Дядюшка Бо. Из Темноты. Часть первая

Леколь, 2021

Следуй за белым… волком? Отправляйтесь вместе с Евой в безлюдную местность между морем и лесами, полную жутких слухов и красивых легенд, познакомьтесь с её странным родственником, найдите друзей, откройте свои способности и докопайтесь до самой сути вещей!

Глава 1

Женщина в чёрном и серый пёс

Конец сентября. Это был день, когда погода стояла хмурая, тучи угрюмо нависали над городом, собираясь пролиться дождём.

Но утром было тихо: ни дождя, ни ветра, ни солнца, только густые серые тучи.

В доме было сонно. Я с грохотом поставила чайник на плиту, а моего папы не было видно. Дверь в его спальню была заперта, но, проходя мимо, я услышала шаги и шорохи, что свидетельствовало о том, что папа не спит. Он опять курил в комнате: я услышала запах табака. Запах всегда был, когда папа бывал дома, но сейчас особенно сильно. Я решила не стучать к папе и не предлагать завтрак — если он курит с утра, значит, максимум выпьет чаю вместо еды. А если заперся, значит, так надо, и он чем-то занят.

С папой я общалась мало, а мамы у меня не было. Я ни разу не видела её, я даже не знала, как её зовут. Маленькой я пыталась выяснить у отца, где моя мама. Он становился очень угрюмым от таких вопросов. Однажды он сказал, что она бросила нас вскоре после того, как я родилась. Мне пришлось принять эту версию, потому что ничего другого не могла бы добиться.

Впрочем, в какой-то момент я решила, что мы нормально живём и без мамы. У нас был небольшой одноэтажный дом на одном из переулков Лизпорта. Здесь была моя комната, папина спальня, небольшая гостиная, кухня, ванная — всё, что нужно для жизни. Был даже небольшой клочок земли рядом с домом, но за ним мы не ухаживали, и там росли, пожалуй, все виды сорняков, и ещё несколько тонких осинок около ограды.

Вообще мой отец был довольно странным. Звали его Мэттью Дистурб. Он был высоким и очень худым, глаза у него были мутно-серые, редкие брови всегда сведены вместе. В любую погоду на его голове, покрытой светло-русыми жидкими и тонкими волосами, была серая старая шляпа. Он ходил быстро, широкими шагами, держа при этом руки в карманах, был неразговорчив и много курил. Дома он бывал редко, постоянно где-то пропадал целыми неделями, а то и месяцами. Кого ни спросите — никто не знал о моём отце больше.

Сами понимаете, жилось мне с ним не очень-то весело, зато папа почти не контролировал меня. По крайней мере, так было ровно до этого дня.

На папу я похожа только высоким ростом и худобой. Волосы у меня были по плечи густые, прямые и чёрные, глаза большие и зелёные, густые чёрные брови и ресницы. Соседи часто выдумывали самые различные объяснения этому, но одно из лучших качеств отца — ему было плевать. Потому что он-то знал одну единственную правду, которая была невероятней даже самой смелой версии сплетников.

Я собралась в школу, взяла свой рюкзак и выкатила за калитку свой старый велосипед. Уже выходя за калитку дома, я издалека увидела, как по улице идёт незнакомая мне женщина…

Она шла по нашей такой пустой по утрам, забрызганной грязью улице, такая тонкая, бледная, красивая… Шла легко, казалось, что она не касается ногами земли. Но одета была во всё черное, будто носила траур. Она шла немного неуверенно, постоянно озиралась, внимательно поглядывала на номера на калитках…

Наконец, она увидела калитку нашего дома и остановилась. Посмотрев на меня, она улыбнулась и тихо произнесла голосом:

— Ты не знаешь, Дистурб дома?

Я ответила не сразу, потому что немного опешила. Я смотрела на эту женщину во все глаза, как на какое-то чудо, а потом несмело сказала:

— Д-да, он дома.

А сама я в это время лихорадочно соображала, кто же это такая. Мне казалось, что я где-то её уже видела, где-то далеко, когда-то давно…

— Мне повезло, — улыбнулась незнакомка.

— Да уж… — пробормотала я.

Воспользовавшись моим замешательством, женщина мягко оттолкнула меня от калитки, проскользнула в неё и скрылась в доме.

Я же смотрела ей в след, не в силах сказать ни слова от удивления, а в голове моей тем временем вертелся один и тот же вопрос: «Но откуда она знает, что папа редко бывает дома?»

Часы на городской ратуше забили половину восьмого утра, напоминая мне, что, если я не потороплюсь, то опоздаю в школу, а этого делать никак нельзя, ведь я уже сделала это вчера. И позавчера. И два дня назад тоже…

Я вскочила на свой старенький велосипед и принялась с усилием крутить педали, чтобы разогнаться.

Но мысли о незнакомке не покидали меня. Для меня не было сюрпризом то, что к отцу наведываются незнакомые женщины. Но эта женщина была не похожа на тех, что приходили раньше. Она была какая-то… странная. И, к тому же, она вела себя так, как будто знает меня…

И тут одно неприятное обстоятельство отвлекло меня от моих мыслей.

За моим велосипедом гнались собаки.

По этой дорожке в парке ежедневно проезжали десятки, а может, сотни велосипедов, но эти собаки избрали именно мой. Я часто езжу этим путём в школу, но собак здесь вижу впервые. Откуда они взялись, да ещё и в таких количествах? Думать об этом некогда, мне нужно было как можно энергичней крутить педали, и при этом не сбиться с курса. Вообще-то, я не боюсь собак, я их даже люблю, но эти, что гнались за мной, крупные, лохматые, не произвели на меня хорошего впечатления. Всё это дополнялось громким лаем и тем, что самые резвые из них уже пару раз сумели ухватить меня за штанину. И зачем я им только понадобилась?

Мне не хотелось это выяснять.

Потому что огромный светло-серый пёс с длинной спутанной шерстью и его чёрно-белый товарищ обогнали меня и кинулись под колёса моего велосипеда. Я не успела свернуть в сторону или затормозить, ведь я очень сильно разогналась. И, к моему ужасу, велосипед столкнулся с теми двумя смельчаками, а я упала лицом в асфальт. Тут, подумала я, мне и конец — собаки загрызут меня до смерти. Но того, что произошло дальше, я никак не ожидала.

Серый пёс со шрамом у глаза, тот, что кинулся ко мне под колёса, несколько раз толкнул меня в бок своим носом, и сумел перевернуть меня на спину. После этого он, словно извиняясь, преданно посмотрел мне в лицо и стал вылизывать мне щёки. И это было кстати, ведь я только что упала с велосипеда, разбив себе лоб и нос. Моё лицо было измазано в крови и пыли, а этот пёс так бережно умывал его своим мягким шершавым языком, что сопротивляться ему совершенно не хотелось. В это время я почувствовала, что другие шершавые тёплые языки облизывают мои ладони.

Так я и лежала на асфальте, в окружении бродячих собак, которые вылизывали меня, словно своего общего щенка.

Вскоре собаки отступили, позволяя мне встать на ноги. Стая окружила меня, и каждый пёс смотрел на меня так, будто я всю жизнь была им хозяйкой — преданно и радостно, махая хвостами и нетерпеливо скуля. А я смотрела на них с недоумением и испугом. А люди, что проходили мимо и были свидетелями этой сцены, подозрительно косились в мою сторону.

В конце концов, я собралась с духом и двинулась сквозь стаю собак к моему велосипеду, лежащему на земле. О чудо, после столкновения он остался невредимым! Псы расступились, пропустив меня, но, когда я попыталась сесть на велосипед, они недовольно заворчали, скаля зубы. Мне пришлось смириться и идти дальше пешком, катя велосипед рядом.

Так я и шла до самой школы — одежда и волосы в пыли, лицо и руки в ссадинах, верхняя губа покраснела и распухла, а за мной идёт кортеж бродячих собак.

С этого, можно сказать, всё и началось.

Тогда я была просто девочкой по имени Ева Дистурб, ходила в школу, и ничего со мной не происходило.

Появление во дворе школы огромной стаи собак произвело на всех сильное впечатление. Кто-то кричал и махал руками, кто-то засмеялся, кто-то испуганно замер, а кто-то просто проводил удивлённым взглядом. Я очень смутилась, но собаки совершенно не обращали на людей никакого внимания. Так мы дошли до крыльца школы. Там я остановилась, не решаясь идти внутрь, ведь собаки на школьном дворе — это ещё ничего, а вот собаки в самой школе могут принести много неприятностей.

— Хорошо, ребята, дальше вам идти нельзя, — обратилась я к стае, даже не зная, поймут ли они.

А они преданно смотрели на меня и махали хвостами. Тогда я вздохнула и стала подниматься на крыльцо, оборачиваясь после каждой ступеньки. Стая не двигалась с места. Только когда за мной закрылась дверь, псы завыли и побежали прочь. Мне стало даже немного жаль их.

День проходил довольно серо. Класс приходил на урок, учитель говорил дежурное «Записываем число, классная работа», некоторые писали, а задние парты бесконечно бесились, учитель бранил их, на что они не обращали никакого внимания, потом учитель кое-как объяснял тему, звенел звонок, и класс уходил. Эта последовательность повторялась уже четвёртый раз, пролетел и обеденный перерыв, близился вечер.

Я сидела на подоконнике в кабинете истории, который находился на третьем этаже. Никого, кроме меня там не было, все мои одноклассники разошлись кто куда. Я сидела и наблюдала за тем, как качаются деревья, а ветер срывал с них некрепкие листья. Окно было чуть приоткрыто, поэтому я тоже чувствовала его прохладное дуновение, запах моря, что было спрятано от меня за горизонтом, и то, что в воздухе появляется аромат дождя. Я вдруг заметила, что среди туч замелькали маленькие чёрные точки, которые приближались и увеличивались в размерах. Вскоре я смогла разглядеть в них большую стаю ворон, которая летела прямо к школе. И, когда птицы, цепляясь за раскачивающиеся ветки деревьев, приблизились настолько, что я смогла разглядеть их клювы, чёрные глаза-бусинки и каждое перо в их крыльях, я вдруг поняла: они же летят прямо на меня!

Я вскочила на ноги и стала поспешно закрывать окно, но куда там! Огромная стая птиц своим напором распахнула окно настежь, оттолкнув меня в сторону. Тут же в кабинет ворвался ветер, хлопанье вороньих крыльев и оглушительное встревоженное карканье. Я в ужасе закрыла лицо ладонями и сжалась, не смея пошевелиться, а над моей головой и вокруг меня носились, больно задевая меня крыльями, чёрные птицы. Но самое страшное было впереди.

Сквозь крики ворон, вой ветра и хлопанье крыльев, я услышала звонок на урок, а после этого — звук открывающейся двери в кабинет.

А потом удивлённое и испуганное восклицание учительницы:

— Ева! Что это такое здесь происходит?!

— Если бы я знала! — ответила я, но учительница меня не услышала: я не смогла перекричать весь этот шум.

При появлении нового человека птицы испуганно заметались по кабинету и ещё громче закричали, после чего дружно устремились к отрытому окну. Через несколько секунд их крики уже затихали где-то вдали.

Я отняла руки от лица и первым, что я увидела, было лицо учительницы, глаза которой так расширились от удивления и испуга, что, казалось, готовы были заполнить собою всё пространство на лице. Её волосы, которые она всегда носила идеально уложенными, были всклокочены, спутаны и из них торчали вороньи перья, а одежда на ней была помята и частично разорвана.

Я, должно быть, выглядела не лучше.

— Что они сделали с кабинетом! — воскликнула учительница.

А сделали они очень многое. По всему кабинету валялись сброшенные с парт учебники и тетради, изорванные и смятые. Рядом с ними валялись ручки, карандаши, линейки, очки и даже чьи-то туфли. Карты, висевшие на стенах, были сорваны, а классный журнал застрял на люстре под потолком на пару с чьим-то разодранным в клочья пиджаком. И в этом хаосе всюду, всюду были вороньи перья, некоторые из них ещё даже не успели упасть и медленно парили в воздухе.

Одноклассники остались мне благодарны. Ведь первые пол-урока все пытались разобраться, куда подевались их вещи, а когда, наконец, разобрались, их отпустили домой, ведь смысла проводить урок уже не было.

А мне пришлось убирать весь этот беспорядок!

Итак, настроение у меня было ужасное. Уборка никогда не приносила мне удовольствия, а особенно, после четырёх уроков, когда я устала и проголодалась. К тому же мне казалось, что это совершенно нечестно оставаться после уроков за то, к чему ты не имеешь ни малейшего отношения. Ко всему прочему за окном уже стемнело, и пошёл дождь.

Когда я, наконец, вымела прочь последние перья и обрывки бумаги, в школе уже не осталось никого, кроме старушки-вахтёрши. Свет на всех этажах был погашен, и только в холле горела одна лампа, чтобы вышеупомянутая старушка могла читать газету.

Я закинула свой рюкзак на плечи, заперла кабинет оставленными мне ключами и пошла по коридорам школы. В них царила непривычная тишина, слышны были только мои собственные шаги, отдающиеся от стен эхом, и удары капель дождя в оконное стекло. Путь мне освещали только редкие вспышки молний, которые всякий раз неожиданно быстро гасли.

Я уже стала спускаться по лестнице на первый этаж, как вдруг что-то заставило меня обернуться. Я никогда раньше не боялась темноты, но тогда произошло что-то странное: я почувствовала, как в спину мне дохнуло жаром, и от этого по спине пробежали мурашки, а сердце заколотилось быстрее от страха.

И я обернулась.

Сначала я ничего особенного позади себя не увидела. Но, хоть мне и было страшно, я напрягла зрение, вглядываясь в темноту за мной. Как вдруг вспыхнула молния и осветила лестничную клетку. И там, в тот короткий миг, пока не погасла молния, я увидела силуэт высокого крепкого человека, который пристально за мной наблюдал из-под капюшона длинного плаща. В следующую секунду молния уже погасла, и человека стало не видно, как и прежде. Но я уже знала, что он там.

Вскрикнув, я кинулась вниз по лестнице, что было духу. Лишь когда я достигла освещённого пятачка в холле, я остановилась отдышаться; ноги у меня дрожали от страха. Старушка, сидевшая на стуле у двери, бросила на меня полный безразличия взгляд и продолжила читать газету. Я, чуть успокоившись, отдала ей ключи от кабинета, попрощалась и выбежала на улицу.

Не успела я открыть зонтик, как ко мне с радостным визгом и лаем подбежала стая собак, с которыми я шла сегодня до школы. Они так радостно махали хвостами, не обращая внимания на дождь и холод, что я невольно улыбнулась. Мне стало поспокойнее. Эти собаки меня не оставят, пока я не дойду до своего дома, а человек, даже если он взрослый и сильный, вряд ли рискнёт приближаться к стае из десятка бродячих собак. Правда, куда-то пропал лохматый серый пёс. Сейчас он уже казался мне милым.

Идти домой мне пришлось пешком, потому что собаки не позволяли мне садиться на велосипед. Хлестал дождь. Когда я, наконец, добралась до своего дома, я так замёрзла, что могла мечтать только об одном: о чашке горячего шоколада и тёплой постели.

Свет в окнах нашего дома не горел. А когда я вошла, отца не было. Зная своего отца, я совершенно не беспокоилась.

Я переоделась, развесила свою мокрую школьную форму сушиться, поужинала тем, что смогла найти, и, взяв чашку горячего шоколада, села за уроки. Тогда была половина девятого вечера.

Половина одиннадцатого вчера. Я уже допивала третью чашку шоколада и собиралась готовиться ко сну, как вдруг услышала телефонный звонок. Я пошла на звук и увидела папин мобильный, небрежно брошенный на диван в гостиной. «Странно, что он забыл телефон», — подумала я. Подняв его, я быстро глянула на экран, синевато светившийся в темноте: номер не определён. Я пожала плечами и решила ответить.

— Алло, — машинально сказала я, прижимая телефон к уху, но мне никто не ответил.

— Алло! — повторила я, решив, что меня не услышали.

В ответ — тишина. Я растерянно стояла среди комнаты, внимательно вслушиваясь в эту тишину, но не слышала ничего, ни единого шороха, ни даже гудков…

Хмыкнув, я повесила трубку и бросила телефон обратно на диван.

Была половина второго ночи, и давно бы мне уже спать сладким сном, но я почему-то не могла. Я ворочалась в постели, было тревожно, а в груди как будто поселилось что-то скользкое и колючее. Наконец, я уснула, а точнее забылась. И мне привиделось…

Чей-то тонкий и приятный, почти детский голос произнёс нараспев: «Посмотри на свой огонь…». И у меня перед глазами возник большой жарко пылающий костёр среди леса. Вокруг костра быстро кружились в танце тёмные силуэты людей, слышалось весёлое пение и музыка… Вдруг два силуэта остановились, отделились от остальных, и, на фоне яркого костра их стало очень отчётливо видно. Это были парень и девушка совсем молодые, может, всего на пару лет старше меня. Они стояли и, забыв обо всём, долго и сладко целовались…

Теперь перед моими глазами метался зажатый в угол волк с белоснежной шерстью. Его со всех сторон окружили люди, а он изо всех сил пытался вырваться из верёвок, которые набрасывали ему на шею и рвал их одну за другой, как тонкие ниточки… Одним рывком волк освободился из пут и теперь кинулся на стоящего перед ним человека. Раздался выстрел… Пуля пронзила грудь зверя, кровь брызнула из раны. Волк вздрогнул и посмотрел на людей испуганно и удивлённо. Второй выстрел…Третий… Зверь замер, глядя как из его груди капают на землю рубиновые капли. Но вот, содрогаясь от пуль, которые одна за другой пронзали его, волк кинулся на ближайшего человека и впился зубами ему в горло…

Я испуганно ахнула и очнулась. У меня в голове всё ещё звучал голос: « Посмотри на свой огонь…»

Я словила себя на том, что лежу и размышляю над этими словами. Огонь. Бессмыслица какая-то…

Мне было очень жарко и хотелось пить. Я поднялась с кровати и медленно пошла в ванную. Голова у меня болела, как будто виски чем-то сильно сжали, а перед глазами оставались сцены из сна, отчётливые и яркие, как будто я и не просыпалась.

Войдя в ванную, я зажгла свет и, с непривычки щурясь, включила воду и плеснула себе в лицо. Это здорово освежило меня, а вода — обычная вода из-под крана — показалась мне необычайно вкусной, и я пила её большими жадными глотками. Выпив столько, что стало тяжело стоять, я уже собралась уходить из ванной, как вдруг заметила, что с зеркалом, которое висит над раковиной, что-то не так. Присмотревшись повнимательнее, я увидела отражение всей ванной: вот дверца душа, вот переполненная корзина для грязной одежды, вот пустая вешалка для полотенец…

Но где же моё отражение?

Я подошла к зеркалу поближе, но отражения не появилось. По моей спине неприятно пробежала холодная капелька пота.

Затаив дыхание, я поднесла к зеркалу руку, но, как только я коснулась его, стекло с пронзительным звоном треснуло, и блестящие осколки градом посыпались на пол.

Я отскочила от зеркала, прижав к себе руку. Вся рука до локтя была изрезана мелкими осколками зеркала, но мне почему-то совсем не было больно… Я поднесла руку к лицу, пытаясь понять, что же произошло. И тут меня бросило сначала в жар, потом в холод — кровь у меня была вовсе не красная, а чернильно-чёрная, а глубокие порезы зарастали прямо на глазах, и вскоре от них не осталось и следа. Но что было самое странное — кожа на моей руке была теперь серебристо-белая.

Меня вдруг охватил ужас, и я бросилась прочь из ванной, даже не потрудившись выключить свет или закрыть дверь. Мне было страшно, так необъяснимо страшно, как никогда до этого. Я забежала в свою комнату и мигом зашилась под одеяло.

Так я пролежала всю ночь под одеялом, сама не понимая, сплю я или нет — кругом была непроглядная тьма.