Пьяный дом

Лариса Порхун, 2021

Герои рассказов, включённых в этот сборник, очень разные. Это мужчины и женщины, молодые и зрелые, наивные и изворотливые, добрые и озлобленные… Они не знакомы и совсем не похожи друг на друга. Объединяет их только одно: тяга к употреблению алкоголя. Безумная, неуправляемая, мучительная. Алкоголь на каком-то этапе жизни этих людей стал их господином и повелителем. И даже в жизни тех из них, кто смог преодолеть это губительное пристрастие, он оставил свой неизгладимый и болезненный след…

Возвращаться — плохая примета

Главное, изначально, Витёк такого, именно, развития событий предвидеть никак не мог. И уж, понятное дело, никак не планировал. Как говорится, и в мыслях не было. И ничего беды не предвещало… Это уже оказавшись в КПЗ, он от огорчения стал размышлять таким вот поэтическим образом. А началось-то всё как? Да, обыкновенно… То есть очень даже неплохо всё было задумано. Собрались они, значит, у Мишани, по случаю… Да разве так уж важно по какому поводу?… Что, в самом деле, за манера везде искать уважительную причину!? Неужели друзья не могут встретиться просто так? Ну, ежели желаете, ладно: последняя, скажем, суббота на этой неделе. Устраивает? Чем не причина? А если серьёзно, то у Мишки жена с дитём к мамаше на все выходные уехала, вот они и собрались втроём. Три старых товарища. Можно даже сказать друга…Он, Мишаня и Лёха, договорились встретиться, чтобы отметить в строгой мужской компании окончание тяжёлой, рабочей недели. У него, у Витька, правда, постоянной работы, нет, но разве так уж обязательно вникать во все эти второстепенные тонкости?

И началось-то всё как прекрасно и замечательно…То есть они, как водится, чутка подсуетились, скинулись, сгоняли в магазин, и выставляя из пакета стеклянную и пластиковую тару, Витёк в тот момент был готов искренне поверить, что жизнь его начинает налаживаться и вполне ещё может заиграть радужными красками… А что? Ему всего-то 41. Это что, возраст, по-вашему, для мужика? Кто сказал, что в ближайшее время ему не подвернётся нормальная работа? У него, у Витька, то есть, руки, слава богу, откуда надо растут. Такого электрика, к примеру, ещё поискать. Только везде же шкуры эти продажные сидят, все козырные места ими заняты… А для таких честных работяг, как Витёк, только и остаётся, что случайная подработка…

После первого литра беленькой, чуть полирнув её крепким пивасом, Витёк совсем размяк и притулился к стеночке на Мишаниной кухне. Он вдруг каким-то новым, благостным взглядом поглядывал на своих приятелей и думал:

— Будет работа, стабильный заработок, там, глядишь, и женщина нормальная появится… Симпатичная, добрая и понимающая, не в пример его бывшей… Вот уж, мегера, не к ночи будь помянута…

— А что? — продолжал рассуждать он, — вон Лёха, на год его старше, а уже в третий раз собирается жениться… Витёк, залпом допил пиво, закурил и с ласковой нежностью посмотрел на друга:

— Лёха, конечно, обаятельный, что есть, то есть… И притом, рыжий, а рыжим всегда везёт… Ну и мы тоже, как говорится, не лыком шиты… Женюсь, — мечтал Витёк, — съеду, наконец, от матери, а то весь мозг уже проклевала: давай кодироваться, да пей ты, скотина, полегче, да кто тебя терпеть-то станет, кроме родной матери, да всю душу, ирод, вымотал… В общем, всё в таком роде, просто неохота вечер хороший портить, а то ему, Витьку тоже, между прочим, есть что сказать по этому поводу… А вообще, он человек миролюбивый, просто сволочей кругом полно… И Витёк подумал, что сейчас, в преддверии, так сказать, Нового года, самое время выпить за осуществление своих блестящих планов и грандиозных перспектив.

— Хватит градус понижать! — встрепенулся Виктор, когда увидел в руках у Мишки снова пиво, — у меня есть тост, — провозгласил он, открывая вторую бутылку водки…

Вот так они сидели, культурно отдыхали, как вдруг, часам к десяти, Лёшка подрывается и сваливает, объясняя это тем, что завтра, видите ли, они с его пассией идут на воскресный обед к её родителям и, само собой, ему необходимо предстать пред их ясны очи, не с сильно заплывшей физиономией и желательно, чтоб запах перегара, был не столь вызывающим. Глядя, как Лёха сражается с собственными ботинками, пытаясь обуться, Витёк подумал, что вряд ли Лёхино стремление выглядеть перед родителями избранницы кристально чистым человеком, а не пьяной свиньёй, осуществимо в полной мере.

— Слабоват, Лёшка, конечно… И всегда таким был, — с грустью думал Витёк.

Друзья Лёху, конечно, отпустили, всё-таки — жених, как-никак. Но от едких, напутственных слов, сопровождаемых гомерическим хохотом на весь подъезд, удержаться всё-таки не смогли. Говоря совсем откровенно, то даже и не пытались.

Тот небольшой временной отрезок, во время которого они с Мишаней оставались вдвоём, не очень чётко сохранился в памяти Витька. Он помнит, что доказывал приятелю, как его обязательно будут умолять, прийти к ним, а он, типа, ещё подумает. И как она, ну разумеется, Ленка, жена бывшая, якобы очень скоро, буквально на днях, приползёт к нему на коленях и… видимо тоже будет слёзно просить о чём-то… Витёк хорошо помнит, что никак не мог закончить мысль, что-то в голове всё время путалось, да Мишка, вдобавок, приставал со своей пепельницей, дескать стряхивай пепел аккуратнее, сюда, вроде того, а не на пол… Мишка вообще очень изменился, с тех пор, как женился на этой своей… Стал просто-напросто скучным, бесцветным нытиком и подкаблучником. А всё потому что жена его такая же стерва, как и его Ленка… А может ещё и похуже… Да… Он так и сказал Мишке… Кто ж знал, что жену его принесёт нелёгкая раньше времени. Сидела бы у матери своей, так нет же припёрлась, и там, наверное, всех достала. Но печальнее всего, что Настюха его слышала. О том, как он её расписывает. Ну, может быть и не всё, но кое-что довольно отчётливо уловила точно. Он сидел спиной к двери, поэтому никак не мог видеть кто там замер в проёме, наливаясь яростью и готовясь к прыжку на манер королевской кобры.

А Мишаня тоже хорош, нет, чтобы сказать, гляди, мол, кто это тут пожаловал такой сердитый… А он только глаза таращил, икать начал с перепугу, да улыбался, как Ваня-дурачок. Витёк, честно говоря, вообще подумал, что это его слова такое впечатление производят на приятеля.

— Может, — даже успел подумать Витёк, — ему до сих пор никто правды-то не говорил, мол, Миша, друг, беги ты, пока не поздно, вот он и замер в ступоре, потрясённый таким открытием…

Ну, дальше неинтересно совсем. Настюха, вот уж змея, действительно, до чего ж язык ядовитый у бабы… В общем, выгнала она его, ещё и оскорбляла всяко. Да и Мишане, честно говоря, досталось:

— Если хочешь, как дружок твой, алкаш подзаборный, — кричала она ему, — на пятом десятке с мамашей своей жить, ради бога… Только, говорит, скажи, я тебе это мигом устрою… Ну и ещё всякое там…Просто неохота вспоминать… Конечно, деловая, хата-то её. Мишаня, бедолага, там на птичьих правах. А Витёк, дурень, ещё завидовал приятелю, как Мишка, сельский парень, такую штучку городскую да упакованную нашёл. Везунчик, мол… Ага, сейчас…

Словом, ушёл Витёк. Ему два раза повторять не нужно. Расстроился, конечно, но вида не подал. А Мишке так и надо! Его, можно сказать, лучшего друга помоями поливают, а он только, — Настюш, да Настюш… Фу, даже противно… Выйдя на улицу, Витёк посмотрел на окна квартиры из которой только что вышел и где, наверняка кипели нешуточные страсти, и покачал головой, бормоча:

— Не дай бог…

Было уже очень поздно. В небе высоко светил холодный, декабрьский месяц, равнодушно глядя, как одинокий мужчина нетвёрдой походкой идёт по пустынной улице и что-то неслышно бормочет. Минут через пятнадцать только, хлопнув себя по карманам, Витёк понял, что сигареты остались у приятеля. Он длинно и смачно выругался, в какой-то слабой надежде шаря в десятый раз по карманам. И это было совершенно бессмысленным занятием, так как он прекрасно помнил, что его смятая пачка лежала на столе за массивной пепельницей, которую Мишка всё двигал в его сторону, так как пепел, действительно, частенько летел мимо. Ещё раз, вспомнив не самыми лучшими словами Мишаню, его жену, Лёшку, что так вовремя свалил, и почему-то пепельницу, Витёк понуро побрёл дальше. Как назло курить хотелось всё сильнее. К тому же он чувствовал, что начинает замерзать. Волна глухого раздражения накрыла его с головой. Мало того, что он забыл курево, так и выпивки ещё прилично оставалось, (а он, между прочим, на неё точно так же скидывался), вдобавок ещё и денег ни шиша не осталось, ну что ты будешь делать. Витёк снова ругнулся. Теперь нужно будет у матери даже на проезд клянчить. Свернув в тёмный переулок, Витёк поравнялся с небольшим, слабо освещённым изнутри винно-водочным магазином. Он замер, рассматривая заманчивую витрину. От райского наслаждения его отделяло всего лишь тонкое стекло. Решение, как всё неординарное и выдающееся, созрело в его голове совершенно неожиданно и притом мгновенно. Он оглянулся, подобрал крупный булыжник, будто для него специально положенный, и отошёл, как ему тогда показалось, на приличное расстояние. Чтобы в случае чего, у него был шанс скрыться в темноте. Резкий замах… Бросок… И стекло с оглушительным грохотом посыпалось внутрь магазина и на тротуар. Витёк затравленно оглянулся. Тишина… Ни единого звука… Он шагнул внутрь и словно попал в сказку. Он взял у кассы плотный пакет и быстро наполнил его разноцветными бутылками. Сверху торопливо положил пару блоков сигарет. И быстро вышел тем же путём, что и вошёл. Завернув с тяжеленным пакетом за угол, Витёк остановился, шумно переводя дыхание, и осмотрелся. Вокруг по-прежнему было тихо. Пакет приятно оттягивал руку. Витёк прошёл несколько метров, но гостеприимно зияющая дыра в витрине настойчиво манила его обратно:

— Что я за идиот, — подумал Витёк, — Да такой случай, может быть, раз в жизни выпадает, — он нырнул с пакетом в какую-то арку, хорошенько, как показалось, ему самому, замаскировал его за урной и зачем-то накрыл собственной курткой. Затем вернулся и уже не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой наполнял новый пакет, придирчиво изучая этикетки. Он даже устал и несколько раз протяжно зевнул. В какой-то момент, Витёк обнаружил дверь в подсобное помещение, вошёл туда с баночкой чего-то ядрёно-заграничного, и присел на продавленный диванчик. Дальше Витёк ничего не помнит. Проснулся он от того, что один полицейский тряс его за плечо, а второй стоял рядом с немецкой овчаркой и терпеливо наблюдал за этим. Самый довольный вид был у собаки. Высунув язык, она радостно смотрела на него умными, необычайно блестящими глазами. Весь её вид будто говорил:

— Смотри, я нашла твои вещи… Витёк потряс ничего не соображающей чугунной головой и увидел в углу набитый до отказа пакет и собственную куртку. Из-за плеча крупного полицейского выглядывало бледное, вытянутое лицо хозяина магазина. Витёк перевёл мутный взгляд в открытую настежь дверь крошечной бытовки. Разбитую витрину бесцеремонно и весело освещало поднимающееся зимнее солнце, сообщая всем присутствующим о наступлении ещё одного нового дня…