Плач льва

Лариса Райт, 2012

Артем, Женя, Юля... Герои этой книги – «люди с прошлым», каждый из них пережил крушение: предательство любимых, смерть близких. Порой горе захлестывало их, казалось, что хуже не может быть, жизнь кончена, они на самом дне пропасти. Но нет пропасти без дна. Они оказались сильными – смогли найти ту самую соломинку, уцепившись за которую выкарабкались из черной воронки отчаяния. Все трое остро понимают: жизнь, которую тебе дали второй раз, невозможно растратить по пустякам, расточительно пропустить сквозь пальцы.

5

Смерть никогда не казалась Юленьке частью земного существования. Эта страшная старуха с косой не могла быть благом и началом пути в какое-то иное измерение. Она олицетворяла собой тупик, конец, безысходность и пустоту. Уверенность в совершенной неоспоримости своих убеждений позволила девушке с чистой совестью пропустить очередную лекцию по «Библии и культуре». Нет, она ничего не имела против самого предмета. Знание истории религий необходимо каждому образованному человеку, но Юленька предпочла бы изучать предмет под руководством того, кто не обладает какими бы то ни было предпочтениями в этой области. Но лектор оказался не только историком, но и по совместительству протоиереем, поэтому все слова и события, о которых шла речь в Священном Писании, он преподносил исключительно с точки зрения православной церкви. Юленька с таким подходом была решительно не согласна. Ей всегда импонировала светскость протестантов, редчайшая покорность своему божеству иудеев, безмятежность буддистов, отсутствие представлений о первородном грехе у мусульман, милосердие христиан и уверенность Высоцкого в том, что «удобную религию придумали индусы». Она не желала ограничиваться определенным догматом, не хотела загонять себя в определенные рамки и предпочитала верить в то, что соответствовало ее представлениям об идеальном мире, а не в то, к чему призывали сторонники той или иной конфессии. Каждую из религий находила Юленька по-своему привлекательной и в каждой видела целый ряд недостатков, с которыми никогда не смогла бы примириться, поэтому, несмотря на ставшее весьма популярным в последнее время всеобщее обращение к церкви, предпочитала оставаться в стороне от религии. Однако свой протест не демонстрировала, старалась с уважением относиться к чувствам других людей, никогда не высказывалась нелицеприятно об обычаях и традициях и о стремлениях верующих соблюдать определенные обряды. Таким образом, она считала возможным требовать и к себе соответствующего отношения. Она не хотела, чтобы ей навязывали свою точку зрения как единственно правильную, а именно этим и занимался на занятиях служитель православной церкви. Юленька прогуливала редко. Ей — прирожденной отличнице — всякий раз было стыдно за подобное поведение. Кроме того, в исписанном детским круглым почерком ежедневнике записей о намеченном пропуске не встречалось, а все, что так или иначе не соответствовало разработанному графику, вызывало у девушки беспокойство и недовольство собой. «Библия и культура» никогда не была любимым предметом в иерархии предпочтений Юленьки, но все же и эту дисциплину она старалась посещать аккуратно. Узнав же на прошлом занятии, что тема следующей лекции звучит как «Смерть — истинное благо», она заранее решила, что в ее положении слушать подобные трактовки не слишком полезно ни ей самой, ни будущему ребенку. Сейчас, когда девушка была самим воплощением жизни, ее сосудом, ее величайшим таинством, ей совершенно не хотелось ни внимать рассуждениям о смерти, ни тем более размышлять о ней. Юленька боялась, что изрядный запал оптимизма, которым был наполнен ее организм в последнее время, может пострадать от случайного, неосторожного слова, точного рассуждения или даже какой-нибудь невольной мысли, которую вызовет обсуждение бренности земного существования. Наверное, неистовое стремление оградить свой разум от каких-либо даже самых безобидных потрясений со стороны могло показаться чрезмерным и в какой-то степени нелепым, но Юленька окунулась в свою беременность с тем свойственным только ей пылом, с которым бросалась на штурм своих предыдущих устремлений. Правильное питание, режим, прогулки на свежем воздухе — все то немногое, что могла она обеспечить для здорового роста будущего малыша, Юленька выполняла легко и совершенно непринужденно. Скорее она сама принуждала всех окружающих следовать своему обновленному расписанию и согласовывать общие планы с собственным графиком.

— В Музее кино сегодня Эйзенштейн, — важно сообщает Наташа — соседка по комнате, — надо бы сходить.

— А что именно? — В другое время Юленька бы даже не поинтересовалась. Наташа — авторитет. Наташа — это энциклопедические знания и высоко развитый интеллект. Наташа — это эрудированное мышление и потрясающий пример для подражания. Ее мнение неоспоримо и обсуждению не подлежит. Всегда, но не теперь.

— Кажется, «Старое и новое», а что? — Наташа недоуменно вскидывает брови. Название ленты, конечно же, не имеет никакого значения. Это же Эйзенштейн!

— А во сколько?

— В семь. Да что с тобой?

— Ничего. Знаешь, Наташ, в семь не могу.

— У тебя занятия, что ли?

— Что ли занятия.

В семь у Юленьки ужин: нежирный творожок с фруктами или легкие мюсли, или овсяная каша, — в общем, все то, что вряд ли можно найти в буфете Музея кино.

— Какие планы на выходные? — заглядывает в комнату третьекурсница, хохотушка с Украины Оксана. Она знает, что в Юлином лице всегда сможет найти себе компанию. По субботам и воскресеньям Юленька, конечно же, предоставлена самой себе. Порядочный профессор занят выполнением долга. Иногда девушка ездит домой в Тверь, но чаще остается в Москве. Москва — город больших возможностей, и возможности эти открываются тем, кто использует их на полную катушку. Время, свободное от занятий, тоже не должно пропадать впустую. С пользой необходимо проводить каждое мгновение. Выставки, галереи, вернисажи, спектакли, новинки кинопроката и бестселлеры книжных полок — все это не оставалось без внимания, а впитывалось с той неудержимой неразборчивостью, свойственной молодому, не замыленному тоннами ненужной информации мозгу, который настойчиво стремится обогатить свой фонд любыми новыми поступлениями, чтобы потом с восторгом делиться ощущениями, впечатлениями, соображениями.

— Васильева просто великолепна. Она — чудо! — сообщает Юленька профессору.

— Какая именно, солнышко? — Гений науки снисходительно улыбается, внимая безапелляционным суждениям юношеского максимализма.

— Как какая? Конечно, Вера! Я же тебе говорю: смотрели с Ксанкой «Воительницу» в «Сатире». Ты что, не слушаешь?

— Слушаю, милая. Так что там с «Воительницей»?

Но Юленька уже надула губки, отвернулась, цедит небрежно:

— Ничего.

— Ну, малыш, не обижайся, — уверенные руки собственнически сжимают хрупкие девичьи плечи. — Хочешь, еще раз вместе сходим?

Девушка выворачивается:

— Жену своди!

Юленьке не привыкать заполнять свой досуг в отсутствие профессора. Проблем с этим не возникало никогда. Не переводились ни интересные места, ни новые увлечения, ни желающие составить компанию. Желанием в последнее время не обладала сама Юленька.

— Так какие планы? — настойчиво требует ответа Оксана.

— Не знаю. А какие предложения? — Юленька выглядывает из-за кульмана. — Мне чертеж надо доделать — в понедельник сдавать, а потом я свободна.

— Да ладно, зачем прибедняешься? Тебе наверняка автомат поставят. У тебя же ни одного пропуска. Что-то тут нечисто.

— Оксана! — На чертеже мгновенно вырастает лишняя кривая. Свою личную жизнь Юля не афишировала, а потому любую, даже самую безобидную, шутку воспринимала в штыки. Конечно, Оксана не могла знать об ее отношениях с профессором, но все же на мгновение Юле стало не по себе.

— Ну, извини, я не хотела. Значит, так, что мы имеем? Меню для ума очень даже разнообразное: передвижники в Доме художника, в «Современнике» — «Мурлин Мурло», в «Ленкоме» — «Юнона». Ты видела? Говорят, это фантастика.

— Я видела. Сходи с кем-нибудь другим. Сейчас билеты легко достать.

— Да я хотела с тобой провести время. Знаешь, еще в Политехе новая экспозиция. Не помню точно названия, но что-то с архитектурой связанное, так что нам прямо показано ее посетить.

— Угу… — Юля задумчиво смотрит на лист ватмана, не вникая в болтовню подруги.

— Для души тоже богатый выбор, — продолжает тараторить Оксана. — В «Алмазе» новая романтическая комедия с Камерон Диаз. Наши ходили. Вроде понравилась. Или, может, по магазинчикам? Мне родители деньжат прислали. Шикуем?

— М-м-м…

— Для тела есть тоже варианты: в Graffit сегодня латиноамериканская вечеринка, а в «Б-2» — джаз. Пойдем?

— Там накурено, — неожиданно резко откликается Юленька.

— И? — Оксана не понимает. Раньше подругу это не смущало.

— И вообще, ты о планах спрашивала. Они у меня уже есть. Доделаю работу и пойду гулять.

— Куда? — подруга спрашивает кокетливо. Наверняка Юля придумала что-нибудь интересное.

— Здесь парк недалеко в нескольких трамвайных остановках, знаешь?

— Рядом с психушкой, что ли?

— Ага.

— Ну? — Оксана ждет продолжения.

— Что «ну»? Это все.

— Как все?

— А что еще может быть? Говорю же, пойду гулять. Пруд, скамеечки, тишина.

— Сумасшедшие неспешно прогуливаются.

— Не дури! Буйных за ограду не выпускают. Я хочу подышать свежим воздухом. И потом, знаешь, сейчас не время посещать все эти массовые мероприятия, места скопления народа.

— Почему?

— Грипп. А у школьников осенние каникулы.

— Не думала, что ты такая осторожная.

— Я тоже не думала.

Но Юленька осторожничает, перестраховывается во всем, старается защитить себя и от болезней, и от ненужных волнений, и от негативных эмоций. Лекция о пользе смерти тоже внесена в список нежелательных впечатлений. Конечно, знания по истории религии полезны любому человеку, претендующему на звание образованного, будь то студент философского факультета или будущий архитектор. С этим Юленька спорить не собирается, не в ее правилах критиковать утвержденные учебные планы и размышлять о пользе того или иного предмета, но в ее компетенции их немного подкорректировать в частном порядке. Что она и делает. Бредет по Рождественке в сторону метро, аккуратно вдыхая небезопасную сутолоку центра столицы. Она бы с удовольствием побродила по улицам, разглядывая и мысленно перестраивая дома старой Москвы, но у первого вагона в сторону «Планерной» ее уже ждут.

— Привет, — нежно улыбается Юленька и заходит в поезд, который понесет ее к незнакомой станции, на которой находится временная, по словам профессора, квартира, в которой Юленьке предстоит задержаться на долгие годы.

— По-моему, из общежития тебе лучше уехать уже сейчас. Пойдут кривотолки, — сказал он озабоченно на очередном свидании.

— Ты думаешь? — Юленьке этого в голову не приходило. — А мне кажется, нет ничего более естественного в моем возрасте, чем беременность.

— Как бы то ни было, тебе нужен комфорт, и я об этом позабочусь: сниму для тебя квартиру. Договорились?

— Договорились. — Конечно, девушка предпочла бы услышать, что квартиру он снимет не для нее, а для них двоих, точнее, почти троих, но пока она готова ходить по предложенным ей клеточкам игрового поля. А потом все изменится. Юленька с ее бескорыстной, неиспорченной верой в могущество любви не могла и представить, что может быть как-то иначе. Семья в ее планах обозначалась минимум трехчленом, и папа приходящий или отсутствующий в них не значился.

Исполнением договора стала малюсенькая однокомнатная квартира на окраине Москвы, которую профессор предложил с видом короля, осыпающего своих подданных неисчислимыми благодеяниями.

— Здесь как-то… — не удержалась было Юленька.

— Как?

Юленька едва не сказала «тесно», но вовремя спохватилась, вспомнила: это же временно, ненадолго, а по сравнению с комнатушкой в общежитии эта однушка — просто хоромы. «Какая же ты, Юлька, неблагодарная!» — искренне осудила она себя и привычно повисла на шее у профессора.

— Так я не понял, берете? — прервал сцену нежности агент. — Все, как просили: метро близко, сквер имеется.

— Берем, берем! — тут же откликнулась Юленька.

— От центра, конечно, далековато, — профессор привычно набивал себе очки.

— Ничего. Зато по прямой, — перебила Юленька. — И, ты знаешь, здесь ведь и платформа железнодорожная рядом. Можно теперь к родителям не с вокзала ездить.

— Ну, ладно, — согласился профессор так снисходительно, что Юленька моментально забыла о том, что минуту назад именно он расхваливал эту клетушку, убеждая Юленьку во всех мыслимых и немыслимых достоинствах жилища.

— Отлично, — воскликнул агент, достав бумаги. — Вы не пожалеете. Тем более что и хозяева здесь отличные: доставать не будут, с проверками не заглянут. Платите только исправно.

— Где расписаться? — деловито осведомился профессор, и риелтор услужливо протянул ручку. Мужчины пожали друг другу руки. За агентом закрылась дверь, на покосившейся тумбочке в прихожей остался лежать контракт на Юленькино будущее.