Жертвы жадности. Книга 6. Реконкистадоры

Лео Сухов (2024)

Лео Сухов — псевдоним российского писателя-фантаста. С ЛитРПГ-циклом «Жертвы жадности» автор вошёл в тройку призёров литературного конкурса «Новый рубеж», проведённого нами совместно с издательством Magic Dome Books на портале Author.Today. Особенность цикла в том, что написан он с изрядной долей юмора. Представляем в аудиоформате шестую книгу этого цикла. Главный герой Филя — один из тысяч тех, кто согласился за крупное денежное вознаграждение принять участие в игре и погрузиться в виртуальный мир. Развитие там приходится начинать фактически с нуля — добывать еду и строить хижины, как это делали наши далёкие предки. Для успеха, конечно же, разумно объединяться в группы, что и происходит. Однако не всегда распределение ресурсов строится на основе справедливости, ведь далеко не все ведут себя честно. В шестой и финальной книге цикла вы узнаете, чем же всё закончится. В месте обитания Фили и его соратников начинают извергаться вулканы. Нужно что-то срочно предпринять. Причём эти извержения — только верхушка айсберга: гибель грозит всей планете. Бремя её спасения герою приходится взвалить на себя. Он отправляется в опасное путешествие. Слушайте завершение этой долгой и увлекательной истории!

Глава 5. Миграционный вопрос

День четыреста девятый!

Вы продержались 408 дней!

Крепко держитесь?

Проснулся я оттого, что дверь на балкон на втором этаже непрестанно хлопала то назад, то вперёд — её забыли закрыть. При этом, когда она открывалась, внутрь башни беспрепятственно врывался рёв ветра и брызги воды снаружи. Прочитав сообщение от системы, я не решился просто выйти на стену и посмотреть, что там творится — и оказался прав. Сначала я достал длинную верёвку, привязал её к ножке кровати, другой конец обвязал вокруг пояса и решительно двинулся к двери.

— И вот зачем оно тебе? — сонно поинтересовалась Ариша.

— Как зачем?! — удивился я. — А адреналин? А сделать посреди ночи глупость? Ты как вчера родилась, в самом деле…

Преодолевая поток ветра, я добрался до дверного проёма и вылез наружу. Глазам моим предстала картина настоящего природного катаклизма, какого на наш остров ещё не обрушивалось. Дождь ещё не зарядил в полную силу, хотя было видно, что до ливня, который потоком обрушится свыше, осталось недолго. В небе беспрерывно сверкали ветвистые молнии, и некоторые били прямо в море, — а ветер метался по Мысу, гоняя волну и пытаясь срывать крыши, которые только успели восстановить.

Море накатывало на берег уже не просто волнами — а небольшими цунами, которые, наталкиваясь на препятствие в виде крепостной стены, взлетали вверх на высоту третьего-четвёртого этажа. Грохот валов мог, наверно, и глухого оглушить во второй раз. Но самые страшные звуки доносились со стороны края шельфа: казалось, там кто-то организовал пушечную батарею на тысячу орудий и теперь садит без остановки.

Инстинкты где-то глубоко внутри требовали срочно вернуться в дом, взять Аришу, спуститься в подвал и скрыться в пещерах — ведь там точно не достанет. Но если бы человек всегда своим инстинктам подчинялся, то наше общество слабо отличалось бы от дологнисского. Поэтому я решил повнимательнее посмотреть, что происходит в нижнем Мысе… И, конечно же, по закону наиподлейшей подлости, попал под шквал!..

Ветер, и без того сильный, неожиданно окреп, заревел и обрушился на город. Ну и заодно на меня — чего уж там, раз сам пришёл… Я почувствовал, как мои ноги отрываются от земли — и через секунду, сжавшись в комок, буквально влепился в закрывшуюся дверь башни. Сквозь рёв ветра отчётливо слышался странный шелест, который никак не идентифицировался. И только когда я увидел пролетающую мимо черепицу, стало понятно, что именно она его и издаёт. Нет, не эта единственная — а вся та масса черепиц, которую грозный шквал поднял в воздух.

Из последних сил я приоткрыл дверь, проскользнул внутрь, за крепкие стены, и задвинул надёжный засов. Через несколько мгновений дробный стук сообщил о том, что шквал утихает и черепица пошла на посадку. Бомбардировка продолжалась ещё минуту. Ариша соскочила с кровати, подбежала ко мне и обняла, уткнувшись в грудь. Так мы и стояли вместе, дожидаясь, когда утихнет неистовая ярость природы.

А потом снаружи зашелестел уже дождь — настоящий водяной дождь, не из черепицы, а из самой всамделишной воды. Вот только и он долго не стал скромничать — и вскоре с грохотом превратился в сплошной поток, льющийся с небес. Лишь под утро успокоился ветер, а водопад стал самым обычным ливнем. И только тогда и я, и Ариша смогли нормально пойти спать.

В Медное собирались два дня — можно сказать, всем миром. Мыс всё ещё страдал от острого дефицита почти всего, что было в изобилии до прихода вышронцев. И дело было даже не в том, что нас ограбили захватчики — нет, как раз с них была самая большая прибыль. Одних доспехов и оружия на переплавку после их бегства набрали столько, сколько за месяц добычи в Железной долине не выходило…

Зато количество людей в городе сейчас было такое, что встал острый вопрос с перенаселением. И если раньше гончарное производство, мебельщики и столяры ещё справлялись, то теперь они просто не успевали за спросом. С едой тоже бывали перебои. Только в кафе у Повара ещё можно было — правда, по бешеным ценам — отведать весь ассортимент, доступный до нашествия.

А тут ещё и внезапный ливень, устроивший немало разрушений и затопивший улицы нижнего Мыса на целые сутки — пока вся вода не ушла через канализацию. Так что для переселенцев в Медное мы скребли по всем сусекам. А переселенцев было много — почти тысяча человек. Посёлок и раньше был самым крупной нашей колонией, а теперь обещал прочно занять место второй столицы.

День четыреста одиннадцатый!

Вы продержались 410 дней!

Смотри, игрок — это твои мысли! Как, ты не видишь мыслей? Так ведь в пустой голове и мыслей не бывает. Впрочем, это относится и к цельнокостяной голове тоже. В твоём организме рождаются только банальные каловые массы и пустопорожний пердёж. И это надо исправлять! Да! Получай свои +1 к интеллекту и постарайся хоть что-нибудь придумать.

Город бурлил прямо с утра. Это был первый день, когда с небес не лилась вода, — и все, кто мог, принялись заново отстраиваться. Подправляли крыши, убирали мусор с улиц, восстанавливали дощатую мостовую.

Первым из Мыса выдвинулся отряд ударников. Шли мы по пляжу — на восток, в сторону Лосевки. Жители Лосевки тоже отправились с нами. Сегодня из Мыса вообще ожидался настоящий исход жителей малых лагерей и поселений. Больше тянуть с этим было нельзя — нужна была еда, древесина и другие полезные материалы.

Двигались мы небыстро, стараясь подстроиться под темпы движения спутников. Среза́ть изгиб острова тоже не стали — так и шли по краю пляжа, который захлёстывало волнами всё ещё продолжающегося шторма. К тому же, все были нагружены по самое не балуй — короче, быстро не побегаешь. В общем, двигались мы медленно, постепенно вытягиваясь длинной змеёй на пару километров. И это несколько напрягало…

Очень скоро пришлось скинуть большую часть груза на переселенцев и разойтись дозором вглубь острова и вперёд, вдоль пляжа. Однако путь был пуст, а изредка попадавшиеся животные при виде нашей толпы старались побыстрее сбежать. Местная фауна начинала понимать, кто тут царь зверей — и от кого стоит держаться подальше. Мало какие твари на побережье ещё смело выходили против человека.

От Лосевки мы ушли всего часа на четыре, а потом пришлось устраиваться на ночлег — двигались мы, как черепахи. Я рассчитывал на третий день прибыть в Медное, но планы пришлось скорректировать. В итоге я предположил, что путь займёт дня четыре — и так оно и вышло. Лишь утром четыреста пятнадцатого дня голова нашей колонны достигла Медного и остановилась в бухте, глядя на поднимающиеся в небо дымки́.

— Опять двадцать пять! — буркнул Борборыч, тяжело вздохнув. — Кто-нибудь может мне объяснить, почему люди, наткнувшись на кучу пустых домов, решают, что всё здесь строили для них?

— Никто тебе этого не объяснит… — покачал головой Барэл и прищурился. — Но в одном ты ошибся — это не люди.

— Зарядить пушки! — бросил я, глядя, как от стены Медного в нашу сторону двигается группа из двух человек и двух вышронцев. — Если попытаются напасть или откажутся впускать нас в наш посёлок — разнесём тут всё…

— Давайте без этого вот! — попросил Гена, подходя к нам. — Мы тут строились, строились… А они всё разносить собрались.

— И Филь! — привлек моё внимание Борборыч. — Люди в этой четвёрке — не рабы!

Я присмотрелся повнимательнее и понял, что так оно и есть. Люди на равных шли вместе с вышронцами, о чём-то переговариваясь. И если по выражению морд вышронцев ничего сказать было нельзя, то вот на лицах людей была написана усталость и обеспокоенность. Я присмотрелся ещё раз получше к землянам, но знакомых лиц не обнаружил. Оба были мужчинами лет тридцати, но теперь тут сильно старше никого и не найти — разве что по сильно косвенным признакам. Игра медленно возвращала нашим телам молодость… В моём случае просто не отнимала — я и так был молод и полон сил.

— Не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте! — попросил один из мужчин, заметив наши приготовления и замахав руками. — Мы просто хотим поговорить!

— Тут все обычно просто хотят поговорить! — ответил я, и на секунду не подумав начать им доверять. — Вышронцы, дологниссцы, люди — все. Обычно начинают со слов: «Стафайся, слабый Филь!». Ну а потом горько об этом жалеют!..

— Мы бы предпочли сдаться сами! — честно признался второй мужчина. — У нас сложилась непростая жизненная ситуация, надо сказать…

— Тут все говорят, что у них сложилась непростая жизненная ситуация! — согласился я в ответ. — Потом обычно намекают, что не прочь её поправить за счёт мысовцев! Ну а дальше звучит сакраментальное: «Стафайся, слабый Филь!»… И ещё удивляются, чего это их обижают!..

— Нет-нет! Мы не будем нападать! — предпринял попытку первый мужчина.

— Здесь все это говорят! — сурово ответил я. Теперь можно было не драть глотку, так как парламентёры подошли уже достаточно близко. — А потом обычно, как поверишь им, сразу…

— Да, стафайся, слабый Филь… — кивнул первый мужчина.

— Вот, он это сказал! — пожаловался я Борборычу.

— Да, в смысле, нет!.. В смысле, я просто предугадал!.. — замахал тот руками.

— Я могу ошибаться, — проговорил один из вышронцев. — Но Слабый Филь, кажется, просто подшутил над нами…

— Да, только он Филя, а не «слабый филь»! — поправил его второй вышронец. — Нашему засранцу он представлялся именно так…

— Первояйцо! Зачем ты обижаешь засранцев сравнением с нашим бывшим сюзереном? Они провинились лишь тем, что не могут удержать в себе то, что надо донести до выгребной ямы! Но ты прав… Приношу свои извинения, Филя, за неумышленное искажение вашего имени! Я был введён в заблуждение хитросплетениями вашей шутки… Кажется, вы не любите, когда перед вами лебезят на пузе, да?

— Ну если только враги, умоляя о пощаде, — слабым голосом ответил я, пытаясь поймать отваливающуюся к земле челюсть и вернуть её на законное место. — А вы вроде как только что вылетели из списка врагов…

— Блин… Нагибатор, ты меня своим подбородком по затылку стукнул! Подними челюсть! — раздалось за спиной шипение Мадны.

— Мы хотели бы внести ясность в наш визит, — снова начал вышронец, заговоривший первым. — Моё имя… Впрочем, я потерял своё имя, отказавшись от своего сюзерена, и теперь меня все зовут Безом. А это мой соратник, прозванный человеками Кнехтом. А это наши друзья, что помогли нам добраться сюда — Сиплый и Воск.

— Сиплый и Воск? — переспросил я, повнимательнее приглядываясь к людям.

— Честно слово, мы не участвовали в атаках Альянса на Мыс! — запротестовал один из мужчин. — Мы всегда немного увиливали… Ля… Народ, вот вам крест, я участвовал один раз, но ведь я человек подневольный!..

— Сиплый, вышронцы, знаешь, тоже участвовали, — заметил, видимо, Воск. — Если нас сразу не начали мочить, то всё нормально… Ведь так?

— Ну как минимум до того момента, пока я не удовлетворю своё любопытство и не пойму, как здесь собралась такая странная компания, — кивнул я, но решил всё-таки добавить для спокойствия парламентёров. — Я не помню вас в числе тех, кого я бы не простил. Так что лишний раз не переживайте!..

— Мы знаем, кого бы вы точно не простили, — заметил один вышронцев. — Он сам так утверждал, когда согласился работать и приглядывать за рабами. Его все звали Никитич.

— Так… Вы знаете, где он? — спросил я, заиграв желваками.

— Он у нас… Но это не плен!.. — ответил Сиплый. — Он просто… Как бы так мягко сказать… Сбрендил, похоже.

— Вот те раз, Никитич и сбрендил? — удивился Борборыч. — Это как?

— Мы покажем, — кивнул Сиплый. — Как бы мы тут с вами ни договорились, но его таскать с собой не будем… Вы уж простите… Мы и оставили-то его у себя только потому, что знали, что вы придёте.

— Ладно. Давайте всё по порядку, — предложил я. — Как вы вообще оказались все вместе?

— Откровенно говоря, — произнёс Без, — мы здесь представляем многих вышронцев… И многих землян, бежавших от тиранической власти, установившейся на нашем острове, а теперь и на ваш претендующей. Верховный сюзерен нашего острова — совсем не тот вышронец, с которым всем хорошо живётся. Не просто так немало наших согласилось перебраться на ваш остров — жить на старом стало совсем невыносимо.

— То есть вас тут много? — уточнил я. — Ну то есть не на острове, а именно здесь, в нашем посёлке?..

— Нас тут пять сотен, — ответил Сиплый. — Вышронцы, люди из Обители и из Эльдорадо. Все, кто смог уйти и добраться сюда… Сначала у нас даже Беза с Кнехтом и их отрядом не было. Их мы встретили здесь. Думали, всё — попались!.. А они сами подошли к нам и предложили помощь.

— Вышронцы бежали с севера сюда? — удивился я.

— Сервы, — пояснил мне Кнехт. — Наслушались о том, что у вас положение в обществе определяется не длиной хвоста… И решили сменить сюзерена. Там, на севере, как раз прибыла первая партия сервов, которым предстояло быть надсмотрщиками над землянами. Ну а потом, когда освоятся, часть землян перевезли бы рабами на наш остров. Таков был план, однако сервы решили бежать.

— Хорошо, — кивнул я, принимая ответ. — И что же вы все тут теперь делаете?

— У нас не осталось дома… Да и с вышронцами, которые пока ещё не предали этих своих феодалов, мы не справимся! — признался Сиплый. — Кто мог — бежал сюда, на юг. А потом повсюду на точках возрождения стали появляться голые вышронцы. От них-то и стало известно, что Мыс отбился.

— Без, Кнехт, а вы тоже возродились где-то здесь? — спросил я.

— Хвала Первояйцу, нам был дан выбор: перенестись в захваченные у вас города или появиться в лесу, — ответил Без. — Многие после той битвы у вас в городе выбрали к своим не возвращаться. Я знаю достаточно отрядов, которые ходят в окрестностях и сами ищут возможность прийти к вам. Ваше оружие… Ваши порядки… То, что вы говорите… Это заронило зерно сомнения в наш народ. И это зерно дало всходы, когда ваши громобои косили наши ряды… Одно дело — слышать от других про такое оружие, другое дело — видеть его в действии. До того момента мы не видели здесь тех, кто мог бы нам помочь сопротивляться сюзеренам. Но в тот день… В тот день мы поняли, что надежда есть. Мы хотим присоединиться к вам и, возможно, основать маленькое союзное поселение. Или, если вы согласитесь пустить нас в свои посёлки, мы будем счастливы жить с вами бок о бок.

— Они нормальные ребята, Филь, — заметил Воск. — Сервы местами туповаты, но быстро привыкают. Они вообще почти безобидные. А бывшие воины, как Кнехт и Без, они вообще все с пониманием — дисциплинированные и законы выполняют.

— Я не отказываюсь вас принять, — ответил я. — Вопрос только в том, как к этому отнесутся другие земляне. Вы же понимаете, что у нас сейчас в Мысе хватает тех, кто бежал с севера и успел от вас натерпеться… Стать врагами легко — а вот построить добрые отношения гораздо сложнее.

— Так, может, пока оставишь всё, как есть? — спросил неожиданно Гена. — Жители Медного с вышронцами только в одном бою столкнулись, и никто к ним особо предвзято не относится. А уже потом будем потихоньку приезжать, привязывать их в Мысе — и люди со временем привыкнут.

— А ты готов миграционный вопрос взвалить на себя? — усмехнулся я.

— Я думаю, готов, — кивнул Гена. — Дэн, ты как?

— Нам тут всегда рабочие руки нужны, — ответил парень. — Какая разница, чьи?

— А вопрос безопасности? — нахмурился Борборыч.

— Безопасность нужна вам, в первую очередь, в Железной Долине, — ответил Гена. — Да к тому же у нас тут хватает вооружённых людей. А вышронцы и беженцы — считайте, почти голые. Пока вы нам ещё новых стальных изделий завезёте, пока гарнизон пришлёте — будет уже всё ясно. В любом случае раз произошёл у них такой исход, то нельзя отказывать. Иначе те, кто сбежал, просто вернутся к своим.

— Так и есть, — кивнул Без. — Пока есть надежда, что вы примете нас, мы не возвращаемся на север. Но как только надежда исчезнет… Предательства нам, конечно, не простят. Но и назад примут, хотя бы как сервов. Это всё-таки лучше, чем терять жизни и умереть. Хотя и много хуже, чем присоединение к вам…

— Ладно… Гена, Дэн, принимайте новое население! И начинайте поднимать Медное! — приказал я. — А сейчас покажите-ка мне Никитича, сволочь этакую… Хочу проверить, насколько он свихнулся.

— Товарищи, новая модель организационной деятельности, — Никитич сидел на земле и бормотал себе под нос этот странный монолог, напоминающий осмысленную речь. — …Способствует подготовке и реализации дальнейших направлений развития…

— Совсем сбрендил, придурок! — резюмировал я, глядя на того, кого надо было бы жестоко и показательно карать.

Лидер группировки, житель Мыса, надсмотрщик — он уже не напоминал ни одну из тех ипостасей, в которых я его видел: грязная борода с застрявшим в ней мусором, ввалившиеся щёки, синяки под глазами, пустой взгляд, потрескавшиеся губы… Увидь я кого-нибудь в таком состоянии — и не знай, что он натворил в своей жизни — и наверняка проникся бы жалостью. Но я до сих пор был на Никитича слишком зол…

–…Таким образом, реализация намеченных плановых заданий обеспечивает широкому кругу специалистов участие в формировании новых предложений. Повседневная практика показывает, что дальнейшее развитие различных форм деятельности…

— И давно он несёт такой бред? — спросил я Сиплого, который и привёл меня с несколькими ударниками к пленнику.

— Да почти постоянно. Если не спит и не ест, — ответил Сиплый. — А спит он мало — часика четыре. С едой легче — кормим его принудительно. Поэтому получается ещё часа четыре тишины…

–…Постоянный количественный рост и сфера нашей активности играет важную роль в формировании позиций, занимаемых участникам в отношении поставленных задач…

— Слушайте, а ведь я знаю, что он говорит, — заметил Дойч. — Он гоняет универсальный код речей для ленивых политиков. Натыкался я на эту шнягу в интернете…

–…Не следует однако забывать, что консультация с широким активом позволяет оценить значение существующих финансовых и административных условий…

— Я тоже видел такую, — кивнул Барэл и усмехнулся. — И даже некоторые обороты узнаю.

— Что за шняга? — удивился Сиплый.

— Да, объясните несведущим! — попросил я.

— Это такая таблица из четырёх столбцов и десяти строк, — пояснил мне Борборыч. — Она позволяет составить речь длительностью минут на сорок, в которой нет ничего полезного. Там что-то около десяти тысяч возможных комбинаций… Кажется, кто-то из писателей побаловался в своё время. Или просто народное творчество. Берёшь по куску фразы из каждого столбца и составляешь цельное предложение.

–…Идейные соображения высшего порядка, постоянное информационное обеспечение нашей деятельности представляет собой интересный эксперимент проверки направлений прогрессивного развития….

— Но он же должен иногда повторяться!.. — заметил я.

— Пацаны говорили — повторяется, — кивнул Сиплый. — Но вообще нести это может часами…

— Никитич, тварь ты скользкая! Слышишь меня?! — спросил, я потыкав того ногой.

Никитич замолчал, поднял на меня пустой, практически мёртвый взгляд и ответил:

— С другой стороны, начало повседневной работы по формированию позиции в значительной степени обуславливает создание системы массового участия!

«А я-то считал себя помешательством! — раздался у меня в голове Голос. — Она говорит, что это уже невозможно вылечить».

«Это что, последствия вмешательства в код?» — поинтересовался я у Голоса.

«Нет, это последствия страха, разочарований и злобы. Он начал записывать новую матрицу личности поверх старой», — ответил Голос.

— Значимость этих проблем настолько очевидна! — Никитич, почувствовав внимание, улыбнулся, глядя на меня, и широко развёл руками. — …Что дальнейшее развитие различных форм деятельности играет важную роль в формировании направлений прогрессивного развития!..

— Какое многогранное, трусливое и отвратительное существо… — заметил Борборыч, с презрением глядя на Никитича. — Он что же, даже есть перестал?

— Перестал, — кивнул Сиплый. — Он ходил по лесу, приставал к людям и бродил за ними, пока не дох от голода и жажды.

— Кормите его пока, — попросил я беженцев. — Как и раньше. Как только тут разгребёмся, заберём его с собой в Мыс. Этот подонок заслуживает своего массового позора. Вот это должны будут увидеть все жители. Ещё бы его подельников найти…

— Найдутся, — заверил меня Борборыч. — Если не сбегут на соседние острова — найдутся.

— Задача организации, в особенности же, новая модель организационной деятельности…

Я поёжился, отвернулся и пошёл прочь. И дальше смотреть на это существо не хватало сил, а не залепить ему в рожу — не хватало терпения. Чем дальше я пока буду от него находиться — тем лучше. Несмотря на жалкое состояние, я не простил Никитича. И нет, я не убью его. Он будет сидеть в клетке посреди Мыса и показывать своим собственным примером, до чего доводит такая жизнь, которую он вёл. Тварь, что была, наверно, хуже любого вышронца — вот и пусть люди видят её и не забывают…