Зай по имени Шерлок

Леонид Резников (2019)

Думаете, только у людей бывают преступники? Ничего подобного! Среди животных тоже случаются всякие разные неприятные личности, не дающие житья благовоспитанному зверью. Но на счастье последних в Среднелесье проживает гениальный сыщик Шерлок Зай — он-то уж точно не даст спуску преступникам и любого выведет на чистую воду. И не беда, что не вышел он ни ростом, ни статью, да и нюх подкачал. Но зато Шерлок Зай всегда может положиться на своего друга селезня Уотерсона, дипломированного дегустатора и просто замечательного товарища. И конечно же сыщик никогда не откажет в помощи несколько простоватому ретивому служаке инспектору полиции Листрейду, пусть даже тот вовсе не просил о ней…

Самое первое дело. Колобок, Колобок…

В тот день было пасмурно. Хмурились щекастые тучи, низко нависая над лесом и едва не касаясь верхушек сосен. Солнце скрылось еще утром и больше не показывалось. Изредка накрапывал мелкий нудный дождик. Осень начинала вступать в свои права, но было еще не очень холодно, а листва на деревьях лишь начинала желтеть.

Впрочем, сырость, дождь и осень мне по душе — я же утка! А вот Шерлоку Заю, судя по всему, не особо нравились бегущие по стеклам, кривляющиеся ручейки воды и завывания ветра в каминной трубе. На разгул непогоды он взирал с хмурой, весьма недовольной мордой и, закусив чубук давно погасшей трубки, о чем-то отстраненно размышлял. Даже мне, не владеющему мудреными методами анализа Шерлока Зая, было понятно, что сыщику скучно. Работы для него в последнее время находилось немного. То ли никто из преступников в такую погоду не хотел вылезать из своих нор и домов, то ли Шерлоку Заю все-таки удалось навести кое-какой порядок в лесу, и мелкие жулики попрятались.

Так или иначе, сыщик уже третий день прозябал дома, пребывая в дурном настроении. Томимый бездельем и скукой, он либо мерил комнату шагами, о чем-то размышляя, либо сидел в своем любимом кресле с газетой в лапах и попыхивал трубкой, к дыму которой, кстати сказать, я так толком и не привык. Гулять он выходил крайне редко, да и то лишь когда на улице устанавливалась относительно хорошая погода.

Сейчас приближалось время ужина, и я хозяйствовал на маленькой кухоньке, делая салат из морковки с капустой — его любимый. Сам я отдавал предпочтение зернам и молодым побегам, но ни того ни другого в доме, как назло, не оказалось.

Покончив с салатом, я перенес тарелку на стол в гостиную. Шерлок Зай сидел с газетой в лапах, но, как я заметил, смотрел в одну точку.

— Вы чем-то обеспокоены? — спросил я.

— И да, и нет. — Шерлок Зай оторвался от своих мыслей и взглянул на меня. — Безделье, друг мой, — ужасная, изнуряющая штука. Нет ничего хуже, чем томиться, не зная, к чему приложить лапы.

— Понимаю. В таком случае вы могли бы сходить в лавку и купить немного пшеницы. А я пока прибрался бы в доме и проветрил комнату.

— Каким же вы иногда бываете занудой, дорогой Уотерсон! Все вам не так: и дым мешает, и рабочий порядок.

— Вообще-то, подобное принято называть бардаком.

Мне стало немного обидно за недооцененность моего стремление держать дом в чистоте и порядке.

— Кстати о пшенице! — оживился вдруг Шерлок Зай, отложив газету на край стола. — Мне сегодня встретился наш общий друг Листрейд.

— Вы имеете в виду напыщенного болвана инспектора?

Я этого лиса, честно признаться, недолюбливал. Был он высокомерен, не в меру тщеславен и в каждом видел преступника. Даже мне, не совершившему в жизни ничего противозаконного, под его пристальным взглядом начинало казаться, будто я прожженный преступник. При всем при том он честно верил, что является благодетелем звериного рода.

— Вы несправедливы к нему, — укоризненно покачал головой Шерлок Зай. — На самом деле он вовсе не такой болван, каким кажется. Просто он мало сомневается и действует несколько прямолинейно, без фантазии, что нередко приводит к серьезным ошибкам.

— Вот я и говорю, болван. К чему всякие витиеватые определения?

— Возможно, вы и правы, Уотерсон, но речь вовсе не о том. Мы с Листрейдом на днях разговорились, и между прочим он поведал мне об одном крайне любопытном деле, которое он расследует в данный момент.

— В чем же его суть, дорогой Шерлок? — Мне стало интересно, и я присел к столу, хотя собирался сходить в лавку за зерном. — Верно, оно крайне сложное и запутанное, если уж вы заинтересовались им.

— Именно так, друг мой! Это дело вызывает у меня странное ощущение нелогичности.

— Вероятно, оттого, что им занимается Листрейд, — подсказал я.

— Вы неправы. В данном случае он здесь вовсе ни при чем, — отмел мои подозрения Шерлок Зай. — Просто мне кажется, факты, фигурирующие в нем, сильно притянуты за уши. — И, словно желая продемонстрировать высказанную образность, он вытянул длинные уши и пошевелил ими.

— И поэтому вы решили провести собственное расследование? — загорелся я, незаметно для себя самого подъедая салат моего друга.

— Скучно сейчас у нас, — уклонился от прямого ответа Шерлок Зай и печально вздохнул. — К тому же мне пришло на ум, что нам с вами вовсе не помешает немного развлечься. Как вы считаете, Уотерсон?

— Вам виднее, дорогой Шерлок, но в чем суть столь путанного, с вашей точки зрения, дела, так заинтересовавшего вас?

Шерлок Зай прошел к камину, выколотил о решетку сгоревший табак из трубки и, прихватив с полочки кисет, вернулся в кресло. Я невольно отодвинулся от него вместе со стулом и тарелкой — сейчас опять примется дымить, как паровоз!

— Дело, на первый взгляд, действительно кажется простым: некто Рыжуа Лисье съедает редкое… Даже язык не поворачивается назвать его животным. М-м-м… скажем, существо. Так вот, Рыжуа съедает в зверском² месте существо, именуемое Колобком.

— Колобком? — удивился я, едва не пронеся мимо клюва щепотку мелко накрошенной капусты. — Кто он такой?

— Вот и я, подобно вам, Уотерсон, еще совсем недавно не подозревал о существовании некоего Колобка, — усмехнулся Шерлок Зай, раскуривая трубку. Выпустив густое облако дыма в потолок, он долго смотрел, как оно, струясь, тает под потолком, затем вновь перевел взгляд на меня. — Как выяснилось, Колобок появился на свет при крайне загадочных обстоятельствах — его испекла некто баба, то есть представитель рода человеков. Собственно, Колобок есть не что иное, как шарообразный хлеб.

— Хлеб? — переспросил я, не веря ушам.

— Да-да, именно хлеб.

— Ничего не понимаю! — развел я крыльями. — Впервые слышу, чтобы кого-нибудь осудили за поедание хлеба. Он что, ваш инспектор, не в своем уме?

— Вы нетерпеливы, друг мой, — покачав головой, пожурил меня Шерлок Зай. — По существу Колобок — действительно хлеб, а на деле… — Сыщик почмокал губами и, прищурившись, выпустил облачка дыма одно за другим. — На деле — живое существо, которое впору занести в Красную книгу.

— Так он что же, действительно живой?

— Не меньше, чем мы с вами, коллега!

— Невероятно!

У меня не укладывалось в голове, как хлеб может быть живым?! Воистину есть вещи, недоступные нашему пониманию.

— Более чем, и тем не менее… Баба испекла Колобка, и тот неизвестным науке способом ожил.

— От человеков чего угодно можно ожидать, — проворчал я, собирая со стола кусочки капусты и морковки, затем отодвинул наполовину опустевшую тарелку. — Но как Колобок оказался в лесу?

— Сбежал. Представляете? Сбежал от бабы и деда и отправился искать приключения на… Ну, вы понимаете, о чем я.

— Да-да, я прекрасно понимаю. В общем, он их нашел.

— Именно! Как утверждает Листрейд, Колобка в лесу видели многие — и заяц, и волк, и медведь. Но смерть свою жертва нашла именно в желудке Лисье. Правда, тот заявляет, что ничего подобного не совершал, ведь Колобок, во-первых, был огромным и не поместился бы в желудке худого лиса, а во-вторых, Лисье предоставил алиби, согласно которому его не могло быть на месте преступления в указанное время.

— Но позвольте! — встрепенулся я. — Откуда в таком случае Рыжуа осведомлен о размерах Колобка?

— Со слов Лисье, он проходил мимо медведя, когда Колобок сидел у того на носу, и медведь собирался им полакомиться. А Колобок тем временем хвастался перед медведем своей удалью. Звучало это, если мне не изменяет память, примерно так: «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, я от зайца ушел, я от волка ушел, а от тебя, медведь косолапый, и подавно уйду». После чего Колобок засветил медведю в глаз и покатился дальше. Лис же посмеялся над незадачливым медведем и пошел дальше по своим делам.

— В таком случае не совсем понимаю, в чем проблема? — задумчиво произнес я. — Если медведь его видел — я имею в виду Лисье…

— В том-то и дело, дорогой Уотерсон! — воскликнул Шерлок Зай. — Следствие, разумеется, допросило всех причастных к делу, в том числе и медведя, но тот категорически отрицает инцидент с Колобком, хотя его левый глаз действительно совершенно заплыл.

— Отрицает? Но почему? — поразился я.

— Подозреваю, тут дело в уязвленном самолюбии. Вам бы на его месте захотелось, чтобы о вас говорили: вот здоровенный лохматый дуралей, получивший в глаз от куска хлеба?

— Вряд ли. Но ведь речь идет о невиновности зверя!

— Видимо, медведя чужая невиновность беспокоит гораздо меньше, нежели собственная репутация. А синяк он объясняет очень просто: напоролся ночью на сук в собственном дворе.

— Но неужели и в самом деле не нашлось других свидетелей?

— К сожалению, Листрейду найти их не удалось. То ли действительно никто не присутствовал при стычке Колобка с медведем, то ли побаиваются связываться с последним. Но, как говорится, факт налицо. Однако следствию удалось установить еще двоих подозреваемых с аналогичными повреждениями вокруг глаз. Ими оказались заяц и волк — им тоже удалось успешно выкрутиться. И в их случае также свидетелей не нашлось.

— Уму непостижимо!

— Все это очень и очень странно, — продожал Шерлок Зай, попыхивая трубкой. — Я бы даже сказал, попахивает весьма непонятным сговором. Но вот Лисье уж точно не повезло.

— Но почему обвинили именно его?

— На месте предполагаемого преступления была найдена сухая корочка хлеба, обгрызенная, как полагает следствие, именно зубами Лисье, а в доме лиса обнаружены огромный разделочный нож и хлебные крошки.

— И… все? — выдохнул я, уставившись широко распахнутыми глазами на сыщика. — Вы хотите сказать, что для ареста зверя хватило подобных улик?

Шерлок Зай кивнул.

— В общем, да. Но корочку к тому же опознала баба, заявившая о пропаже Колобка. А вы знаете не хуже меня, чем может закончиться недовольство человеков. И потому вполне допустимо предположить, что из Рыжуа Лисье решили сделать козла отпущения.

— Похоже на то, — пробормотал я. — С чего же вы предполагаете начать расследование?

— Для начала я хотел бы лично побеседовать с Лисье и осмотреть улики.

— А не будет ли против Листрейд? — засомневался я.

— Вздор! — возразил Шерлок Зай. — Он не воспринимает меня всерьез, и нам с вами это на лапу, коллега.

— В таком случае не вижу причин откладывать встречу с ним!

Я решительно поднялся из-за стола. Нужно было как можно скорее спасать несчастного, ни в чем не повинного лиса.

— А как же ужин? — несколько расстроился мой друг.

— Дорогой Шерлок, у нас нет времени на подобные глупости. Поспешим же!

Шерлок Зай бросил печальный взгляд на жалкие остатки салата, вздохнул и выбрался из своего любимого кресла. По-видимому, он уже сильно жалел, что завел разговор до ужина, а не после него.

В криминальном отделе полиции Среднелесья было сумрачно, тихо и невесело. Пыльный коридор со сколоченными тяп-ляп стенами из плохо отесанных досок и множеством перекошенных дверей навевал тоску и уныние. На лавках в ожидании своей очереди сидели несколько хмурых животных. Их охраняли доблестные полицейские. Некоторые из последних бессовестно дрыхли, повесив носы и отвалив челюсти. На нас с Шерлоком Заем никто не смотрел, будто нас и не было вовсе. Пройдя почти до конца длинного коридора, мы открыли узкую дверь и остановились на пороге.

Кабинет инспектора Листрейда после серого и унылого коридора показался на удивление просторным и светлым. Окно занимало полстены от середины до потолка, подле окна стоял стол. За столом, зарывшись по уши в бумаги, сидел Листрейд собственной персоной.

Я с интересом огляделся. Здесь все было с приставкой «слишком»: слишком большое окно, слишком роскошный стол, слишком много на нем бумаг, отчего создавалось впечатление, будто хозяин кабинета желает показать, насколько он загружен делами. Еще в кабинете оказалось слишком мало стульев — всего один свободный напротив стола, к тому же прибитый к полу внушительными кривыми гвоздями.

Листрейд поднял голову и бросил на нас затравленный взгляд поверх бумаг. Я заметил, как инспектор что-то шустро спрятал в выдвинутый ящик стола, только не успел понять, что именно. Таинственное нечто походило на незаконченный спичечный домик.

— А, дорогой Шерлок! — почему-то обрадовался Листрейд и вскочил из-за стола. Подбежав к нам, он привычно обнюхал нас и с улыбкой пожал нам лапу и крыло. — Очень рад! Очень! Чем могу служить?

Он склонял голову набок и приглядывался к нам неприятным оценивающим взглядом, будто голодный слон к худосочной морковке.

— Добрый вечер, инспектор, — поздоровался Шерлок Зай. Пройдя к столу, он попытался заглянуть за бумаги, но Листрейд скользнул на свое место и прикрыл столешницу широким листом. — Помните, вы говорили про дело, которое сейчас ведете?

— Убийство Колобка? — вскинул белые брови инспектор. — Неужели оно вас заинтересовало?

— Немного, — скромно отозвался сыщик.

— Но дело уже закрыто и завтра-послезавтра будет передано в суд.

— О! От всей души поздравляю вас, инспектор! И тем не менее мне было бы крайне любопытно вникнуть в детали дела.

— Что же я могу для вас сделать?

— Сущий пустяк, — махнул лапой Шерлок Зай. — С вашего позволения, мне бы хотелось взглянуть на улики и лично переговорить с обвиняемым.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Листрейд. — Уверен, ваши потуги любителя уже не смогут нанести вреда делу. Пройдемте! — Листрейд важно указал на дверь.

— Благодарю, — слегка склонил голову Шерлок Зай и последовал за инспектором.

Мне не осталось ничего другого, кроме как направиться за ними.

Бараки предварительного заключения располагались в широком дворе полицейского участка, окруженного высокой бревенчатой стеной. Сколоченные из толстых крепких досок, невысокие, в рост медведя, стены бараков — их было два, вытянутых и разделенных глухими перегородками — отгораживались от мира решеткой, заменявшей четвертую стену. Нет, я все понимаю, конечно, — тюрьма и прочее, а ну как зима нагрянет?..

Почти все камеры пустовали, за исключением четырех, в которых томились заключенные, хмуро взирающие на нас сквозь прутья решеток. Подстилка из соломы, замызганная чашка и дыра в полу, прикрытая дощатой крышкой — взглянув на эту удручающую картину, кому угодно расхочется вступать на кривую стезю порока.

— Прошу прощения, инспектор, — не вытерпел я, — но вам не кажется несколько жестоким подобное отношение к заключенным?

— Что вы имеет в виду? — не понял Листрейд — или сделал вид, будто не понял.

— Я хочу сказать, что, на мой взгляд, содержать заключенных в таких условиях не совсем гуманно.

— Ах, вон вы о чем! — отмахнулся Листрейд. — Так здесь не пансионат, дорогой мой Кряк, а изолятор. Законопослушные звери живут в теплых норах и удобных домах, а преступившие закон — в клетках.

— Но ведь они еще даже не осуждены! — не согласился я.

— О, за этим дело не станет, уж поверьте! — напыщенно произнес Листрейд.

Он остановился у одной из клеток, в которой у дальней стены, свернувшись калачиком и уткнувшись носом в доски, лежал Рыжуа Лисье.

— А вот и ваш заключенный, господа! Я подожду в сторонке, а то, знаете ли… — Листрейд наклонился почти к самому моему уху и зашептал: — Здесь ужасный запах, который мой тонкий нюх отказывается обонять.

Его тонкий нюх! А каково мне, с моим еще более тонким нюхом?

Из клеток действительно несло просто невыносимо, но выхода у меня не было… И все же я никак не мог решиться ступить внутрь клетки через открытую инспектором дверь.

Листрейд, похоже, догадался о причине моего замешательства и сделал нам с Шерлоком Заем одолжение.

— Заключенный Лисье! — гаркнул он. — Выйдите из клетки. Эти господа желают с вами поговорить!

— А я не хочу с ними разговаривать, — проворчал Лисье, даже не шевельнувшись. — Пусть катятся ко всем чертям вместе с вами, инспектор.

Инспектор открыл было рот, собираясь отдать решительный приказ, но Шерлок Зай коснулся подушечками пальцев его лапы.

— Обойдемся без грубостей, Листрейд. Позвольте, я попробую сам.

— Как знаете, господа, но ваш интерес к Лисье кажется мне совершенно бессмысленным, — пожал плечами Листрейд и, удалившись на приличное расстояние, вдохнул полной грудью свежий воздух, напоенный ароматами близкого леса.

— Господин Лисье? — негромко позвал Шерлок Зай.

— Кого там еще принесло? — недовольно буркнул Лисье, не поднимая головы. — Я же сказал: не желаю никого видеть! Оставьте несчастного лиса в покое и убирайтесь восвояси.

— И все-таки мне кажется, в ваших интересах переговорить с нами, господин Лисье.

— С чего вдруг? — фыркнул Рыжуа Лисье, но все же поднял голову и уставился на нас с Шерлоком Заем мутным взглядом. Выглядел Лисье довольно жалко: шерсть свалялась и была покрыта прелой соломой, а кое-где и объедками, когти на лапах сточены, а в правом ухе торчал личный номерок. — Еще один адвокатишка продажный пожаловал?

— Вы заблуждаетесь, Лисье, — ответил я, выступив вперед. — Перед вами сыщик Шерлок Зай, и мы пришли, чтобы…

— Зай? — насторожился лис, приподнявшись и пристально вглядываясь в непроницаемую морду сыщика. — Мне знакомо это имя. Но что вам от меня понадобилось?

— Видите ли, господин Лисье, — начал Шерлок Зай, раскуривая трубку, — меня заинтересовало ваше дело.

— Еще один любопытный? — Лис скривил губы в усмешке. — Хорошо, я дам ответ, который все хотят от меня услышать: я — кровожадный, верней, хлебожадный бандит с большой дороги, съел проклятую круглую булку и, если окажусь на свободе, до скончания дней своих буду мстить всем булкам и хлебцам!

— Прекратите паясничать, Лисье! — сдержанно ответил Шерлок Зай, выпустив из пасти облачко дыма. — Пустая болтовня не поможет вам отсюда выбраться.

— О, разумеется! А с вашей помощью я выйду запросто!

— Возможно, и не запросто, но вполне вероятно.

— Вы серьезно? Да эту бестию инспектора, если уж он что вбил себе в башку, никто и ничто в жизни не переубедит!

Лисье поднялся на лапы, приблизился к распахнутой настежь двери и оперся о решетку плечом.

— Вы преувеличиваете. Переубедить можно, но только доказав вашу непричастность к убийству. И мне почему-то кажется, что вы не совершали того, в чем вас обвиняют.

— Разумеется, не совершал! — Глаза Лисье вспыхнули, но огоньки в них так же внезапно угасли. — Я уже устал твердить всем и каждому о своей невиновности. Меня никто не слушает. Нашли какую-то корочку, обкусанную неизвестно кем, крошки в моей норе и нож… Но корочки той я в глаза не видел, а хлебные крошки… С каких пор поедание хлеба стало преступлением? Что же касается ножа, он действительно мой — не отрицаю. Но он давно висит у меня на стене, а если я и беру его в лапы, то исключительно для того, чтобы им полюбоваться. Я, видите ли, коллекционирую холодное оружие, а конфискованный нож — очень редкая разновидность кукри³. Один друг подарил мне его на день рождения.

— Вероятно, у вас есть и другое оружие? — уточнил Шерлок Зай.

— Есть, конечно! У меня около трех десятков ножей: устричные, столовые, кухонные, сырные, есть даже один метательный. Но полицейские почему-то вцепились именно в кукри, хотя он ржавый донельзя и им можно разве что когти точить вместо напильника!

— Мы с коллегой постараемся прояснить неясность с ножом, но я хотел бы услышать вашу версию происшедшего.

— У меня нет никакой версии! Разве что меня кто-то круто подставил. Медведь, будь он проклят, выкрутился, а я сижу в проклятом загоне для блох.

Лисье принялся неистово чесаться и выкусывать из шерсти досаждающих ему насекомых. Мы с Шерлоком Заем, не сговариваясь, отодвинулись чуть назад.

— Преступление было совершено в период между десятью утра и часом дня. Где вы находились в указанное время, припомните, пожалуйста? — задал вопрос Шерлок Зай, тщательно окуривая себя табачным дымом в надежде обезопасить мех от вредных докучливых насекомых.

— До одиннадцати я находился дома, — не задумываясь, отозвался Лисье и прекратил чесаться. — Это также верно, как то, что жратва, которой нас здесь пичкают, совершенно непригодна в пищу!

— Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?

— А вы у других заключенных спросите.

— Кхм-м, — слегка смутился Шерлок Зай. — Я вообще-то спрашивал про ваше алиби.

— Ну разумеется — кому интересно, какой дрянью мы питаемся! — возмущенно дернул носом Лисье.

— И все-таки я повторяю вопрос: может ли кто-нибудь подтвердить, что в указанный вами промежуток времени вы находились у себя дома?

— Разумеется, нет! — негодующе воскликнул Лисье. — Если бы мне требовалось алиби, я заранее нашел бы сразу нескольких свидетелей. Но откуда мне было знать, что сумасбродный олух Листрейд вцепится именно в меня?

— А где вы были после одиннадцати?

— Как всегда, пошел прогуляться, а заодно заглянул в лавку молочника. По пути на рынок я и застал медведя с проклятой булкой на носу, будь она неладна!

— С Колобком, — машинально поправил я.

— Ну да, я так и сказал, — уставился на меня Лисье.

— Полиция опрашивала молочника? — спросил Шерлок Зай, задумчиво покусывая чубук трубки.

— Опрашивала, — буркнул в ответ Лисье. — Тот подтвердил мои слова, но инспектор сказал, что его показания не имеют значения, мол, у меня было предостаточно времени, чтобы расправиться с булкой.

— Возвращаясь с рынка, вы приближались к месту, где произошло… м-м… произошла стычка Колобка с медведем?

— Что мне там делать? — передернул плечами Лисье. — Я и думать-то о них уже забыл. К тому же все случилось несколько левее тропинки, возле малинника. Там медведи обычно кормятся, а мне, знаете ли, без надобности как-то.

— Что вы делали после того, как покинули лавку молочника?

— У молочника я купил жбан сметаны, после заглянул в булочную, приобрел там батон — видеть их больше не могу! — потом взял свежую газету на углу и отправился домой. Дома меня и сцапали.

— А батон? Вы его съели?

— Разумеется! Я люблю есть их свежими: хрустящая корочка, нежный мякиш. — Лисье закрыл глаза и закачался, облизываясь. Потом лис вновь распахнул слезящиеся глаза и добавил: — Догадываюсь, о чем вы спросите дальше. Сметану я тоже почти съел.

— В каком смысле — почти?

— В прямом, — моргнул Лисье. — Доесть мне ее не дали. Заявился болван инспектор и, не успел я толком утереть морду, как оказался в налапниках.

— Значит, крошки в вашей норе от батона?

— Ясно дело! От чего же еще?

— И сметана там тоже осталась?

— Полкрынки, если полиция не вылакала.

— Хорошо, — протянул Шерлок Зай, почесывая лоб чубуком трубки. — Господин Лисье, еще один вопрос: есть ли у вас враги?

— Враги? — задумался лис, уставившись в потолок камеры. — Навряд ли. Я стараюсь ни с кем не конфликтовать. Хотя завистники вполне могут быть. Все-таки у меня неплохая коллекция ножей…

— И последнее: не могли бы вы поточнее описать Колобка?

— Конечно, могу! Совершенно круглый, с поджаристой корочкой. Размер… — Лисье что-то прикинул в уме. — Сантиметров тридцать, не меньше. Глаза большие и нахальные. Бандитская, в общем, физиономия. Рот до ушей. Еще лапы: верхние — короткие и сильные, а нижние — плоские, с овальными ступнями.

— У вас неплохая память, господин Лисье. И наблюдательность на высоте, — похвалил Шерлок Зай, выколачивая о решетчатую дверь погасшую трубку. — Мы обязательно все проверим.

— А как вы считаете, господин Зай, — Лисье подался вперед, но не решился выйти из клетки, — у меня есть шанс?

— Шанс есть всегда! Я постараюсь сделать все зависящее от меня для установления истины. Надеюсь, вы не соврали.

— Мамой клянусь! — Лисье бухнулся на колени, молитвенно сложив лапы. — Не ел я этой булки, будь она проклята!

— Успокойтесь. Я вам верю.

Шерлок Зай кивнул и, отвернувшись, направился к стоявшему чуть поодаль Листрейду.

— Ну что, дорогой Зай, вы удовлетворены? — спросил инспектор, когда мы с Шерлоком Заем подошли.

— Вполне. А теперь я хотел бы взглянуть на улики, если не возражаете.

— Нисколько! Только я закрою клетку.

В кабинете, куда мы вскорости вернулись втроем, Листрейд сразу прошел к столу. Из вместительного сейфа, встроенного в правую тумбу, он достал длинный ржавый нож и два пакетика с картонными бирками на веревочках.

— Вот, прошу! — напыщенно произнес он, выкладывая улики на стол. — Секач мы изъяли у Лисье, — пояснил Листрейд, указав на нож. — Хитрый лис решил его спрятать, повесив между других ножей на стену. На нем экспертам удалось обнаружить следы крови.

— Крови? — воззрился на инспектора Шерлок Зай.

— Да-да, именно крови! Казалось бы, на ржавчине невозможно ее увидеть, но мы ее обнаружили. Не правда ли, наука удивительно шагнула вперед?

— Возможно, — уклончиво произнес Шерлок Зай, внимательнее приглядываясь к ножу.

— Но я не совсем понимаю, при чем тут кровь? — спросил я, хотя от подобного заявления меня передернуло. Вида крови и ран я категорически не переносил.

— Ну как — при чем? — растерялся Листрейд. — Это же орудие убийства!

— Смею вам напомнить, дорогой Листрейд, — произнес Шерлок Зай, смущенно почесывая нос, — что так называемый Колобок, как бы поточнее выразиться… он — хлебобулочное изделие.

— И что же? — спросил инспектор.

— Насколько я осведомлен в пекарном деле, крови в хлебе не бывает.

— Вы уверены? — засомневался Листрейд, подозрительно поглядывая то на Шерлока Зая, то на меня.

Мы оба дружно закивали.

— Кх-м. — Листрейд после секундного замешательства кашлянул в кулак и, взяв со стола здоровенный нож, повертел в лапе. — Пожалуй, вы правы. Но откуда в таком случае на ноже взялась кровь?

— Могу предположить, что кровь могла попасть на клинок гораздо раньше, чем нож оказался у Лисье. Ведь он утверждает, что кукри ему подарили на день рождения.

— На мой взгляд, крайне спорное утверждение, господин Зай! — заартачился Листрейд. — Но, сдается, насчет крови вы правы — нож, по-видимому, не имеет отношения к данному преступлению. Хотя…

— Хотя — что? — спросил я, не дождавшись продолжения.

— Да нет, ничего. Но вот корочка хлеба и крошки неопровержимо доказывают факт съедения хитрым лисом Колобка.

— Разрешите, мы с моим коллегой их осмотрим? — Шерлок Зай протянул лапу к пакетикам, лежащим на краю стола.

— Дорогой Шерлок, мне кажется, в том нет необходимости. — Листрейд мгновенно вцепился в пакетики, как будто боялся, что Шерлок Зай что-нибудь сотворит с ними.

— И все же! — продолжал настаивать Шерлок Зай. — Если улики действительно веские…

— Хорошо, — скрепя сердце согласился инспектор. — Только, прошу, не повредите их ненароком.

— Обещаю.

Листрейд, помедлив для проформы, осторожно передал пакетики Шерлоку Заю. Тот развернул их, тщательно оглядел содержимое, принюхался, а затем передал мне один из пакетиков.

— Что скажете, коллега?

Я принял пакет, осторожно извлек жесткую корочку и повертел перед глазами. Листрейд очень внимательно и с некоторым подозрением наблюдал за моими действиями. Его взгляд сильно меня смущал, но я заставил себя не отвлекаться на пустяки и думать только о деле.

Поднеся корочку к клюву, я деловито обнюхал ее, потом осторожно отломил крохотный кусочек, сунул в клюв и долго и сосредоточенно перекатывал сухую крошку на языке.

— Ну что? — спросил Листрейд, не вытерпев охватившего его возбуждения. — Не томите, господин Кряк!

— Хлеб, — сказал я, выплюнув крошку. С инспектора еще станется обвинить меня в поедании улик.

— А я что говорил! — от радости Листрейд аж подскочил.

— Очень сухой. Как минимум двухнедельной давности, а может, и больше, что косвенно подтверждается обильным разрастанием плесени.

— Но… — Морда инспектора вытянулась, еще больше заострившись, уши прижались к голове. — Этого не может быть!

— Простите, господин Листрейд! — Я не мог позволить какому-то полицейскому недоумку унижать мое профессиональное достоинство. — Да будет вам известно, что я с отличием окончил годичные курсы дегустации, о чем имею официальное свидетельство.

— Простите, господин Кряк, я никак не хотел вас обидеть, но… Нет, невозможно! Этот кусок корки — главная улика в деле!

— Ничем не могу помочь, — отрезал я, возвращая заплесневелую корку в пакет. — Если вы не доверяете моим выводам дипломированного специалиста, можете обратиться к кому-нибудь другому. Но я уверен, результат будет тем же. Кстати, хлеб сделан из ржаной муки первого сорта с примесью отрубей.

— Разве? — еще больше расстроился Листрейд. Судя по его виду, он уже сильно жалел, что связался с нами.

— Не сомневайтесь. Хлеб похож на тот, которым торгуют в лавке Сусли Камору. Хотя по мне, так муку можно было бы использовать сортом пониже.

— Скажите, что вы пошутили, ошиблись! — вцепился в меня Листрейд. Казалось, он с досады вот-вот разрыдается.

— И не подумаю! — Я отступил, взмахнув крылом, и вытянул шею. — Вы, блюститель закона, пытаетесь заставить меня солгать?

— Нет, что вы! — пошел на попятную Листрейд. — Просто… просто я не знаю, что теперь можно предпринять. Господи, полный крах всего дела! А крошки? — вдруг спохватился он. — Умоляю, господин Кряк, проверьте крошки! Может, они те самые? Колобковые?

— Если вы настаиваете, — повел я плечами, сунул клюв во второй пакет и слизнул одну из крошек. — Хлеб из пшеничной муки высшего сорта, дрожжи натуральные, три дня выпечки от силы.

— Замечательно! — обрадовался Листрейд. — Вот оно, совпало!

— Не торопитесь, инспектор, прошу вас, — прервал преждевременное ликование Шерлок Зай. — Продолжайте, коллега.

— Очень схож по составу с батонами из той же булочной, — закончил я, возвращая пакетик с крошками на стол.

— Все пропало… — Листрейд с обреченным вздохом медленно опустился на стул и принялся раскачиваться из стороны в сторону. — Мое дело развалилось, полностью и бесповоротно! Наши эксперты утверждали, что им не с чем сопоставить улику, но они ошиблись. Ошиблись! Их ноги завтра же не будет в штате полиции, клянусь!

Листрейд вскочил со стула и заметался по кабинету, яростно сжимая когти. Внезапно он остановился посреди комнаты и повернулся ко мне.

— Где же вы были раньше, господин Кряк? Где, я вас спрашиваю?

Вопрос показался мне риторическим, и я лишь молча пожал плечами.

— Инспектор! — жестко сказал Шерлок Зай, грохнув лапой по столу, отчего одна из внушительных стопок бумаги покосилась, и с нее сорвалось несколько листков. Кружась, они опустились на пол и скользнули под стол. — Возьмите себя, наконец, в лапы!

— Да-да, вы правы, дорогой Шерлок, — опомнился Листрейд, опустился на четвереньки и полез под стол за упавшими листами. Спустя некоторое время он выбрался наружу, аккуратно складывая листочки один к другому. Лапы его заметно дрожали. — Скажите, что мне теперь делать? Ведь с меня за это дело три шкуры спустят.

— Необходимо все тщательно обдумать. — Шерлок Зай опустился на стул и призадумался. — Скажите, инспектор, вы, случайно, не делали снимки у малинника, где предположительно медведь столкнулся с Колобком?

— Как же! — вновь оживился Листрейд. — Конечно, делал. Но анализ снимков ничего не дал. Там обычно бродит множество медведей — вся поляна истоптана их лапами, — да и следы Колобка присутствуют.

— Можно взглянуть на эти снимки?

— Да, разумеется.

Листрейд бросил листки на стол, обежал его и едва ли не с головой нырнул в выдвинутый ящик. Затем протянул Шерлоку Заю пакет со снимками.

— Вот!

Шерлок Зай неторопливо открыл пакет и вынул из него поблескивающие глянцем черно-белые фотографии. Мне стало интересно, и я заглянул сыщику через плечо.

— Судя по следам на снимках с пятого по десятый, если у Колобка и произошло столкновение с медведем, то жертва ушла с поляны живой и невредимой. Следы Колобка теряются лишь у норы лиса, что и навело нас на мысль о причастности Лисье к данному делу. — Листрейд помолчал и с досадливым вздохом добавил: — Чтоб оно провалилось вместе с этим Колобком!

Фотографии действительно запечатлели овальные следы, которые вели прочь с поляны и резко обрывались почти у самой лисьей норы. А у малинника оказалось и вправду сильно натоптано — медвежьи следы перепутывались с идеально овальными углублениями, оставленными ногами Колобка.

— А скажите, ваш заявитель, так называемая баба, не жаловалась случайно, что у нее в последнее время творится неладное в хозяйстве? — неожиданно спросил Шерлок Зай, оторвавшись от созерцания снимков.

— Не совсем понимаю, какое это имеет отношение к делу, — оторопело уставился на него Листрейд. — Но… что-то такое, кажется, было. Мне нужно поднять бумаги.

— Поднимите, если вас не затруднит, — кивнул Шерлок Зай, продолжая перебирать фотографии.

Листрейд долго копался в бумагах, шурша листами и перекладывая записи с места на место, пока не обнаружил то, что искал.

— Вы правы, Шерлок! — обрадованно взмахнул он бумагой. — Гражданка баба действительно жаловалась.

— На что именно? — не поднимая головы, спросил сыщик.

— Э-э… — Инспектор поднес бумагу к глазам и долго вчитывался. — Она просит разобраться с пропажей овощей из погреба, кур из курятника, а также меда из ульев.

— Когда подано заявление: позже, чем арестовали Лисье, или раньше? — Шерлок Зай задумчиво подергал нижнюю губу.

— Позже, буквально на следующий день, — ответил Листрейд, сверившись с датой заявления. — Но я все равно ничего не понимаю. Какая может быть связь между заявлением о краже и убийством Колобка?

— Сперва я хотел бы уточнить, где была обнаружена сухая корка?

— У входа в нору Лисье, — нехотя отозвался Листрейд. — Но все-таки, что общего у убийства Колобка и кражи овощей, меда и кур? — Он нетерпеливо потряс бумагой.

Шерлок Зай аккуратно сложил стопкой фотографии и пронзительным взглядом уставился на инспектора.

— Дорогой мой Листрейд, а кто вам сказал, что убийство вообще имело место?

— Как, как? — опешил инспектор, застыв у стола с листом бумаги в лапе. — Уж не хотите ли вы сказать, что Колобок жив?

— Не только хочу, но и настаиваю на этом.

— Невероятно! С чего вы так решили, Шерлок Зай?

— Но это же элементарно! Разгадка дела заключается именно в снимках и заявлении, которое вы сейчас держите.

— Шутить изволите?

— Ничуть. — Шерлок Зай поднялся со стула, прошел к столу и, положив на него фотографии, придавил их лапой. — Более того, я заявляю, что данное дело можно будет закрыть уже сегодня, если мы поторопимся.

— Куда же вы собрались, если не секрет?

— Не только мы с Уотерсоном. Очень надеюсь, вы тоже отправитесь с нами. И еще я взял бы на себя смелость рекомендовать вам отпустить Лисье. Улик против него, как видите, нет. К тому же нам может пригодиться союзник, заинтересованный в поимке настоящего преступника.

— Как я могу освободить главного подозреваемого в деле?

— Инспектор, еще до захода солнца вы получите новых подозреваемых, которым точно не удастся отвертеться.

— Вы уверены? — Листрейд, снедаемый тяжкими сомнениями, все колебался.

— Более чем. Так что, инспектор? Будете топтаться на месте и дальше, или все же поторопимся?

— Но что я скажу прокурору?

— Вы обязательно что-нибудь придумаете.

— Придумаете… Но я даже не знаю, кого вы подозреваете!

— Главных свидетелей с идентичными травмами морды.

— Хм-м! — Листрейд долго колебался, постукивая по столу когтями и наконец решился: — Будь по-вашему!

Похоже, инспектору не терпелось поскорее поставить жирную точку в столь запутанном деле.

— Подождите на улице, я сейчас переговорю с прокурором и составлю бумагу на освобождение Лисье. Но смотрите, Шерлок Зай… — погрозил он когтем сыщику.

Сыщик лишь пожал плечами и двинулся к выходу, на ходу набивая трубку. Но у самых дверей обернулся.

— Да, и захватите с собой еще пару зверей. На всякий случай, мало ли что…

Пока мы дожидались Листрейда, я все ждал, когда Шерлок Зай объяснит суть происходящего, но тот лишь задумчиво дымил трубкой, глядя в серое, бугрящееся низко летящими тучами небо. Исполненный любопытства, я уже решился задать вопрос, но тут из дверей вышел инспектор в сопровождении двух полицейских-волков, огромных, серых, с очень злобными мордами, и недоумевающего Лисье. Заметив Шерлока Зая, Рыжуа Лисье подбежал к нему.

— О господи, это вы! Но скажите, как вам удалось образумить инспектора? — с чувством выпалил лис. На его морде отражались одновременно радость, испуг и недоверие. — Даже не знаю, смогу ли я вас когда-нибудь отблагодарить!

— Право, не стоит, — ответил Шерлок Зай. — Главное, вы на свободе.

— Но я не понимаю… Черт! — Лис смущенно поскреб затылок. — Впрочем… Что я могу для вас сделать?

— Вы можете помочь схватить настоящих преступников, — кивнул Шерлок Зай.

— Да-да, я с радостью, я готов! — мгновенно загорелся Рыжуа.

— Значит, убийство все-таки имело место? — нахмурился Листрейд. Он ожидал нас чуть поодаль и прислушивался к разговору.

— Разве я говорил об убийстве? — повернул к нему голову Шерлок Зай. — Я сказал: «схватить настоящих преступников», — а в чем заключается преступление, вы узнаете в свое время. Давайте поторопимся, скоро начнет темнеть.

— Скажите хотя бы, куда мы направляемся?

— Сначала к зайцу, потом к волку, а после заглянем к медведю. Подозреваю, что самое интересное нас ожидает именно в медвежьей берлоге.

— Вы имеете в виду тех троих, которым не удалось закусить Колобком? — спросил Листрейд, нагнав Шерлока Зая.

— Именно, — подтвердил сыщик, бодро вышагивая в направлении леса.

— Ничего не понимаю. При чем здесь они?

— Имейте терпение, коллега, скоро вы все узнаете. Для начала я должен проверить свою версию.

Мы углубились в лесную чащобу. Серый день и без того давал очень мало света и тепла, а в лесу воздух и вовсе был промозглым, и казалось, будто наступил поздний вечер. Верхушки деревьев, плотным шатром сходясь над нашими головами, почти не пропускали света. Под ногами пружинил мох и что-то все время неприятно хлюпало. Неприятно, в смысле, для всех, кроме меня. Для меня погода и все остальное было в самый раз.

К норе Пыха Заяйса — и такие необычные фамилии, оказывается, бывают! — мы вышли очень скоро. Нора притаилась под большой старой березой, надежно скрытая орешником, буйно разросшимся вширь и ввысь. Инспектор уже бывал здесь, поэтому уверенно раздвинул ветви кустарника и направился к лазу. Остальные устремились за ним по пятам.

Остановившись у почти идеально круглой дыры лаза, Листрейд постучал ухоженными когтями по дощечке с именем владельца над входом в нору. Из норы донесся шорох, но никто не вышел и не отозвался. Инспектор подождал немного и постучал уже кулаком. В норе зашуршало сильнее. Я услышал, как осыпаются мелкие камешки, скатываясь по лазу внутрь.

— Кто там? — гулко ухнуло из норы. Голос был крайне недовольный, взволнованный, с хрипотцой.

— Полиция! — гаркнул в нору Листрейд. — Выходите, Заяйс!

— А меня нет дома, — ответила нора, и все опять стихло.

— Не очень убедительно, но занятно, — заметил сыщик, стоя позади инспектора. — Вам не кажется, дорогой Листрейд, что нам здесь не очень рады?

— Мне тоже так показалось. Эй, Заяйс, выходите немедленно, хватит пудрить нам мозги!

— Сказано же, меня нет! Приходите завтра.

— Да он над нами издевается, — всплеснул лапами Листрейд. — Ну хорошо! Вы двое — за мной, — скомандовал он волкам и полез в нору.

— Не имеете права, это произвол! — раздался сдавленный крик Заяйса. — Сейчас же убирайтесь!

— Неподчинение властям, введение в заблуждение полиции, нежелание содействовать расследованию, — прорычал Листрейд, пробираясь по узкому лазу. — Ай! Нападение на инспектора при исполнении!

— Как вы там, инспектор? — участливо спросил Шерлок Зай, нагнувшись к самой норе, но в плотной темноте ничего не было видно.

— Проклятый Заяйс засветил мне чем-то в глаз! — прогудело снизу. — Ну, держись, косой! Именем закона… Ох!

— А теперь? Что теперь? — забеспокоился Шерлок Зай, переживая за судьбу инспектора.

— Теперь, похоже, в меня попали крупным огурцом.

— Поаккуратнее там, дорогой Листрейд, а то следующим снарядом может оказаться кочан капусты.

— Благодарю за предупреждение… Ага, попался! Ах ты, гад ушастый!.. Не угадали, дорогой Шерлок, следующей оказалась репа! А вот и капуста, и… Господи, да тут целая овощебаза! Ребята, взять его!

Из лаза донеслись волчий рык, истеричные визги и шумная возня. Что-то бухнуло, разбилась глиняная посуда… И еще раз, и еще. И вдруг все разом стихло.

Из лаза показалась голова Листрейда. Выбравшись на волю, инспектор отряхнулся и потрогал шишку на лбу. Да и левому глазу досталось.

— Возмутительно! Никакого уважения к властям, — проворчал он. — Меня, инспектора, забрасывать всяким гнильем!

Следом за инспектором из норы выбрались оба волка. Первый полицейский держался за распухший нос. Второй ощупывал пострадавшее ухо, а свободной лапой тащил за уши упирающегося зайца.

Пых Заяйс был связан крепкой веревкой по задним и передним лапам, но продолжал дергаться, извиваться и рваться в кусты. Полицейский приподнял арестованного над землей, и заяц разом успокоился, поджав связанные лапы. Лишь бегающие глазки выдавали его крайнее волнение.

Шерлок Зай проник в опустевшую нору. За ним спустился и я, сгорая от любопытства.

Заячье жилище оказалось довольно обширным. Три комнаты в лесной чащобе — большой шик. Обстановки, правда, в норе оказалось не очень много: лежанка из хвороста, низенький кособокий стол, какие-то деревянные короба или старые ящики, заваленные разным ненужным хламом. С потолка свисали покрытые пылью «светлячковые» фонари. Оплывший свечной огарок на столе, скорее всего, погас во время сражения. А в дальней из комнат едва ли не до потолка громоздилась гора овощей. У меня глаза от удивления едва не полопались — вот честное слово! Такого изобилия мне ни разу в жизни не доводилось видеть. Чего здесь только не было: огурцы, помидоры, капуста, редис, свекла, репа и прочее, и прочее.

— Офигеть! — выдохнул я.

— Совершенно верно, коллега, — сдержанно согласился Шерлок Зай и полез обратно, наружу. Я последовал за ним.

Когда мы выбрались на поверхность, инспектор уже привычно вещал:

— Господин Заяйс, вы арестованы и предстанете перед судом за свои преступления!

— За что? Я ничего не сделал! — забился в крепкой волчьей лапе перепуганный Заяйс, разом побелевший раньше установленного природой срока.

— Следствие разберется, кто и что сделал, — важно заявил Листрейд. — Отнесите арестованного в КПЗ, оформите и возвращайтесь с подкреплением.

— Вы уверены, патрон? — с сомнением в голосе спросил волк, хлюпая разбитым носом. — Я имею в виду, насчет подмоги?

— Само собой! Это был всего лишь заяц, и посмотрите, как он нас отделал. Следующий на очереди волк, А после него — медведь, если верить Шерлоку Заю.

— Слушаюсь! — синхронно гаркнули оба волка и сорвались с места.

Один из них закинул себе на спину арестованного, и Заяйс, тараща жалостливые глаза, трясся, поскуливал и поджимал связанные лапы. Волки уносились прочь широкими скачками.

— Дела-а, — протянул Листрейд, опускаясь на мшистую кочку. — Вот сукин сын: целый овощной склад в норе! Вы знали, что мы увидим? — спросил он сыщика.

— Предполагал. Но, честно признаться, меня тоже поразил размах.

— Думаете, это пропавшие у бабы овощи?

— Предполагаю, что — да.

Шерлок Зай не любил делать преждевременные выводы.

Нет смысла описывать, как мы битый час прождали под березой возвращения волков с подмогой. Я уж, грешным делом, начал думать, не заснули ли они по дороге. Но волки вернулись, приведя с собой… черепаху! Оказалось, больше никого в столь поздний час отыскать в полицейском отделении не удалось.

— Нет, я все понимаю… — Листрейд в третий раз обошел вокруг Кремня Черепыха — так звали рептилию из Отдела регистраций. — Но неужели никого больше не было?

— Никого, патрон, — шмыгнул волк опухшим носом. — Часть уже дома, остальные — кто на обеде, кто охраняют заключенных.

— Мда-а! — протянул инспектор, теребя когтем ухо.

Черепых следил за Листрейдом немигающим взглядом, вытягивая складчатую, похожую на пожеванный ремень, шею, и молча ожидал вердикта начальства.

— Ладно, делать нечего, — махнул лапой Листрейд. — Но учтите, никакой задержки я не потерплю! Если что, вот это, — он ткнул когтем в сторону притихшей рептилии, — понесете на собственном горбу.

— Слушаюсь, патрон! — вытянулись «во фрунт» оба волка.

По их мордам было видно, что они не особо рвутся тащить на себе эдакую тяжесть. Но оказалось, Черепыха можно катить, поставив на ребро, и волки сразу повеселели.

До норы волка по имени Хрящ Лохматый добрались быстро. Нора, в отличие от заячьей, не таилась за кустами или деревьями, а нахально взирала на нас черным глазом из невысокого бугра. Вокруг норы во множестве валялись белые, начисто обглоданные кости небольших птиц и разноцветные перья. Меня передернуло, но я стиснул клюв и решительно пошел за инспектором и Шерлоком Заем.

— Весьма странно. Перышки какие-то, — мрачно произнес Листрейд, подняв длинное черное, с синеватым отливом перо. — Павлин? Или попугай?

— Петух, — лаконично заметил Шерлок Зай. — Обычный домашний петух.

— Вы так считаете? — нахмурился Листрейд, вертя в когтях перо.

Бросив его на землю, инспектор приблизился к норе, в которую свободно мог войти, не пригибаясь.

— Эй, Лохматый, вы дома?

— Чего надо? — На пороге норы возник крупный волк, гораздо крупнее, чем полицейские. Прислонившись плечом к краю дыры, он нагло уставился на Листрейда и принялся ковырять тонкой острой косточкой в зубах. — Ну?

— Мы хотели бы осмотреть ваше жилище, — не смутившись, заявил инспектор. — У следствия есть некоторые подозрения на ваш счет. Вот постановление!

— Ха! А больше ничего не хотели бы? Пр-роваливайте, пока целы!

Хрящ Лохматый сыто рыгнул и оскалился в наглой ухмылке.

— Угрозы представителю власти? — ледяным тоном осведомился Листрейд, глядя снизу вверх в глаза серому амбалу.

— Понимай, как знаешь, инспекторишка.

— В таком случае придется применить силу. Эй вы! — окликнул Листрейд волков. — Взять его!

Волки бросили Черепыха, настороженно выглядывавшего из панциря, пригнули головы, выставили передние лапы и одновременно, лапа в лапу, пошли на Лохматого, но тот даже глазом не повел. Когда полицейские приблизились, Лохматый вдруг ловко сграбастал обоих за глотки и расшвырял в разные стороны.

— Ха, полиция! Вертел я вашу полицию, — расхохотался здоровенный волк прямо в морду Листрейду. — Ну, а дальше-то что?

— Дальше? — спросил инспектор и вдруг бросился на Лохматого и вцепился тому острыми зубищами прямо в нос.

— Ой-ей-ей! — взвыл Хрящ, пытаясь оторвать от себя инспектора за шкирку. — Бусти, больдно же! Дак дечестно!

— Гы-ы! — прорычал Листрейд, лишь сильнее стискивая зубы на носу волка. По-видимому, «гы» должно было означать нечто вроде «не отпущу» или нечто подобное.

— Бусти! Ну, бусти же!

Хрящ завертелся на месте, и тут незаметно подобравшийся к нему Черепых вытянул шею и цапнул острым клювом Лохматого за палец.

— Ай!

Волк подпрыгнул на пару метров и угодил в лапы подоспевших полицейских. Те со знанием дела опрокинули буяна на землю и скрутили.

— Дедавижу вас! Дедавижу! — гундосил Лохматый, дергаясь в попытке скинуть с себя двух пристроившихся на его широкой спине волков.

Листрейд наконец разжал зубы, сплюнул и одарил презрительным взглядом поверженного Лохматого.

— Сопротивление представителям закона, нанесение побоев и еще кое-что весьма занимательное. — Инспектор наклонился, поднял с земли перо и повертел им перед погрызенным носом волка.

— Оно не мое, мне подбросили! Не докажете! — забился Хрящ под полицейскими. Те насилу удерживали здоровенного волка.

— Ах, подбросили? — взбеленился Лисье, до того тихо стоявший в сторонке под деревом. — С-сволочь серая! Да я из-за тебя едва за решетку не угодил!

Никто и глазом не успел моргнуть, как Лисье, сжав когти, подскочил к волку и со всего размаху саданул ему в здоровый глаз.

— Вот тебе, получай!

Голова Лохматого дернулась, глаза закатились, из пасти вывалился красный язык, и волк затих. Его правый глаз быстро заплывал, сравниваясь в размерах с отеком на левом глазу, подбитым еще, судя по всему, Колобком. И вдруг из пещеры донеслось беспокойное квохтание кур и звонкое «ку-ка-ре-ку» петуха.

— Вот тебе и «подбросили», — произнес Шерлок Зай.

— Свяжите его покрепче, — приказал Листрейд. — Оставим пока здесь и заберем на обратном пути. А сейчас — к медведю!

Берлога медведя Топтопыча располагалась меж корней огромного раскидистого дуба. В тени его кроны больше не росло ни одного дерева или кустика, словно дуб, охраняя свое личное пространство, каким-то образом не допускал неудобного ему соседства. Но на самом деле проблема крылась не столько в дереве, сколько в хозяине берлоги. Именно Топтопыч, отличавшийся особенной нетерпимостью к зеленым насаждениям, беспощадно выдирал и вытаптывал все подчистую, пресекая на корню попытки деревьев и кустарников прорости в пределах его владений. Кстати сказать, фамилию и имя медведя никто не знал, а за буйный нрав и привычку топотать, когда тот бывал крайне недоволен чем, он и получил прозвище Топтопыч.

Листрейд первым приблизился к берлоге и в задумчивости застыл. Медведь — это вам не заяц и даже не волк. Полицейские тем временем докатили до берлоги Черепыха, прислонили к корням дерева и теперь стояли, обмахиваясь лапами.

Листрейд все медлил.

Мы с Шерлоком Заем и Лисье подошли к инспектору и уставились в проем, обрамленный толстыми корнями дуба и заполненный густой непроглядной чернотой. Из берлоги доносились странные тягучие чавкающие звуки, которые мне никак не удавалось распознать.

— В чем заминка, Листрейд? — полушепотом осведомился Шерлок Зай.

— Да вот, пытаюсь разработать стратегию. — Инспектор задумчиво растопырил когти на правой лапе.

— Мне кажется, фактор внезапности будет нам на лапу, — предположил Шерлок Зай. — Если мы всей толпой кинемся в берлогу, как можно сильнее шумя, медведя может обуять страх, и мы его скрутим.

— Вы уверены, коллега, что его обуяет именно страх? — уточнил Листрейд. — А не слепая ярость, например?

— Он преступник. — Шерлок Зай ткнул чубуком трубки в сторону берлоги. — А преступник все время находится в страхе перед внезапным разоблачением.

— Возможно, вы правы, — вздохнул Листрейд и поправил пояс с прицепленной к нему дубиной, которой почему-то предпочитал не пользоваться.

Наконец он решился, и, набрав полную грудь воздуха, с громким воплем ринулся в широкий лаз. Мы с Лисье и Шерлоком Заем побежали за ним, но нас опередили двое волков, проскочивших под самым нашим носом.

Лаз с крутым уклоном мгновенно выбросил нас на плотно утоптанный пол внушительной по размерам берлоги, освещенной двумя кривыми, в потеках самодельными свечами. Мы поспешно вскочили, и все, кроме меня, бросились к Топтопычу, возившемуся с большой бочкой в дальнем темном углу. Я резонно решил не встревать в драку — толку от меня, сами понимаете.

Заслышав рычание, вырывавшееся одновременно из пяти глоток разом и усиливаемое сводом берлоги, медведь вздрогнул, резко обернулся на шум и сжался в комок. Потом вдруг рванулся вбок, пытаясь обогнуть спешащих к нему размахивающих лапами зверей. Возможно, зрелище на самом деле было устрашающим и оттого прибавляло медведю прыти, но скрыться косолапому не удалось. Он случайно зацепил задней лапой бочку, с которой возился до того и, как выяснилось позже, оказавшейся аппаратом для выжимки меда. Мед тягучей струей хлынул из бочки, лапы Топтопыча разъехались, и он прилип к полу. И тут волки, а за ними и Лисье с инспектором, навалились на косолапого.

Завязалась драка. Брызги меда и клочья шерсти летели во все стороны. Медведь, рыча, безуспешно пытался стряхнуть с себя полицейских, Шерлока Зая и кипящего жаждой мести Лисье. Но движения медведя сковывал пролившийся мед, да и нападавшие все время липли к свалявшейся шкуре Топтопыча. На медведя градом сыпались удары, полицейские висли на его задних лапах, остальные драли когтями густую шерсть и пребольно впивались ими в кожу.

Но в какой-то момент Топтопычу удалось скинуть с себя полицейских, Листрейда и Шерлока Зая. Он перевернулся на бок, распихал нападавших задними лапами, вскочил с пола и бросился к выходу. Лисье продолжал висеть на медведе, вцепившись в него мертвой хваткой. Я же, широко расставив крылья, смело преградил Топтопычу дорогу. Однако медведь, похоже, даже не заметил препятствия в моем лице, и меня снесло к стене. Но сбежать Топтопычу не удалось.

Как выяснилось несколько позже, от оглушительного медвежьего рева и топота, от которого сотрясались стены и пол берлоги, Черепых, прислоненный нижней частью панциря к корню дуба и позабытый всеми в пылу сражения, вдруг начал сползать по корню в сторону лаза и наконец покатился на ребре под уклон, все ускоряясь.

Бац!

Топтопыч застыл с поднятой передней лапой у самого лаза, ведущего наверх, к свободе. Глаза его сошлись на переносице, и медведь медленно завалился вбок, придавив своей необъятной тушей Лисье. Черепых осторожно выдвинул из панциря голову и раззявил клюв в широкой ухмылке.

Я сначала не понял, что произошло. Остальные, судя по их озадаченным мордам, — тоже. Но когда все прояснилось, мы подбежали к счастливому Черепыху и долго хлопали по панцирю, расточая похвалы, пусть даже личной его заслуги в поимке преступника не было — случай помог.

— А вы говорили, на кой нам Черепых, шеф! — заметил между тем один из волков.

— Кто ж мог знать, — пробормотал Листрейд, озадаченно хмуря белесые брови.

Но тут под медведем завозился Лисье, и мы поспешили к нему на выручку.

Лиса удалось вытащить из-под необъятной медвежьей туши не сразу, но, слава богу, Рыжуа не пострадал. После медведя тщательно связали, а затем все вместе, надрываясь, тащили из берлоги все еще не пришедшего в сознания Топтопыча.

В общем, все хорошо, что хорошо заканчивается.

В берлоге при составлении описи были обнаружены: еще одна бочка уже отжатого меда и множество рамок, истекающих медом в ожидании своей очереди, а в одной из коробок, прикрытых грязной тряпицей, сидел дрожащий от страха… Колобок — живой и невредимый! Все время, пока Листрейд задавал ему вопросы, тот расстроенно шмыгал носом, виновато глядя исподлобья на инспектора, и шаркал овальной ножкой.

Домой мы с Шерлоком Заем вернулись запоздно, усталые, измученные, но крайне довольные, особенно Шерлок Зай, хотя он старательно пытался скрыть свои чувства. Шутка ли: первое серьезное дело — и такой успех!

Через полчаса к нам заявился Листрейд собственной персоной и долго, с чувством, тряс лапу моему другу.

— Но, дорогой Шерлок! — сказал наконец инспектор, присаживаясь к столу, на который я выставил поздний ужин, не забыв и сметану для Листрейда. — Я жду не дождусь, когда же вы поведаете нам, как вам так быстро удалось распутать столь сложное и запутанное дело.

— Вы преувеличиваете, Листрейд, — отозвался Шерлок Зай, удобно расположившись в своем любимом кресле с тарелкой салата в лапах. — В деле определенно не было ничего запутанного.

— Как? А корочки, а крошки? И как, черт побери, вам удалось связать два, казалось бы, совершенно ничем не связанных друг с другом события? Я имею в виду мнимое убийство Колобка с похищением овощей, меда и кур.

— Все очень просто, инспектор. — Шерлок Зай некоторое время хрустел капустой с морковкой, собираясь с мыслями. — Мне сразу показалось очень странным, что Колобок смог побить зайца и, тем более, волка. О медведе вообще молчу. Но вот с лисом почему-то не смог совладать. Вспомните — и волка, и медведя нам удалось скрутить лишь общими усилиями, а тут какая-то булка, по выражению Лисье, наваляла волку с медведем и была такова.

Зародившиеся у меня сомнения начали обретать почву после беседы с Лисье и знакомства с уликами. Сами посудите: во-первых, Лисье, с ваших слов, упорно продолжал утверждать, что, проходя мимо малинника, стал свидетелем ссоры Колобка с медведем. А ведь в интересах подозреваемого было бы вообще отрицать встречу с медведем. Во-вторых, Лисье, как установило следствие, действительно появлялся у молочника и в булочной, где он приобрел сметану и батон. В-третьих, когда вы явились арестовывать его, Лисье как раз завтракал.

— Да-да, — кивнул Листрейд. — Когда мы нагрянули, он как раз засунул остатки батона в пасть и запивал их сметаной. В жбане осталась еще почти половина.

— Вот видите, инспектор! А теперь ответьте на вопрос: смогли бы вы, съев целого Колобка, впихнуть в себя еще один батон и запить съеденное половиной крынки сметаны?

— Э-э, — растерянно захлопал глазами Листрейд и утер лапой вымазанные в сметане усы. — Весомый довод. Я об этом как-то не подумал.

— Теперь перейдем к уликам, — продолжал рассуждать Шерлок Зай. — Мне сразу бросилась в глаза неуместность в деле ножа — он здесь вроде как совершенно ни при чем. Какой смысл резать Колобка, если его можно просто разломать на куски? К тому же нож на поверку оказался сплошь ржавым и достаточно тупым. Что касается крошек, то с ними все предельно ясно — они остались от батона, который ел Лисье. А вот сухая корочка, обнаруженная у самого порога жилища Рыжуа Лисье, меня по-настоящему заинтересовала. Но все прояснилось благодаря снимкам.

— Не понимаю, что вы в них такого нашли, — пожал плечами Листрейд. — Из снимков нам удалось извлечь лишь одно: Колобок ушел с поляны живым и невредимым.

— На снимках очень много следов — и медвежьих, и Колобка. Вся поляна буквально истоптана их лапами. Но вот в чем странность! Колобок, заехав в глаз медведю, вроде бы, должен спасаться бегством, но — увы! — он почему-то вовсе не торопится убраться с поляны.

— Из чего же вы сделали подобный вывод, коллега? — Морда Листрейда еще больше вытянулось, и он на время даже позабыл о сметане.

— Первое, что бросилось мне в глаза — следы удаляющегося от малинника Колобка. Зная его приблизительные размеры, а также размер медвежьей лапы, я пришел к выводу, что Колобок шел неспеша. Именно шел, а не бежал без оглядки, спасаясь от преследования разъяренного медведя. Второй момент, на который я обратил внимание — слишком много следов Колобка у самого малинника, будто он долгое время топтался на одном месте. Причем следы Колобка и медведя перекрывают друг друга. Из этих деталей вырисовывалась довольно интересная картина. Подобное изобилие следов ясно указывает на то, что медведь с Колобком долго препирались о чем-то. Беседа их была крайне напряженной: Колобок нервничал и ходил все время туда-сюда, а медведь топтался на одном месте. Подозрительно и необычно, не правда ли? Что может обсуждать медведь с едой? А принимая во внимание нелепость версии об избиении Колобком медведя, сразу возникает подозрение — не решил ли Колобок откупиться чем-нибудь от зверей, пытающихся его съесть? Сцена же драки, скорее всего, была разыграна специально для Лисье, оказавшегося в самый неподходящий момент рядом с поляной. Затем Колобок добрался до норы лиса и бросил сухую корку рядом с ней, после чего медведь, крутившийся где-то поблизости, забрал Колобка и унес его к себе. Теперь все выглядело так, будто Колобок пропал у норы Лисье.

— Но почему тогда на снимках, сделанных возле норы Лисье, отсутствуют медвежьи следы? — выразил сомнение Листрейд.

— Вокруг норы много травяных кочек, и если аккуратно ступать по ним, то следов не останется, — охотно пояснил Шерлок Зай. — Так вот, приняв во внимание все вышеперечисленное, я пришел к выводу, что имел место сговор Колобка со зверями. Ему нужно было чем-то выкупить собственную жизнь. А чем может откупиться Колобок, если у него за душой нет ничего, кроме информации о том, где и как без лишних усилий можно раздобыть еду? Много еды. Поэтому я и спросил вас, не обращалась ли к вам с заявлением особь, именующая себя бабой.

— Гениально! — всплеснул лапами Листрейд, едва не перевернув блюдце со сметаной.

— Будет вам, инспектор. Всего лишь обычная логика плюс немного наблюдательности, — скромно отозвался Шерлок Зай, откашлявшись в лапу. — А далее все оказалось куда как проще.

— Теперь-то мне все понятно! — воскликнул Листрейд. — Услышав о заявлении, вы сразу предположили о сговоре Заяйса, Лохматого и Топтопыча с Колобком.

— Именно так, дорогой инспектор.

— Лохматого и Заяйса Топтопычу пришлось взять в долю, поскольку те могли выдать его полиции, и Колобку пришлось сильно поднатужиться, снабжая зверье лакомой едой. Теперь-то я уверен, что все именно так и было на самом деле!

— Рад был помочь вам. И Лисье тоже. Мне кажется, инспектор, будет нелишним принести ему извинения, а возможно, и наградить за содействие в поимке опасных преступников. Как вы считаете?

Шерлок Зай закинул последнюю щепотку салата в пасть, поставил на стол пустую тарелку и потянулся к трубке.

— Да, вы правы! Я обязательно принесу ему извинения от лица полиции и похлопочу о награде. — Инспектор поднялся из-за стола. — За сим разрешите откланяться. Не смею вам больше докучать своим присутствием.

— Ну что вы! Заходите в любое время, инспектор.

— С удовольствием, дорогой Шерлок, с удовольствием.

Листрейд чуть склонил голову и вышел в ночь.

Я продолжал сидеть за столом, стараясь разложить в голове все обстоятельства дела, не упустив ничего, ни одной мельчайшей детали. Тогда-то у меня и возникла мысль записывать самые интересные и захватывающие истории с участием моего друга Шерлока Зая — гениального, но скромного сыщика.

Сам же Шерлок Зай тем временем неторопливо набил трубку табаком, раскурил ее и уставился в потолок. Потом задумчиво закрыл глаза. Морда его светилась непередаваемым блаженством.

Надо сказать, версия Шерлока Зая полностью подтвердилась. Через пару недель в «Вестнике Среднелесья» мы прочли о судьбе Заяйса, Лохматого и Топтопыча. Их признали виновными в краже у бабы при пособничестве Колобка овощей, кур и меда, отчего обвиняемые даже не отпирались. Всех троих приговорили к году принудительных работ соответственно: в огороде, в курятнике и на починке ульев и ухода за пасекой.

Что же касается Колобка, то разбирательство его дела затянулось на очень долгий срок. Непрекращающиеся споры сторон в попытке доказать правоту своей точки зрения, грозили вылиться в бесконечный процесс. Спорили неистово, яростно, до хрипоты и с пеной у пасти, и только чудом не дошло до драки. Но судья, которому давно наскучила пустая болтовня, прекратил прения гулким ударом деревянного молотка…

Присяжные, к великому сожалению Листрейда, единодушно склонились к версии о невиновности Колобка. Ведь любому здравомыслящему зверю, кроме инспектора, было понятно, что Колобок спасал свою жизнь. Дело против него было прекращено. А поскольку однозначно установить, совершеннолетний Колобок или нет, не удалось, судья, после долгих колебаний вынес решение: первое — считать подсудимого несовершеннолетним, поскольку отроду ему было меньше месяца; второе — вернуть Колобка его законному представителю, гражданке бабе, на поруки со строжайшим запретом появляться тому в лесу, во избежание, так сказать. Бабе же следовало уплатить штраф за ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию отпрыска. И этим, как значилось в газетной статье, «суд еще раз доказал, что он справедлив, но суров». Впрочем, разве может быть иначе?

Примечания

2

По аналогии с «людным местом» (прим. автора)

3

непальский нож с профилем «крыла сокола», имеющий заточку по вогнутой грани