ирина.

— Привет, Настя.

Мы присели в гостиной.

— Как у тебя дела?

— Да вроде тихо. Что-то не так?

— Да похоже, Артур, кто-то снова рискнул меня встряхнуть… Рано или поздно он объявится сам. Каким образом он намерен действовать, я не знаю, но, возможно, мне нужна будет твоя помощь.

— Не вопрос, Настя, звони…

Этим же вечером мне позвонил Астафьев и попросил встретиться. Меня насторожил его звонок и уже через два часа он был у меня дома.

— Добрый вечер, Анастасия Марковна.

— Здравствуй, Артем Игоревич, проходи, — я провела его в кабинет. — У нас проблемы? — я серьезно посмотрела на него.

— Пока точно не уверен, но, похоже, что так. Кто-то очень интересуется землей в Кировском районе, а именно документами на эту землю.

— Но документы на нее абсолютно чистые.

— Я то, это знаю, но Вам ли я стану рассказывать о том, какие бывают умельцы.

— Кто?

— Пока не знаю.

— Работай, Артем, и держи меня в курсе.

— Конечно…

На следующий день Тимуру сделали операцию, которая прошла очень успешно. Как и говорил Никита, Богдан стал идеальным донором для Тимки. Сам Богдан долго не задержался в клинике, чувствовал он себя вполне нормально и Никита отпустил его домой. Назара по-прежнему не было…

— Тимур, привет, — Никита, улыбаясь, посмотрел на него и присел на край его постели. — Как у нас дела?

— Нормально.

— Операция прошла хорошо, скоро ты поправишься.

— Этого не может быть. Вы что-то перепутали, — чуть слышно сказал Тимур.

— Почему? — Никита удивленно смотрел на Тимура.

— Я не знаю подробностей, но я случайно слышал разговор Зарика и моего прежнего доктора. Доктор говорил, что моим донором может быть лишь мой отец. Так что, Вы точно, что-то перепутали. Где бы Вы его нашли?

Никита был в полном недоумении.

— Тимур, ты кому-то говорил об этом?

— Нет.

— Я ничего не перепутал, операция прошла хорошо. Возможно, твой прежний доктор что-то перепутал. Я выясню это, а ты пока ни кому ничего не говори, хорошо?

— Хорошо.

Никита вернулся в кабинет и договорился о встрече с доктором, который прежде наблюдал, Тимура. Встретившись и переговорив с ним, он позвонил Богдану и попросил его заехать сдать кровь на обычный анализ. Богдан, ни о чем не подозревая, сдал кровь и вернулся домой. Никита сделал анализ ДНК и, не веря своим глазам, смотрел его результат…

Через два дня Никита снова позвонил Богдану, попросил его приехать в клинику и взять с собой Марка.

— Привет, Никита.

— Привет, — серьезно ответил Никита. — Присаживайтесь.

— Что-то случилось, Ник?

Никита внимательно посмотрел на Богдана и на Марка.

— На следующий день после операции, Тимур сообщил мне о том, что его донором мог быть лишь его отец. — Богдан и Марк в полном недоумении смотрели на Никиту.

— Этого не может быть, — Богдан был на грани потери сознания.

— Я встретился с доктором, который прежде наблюдал мальчика. Он сказал мне почти тоже самое — донором Тимура мог быть лишь его отец, дядька или дед, но по линии отца. Назар не смог стать донором Тимуру, потому что они родные лишь по матери. О стороннем доноре не могло быть и речи. Я сделал анализ ДНК, — Никита внимательно смотрел на Богдана и положил перед ним результаты анализа. — Ты не отец Тимуру, но ты его близкий родственник.

— Но как такое возможно?

— У тебя есть братья, Богдан?

— У меня есть лишь Анна.

— Анна твоя родная сестра, но у тебя было четыре двоюродных брата.

Теперь в полуобморочном состоянии находился Марк.

— Я брал у тебя кровь не на текущий анализ, Марк. Результат твоего анализа, — Никита положил перед Марком заключение. — Ты — дед Тимура.

Марк взял со стола стакан с водой, опрокинул его в себя и внимательно посмотрел на Никиту.

— Вторая положительная, Марк.

— Герман, — прохрипел Марк, продолжая пристально смотреть на Никиту.

— Да. У Аскольда, Рика и Генри была первая группа крови, как у Марты, у Германа, как и у тебя, вторая. У Германа твоя кровь, Марк. У Богдана, тоже кровь по отцу, да, Богдан?

— Да.

— Да. Иначе ты не смог бы быть донором. У тебя, Марк кровь твоего отца и у отца Богдана тоже?

— Да, Никита, и у меня и у Сашки группа крови нашего отца, Николая Архипова. У всех его сыновей, его кровь.

— Вот и у Тимура, кровь Николая Архипова. И было это, как раз тогда, когда наш Герман наслаждался жизнью в обществе сомнительных девиц. Одна из которых и родила Тимура.

— Что будет с Настей? — Марк тяжело вздохнул, выпив еще один стакан воды.

— Мы не можем не сказать ей, Марк…

Через три дня после исчезновения Назара мне пришло сообщение с указанным в нем адресом и ни слова больше. Выехавший на указанный адрес Федор, в подвале полуразбитого дома обнаружил связанного и избитого Назара. Поговорить с ним было не реально, Федор передал его Никите, я решила поговорить с ним позже.

Во второй половине дня, я проводила совещание с замами по поводу расширения Кировского района.

— Анастасия Марковна, — в кабинет вошла секретарь. — С Вами желает побеседовать Прокопенко Иван Федорович.

«Мэр пожаловал и какого?»

— Предупредите, что у меня совещание. Если желает поговорить наедине, пусть ждет, нет — пусть проходит.

— Хорошо, — ответила секретарь и вышла.

Мэр не стал ждать и вальяжно вошел в кабинет.

— Добрый день, — высокомерно сказал он.

— Добрый. Чем могу быть полезна?

— Можешь, — он присел в кресло. — Мне нужны коттеджи, отстроенные по улице Николая Архипова.

— Дома не продаются.

— А ты не торопись, подумай. А то ведь знаешь, как бывает?

— Вы о чем?

— Я о том, что сделка купли-продажи земельного участка в районе Кирово вполне может оказаться недействительной, — совершенно не стесняясь того, что мы в кабинете не одни, нагло ответил мэр.

— Каким образом? — оставаясь спокойной, спросила я.

— Самым обыкновенным. Это ты платишь тупоголовым бойцам, а я проплачиваю судей и прокуроров, которые без особого труда определят, что земля, на которой ты строишь, тебе не принадлежит.

— Это кто ж такой шустрый?

— Если тебе очень интересно, судья Смоляков из краевого суда. Не прыгнешь ты выше него, Мурена, не пытайся, — мэр ехидно смотрел на меня.

— Моя земля куплена мной вполне законно.

— Ага, Барракуда тоже был уверен, что вино-водочный завод принадлежит ему вполне законно. А он ведь его даже не купил, он его взрастил. И в один день, Смирнов надавил, а Смоляков дожал и все, нет у Барракуды завода. Знать надо, кому платить… — самоуверенный мэр весьма откровенно рассказывал мне о взятках органам и незаконном присвоении чужого имущества, пытаясь убедить меня продать ему часть улицы.

Барракуда — весьма серьезный мужик, правильный бродяга, 7-ть лет назад приехал в Ижевск из Питера и вполне легально наладил здесь свой бизнес. Весьма влиятельный мужик. И ничего он сделать не смог, когда мэр наглым образом оттяпал у него завод, его же самого чуть не закрыли, чтобы поутих. Ну, су.а…

— Ответ ты дашь мне сегодня, иначе завтра, — мэр положил передо мной пакет документов и высокомерно посмотрел на меня. — Эти документы уйдут в суд и закипит дело, Мурена. Через два дня стройка будет остановлена и ты будешь доказывать, что ты строишь на своей земле. Не докажешь, можешь не стараться. Тебе же лучше продать мне участок, чем потерять и землю и то, что вложено в строительство. Авторитет фирмы, опять же, много у тебя останется клиентов, когда Ижевск узнает, что ты строишь на ворованной земле…

Степан, Данила и Богдан хмуро смотрели на меня…

— Убедил, — просмотрев весьма серьезные документы, я серьезно смотрела на мэра. — Какую цену ты мне хочешь предложить?

— 100 000 за квадрат.

— И что же, тебе нужен весь участок?

— Именно весь — 10-ть отстроенных на нем коттеджей.

— Перепродать решил?

— Не твое дело? — борзо ответил он.

— Зови адвоката и нотариуса, прямо сейчас и оформим, — я уверенно посмотрела в наглую рожу мэра.

— Я знал, что ты не рискнешь прыгать выше головы, — самоуверенно ухмылялся мэр, созваниваясь со своим нотариусом. — Правильно, мэр — это тебе не абы кто, с ним ссориться не стоит. Весьма чревато. Расплодились тут, мафиози хреновы, нос не дорос, порядки свои диктовать. Будет так, как скажет мэр и не хе. спорить с ним.

Я написала сообщение Марку и Артуру, и позвонила своим адвокату и нотариусу.

Конец ознакомительного фрагмента.