Темные стороны жизни. Тринадцать увлекательных историй

Леонид Канашин

Как посмотреть в глаза другу, с женой которого переспал?Как разбогатеть за неделю?В каких банках надежнее хранить деньги – в коммерческих или в стеклянных?Как быть, если принял «Виагру», а секс обломился?Откуда пошло слово «пипец»?Как обмануть самого себя, чтобы этого не заметить?На эти вопросы читатель найдет ответы в новом сборнике увлекательных историй от Леонида Канашина. Ответы порой смешные, порой трагические, порой трагикомические и, почти всегда, парадоксальные.

© Леонид Канашин, 2019

ISBN 978-5-0050-9358-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поговорим о Набокове, Оленька…

— Пожалуй, Оленька, я не соглашусь с вами в том, что стиль Набокова такой уж оригинальный. Конечно, до него никто из русских прозаиков так не писал, но подобным стилем давно уже писали и в Европе, и в Америке… Француз Пруст, ирландец Джойс, англичанин Лоуренс, американец Андерсон — вот кому он подражал и у кого он учился… Не забывайте, милая моя, что Набоков мог читать этих авторов в подлиннике, а кроме того, он ведь четыре года изучал западную литературу в Кембридже… Хотите еще вина?

— Нет, спасибо, я и так уже…

— Отвлечённый психологизм, кружево пунктирных чувствований, история не человека, а его души — все это являлось сутью одного из главных направлений в тогдашней западной литературе… А вы заметили, Оленька, что в произведениях Набокова не хватает мощного стремительного движения, сильных страстей, решительных безоглядных поступков, настоящей любви, живых полнокровных людей, подлинно глубоких мыслей? Все это заменено вялыми тенями и ироническими парадоксами… Садитесь поближе, здесь вам будет удобней…

— Мне кажется, Павел Эдуардович, что наоборот именно такой стиль помогает Набокову лучше показать людей. Его аллегории, его яркие необычные описания предметов и пейзажей насыщены психологизмом, наполнены особой диалектикой души… Наверно, уже поздно, мне пора…

— Да нет, время еще детское… Надо понимать, Оленька, что когда Набоков в своём повествовании стремится удивить читателя, показать вещь или идею странной, изъять её из привычного контекста реальной жизни, тем самым он этими красотами стиля, разветвлёнными, форсистыми описаниями предметов и природы маскирует существенные пустоты в своём творчестве, а именно — мелкотемье, бездуховность и нелюбовь к людям… Какая прекрасная кожа!..

— По-моему, вы не правы! Как можно… как можно автора «Машеньки» и «Других берегов», этих… этих удивительных романов, наполненных искренней любовью к России, обвинять в бездуховности?.. О боже!.. Подождите, вы так сломаете застежку! Дайте, я это сделаю сама…

— Любовью к какой России, Оленька? К лубочной России, которую он вообразил в своей голове, глядя с другого, заграничного, берега в туманные образы своего детства? Нет, Оленька, это не любовь к России, это опять же эгоцентричность и литературная игра в красивости, за которой прячется набоковское себялюбие и самолюбование… Так лучше?..

— Да, так хорошо!..

— А так?

— Ах, так еще лучше!..

— Мне тоже так больше нравится… Взять его роман «Подвиг»… Где там подвиг?.. Нет там никакого… подвига!.. Только рассуждения героя о предстоящем… подвиге…

— Как чудно!.. Вы — волшебник!.. Руками вы владеете так же хорошо, как и языком!..

— Руки — самое главное у мужчины!.. Теперь вот так!.. И вот так!.. И вот так!..

— Прелесть!.. Прелесть!.. Я не ожидала, что у вас так получится!

— Ну, что вы, Оленька, чинить дамские сумочки — это мое давнее хобби…