Властелин мёртвых. Часть 1. Навь или Явь?

Леонид Кузнецов, 2014

Двое друзей бились за здоровье и жизнь третьего смертельно больного друга. Не смогли… Однако после похорон стали происходить странные и непонятные вещи.

ВЛАСТЕЛИН МЁРТВЫХ

Ужасный детектив

1.

Если долго ждёшь какого-нибудь ожидаемого события, оно случается всегда и вдруг. И никак иначе…

Вечером, когда, поужинав, я сидел в кресле и смотрел, как на телевизионном ринге о чём-то спорили Жириновский и Фёдоров, позвонила Инга.

— Привет! Ты когда приехал? — был её первый вопрос.

— Сегодня утром…

— Игорь в реанимации. Уже вторые сутки без сознания, — голос у неё дрогнул.

Я помрачнел:

— Совсем плох?

— Да.

— В какой он больнице?

— В скорой помощи.

— Ты завтра поедешь туда?

— Обязательно. Утром отпрошусь на работе, и сразу в больницу.

— Я подъеду…

Игорь Дронов — мой друг детства. Росли на одной улице, ходили в один детский садик, в одну школу. Разлучили нас институт и армия: сдавали экзамены в технологический институт, но Игорь поступил, а я нет — не хватило баллов.

На следующий год я был призван в ряды тогдашней Советской Армии и честно отслужил два года в строительных войсках. Перед демобилизацией, поступило предложение от военного начальства остаться на сверхсрочную. Я согласился, и не потому, что служба нравилась, а из практических соображений: поступил на заочное отделение в Читинском политехе, всё по той же строительной специальности. После пяти лет сверхсрочной службы контракт не продлил, а подался с дипломом инженера-строителя в родные края. Правда, по специальности устроиться нигде не смог, строительство было в упадке, профессионалы оказались никому не нужными, а, тем более, начинающие инженеры, вроде меня… Почти год я трудился в так называемом «евроремонте», пока Игорь, с которым я не преставал поддерживать контакты, предложил работу в фирме, где он работал. Им срочно понадобился начальник службы безопасности, поскольку действующий, без объяснения причин, смылся за границу и оттуда соизволил позвонить, сообщив, что решил уволиться. Игорь, после окончания института, вначале работал в фирме как в государственной структуре, а потом, после приватизации, как в получастной. Дошёл до должности зама генерального директора по строительству. Он и посодействовал моему приходу работать в эту фирму.

К этому времени Игорь был женат, имел двух дочерей-красавиц, похожих на их маму, которую звали Ингой. Жили они в хорошей квартире. Имели всё, что нужно по прежним совковым представлениям для небедной жизни: дачу, машину и прочее…

Ну, а я жил в однокомнатной квартире, оставленной мне матерью, которая год назад уехала в Москву к дочери, моей младшей сестре, помогать нянчить внуков.

В отличие от Игоря, у меня ничего из того, что нужно для хорошей жизни — не было. Даже телевизор стоял на старой тумбочке чёрно-белый. Но показывал отлично, по крайней мере, для таких древних аппаратов.

Правда, хорошую жизнь Игоря, последние годы, нарушила язва желудка. На боли он не жаловался, мужик был крепкий. Но такую болезнь не скроешь…

Год назад сделали ему операцию, но лучше после неё Игорю не стало. Вместе с третьим нашим другом «Бородой» — Сашкой Бородиным, возили мы его и к бабкам-целительницам, и к шаманам, и к ламам, но всё без толку….

Мы с Бородой понимали, что лучше Игорю не будет, внутренне были готовы ко всему. Ждали… И вот — дождались…

Я сидел в кресле, тупо уставясь в телевизор, где натужено хохотали «аншлаговцы». Никакие мысли в голову не лезли. Только подобие слов: «Вот и всё… Вот и всё…»

Набрал номер телефона Бороды, чтобы узнать подробности, но телефон был занят. Очевидно, его сынок-переросток снова болтался в Интернете. Вздохнув, я положил телефонную трубку, и снова бездумно стал смотреть телевизор…

Рано утром меня разбудил телефонный звонок, и плачущий голос Инги сказал: «Игорь умер. Умер…»

2.

Через три дня после похорон Игоря, мне на работу позвонил Борода.

— Слушай, Алексей, тут такое дело… — голос у него был взволнованным, что на его вечное спокойствие никак не походило. — Ты Кислицину Антонину Михайловну помнишь? С Игорем вместе работала, до своего ухода на новое место? Он мне про неё часто рассказывал, как она хотела стать его любовницей…

— Смутно, — сказал я. Действительно, сейчас я с трудом вспомнил тридцатилетнюю женщину приятной внешности, на которую как-то кивнул головой Игорь. Она была руководителем какого-то отдела в фирме и исчезла оттуда до моего прихода. Но иногда заходила в офис к старым приятельницам, с которыми долго проработала вместе. Вот тогда Игорь и показал на неё. Правда, про то, что она хотела стать его любовницей, от него я не слышал. Но чисто внешне она мне понравилась. Мне, вообще-то, всегда нравятся элегантные, в меру эффектные и холёные женщины.

— Она теперь живёт на Стеколке. Муж её купил там коттедж, — продолжал Сашка Бородин. — Вчера, после работы, зашёл я в «Спутник», продуктов домой купить. Ну, и встретил её… Стала она спрашивать про нас всех, и про Игоря. И очень удивилась, когда я сказал, что он умер. Она утром ехала с мужем на машине, и видела Игоря, идущего по дороге, недалеко от Нефтебазы. Ещё про себя удивилась, что это он так рано здесь делает?

У меня как-то нехорошо заныло в области сердца.

— Ты её поспрашивал ещё о чём-нибудь?

— Конечно. Женщина она опытная, взгляд у неё намётанный… Игорь, с её слов, был очень бледным и худым. Но она его сразу узнала. Одет он был в чёрный костюм в светлую полоску. Белую рубашку с тёмно-синим галстуком…

Игоря мы похоронили именно в этом костюме. У меня сильно забилось сердце…

–…костюм был измазан песком, — продолжал Борода. — Антонина Михайловна хотела попросить мужа остановить машину, но увидела, что Игорь направляется к чёрной «Калдине», стоящей на обочине. У неё «стоп-огни» горели…

Игорь два года назад купил новенькую «Тойоту Калдине» чёрного цвета.

— Ничего не понимаю, — пробормотал я.

— Я тоже… — откликнулся Борода и спросил: — Едем на кладбище?

— Едем, — согласился я. — Выходи на остановку. Я минут через пять подъеду.

— Лады!

Чувство тревоги, охватившее меня после разговора с Сашкой, становилось всё сильнее. Разные мысли полезли в голову, пока я шёл по коридору офиса фирмы к выходу. Но, в основном, доминировала одна: про летаргический сон.

«Неужели он заснул таким сном? Вскрытие, ведь, не делали… Инга упросила врача, который оказался её одноклассником из параллельного класса, не делать этого, и он указал в справке причину смерти на основании медицинской карты Игоря.

Я бегом пробежал мимо охранника на входе, своего подчинённого, который с изумлением посмотрел мне в след. Залетел в кабину своих «Жигулей» и резко рванул с места…

3.

Игоря похоронили на стеклозаводском кладбище. А поскольку могилу рыть поехали я и Сашка Бородин, то по договорённости и за «умеренную» плату со служащими кладбища, выкопали мы её недалеко от главного входа.

Копали мы могилу почти весь день. Не торопясь, с длинными перерывами, во время которых пили «горькую» за упокой души своего лучшего друга… Но не пьянели. Лишь сильнее появлялось желание рыть и рыть. Чтобы было Игорьку хорошо и спокойно лежать.

Был месяц май. Солнце грело во всю свою весеннюю силу. Песок оказался мягким и копался легко…

Обычно не очень разговорчивый Борода всё время говорил. Я его слушал, иногда поддакивал. Говорили мы об Игоре… Хотя, если честно, мы намеренно тянули время. Не хотелось видеть его, лежащего в гробу. Не хотелось видеть слёзы Инги, его испуганных и зарёванных дочек. Какое-то чувство вины заставляло нас упорно рыть песок, чтобы хоть как-то реабилитировать себя перед умершим другом: за бессилие перед неизбежностью судьбы…

Копать могилу нам никто не мешал, не отвлекал…

Вдруг прилетела огромная, иссиня-чёрная ворона, села недалеко на соседнюю могильную плиту. Стала ходить по ней, выискивая что-то среди ржавых венков, поглядывая на нас блестящими глазами. Других ворон поблизости не было, и это казалось странным. Обычно эти птицы летают группами. Борода зачем-то кинул в неё комом сырого песка. Недовольно каркнув, она улетела…

— Делать что ли нечего? — спросил я, выбрасывая очередную лопату песка.

Борода пожал плечами:

— Пусть подальше летает, а то накаркает чего-нибудь…

Когда она появилась второй раз, мы сидели на лавочке возле соседней могилы. Выпили по стакану водки и молча жевали хлеб с колбасой.

— Смотри, — сказал Борода, — опять прилетела.

Он бросил в сторону вороны кружок колбасы. Она сначала отскочила, вращая головой в разные стороны и недовольно каркая, но потом, боком — боком, подскочила к колбасе и стала шустро теребить её своим мощным клювом.

— Жрёт, зараза, — пробормотал Борода, и бросил ещё один кружок колбасы.

Ворона в этот раз не отпрыгнула, а с каким-то достоинством, уже без суеты, принялась клевать.

— Однажды родственника хоронил, — сказал Борода, глядя на ворону. — Перед тем, как крышку гроба закрыть, замешкались мы с мужиками. Смотрим, птичка какая-то прямо на грудь покойнику села. Бабки сразу запричитали, что это душа в образе птички прилетела…

Я недоумённо взглянул на Сашку. «Бородой» его звали не из-за фамилии. Сколько его помню, он всегда имел небольшую аккуратную тёмную бороду, от которой млели девицы. А вот его жене, Ольге, борода не нравилась, но заставить Сашку её сбрить она никак не могла.

— Это что же, в ней душа Игорька сидит? — спросил я, кивнув на ворону.

— Кто знает, — усмехнулся Сашка, задумчиво глядя на чёрную птицу. — Всё может быть…

Вдруг ворона суетливо соскочила с надгробия и исчезла в сухой, высокой траве. Откуда-то из-за редких сосен вышел небольшого роста мужичок в сером, китайском свитере, военных камуфляжных штанах и грязных кирзовых сапогах. Лицо у него было какое-то не запоминающееся, блеклое. Выделялись на нём только нос-пуговка и светлые, хитрющие глазки. На голове, с редкими седыми волосами, небрежно сидела вязаная шапочка. В одной руке он держал наполненный чем-то белый полиэтиленовый пакет.

— Здравствуйте, — сказал он неожиданно густым, сочным баритоном, останавливаясь возле нас. — Кого хороните?

Его хитрые глазки сразу зацепились за бутылку водки и никак не желали отводиться в сторону.

Отвечать мне не хотелось, так же, как и не хотелось наливать неизвестно кому выпить за упокой души друга. Но Борода был иного мнения. Он придерживался гласных и негласных житейских традиций, поэтому молча налил полстакана водки, положил сверху кусок хлеба с кружком колбасы.

— Друга хороним. Очень хорошего человека, — сказал Сашка, протягивая мужичку стакан с водкой и закуской. — Выпей за упокой его души…

— Благодарствую, — с достоинством сказал тот, и поставил пакет на землю. Внутри него что-то легонько звякнуло.

«Бутылки собирает, — подумал я. — Но на бомжа не походит».

— А я здесь живу и работаю, — сказал мужичок, переводя хитрые глазки на меня. Кроме хитринок, в них прятался и умишко.

Мне стало не по себе оттого, что он догадался о моих мыслях. Непонятная тревога зашевелилась внутри меня, выдавливая хмель.

— Как друга звали? — спросил мужичок.

— Игорем, — ответил Борода.

Мужичок хмыкнул и, взяв хлеб с колбасой в левую руку, а в правой оставив стакан с водкой, сказал:

— Меня тоже так зовут… — Он вздохнул. — Ну, пусть земля ему будет пухом! — и одним большим глотком выпил водку. Отломил кусочек хлеба, понюхал и съел. Остальную закуску засунул в пакет и пояснил: — Потом доем…

Разговаривать мне совсем не хотелось. Не только с мужичком, но и, вообще… Поэтому я молча спрыгнул в могилу и стал копать дальше.

Борода налил ещё по стакану, спросил у меня: «Ты будешь?» Я отрицательно мотнул головой. Они выпили и стали о чём-то вполголоса разговаривать. Были они от меня недалеко, но понять их разговор мне не удавалось. Хотя, помимо своей воли, я напрягал слух, пытаясь разобрать слова.

Конец ознакомительного фрагмента.