Таинственные сны

Лариса Печенежская

У Сабрины редкая способность видеть произошедшие события, что помогает ей избежать опасностей. Но её самый необычный дар – осознанные сны. В них её душа путешествует в прошлое, постигая законы кармы. В снах она заново проживает отдельные предыдущие воплощения, в которых были допущены кармические ошибки, негативно влияющие на ее настоящее. Это помогает ей пройти кармические уроки и тем самым спасти семью, вернуть любовь и обрести в муже друга.

Глава I

Июнь 1756 год

Юго-восточные склоны Аппалачей просыпались во всем разнообразии дикой растительности, которая завораживала взор своей необузданной и девственной красотой. Желтые березы и серебристые липы, каштаны и клены, дубы, тополя и буки расправляли свои зеленые листья, тихо шелестя под дуновением просыпающегося ветерка. Рассвет обволакивал их верхушки легким золотым туманом, а край неба, обращенный к востоку, нежился в розовых облаках. От краешка солнышка, робко показавшегося в синеве небес, все вокруг вдруг заискрилось в каплях прозрачной росы, засверкало тысячами разноцветных переливающихся огоньков. Немного помедлив, солнце выкатилось золотым диском в поднебесье и нежно прикоснулось к земле своими ласковыми лучами. И тотчас природа ожила, облегченно вздохнув… Чистый воздух наполнился птичьим голосами, утренняя прохлада отступила, растворившись в теплых солнечных объятьях. Начался новый день.

В глубине леса, прислонившись плечом к дереву, стояла девушка с длинными, как смоль, волосами, заплетенными в две косы. Ее конь стоял неподалеку, настороженно наблюдая за хозяйкой. Жаисэ приложила палец к губам, и конь, словно поняв ее, кивнул головой. Улыбка светлой легкой тенью промелькнула по лицу девушки, и она с любовью потрепала загривок своего любимца.

Внешность Жаисэ, высокой и гибкой, как тростинка, была одновременно и утонченной, и броской. Брови, густые и в то же время тонкие, немного поднимались к вискам, подчеркивая красоту и выразительность слегка миндалевидных с поволокой глаз. Большие, темные, как омут, и выразительные, они затенялись длинными, густыми и такими же темными ресницами, что придавало ее взгляду особую неповторимость и таинственность. Высокий гладкий лоб и прямой аккуратный нос вносили в черты ее лица особый шарм. Нежно-алые и слегка пухлые губы выдавали в ней чувствительную натуру. Несколько удлиненный овал лица с высокими скулами, смуглая нежная кожа и горделивая посадка головы — все в ней выдавало девушку с индейской кровью.

На ней были плотно облегающие рейтузы для верховой езды из тонкой оленьей кожи, мягкая рубашка с вплетенными в нее волокнами из коры шелковицы, опоясанная бисерной лентой вокруг талии, и мокасины.

Девушка с интересом наблюдала за строительством форта на южной стороне малой Теннесси около ее слияния с рекой Teллико. Верх возвышенности уже был обнесен деревянным частоколом. Небольшая британская группа солдат рыла вокруг него защитный ров, другая высаживала между ним и частоколом высокий кустарник с огромными шипами. Внутри частокола офицер руководил строительством деревянных казарм, четыре из которых были уже, по всей видимости, готовы. Жаисэ определила это по каменным трубам, из которых тонкими белыми змейками вился дымок, незаметно растворяясь в прохладном утреннем воздухе.

Она уже не в первый раз приезжала сюда из своего селения, находящегося ниже по реке. Индейцы чероки облюбовали там красивую плодородную долину и построили свои дома. Будучи дочерью вождя, Жаисэ имела больше свободы, нежели любая другая девушка индейского клана. К тому же, британцы лояльно относились к ее народу, так как видели в нем своего союзника в объявленной в мае войне с Францией, ущемлявшей интересы английских поселений на территории Северной Америки, поэтому отец разрешал ей без сопровождения совершать конные прогулки по склонам гор, каждую тропку на которых она знала наизусть и могла проехать по ним с закрытыми глазами.

Однако на сегодняшнюю конную прогулку по знакомым с детства предгорьям Аппалачей Жаисэ отправилась не по своей воле. Виною тому стали непредвиденные обстоятельства, имя которым — её дядя Дадагa, старший брат ее матери, вождь одного из кланов западных чероки. Он приехал под утро с Мохэ, племянником своей второй жены, накануне восхода зари. Не выйдя еще из сна, девушка увидела над собой склоненную мать, требующую, чтобы дочь немедленно встала, оделась в нарядную одежду и пришла в хижину отца принять от Мохэ в дар мясо убитого им оленя, чтобы успеть приготовить оленину и подать её к завтраку молодому индейцу, признав тем самым его, в соответствии с обычаями народа чероки, своим женихом.

Жаисэ вскочила с постели, еле сдерживаясь, чтобы не закричать от злости. Она схватила мать за руку и потребовала объяснить, что происходит за ее спиной и почему о предполагаемой свадьбе она узнает последней. Мать, не рассмотрев в предрассветных сумерках гнева на лице дочери и не особенно обращая внимания на ее срывающийся от возмущения голос, спокойно сказала, направляясь к выходу:

— Дочка, не волнуйся: мой брат, твой дядя, выбрал тебе в женихи отличного охотника, который сможет прокормить семью, смелого и мужественного воина, достойного индейца с хорошими корнями предков. К тому же, обладая всеми качествами, необходимыми вождю, Мохэ имеет в будущем большие шансы занять его место в их клане, так как у твоего дяди, как ты знаешь, нет наследников мужского пола и здоровье его с каждым днем ухудшается от раны, полученной в последней битве с французами.

— Мама, но Мохэ мне даже не нравится. Он грубый, жестокий, да и…

— Всё, Жаисэ, затевать разговор на эту тему уже поздно. Мой брат и твой отец сошлись в одобрении его как твоего будущего мужа, от Бабушки согласие получено, так что приводи себя в порядок и приходи в главную хижину. Моя сестра уже там, поэтому ее разрешение на свадебную церемонию ты получишь сразу, как только переступишь порог.

Мать вышла, а Жаисэ в бессилье упала на подушку, уткнувшись в нее лицом. Затем, приняв решение, резко вскочила, быстро оделась для верховой езды, оседлала своего коня и, легко вскочив на него, умчалась в еще сонный лес. Больше часа она бесцельно кружила между деревьями, пока не оказалась перед возвышенностью, на которой британцы строили форт.

Придя окончательно в себя, девушка со всей очевидностью осознала последствия своего поступка. Она не только обидела отца непослушанием, но и своей выходкой оскорбила дядю, столь непочтительно проигнорировав его выбор. И, что намного серьезнее, унизила мужское эго Мохэ и попрала его чувство собственного достоинства, заимев теперь в его лице беспощадного врага, который до удобного случая отмщения будет надежно прятаться под личиной внешней доброжелательности. Не говоря уже о Бабушке, к женскому старшинству которой в клане все без исключения относились с должным уважением и почтением.

Излишняя эмоциональность и несдержанность в очередной раз подвели её. И хотя импульсивность характера девушки была известна всем, подобный протест все же перешел границу дозволенного. Это она отчетливо понимала. Будучи любимой дочерью вождя, которую он постоянно баловал, Жаисэ никогда никем не была наказана, чтобы не совершила. До сегодняшнего дня. Больше того, на все ее проказы отец смотрел сквозь пальцы, зачастую посмеиваясь над жалобами жены на неуправляемость дочери. Отец понимал, что так она утверждает себя, пытается добиться того, чтобы другие считались с ней и ее интересами.

— А вот мама никогда не понимала меня, — с сожалением произнесла Жаисэ, обращаясь к коню.

— Я ведь сильная от рождения: роды у мамы были затяжными, и повитуха индианка думала, что я не выживу, так как появилась на свет вся синяя, обмотанная пуповиной и практически бездыханная. Меня уже выносили из хижины, объявив, что девочка родилась мертвой, когда я во весь голос закричала, тем самым выразив свое первое неосознанное несогласие с тем, какие

необоснованные выводы делают относительно меня. Потому меня и назвали Жаисэ — сильная.

А потом первые три года постоянно болела, но каждый раз вопреки всем предсказаниям шамана выживала. Будучи физически слабее других детей, я постоянно пыталась доказать, что не хуже их могу бегать, плавать, ездить на лошади и управлять ею, ловить рыбу, выполнять ритуальные танцы… И со временем я действительно стала лучшей: ставя перед собой цель, достигала ее; как бы не было трудно, не позволяла никому обойти меня в чем-либо. Я своими силами, сноровкой и упорством добилась того, что со мной стали считаться даже взрослые мужчины нашего клана. А вот женщины видели во мне избалованную дочь вождя, которой все позволено. И сегодня мой протест против нежеланной свадьбы и выбора жениха в обход моего мнения и чувств все посчитают очередной выходкой испорченной девчонки. И в первую очередь мама…

Обняв коня за шею, Жаисэ, находясь в плену собственных рассуждений, застонала от душевной боли, не видя пока выхода из создавшегося положения. Эта боль, усиленная растерянностью и обидой, была вызвана непониманием причин ситуации, заставившей ее сломя голову бежать из дома. Девушка мучила себя вопросами, которые не давали ей покоя:

— Как мог так поступить со мной отец? Почему ни словом не обмолвился о том, что дядя собирается привезти для меня жениха да к тому же Мохэ? Что могло заставить его не посчитаться со мной, зная,

что я обязательно воспротивлюсь подобному насилию над собой?

Измучив себя вконец, но так и не найдя ответов, девушка оседлала своего скакуна и направила его к своему любимому уголку уединения, спрятавшемуся в глубине широколистого леса. Когда солнце уже довольно высоко поднялось над землей, она спешилась на берегу небольшого лесного озера, окруженного березами и серебристыми липами. Солнечные лучи скользили по их верхушкам и весело проникали сквозь листву, создавая волшебное, невероятное золотистое свечение.

Жаисэ подвела коня к озеру и подождала, пока он не напился. Затем протерла его вспотевшие бока и спину пучком травы и, расседлав, отпустила пастись. Сама же вернулась к озеру.

Оно было весьма живописным и не только пленяло ее своей спокойной красотой, но и завораживало темной глубиной, хранившей историю веков. Неизвестность, порождаемая ею, усиливала загадочного озера.

Девушка считала его зачарованным и, усевшись на большой гладкий камень, стала с восторгом наблюдать, как в озерной прозрачной воде отражаются плывущие по небу белые облака. В такие минуты ей казалось, что небо опрокинулось на землю и стоит только протянуть руку, чтобы коснуться его.

Недалеко от нее звери протоптали тропу к водопою, безжалостно смяв молодую изумрудную траву. По берегам красными и желтыми искорками радовали взгляд мелкие лесные цветы.

Вода в озере была достаточно теплой, хотя со стороны казалась холодной, практически ледяной, а наступающий на водоем густой темный лес — несколько пугающим. Однако Жаисэ только здесь соприкасалась сердцем с непреходящей прелестью естественной, нетронутой природы, успокаивалась душой, испытывая полную гармонию с этим заповедным уголком.

Движимая каким-то безотчетным порывом, девушка сбросила с себя всю одежду и, закрыв глаза, словно тростинка, потянулась к солнцу, ловя вытянутыми вверх кончиками пальцев его тепло. Её красивая фигура с округлыми бедрами, аккуратной упругой грудью и тонкой талией, словно в зеркале, отразилась в водной поверхности озера. Небольшие, изящные кисти рук и ступни создавали впечатление хрупкости, хотя на самом деле Жаисэ имела натренированное и выносливое тело.

Сейчас она с блаженным удовольствием, отразившемся на лице, окунала его в приятно освежающую воду. Затем, гибко подпрыгнув, плавно, как рыба, ушла в глубину, вынырнув уже далеко от берега.

Птичье пение услаждало слух, мягкий запах трав щекотал ноздри, вокруг царили мир и покой… Несмотря на это, тревога, затаившаяся внутри, не позволяла ей расслабиться, полноценно насладиться окружающей красотой и отдыхом.

— Что же мне нужно сделать, чтобы избежать гнева отца, но еще более — ненавистной свадьбы? — вновь и вновь мысленно задавала она сама себе мучившие ее вопросы. Мысли роились в голове, перескакивая с одной на другую:

— Выход пока еще не найден, но возвращаться сегодня домой нельзя, — в этом Жаисэ была абсолютно уверена. — Значит, нужно повременить несколько дней и дождаться, чтобы дядя с несостоявшимся женихом уехали. С одним отцом справиться будет легче, а бабушку и тётю я постараюсь убедить, что Мохэ мне не пара. А мама… ей придется согласиться с решением большинства.

Облегченно вздохнув, что наметился хоть какой-то выход из тупика, Жаисэ вышла из озера на берег. Расплетя косы, она легла на шелковистую траву, прогретую солнцем, и незаметно уснула, обвеваемая нежным ветерком: слишком раннее пробуждение все-таки дало о себе знать. Проснулась уже на закате.

Окружающий её пейзаж сменил свои краски. Перед взором девушки открылась дивная картина: ярко-красное солнце устало повисло над горизонтом; край неба в белых облаках, пронизанных розовыми оттенками, постепенно заполнялся темно-серыми, пытающимися закрыть его огненную корону. Ветер утих так, что не было слышно даже шелеста листвы. Замолк птичий говор. Солнечный шар настолько низко склонился над водой, что на ней до середины озера появились мерцающие блики золотистой дорожки, медленно превращающейся в сплошную светящуюся полоску. Под вуалью розового заката озеро погружалось в тишину…

Изумленная увиденным, Жаисэ даже дыхание затаила, но немного погодя вздрогнула от ощутимо усилившейся прохлады. Быстро вскочив на ноги, она оделась и, почувствовав голод, вдруг вспомнила, что сегодня непроизвольно лишила себя не только завтрака, но и обеда. Выбор еды в настоящий момент у нее был, увы, весьма ограничен: кусок вяленого медвежьего мяса, четыре маисовых лепешки и немного сушеных ягод. Открыв седельную сумку, она достала одеяло, суконную жилетку и небольшой мешок с провиантом. Вынула из чехла на поясе нож, нарезала тонкими ломтиками мясо и, разломив одну лепешку на две части, принялась с аппетитом ужинать. Лепешка незаметно закончилась, и Жаисэ потянулась было за другой, но вовремя вспомнила, что ей предстоит прожить на берегу озера еще не менее двух суток, а, значит, съестные запасы надо приберечь на оставшиеся дни.

— А если добавить к ним еще и рыбу, которую я смогу поймать и пожарить на костре, будущее пребывание в этой лесной глуши обернется для меня чем-то вроде приятного отдыха, — мысленно успокоила себя девушка и тщательно упаковала оставшиеся продукты в холщовый мешочек.

Рожденная в племени чероки, Жаисэ была научена выживать не только благодаря привитым ей с детства умениям и навыкам, но и природе, поэтому она всегда жила с ней в гармонии и никогда не уничтожала животных ради развлечения, исключительно ради пищи.

Все чероки впитали уважение к природе с молоком матери, так как природа давала им одежду, тепло и кров. И домашняя утварь, посуда изготовлялись ими из дерева, коры или глины. Для передвижения по рекам и озёрам они использовали лодки из коры. Даже древний томагавк, основное оружие их воинов, первоначально представлял из себя деревянную дубинку, разукрашенную резьбой, не говоря уже о луках и стрелах, которые им подарила природа-мать.

Пока позволял дневной свет, Жаисэ подготовилась к ночи. Учтя небольшой дискомфорт от усилившегося ветра, нарвала тонких веточек и обустроила себе за большим валуном относительно мягкую постель, расстелила на ней одеяло, а седельную сумку приспособила под голову. Напоив еще раз коня, привязала его к дереву поближе к себе. Костер разжигать не стала, так как ночь не предвещала быть слишком холодной, да и привлекать к себе внимание не посчитала разумным.

Съела горсть сушеных ягод и запила их родниковой водой, струившейся неподалеку.

Незаметно сумерки перешли в ночь. Воздух довольно-таки остудился — и Жаисэ надела на себя теплую суконную безрукавку, которую всегда возила с собой. Обдумав еще раз сложившуюся ситуацию, заставившую ее искать кров вдали от ее поселения, она легла на спину в свое импровизированное ложе и плотно закуталась в одеяло.

Вокруг нее царила тьма, только на бархатном куполе неба искрились мириады звезд. Через некоторое время небо в одном месте посветлело — и постепенно разгорелось бледное зарево, а через пару минут появилась полная луна, на которой даже с земли Жаисэ сумела разглядеть

странные рисунки: то лицо человека, то силуэт какого-то диковинного животного, то таинственные знаки и символы.

С восходом луны стало так светло, что уже легко можно было различить силуэты деревьев и даже отдельные листочки на них. От крайних деревьев на землю падали четкие тени. Весь ночной мир вдруг предстал перед взором Жаисэ, как будто покрытый серебристой краской.

Она приподнялась на локте и посмотрела на озеро. Особым украшением для него стала лунная дорожка, которая протянулась от горизонта, с того места, над которым склонилась луна, до самого берега. Кажется, что игривые волны сами приносят свет туда. А вокруг дорожки — спокойные и темные воды.

Умиротворённо вздохнув, девушка легла лицом к звездам, и взгляд ее замер на Млечном пути. Она вспомнила то время, когда ей было лет семь. Отец всегда приходил к ней перед сном и рассказывал легенды народа чероки. И сейчас его голос зазвучал из темноты, возвращая ее в детство:

— Давным — давно, когда звезд на небе было совсем мало, в Стране Дымящихся Гор жил мельник. Всю свою жизнь он молол зерно, а полученную муку продавал, зарабатывая таким образом себе на жизнь.

В одно осеннее утро мельник обнаружил, что кто-то похитил из хранилища часть муки. Он удивился и встревожился, так как знал наверняка, что в их селе не было воров. Тщательно осмотрел он хранилище, дом и тропинки, ведущие к нему. На одной из них обнаружил след очень большого пса. Мужчина сильно испугался: никогда еще не встречал он таких огромных собак. Весь остаток дня мельник провел в тревожных мыслях, но, так ничего и не придумав, лег спать.

Утром следующего дня он с ужасом увидел, что мука опять украдена. А рядом — следы того же чудовища. И он решился попросить помощи у старейшин. Те созвали совет, но, кроме предложений напасть на пса и убить, мельник от них ничего другого не услышал. Так как мельник считал, что собака явилась из потустороннего мира, он воспротивился этому, назвав подобные действия верхом безумия.

Тогда поднялся последний из старейшин и сказал:

— Предположим, что убить пса нельзя. Однако его можно попытаться напугать, чтобы он навсегда забыл дорогу к нашей деревне. Пусть сегодня ночью все жители села спрячутся вблизи дома, где живет мельник, и каждый прихватит с собой барабан, погремушку или что-нибудь другое, что может громко звучать. Когда явится пес, мы зажжем факелы и устроим такой шум, что он испугается и убежит. На том и порешили.

Ночью, когда звезды стали яркими, а Луна проделала половину своего пути через небесный свод, люди увидели огромного пса. Он шел с запада. Лунный свет играл его вздыбленной шерстью. Зверь подошел к хранилищу и стал пожирать муку. В этот момент вспыхнули факелы. Выскочившие отовсюду люди забили в барабаны, загремели трещотками, закричали, затопали. Словом, устроили такой шум, что казалось невиданной силы гроза бушует в Стране Дымящихся Гор.

Пес заметался в освещенном круге, ища выход. Но люди наступали, сжимая кольцо. Тогда он присел, сжался, как пружина, и бросился прямо в небо. Все выше и выше поднимался пес, рассыпая украденную муку, пока не скрылся из глаз. А рассыпанная им мука видна до сих пор. Белые называют ее Млечный путь, а индейцы чероки — Гил Лютсун Стануньи, что означает «Куда Сбежал Пес».

Жаисэ улыбнулась: ее сердце наполнилось любовью к отцу, справедливому вождю их клана, который пользовался большим уважением у всех чероки. Своими поступками и мудрыми речами он соответствовал своему имени Оуконунака — Белая Сова.

Он на одной из встреч с белыми как-то сказал:

— Посмотрите на меня. Я не богат. Но я вождь своего народа. Нам не нужны богатства. Мы всего лишь

хотим научить наших детей быть правыми. Мы хотим мира и любви. Доброе сердце и добрый ум — вот что нужно, чтобы быть вождем.

Это было последнее, о чем подумала девушка, когда сон исподволь невидимой паутиной опутывал её сознание, и она, повернувшись на бок, незаметно для себя уснула.