Не могу без тебя… Том 2

Лариса Печенежская

Любовь сильнее смерти. В этом Таисия убедилась, встретив Германа и отдав ему своё сердце, обретя взамен вторую половинку своей души. Он из элитного спецназа, рожденный ходить «по лезвию бритвы», играть со смертью, жить с адреналином в крови и переступать грань возможного. Считается, что «универсальный солдат» не способен на глубокие чувства, но любовь оказалась чудесным даром как для него, так и для Таи – женщины, ставшей смыслом его жизни.

Том II

Глава 17

Не в состоянии усидеть на одном месте, Герман стал метаться по комнате, будто зверь в клетке. Мысли угнетали настолько, что он испытывал от них тупую боль. Дальше находиться в комнате один на один со своими проблемами он не смог и, натянув куртку, помчался по лестнице, не зная куда.

Когда лицо обжег морозный ветер, пришел в себя и стал думать, что делать дальше. Застегнул молнию на куртке и пошел по улице, не обращая внимания на холод. Вдруг подумал о Тимофее. Он был его лучшим другом, но их служба в разных ротах не позволяла им часто видеться: то один был в командировке, то другой.

Подойдя к дому, где находилась его квартира, посмотрел на темные окна. Все спят. Все? Он даже не знает, Тима сейчас в городке или где-то в горячей точке. Герман уж было собрался уходить, как в кухне зажегся свет — и он рассмотрел сквозь штору силуэт друга.

Обрадованный, поспешил в подъезд. На лифте быстро поднялся на восьмой этаж и позвонил в дверь. Она открылась — и Герман увидел сонно-удивленное лицо Тимофея.

— Каким чертом тебя занесло? — только и успел спросить он, подвинутый вглубь коридора корпусом Германа.

— Выручай друг, у меня беда. Нет, катастрофа! И я не знаю, как из нее выбраться, — сказал Герман, снимая без приглашения куртку.

Тимофей открыл было рот, но тотчас закрыл его и без слов показал рукой на кухню. Зашли в неё молча.

— Кофе будешь? — спросил хозяин дома.

— Всю ночь пью. Уже тошнит от него. Поесть что-нибудь есть?

— Конечно. Сейчас посмотрю в холодильнике.

— Плов со свининой будешь?

— Буду. Оксана его здорово готовит. И соленый огурчик, если есть.

Разогрев плов в микроволновке, Тимофей поставил его в тарелке перед нежданным гостем, а рядом поставил банку с огурцами.

— Самообслуживание, — сказал он, отходя и беря турку, чтобы сварить себе кофе.

— Без проблем! Ух, какая вкуснотища! — произнес Герман, закрыв глаза и смакуя огурец.

Затем принялся за плов, нахваливая хозяйку.

— Ну, всё. Хватит комплиментов. Ими ко мне не подлижешься. Что случилось?

И Герман рассказал ему обо всём: о том, как познакомился с Таей, как влюбился в нее, словно мальчишка, о поездке к родителям, о переписке…

— Так ты от счастья свихнулся и приперся ни свет ни заря ко мне, чтобы поделиться им? — удивленно уточнил Тимофей.

— Ты не дослушал, это радостная страница моей жизни, а следующая — полная задница дерьма, и я не знаю, как мне из него выбраться, не вымазав при этом Таю. Она не заслужила этого.

— Так-так, — протянул Тимофей. — Всё, оказывается, серьезнее, чем я предположил вначале, когда увидел твою несчастную рожу в проеме двери. Валяй дальше.

Рассказ не занял много времени, но морально измотал Германа.

— И что мне теперь делать? Жениться на ней?

— Ты окончательно свихнулся от страха? Собственную жизнь ни в грош не ставишь? Тогда подумай о женщине, которая любит тебя, ждёт и готова разделить все тяготы твоей трудной профессии. Если за себя не хочешь, то ради нее борись, если она такая, как ты рассказал мне.

— Даже лучше, — буркнул Герман.

— Тогда чего сопли развесил и размазываешь по роже?

— Так если верить Тамаре, она носит моего ребенка. Не могу же я допустить, что он родится незаконнорожденным и вырастет безотцовщиной. Меня не поймут родители, хотя Тая им очень понравилась.

— Не пойму я тебя: тебе с Тамарой жить или родителям? На кой ляд тебе в этом вопросе их мнение? Ты же жизнь себе испортишь, женившись на женщине, которую презираешь и ненавидишь, в ущерб той, которую любишь.

— Так она же пойдет по начальству…

— Ну и пусть идет. Сейчас не восьмидесятые годы, когда КПСС решала, с кем офицеру жить. То время прошло. А о Тамаре скажу следующее: только она знает, от кого беременна. И не принимай на веру лапшу, которую она вешает тебе на уши.

— Но ведь я переспал с ней.

— Ну и что? И не ты один.

— Что ты имеешь ввиду? — удивился Герман.

— А то, что твоя соседка больше года тайно встречается с Дмитрием Миллером. Он старлей, служит в штурмовом отряде. Женатый. Двое детей — дочка и сын.

Герман сидел ошарашенный.

— А почему я не знаю об этом? — глупо спросил он.

— Откуда мне это знать? Она твоя соседка. Ваши квартиры на одной площадке — так что эти посещения не должны были укрыться от тебя. Да у нас практически все знают об этом, кроме его жены и, как оказалось, тебя. Кстати, а вы чем-то похожи. Я имею ввиду тебя и Димку.

— Неужели она меня специально затащила к себе, когда мы отмечали день рождения Серёги? Она до этого никогда раньше не проявляла ко мне женского интереса, а то, как с катушек съехала: села возле меня, приглашала танцевать, терлась об меня, как кошка, а потом, когда я прилично опьянел, увела меня. Я даже с трудом вспоминаю, как оказался у нее в квартире. Запомнилось почему-то, что она уговаривала меня не надевать презерватив, так как у нее безопасные дни. Но я ее не послушал.

Утром я категорично оборвал ее намеки на продолжение отношений и сказал, что секс между нами был первый и последний раз, и чтобы она ни на что не надеялась. Тамара весьма спокойно отнеслась к тому, что я сказал.

— Отнеслась тогда спокойно, потому что умная, — высказал свое мнение Тимофей. — Знала, что не время права качать. Выжидала момент, чтобы поглубже тебя на крючок насадить. Накануне твоего отъезда в командировку она уже стопудово знала, что беременна, но промолчала. Чуйка подсказала не торопиться. А вот когда ты вернулся, было в самый раз.

Кстати, Димон к ней все лето наведывался, да и осенью тоже. Бабок спроси, которые перед подъездом службу несут: они всё знают. Я его лично сам раза четыре видел около полуночи. Он домой спешил, а я в это время обычно мусор выносил, чтобы никто не видел.

Герман сидел, растерянно осмысливая услышанное.

— Значит, Тамара воспринимает меня, как лоха, раз выбрала для того, чтобы женить на себе и скрыть собственный грех, — расстроенным тоном произнес он. — Она вела себя настолько уверенно, что я, дурак, поверил ей. Что ж, Тима, спасибо тебе за все: за то, что выслушал, за то, что раскрыл мне глаза на ситуацию, за то, что поддержал в трудную минуту.

— Ну хватит. Не люблю я всего этого. Скоро встанет Оксана — не надо ее впутывать во всю эту грязь. Иди к Тамарке и разбирайся с ней без всех этих твоих интеллигентных штучек. Такого спускать никому нельзя. Так что бывай. Потом расскажешь, что из всего этого получилось.

Попрощавшись с другом, Герман поспешил к своему дому. Поднявшись на свой этаж, позвонил в дверь Тамары. Она открыла ее быстро, словно ждала его. В глазах вспыхнула победная радость, но она поспешила скрыть ее за своей суетливостью.

— Проходи в дом, — сказал она, отступая в коридор.

Герман прошел мимо, постаравшись не прикоснуться к ее телу, и направился в гостиную. Следом за ним вошла она. Он сел в кресло и показал ей рукой на диван. Тамара скромно села, поправив блузку на своём животе и подняла на него невинно-вопрошающий взгляд.

У Германа внутри все скрутилось от отвращения, и в эту минуту он вспомнил письмо Таи о том, что люди, играя свои роли, надевают необходимые в этот момент маски.

— И когда ты собиралась мне сказать, что у тебя ребенок от Миллера?

Тамара от неожиданности дернулась, а потом побледнела, прикрыв рот рукой, словно пыталась таким образом приостановить вскрик, который чуть не вырвался наружу. А потом ей стало плохо. Она откинулась на спинку дивана и стала хватать ртом воздух.

Герман растерялся, не понимая, играет она очередную роль или на самом деле ей стало дурно. Все-таки беременная. Оборвав свои размышления по этому поводу, он поспешил в кухню и, набрав в чашку воды, вернулся обратно.

Тамара мелкими глотками пила воду, не глядя на него, а потом, заикаясь, спросила:

— Кто тебе сказал?

— Добрые люди.

— Ага, так — таки и добрые. Вечно суют свои любопытные носы в чужую жизнь. А то, что ее разрушают своими сплетнями, это ничего, да?

— Ты называешь сплетнями правду? И считаешь, что права, осуждая их? Но ты не ответила на мой вопрос.

— Никогда.

— Что никогда? — не понял Герман.

— Никогда бы не сказала, что сын не твой.

— И это ты считаешь порядочным?

— Выживаю, как могу. Мне некому обо мне позаботиться.

— А Миллера в расчет не берешь?

— Нет. Он женат и не собирается разводиться, а я так, интрижка на стороне…

— Которая до сих пор длится больше года, — закончил он вместо Тамары.

— Ты уже и об этом знаешь… А Дима мне сразу сказал, чтобы я ни на что не рассчитывала, что никогда не уйдет из семьи.

— Так ведь я тоже сказал тебе то же самое после той ночи.

— Ты холостой. И не осуждай меня за то, что я попыталась женить тебя на себе. Я была бы тебе хорошей женой, честное слово.

— И изменяла бы мне так же хорошо с Миллером или кем-то другим, пока я был в командировках.

— Не знаю. А Димку я люблю. Может, перед ним бы и не устояла…

— И родила мне еще одного ребенка, да?

— Вряд ли. Я и этого — то особенно не хотела, но думала, а вдруг Миллер дрогнет и разведется?

Но как раз накануне Серёгиного дня рождения он сказал мне, что ребенок — моя проблема.

С него, мол, достаточно своих двоих. Как — будто этот не его! Я проплакала всю ночь, хотела сделать аборт, а потом решила ребенка оставить: все-таки он от Димы. Его со мной не будет, так его сын останется. И тогда стала думать, как все устроить так, чтобы он был при отце, а не ублюдком. И тут мне пришла мысль о тебе. Вы с Миллером чем-то похожи, вот я и подумала, что, если ребенок будет похож на своего отца, ты этого не заметишь, так как примешь это на свой счет.

— Да, далеко идущие у тебя были планы. Причем, мерзкие и отвратительные.

— Не смей меня осуждать! — крикнула Тамара, вставая. — Я борюсь за будущее ребенка, как могу. И вам, мужикам, этого не понять. Вы же не вынашиваете детей, не кормите, не спите по ночам… А я хотела, чтобы у сына был хороший отец. Ты ведь замечательный человек, Герман. И если бы ты не узнал правды, любил бы этого ребенка. Что ж, ты все узнал, а теперь прошу и честь знать. Я устала и хочу, чтобы ты ушел. И знай, мне не стыдно, что я попыталась устроить свою и ребенка жизнь. А теперь прощай. Я постараюсь поменьше попадаться тебе на глаза.

Герман понял, что разговор окончен, поднялся и пошел к входной двери.

— Постой! — окликнула его Тамара.

Он остановился м посмотрел на нее тяжелым взглядом.

— Я написала твоей письмо, что у нас с тобой будет ребенок и мы поженимся, как только ты возвратишься из командировки. Она мне ничего не ответила, поэтому не знаю, насколько серьезно испортила ваши отношения.

У Германа от услышанного потемнело в глазах и ему впервые в жизни захотелось ударить женщину. Тамара, по-видимому, поняла это, потому что отступила и с угрозой сказала:

— Только попробуй! По судам затаскаю. И да. Об этом я тоже не жалею. Меня оправдывает то, что я отвоевывала для себя и ребенка место под солнцем.

— Ну и сука же ты! — бросил ей в лицо Герман и плюнул женщине под ноги.

— Все мы суки. И твоя тоже. Это она, пока замуж не вышла, такая лапочка, мягкая, белая и пушистая. Я все ее письма прочитала. Сплошные сладкие сопли и сюсю-мусю. Даже противно читать было.

— Так зачем читала? — процедил сквозь зубы Герман. — Заткнись и ни одного слова в ее адрес не произноси своим грязным ртом. Ты не стоишь даже ногтя на ее мизинце.

— Ой-Ой-Ой… Какой идеал отыскался! Как же ты себя, бедненький, чувствуешь на ее фоне? Ущербным, наверное? Мне тебя жаль.

— А мне тебя, — сказал Герман, не скрывая переполнявшего его отвращения к этой женщине. — Кого же ты воспитаешь со своей дрянной и непорядочной душонкой? Бедный малый, он еще не знает, у какой мамочки родится.

— Вон! — заверещала Тамара, бросаясь на него. — Вон из моего дома!

Уйду, когда ты отдашь мне ключ от моей квартиры.

Она схватила с полки под зеркалом ключ и, повертев им, швырнула на площадку в открытую дверь:

— Возьми и подавись им! Так, значит, ты отблагодарил мне за то, что я за твоими сраными цветами ухаживала.

Герман вышел на площадку и захлопнул за собой дверь, ничего ей не ответив. Подняв ключ, направился в свою квартиру. Повесив куртку на вешалку, пошел в гостиную и замер, не сводя глаз с ноута. Потом взял телефон, нашел Таю и долго смотрел на ее фото, обдумывая, что делать дальше. Машинально положив его назад и закрыв крышку на компьютере, пришел на кухню и выпил чашку крепкого кофе.

После этого, официально одевшись, пошел к командиру роты. Вышел от него с легкой улыбкой на лице и направился прямиком в Дом офицеров.

Ксения сидела возле гроба, как и вчера. Она сильно осунулась, лицо заострилось, а под глазами появились темные круги. Став рядом с ней, он спросил:

— Как ты?

— Плохо. Всю ночь просидела возле Никиты. Вспоминала с ним, как мы познакомились, как поженились, как родился первый ребенок и как он радовался, что я забеременела вторым… Спасибо Маринке, она была все это время со мной. Горе нас сдружило еще больше.

— Да, жуткий у тебя сейчас период. Со временем станет легче.

— Не знаю. Мне кажется, эта невыносимая боль будет со мной вечно.

— Держись, милая, ты ведь жена спецназовца и должна быть сильной.

— Бывшего спецназовца. Теперь от него останется только имя на надгробном камне.

— И фамилия, и отчество у ваших детей, и кровь его в них. Так что много от Никиты останется на земле. И память о нем. Она тоже никуда не денется.

— Умеешь ты убеждать, но, если честно, легче мне не стало.

— Рано пока. Раны в сердце и душе свежие. Вот когда зарубцуются, тогда и вспомнишь мои слова.

Я с отрядом придем за два часа до выноса тела и отдадим честь Никите, постояв по очереди возле его гроба в почетном карауле. Наряд для погребения придет в два часа. Поминки будут в столовой. Сейчас пойду туда и все проконтролирую.

— Спасибо, Гера! Ты был Никите хорошим командиром и товарищем.

— Ладно, обойдемся без благодарностей, — сказал Герман и, сжав ее руку, лежавшую на коленях, ушел.

Серегу Величко похоронили. В душе было пусто. Внутреннее напряжение зашкаливало. Он всегда тяжело переносил подобные мероприятия. Особенно не выносил женский плач.

Ксюша плакала так надрывно, что, казалось, сердце разорвется от жалости и сочувствия к ней. А когда подошла пора бросить горсть земли на гроб, еле удержал её — чуть в яму не бросилась. Ох, и тряхнуло его тогда. До сих пор прийти в себя не может.

На поминках все пытались держать хорошую мину при плохой игре, поддерживая разговор за столом.

Вспоминали Никиту, его профессионализм и преданность делу. Некоторые из ребят рассказали смешные истории, связанные с ним. Только Ксения сидела молча, не притронувшись к еде и все смотрела на фотографию мужа с черной лентой в углу. Зачем-то потрогала рюмку с водкой, стоявшую на тарелке перед его фото, потом поправила на ней кусочек черного хлеба и о чем-то с ним говорила, шевеля без звука губами. Они были вдвоем вне всех присутствующих за столом.

Когда все стали расходится, Герман провел Ксению до квартиры. Прощаясь, он сказал ей:

— Помни: я всегда приду тебе на помощь. Скажи только слово.

— Спасибо! Я обращусь за ней, если потребуется, — ответила она и зашла в квартиру, тихо затворив за собой дверь.

Герман пошел домой. Все неотложные дела были сделаны, кроме одного.

Тая скучала по возлюбленному. Время просто издевалось над ней, перетекая медленно изо дня в день. От Германа по-прежнему не было ни весточки. Она сегодня утром, как только проснулась, написала ему сообщение — и с ним произошло необъяснимое.

Когда она уже за завтраком вновь перечитала его, то ее удивлению не было предела: она увидела отметку, что оно прочитано. Неужели Гера вернулся? От этой мысли сердце радостно забилось. Но радость прошла, когда спустя сорок минут она выходила из дома на работу, а звонок от него так и не прозвучал. Не пришел и ответ на ее сообщение.

Нет, Герман по-прежнему в командировке. Сообщение, по-видимому, прочитала Тамара. Она ведь написала в письме, что они с Германом поженятся, когда он вернется.

Поэтому она живет в его квартире: ведь на часах было половина шестого утра, когда СМСка была отправлена ею. От этой мысли на душе стало так горько, как это бывает, когда в рот попадет стебель полыни.

Может быть ей и вовсе не стоит ждать Германа? Он устраивает свою семейную жизнь, ждет ребенка, а она тут мается в одиночестве?

— Господи, опять я съезжаю с колеи, — подумала Тая. — До сих пор не могу поверить в то, что написала Тамара. Это на Германа так не похоже! Но как я могу быть настолько уверенной в его порядочности, зная его так мало? Нет, я должна быть уверенной, иначе, если продолжу сомневаться в нем, нам не надо быть вместе. Любовь без доверия умирает. Они две половинки одного целого. И пока Герман мне сам не скажет, что женится на другой, я буду верить только ему, только его словам.

От принятого решения стало веселее. И весь день работалось как-то легче, чем в предыдущие дни.

Квартира опять встретила ее пустотой и одиночеством. Переодевшись, Тая послонялась как привидение по комнатам, что уже вошло у нее в привычку, и села за письменный стол без определенной цели. Есть пока не хотелось. Чуть позже пришла мысль написать Герману очередное письмо. Ей требовалось выплеснуть в письме к нему чувства, которые собирались за день и теснились в душе, мешая друг другу.

К тому же они создавали душевный дискомфорт. И пусть Тамара читает их, если совесть позволяет. Она не стыдится ни одного слова, написанного Герману.

Открыв ноутбук, она стала печатать: «Любовь моя, вечерами смотрю в окно на ночные осенние туманы, несущие в ладонях миллиарды звёздных крупинок. Глядя на своеобразную ночную красоту, мне тоскливо, милый, ведь ты далеко. Я знаю, что звёздные дороги, которые нарисовала ночь, приведут тебя в мои сновидения. Эти сказочные свидания помогут мне на время сна смириться с тем, как сильно я скучаю по тебе.

Наши мысли неразлучны, единственный мой, и, когда нас разлучают расстояния, часть моей яркой любви теплится в твоих ладонях. В мгновениях ожиданий для меня теряется ритм вселенной… В часах разлук скучает одинокая половинка моей души, посылая тебе через бесконечность и расстояния свою любовь.

Иногда мне кажется, что я просто схожу с ума. Всё кругом размыто. Ничего не интересно. Погода — дрянь. Настроение неважное. И жизнь потеряла все яркие краски. А причина всего одна — тебя нет рядом. Я очень сильно скучаю и ужасно хочу к тебе. Хочу, чтобы ты крепко обнял меня, прижав к сердцу.

Часы многодневных разлук, поверь, для меня очень болезненны и печальны… Но их грусть, боль и печаль обязательно уйдут с нашими долгожданными объятиями и чувственными поцелуями.

Ничто и никто не радует меня, потому что ты не со мной, между нами расстояния и я очень скучаю по тебе. Пусть вертится земля быстрее, пусть бегут вперёд стрелки часов, приближая время нашей встречи, те счастливые мгновения, когда мы будем вместе. Жду, скучаю, люблю!»

Прочитав написанное, она отправила письмо и почувствовала, что голодна. Пошла прямиком на кухню. Открыла холодильник и достала селедку под шубой, которую сделала в охотку вчера вечером. Салат пропитался и был обалденным на вкус. С удовольствием поев, она заварила себе мятного чая и пошла с чашкой в гостиную. Перебрав телевизионные каналы, остановилась на концерте Александра Малинина, который исполнял русские романсы. Ей они нравились в его исполнении — и она с удовольствием дослушала концерт до конца.

Глянув на часы, Тая потянулась и, отнеся чашку на кухню, пошла принять душ перед сном. Уже поздний вечер — и надо ложиться спать.

Под теплым душем расслабилась настолько, что с трудом дошла до кровати. Надела свою любимую атласную ночную сорочку и, укутавшись в пуховое одеяло, закрыла глаза, моля провидение, чтобы ей приснился Герман.

Увидев, что на часах почти два часа ночи, удивилась, что спасть совсем не хочется. Она закрыла глаза, пытаясь уснуть, но не успела, поскольку кто-то позвонил в дверной звонок. Недоумевая, кто бы это мог быть в такое позднее время, Тая накинула на себя пеньюар и пошла открывать дверь. Тот, которого она увидела перед порогом, привел ее в шок, но потом временное замешательство перешло в необузданную радость. Совершенно не владея собой, она бросилась на шею Герману и стала неистово целовать его лицо. Недолго думая, он схватил ее на руки и внес в дом, где они продолжали так же неистово целоваться, но уже по очереди, неохотно уступая друг другу.

Когда первый восторг от встречи прошел, Герман вспомнил, что оставил свой чемодан на площадке.

Он вернулся за ним, а Тая продолжала стоять в коридоре, не сводя с него своих любящих глаз и наблюдая, как он раздевается и снимает с ног ботинки.

Опять взяв ее на руки, Герман понес девушку в гостиную и посадил на диван.

— Как видишь, звездные дороги привели меня не в твои сновидения, а к тебе. Ты очень хотела ко мне? Вот я и пришел. Ты хотела, чтобы я тебя обнял и крепко прижал к сердцу? Иди ко мне, любимая, и сейчас ты почувствуешь, как оно соскучилось по тебе и как сильно любит.

Тая вновь бросилась к Герману — и он обнял ее так, как она мечтала долгими ночами.

— Да, ты еще писала что-то о чувственных поцелуях… О, я тоже мечтал о них — и Герман припал к ее губам в сладком поцелуе, о котором она тосковала в разлуке.

— Девочка моя, ты писала, что настроение у тебя неважное, что жизнь потеряла все яркие краски… Я рядом с тобой, жизнь моя. Настроение поднялось? А краски вернулись?

Тая от счастья онемела и только кивала головой в знак согласия.

— С этого момента начинаются те счастливые мгновения, когда мы вместе. Я здесь, любовь моя. Я с тобой целых десять дней. За это время мы должны успеть сделать очень многое.

Тая наконец пришла в себя и спросила:

— Ты, конечно, же голодный?

— Не как волк, но поужинал бы, если у тебя что-то имеется в холодильнике. Ты ведь меня не ждала, а для себя ты, как мне помнится, особо не готовишь.

— Правильно тебе помнится, но, как исключение из правил, у меня есть кое-то. Иди мой руки — и ужинать.

Пока Германа не было, Тая поставила на стол оставшийся салат, аккуратно переложив его в меньшую салатницу и приведя в порядок, включила под кастрюлей с водой газ, чтобы отварить пельмени с чечевицей, которые залежались у нее в морозилке, нарезала сыра, поджарила соевые шницеля, открыла банку маринованных опят и баночку шпрот.

Заполнила тарелки, поставив их на стол, и забросила в кастрюлю пельмени. Только они сварились, как в кухню вошел Герман, успевший не только помыть руки, но и принять душ, неся в руках бутылку шампанского и коробку конфет.

— О! — воскликнул он. — Да у нас пир, как в ресторане! Удивила, малышка. Я рассчитывал максимум на бутерброды с сыром и чай.

Тая довольно улыбнулась, приглашая дорого гостя к столу. Герман мучился в догадках, не зная, присылала ей письмо Тамара или нет, поскольку в отправленных документах он его не нашел. Может, она взяла его на понт, чтобы оставить последнее слово за собой? Это неведение сдерживало его от вопросов, поскольку незачем было вообще говорить об этой дряни, если она его просто обманула. По Тае не видно, чтобы она что-то знала о письме Тамары. И слава Богу!

Тая же, глядя на Германа, ликовала в душе, что не поддалась на провокацию этой злой женщины.

Она была рада, что доверие к любимому победило все ее сомнения, что она оказалась мудрой и не стала рубить с плеча. Она не могла ошибиться в любви Германа к ней: об этом ей говорили его глаза, крепкие объятия и чувственные поцелуи, которыми он встретил ее после долгой разлуки.

Так, скрывая свои мысли, они ужинали, не сводя друг с друга любящих взглядов. Когда закончили, Герман помог Тае помыть посуду и, схватив на руки, понес в спальню.

— Боже, я еле дождался, когда увижу тебя, лежащей в постели. Я неимоверно соскучился по твоему телу. Думал, что возьму тебя прямо в коридоре: настолько я вожделел тебя. Все эти месяцы я вспоминал, как хорошо мне было с тобой, насколько мы подходим друг другу.

Но, держа тебя в своих руках, пришлось из всех сил сдерживаться, чтобы не предстать перед тобой животным, который только и думает об удовлетворении своей похоти. Теперь, когда все условности соблюдены, я иду в разгул, — и после этих слов, уже не владея собой, Герман сорвал с нее пеньюар и сорочку, и впился в ее обнаженное тело горящим от желания взглядом.

— Разденься, быстрее, — попросила дрожащим от страсти голосом Тая, — и возьми меня без ласк. Просто войди в меня и доведи до безумия, как это можешь только ты. Я хочу чувствовать тебя в себе, на себе, вокруг. Я хочу, чтобы ты заполнил всё собой и только собой: запахом, руками, губами… Я так долго этого ждала!

Пока она это все говорила, Герман разделся и лег на неё, приподняв ноги в коленях и широко разведя их. Он вошел в ее лоно быстро и стремительно — и Тая облегченно вздохнула, закрыв глаза от наслаждения.

Его движения, резкие и глубокие, быстро довели ее до оргазма, и она закричала, впившись ногтями ему в спину. Услышав ее крик и почувствовав, как она сжала кольцом его член, он тоже кончил, бурно и сладостно. Наслаждение было таким острым, что Герман застонал, уткнувшись лицом в шею любимой женщины и лежал минут десять, не шевелясь.

Когда пришел в себя, сразу же скатился на бок и прижал Таю к себе.

— Если бы ты знала, как часто я мечтал о такой минуте, — произнес он, гладя ее по голове. — Ты подарила мне целый чувственный мир, который был не ведом мне ранее. Только с тобой я испытываю гармонию чувств, эмоций и наслаждений. Невероятно, но факт. Ты идеально мне подходишь. Во всем. Я даже не предполагал, что такое вообще возможно. Но с тобой я понял, что значит быть двумя половинками одного целого. Спасибо, что ты появилась в моей жизни!

— Это тебе спасибо! Ведь именно ты открыл мне жизнь во всей красе со всеми ее многочисленными красками. Я познала с тобой любовь, это великое чувство, которое сделало мою жизнь счастливой. Так что мы квиты.

— Согласен с тобой, — сказал Герман, целуя кончик ее уха и спускаясь губами по ее шее к груди.

И начались упоительные ласки, от которых Тая находилась в полуобморочном состоянии. Она качалась на облаке блаженства и сладострастной чувственности, забыв обо всем на свете. Были только он и она и вечный танец любви, который они исполняли вместе, пока окончательно не выбились из сил.

— Я думал, что я сильный и выносливый, — смеясь сказал Герман, — но с тобой понял, что это не так.

Ты, любовь моя, вытянула из меня все соки жизни — и вот теперь лежу перед тобой, слабый, словно младенец.

И вдруг, неожиданно вскочив и выбежав из спальни, в чем мать родила, уже из кухни крикнул:

— Мне надо срочно восстановить силы, иначе уроню честь спецназовца. Ты составишь мне компанию?

Тая накинула пеньюар на голое тело и пошла на зов голодного мужчины. Он уже сидел за столом, достав все остатки от ужина, и ел с таким аппетитом, что вызвал и у нее желание немного перекусить. Вместе они доели всё, что было возможно, оставив на столе пустые тарелки, и вновь пошли в спальню. Обнявшись, легли на кровать и, укрывшись одеялом, стали просто разговаривать.

Герман рассказал ей об операциях, в которых он и его отряд участвовали на территории одного из арабских государств, о гибели Сереги Ковальчука и Никиты Величко, о том, что Максим Лобов уже был перевезен в госпиталь на российской базе, о похоронах Никиты, о зверствах террористов, свидетелем которых он был…

Тая слушала, не проронив ни слова. Ей было страшно осознавать то, что за Германом, как и за теми двумя погибшими бойцами, смерть ходила по пятам, и только по чистой случайности она не оплакивает его безвременную кончину, а наслаждается его присутствием.

Прижавшись к Герману как можно теснее, она упивалась теплом его тела, чувствуя каждой своей клеточкой, что он вернулся к ней живой и невредимый.

— Спасибо, что ты остался жив, — прошептала она благодарно. — Иначе я умерла бы вместе с тобой. В ту же минуту. Меня уже нет без тебя. И об этом, пожалуйста, помни, когда будешь идти на риск. Теперь ты не один. Нас двое. Значит, и ответственность на тебе двойная за собственную жизнь.

— Знаешь, а я каждый день перед сном разговаривал мысленно с тобой, — продолжил Герман, гладя ее по плечу. — Даже прозвище тебе придумал. Интересно?

— Еще бы! У меня ведь никогда прозвища не было.

— Так вот, перед тем, как заснуть я говорил обращался к тебе: «Тайчик — зайчик, еще на один день наша разлука стала короче. Чем ты занята? Наверное, уже лежишь и пытаешься заснуть. Что ж, пусть тебе приснятся красивые, добрые и разноцветные сны, от которых при их воспоминании на твоем лице будет расцветать довольная улыбка. Я люблю тебя, Тайчик-зайчик».

— Тайчик — зайчик, — повторила Тая, словно пробуя слово на вкус. — А мне понравилось. Очень. В нём много теплоты и любви. Зови меня всегда так, хорошо?

— Конечно, твое слово для меня — закон.

— Никаких законов между нами! Только взаимопонимание и любовь, которая будет расставлять всё по своим местам. Даже когда поссоримся, она придет нам на помощь и помирит. Хотя, если честно, я не хочу никаких ссор между нами. Жизнь такая короткая, что нужно ценить каждое мгновение и не тратить времени на выяснение отношений.

Конечно, это теория, но и на практике мы постараемся избегать того, что будет разъединять нас, и не важно, на сколько.

— А как тебе жилось-былось? — спросил Герман.

— Скучала. И это чувство оказалось таким изматывающим. Иногда даже доводило до отчаяния: ведь я не знала, что с тобой. Ты же был не просто в какой-то там командировке, а участвовал в боевых действиях. Горячие точки — не то место, которое наполняет душу спокойствием. Но я справилась.

Правда, кое-что потрепало мне нервы. Да и бессонные ночи к ним добавились.

Герман напрягся, поняв, о чем сказала Тая, но неожиданно растерялся, боясь коснуться скользкой темы.

Она это почувствовала и, приподнявшись на локоть, посмотрела ему в глаза, а потом спросила:

— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— О Тамаре? — без всяких вокруг да около спросил он, набравшись смелости.

— Да.

— Значит, она не соврала мне, сказав, что написала тебе письмо.

— Что у тебя с ней? — Тая, задав этот вопрос, почувствовала, как зачастили удары сердца, и жаркая волна пробежала по телу.

— Ничего, — как мог спокойно, ответил Герман.

— А ребенок? — затаив дыхание, уточнила она.

— К нему я не имею никакого отношения.

Тая перевела дух и вдруг заплакала, уткнувшись лицом ему в подмышку.

— Перестань, — я не могу видеть твоих слез, — попросил Герман, укладывая ее на спину и возвышаясь сверху. — Это была ее грязная уловка, которая не увенчалась успехом. Всё позади и никогда не омрачит наше будущее.

— Расскажи мне всё, — попросила Тая, успокаиваясь.

И Герман подробно рассказал, какую аферу задумала Тамара и как она мастерски ее осуществляла, как Тимофей помог ему разобраться в этой, как ему казалось, безвыходной ситуации.

Тая слушала молча, а когда Герман закончил свой неприятный рассказ, не удержалась от вопроса:

— А если бы ты не узнал правды, ты бы женился на Тамаре?

Он ответил не сразу, так как у него не было раньше времени подумать над этим вопросом в круговерти других чувств и проблем. Сейчас же он не спешил с ответом, стараясь быть предельно искренним с Таей. Прошло минут пять тягостного ожидания. Наконец он твёрдо сказал:

— Нет. Ребенку бы помогал, если бы был уверен, что он мой. И упал бы перед тобой на колени, умоляя стать моей женой несмотря ни на что. Кроме тебя, я не представляю другой женщины в своей жизни. Однако наше совместное будущее зависело бы только от тебя.

— Я бы сказала тебе «да» и с пониманием отнеслась к твоему решению, приняв, как есть, твоего ребенка.

— Нет, ты все же действительно чудо из чудес, — простонал Герман и припал к ее губам в благодарном поцелуе.

За окном, как обычно не зашторенным, занимался рассвет. Несмотря на возбуждение, которое еще витало в воздухе, глаза у Таи стали слипаться. Понимая, что проспит начало рабочего дня, она написала Рите, чтобы заменила ее, так как на работу не выйдет и позвонит после обеда. С чувством выполненного долга она уютно уложила голову на плечо Германа и, поцеловав его в шею, сразу же заснула. Услышав ее ровное, тихое дыхание, он тоже позволил себе отправиться вслед за ней, подумав с улыбкой, что было бы хорошо встретиться с любимой и в царстве сна. Ему даже на секунду не хотелось с ней расставаться.

Глава 18

Тая проснулась первой и долго рассматривала лицо Германа. Ночью было не до этого. Оно у него похудело, загорело, стало строже из-за новых морщин, появившихся возле рта. Сейчас лицо было расслабленным, и что-то трогательно-детское неуловимо просматривалось в нём. Тая не удержалась и поцеловала Германа.

Он тотчас открыл глаза и улыбнулся ей своей мальчишеской улыбкой, которая сводила ее с ума. Мгновение — и она уже оказалась на спине, а его руки размножились по всему ее телу: они были везде, доставляя неимоверное удовольствие.

Страсть вспыхнула в них, как сухой хворост. Тая, не пытаясь бороться со стонами, выгибалась навстречу горячим мужским губам, забывая о том, на каком она свете. Ей было абсолютно не важно это — лишь бы там с ней был Герман. И он ее не отпускал, даря эмоциональное и телесное удовольствие.

Когда в бессилии они откинулись на кровать, Тая услышала:

— С добрым утром, любимая!

— Да, утро поистине доброе, — засмеялась она. — И тебя с ним же!

Когда после душа Тая направилась в кухню, Герман остановил её, сказав:

— Не хочу, чтобы ты тратила время на готовку. Пойдем в кафе и позавтракаем. Там же и обсудим наши планы.

— Наши? — удивилась она.

— Именно наши.

— Что — то ты заговорил загадками.

— Скоро получишь отгадки. Одевайся — и вперед. Где у вас есть поблизости приличное кафе?

— Двумя кварталами ниже.

— Сгодится. Я уже практически готов, а ты запаздываешь.

— Извините, товарищ капитан, в спецназе подготовку не проходила.

— И слава богу! Женщинам в нем не место.

Увидев, что Тая уже полностью одета, Герман взял ее за руку и потянул к входной двери.

Смеясь, они практически вывалились из нее, не размыкая объятий и целуясь.

— Ненасытный, — прошептала она, не сводя с любимого обожающего взгляда.

— Есть такое дело. Но только с вами, леди. Только с вами.

Не размыкая рук, они спустились по ступенькам и направились в кафе.

Тая заказала себе сырники со сметаной, круассан, а также яблочный фреш.

Герман решил позавтракать более плотно, а потому выбрал себе две венские сосиски с зелёным горошком, два яйца пашот со спаржей, бутерброд с муссом из сельди с картофелем и, конечно, кофе.

Когда с основной едой было покончено и они расслаблено пили свои напитки, Герман сосредоточенно посмотрел на Таю и сказал:

— А теперь обещанный серьезный разговор. Значит, так Тая. Сегодня мы с тобой прямо сейчас отправляемся в ЗАГС по твоему месту жительства. Извини, что я проверил твою сумку. Мне надо было убедиться, что там есть твой паспорт.

— Я не понимаю, — встревоженно посмотрела она на Германа, но мысль продолжить не успела, так как он перехватил инициативу.

— План действий на ближайшие дни следующий: сегодня подаем заявление в ЗАГС, потом едем в ювелирный магазин, чтобы выбрать обручальные кольца, а после — в свадебный салон за свадебным платьем…

— Постой, не так быстро. Зачем мне свадебное платье? — спросила Тая, сосредоточившись на третьем пункте плана Германа, сознательно не акцентируя внимания на первом. Она знала, зачем они пойдут в ЗАГС, а потому не стала кокетничать по этому поводу, изображая из себя непонятно кого. — У меня есть прекрасное вечернее платье, которое сгодится для такого случая.

— Ты сама сказала, что оно вечернее, а у нас с тобой свадьба, Тайчик-зайчик. Замечу: она у тебя впервые жизни, и ты должна всем своим внешним видом соответствовать моменту. Разве ты не хочешь почувствовать себя настоящей невестой?

— Хочу, конечно, но…

— Никаких «но» не принимается. Итак, продолжаю излагать план дальше: завтра едем в самый лучший ресторан в городе и заказываем банкет на… сколько персон?

— На две.

— Нет, так не пойдет. Поскольку у тебя нет в этом городе родственников и друзей, приглашаем твоих сотрудниц с мужьями. Сколько их будет вместе?

— Я не могу вот так сразу ответить на этот вопрос. Надо его обсудить с ними. Каждая должна сказать, придет ли она одна или с мужем. Вот завтра с утра и узнаем, сколько всего будут гостей.

— Принимается. После ресторана — в фирму, которая организовывает такие мероприятия. Надо заказать лимузин, чтобы приехал за нами во всей своей свадебной красе.

Послезавтра — торжественная роспись и банкет в ресторане, а на следующий день в самолет — и в Египет на пять дней и шесть ночей, где проведем свадебное путешествие. В другие места времени не хватит поехать. По возвращении ты передаешь дела своей самой толковой сотруднице и на десятый день вместе едем по твоему новому месту жительства.

От услышанного у Таи закружилась голова. Столько всего надо успеть за десять дней!

— Нет, это нереально, — возразила она.

— Еще и как реально! Положись на меня. Твоя задача выглядеть сногсшибательно в этот день и передать дела компании в надежные руки.

Чтобы как-то прийти в себя, она заказала себе двойной экспрессо, а потом они поехали в ЗАГС. Тая не представляла, как можно было договориться там провести регистрацию их брака через день вместо положенного месяца, но Герман сказал положиться на него.

Что ж, другого варианта у нее не было, а потому она послушно вошла за Германом в дверь отдела. Он сразу же направился к его заведующей. Подав ей прошение из части, подписанное генерал-майором Корнеевым, он, посадив Таю на стул, присел рядом, ожидая, когда оно будет прочитано.

— Так, значит, вы отправляетесь в горячую точку через неделю?

— Так точно.

Тая чуть не дернулась от неожиданности, но сдержала себя в последнюю секунду, ничем не выдав своей неосведомленности. Она сидела, затаив дыхание, в ожидании ответа заведующей.

— Что ж, в нашей работе бывают исключения. Ваш случай из их числа, поэтому можете пройти в соседний кабинет и заполнить заявление. На какое время назначить регистрацию?

— На два часа можно? — робко спросила Тая.

Заведующая посмотрела в компьютер и ответила с улыбкой:

— Это время послезавтра свободно. Регистрация обычная или с вальсом Мендельсона и свадебной аркой, украшенной цветами?

— Всё по высшему разряду, — сказал Герман. — Как можно торжественнее.

— Заказывать фотографа будете?

— Обязательно! Как же без него?

Тогда, в принципе, основные положения обговорили. Идите и заполняйте заявление.

Поблагодарив заведующую отделом, они по пути встретились с женщиной, которая указала, куда им идти, и скрылась за дверями начальницы. Им пришлось минут пять ее подождать. Когда заполняли заявление, Герман с едва уловимым напряжением в голосе спросил:

— Фамилию мою возьмешь или оставишь свою?

— Твою, конечно. Я не понимаю семей, в которых все на разных фамилиях.

Если семья одна, значит, и фамилия у всех должна быть одна.

Увидев, что Герман облегченно вздохнул, Тая улыбнулась про себя: в нём продолжал жить мальчишка.

В ювелирном магазине она долго не могла определиться, какое хочет иметь обручальное кольцо. Герман поступил проще: он выбрал себе обыкновенное, узкое. А Тая пересматривала одно за другим, прислушиваясь к душе, на какое она отреагирует.

В конце концов она выбрала средней ширины кольцо, на котором сверху было выдавлено сердечко, по периметру выложенное мелкими бриллиантами. Посмотрев на цену, она было уже положила его назад, но Герман не позволил.

— Очень дорого, — прошептала она.

— Не дороже тебя, — не стесняясь продавца, ответил он.

Когда кольца были упакованы, они поехали в свадебный салон. Зайдя в него, Тая поняла, что выбрать себе платье из огромного количества имеющихся в магазине будет не легче, чем кольцо. Повернувшись к Герману, она растерянно произнесла:

— Говорят, что жених не должен видеть платья невесты до свадьбы. Плохая примета. Но я сама выбрать не смогу. Мне будет нужен твой совет: ведь со стороны тебе будет виднее, в чем мне лучше.

— Чепуха все эти приметы. Для начала пройдись по салону и посмотри, какие модели предлагают. Ты же хорошо знаешь свою фигуру и свои вкусы в одежде. Отбери те, что понравятся, а потом вместе выберем самое-самое.

Тая кивнула и пошла знакомиться с моделями. От пышных отказалась сразу. И от юбок в сплошных оборках тоже. Не лежал к душе и греческий стиль. Платья с юбкой годе сильно топорщились из-за жесткой ткани, поэтому она тоже вычеркнула их из возможных для примерки нарядов Прямые платье были слишком просты, да и стиль такой она никогда не приветствовала в своем гардеробе.

Растерявшись, она остановилась посередине зала, и тут к ней подошла продавец.

— Какие у вас приоритеты? — спросила она. — Я вижу вам ничего в нашем салоне не пришлось по вкусу.

— Да, вы правы. Они не в моем стиле. Мне бы хотелось элегантное платье из тяжелого белого шелка, облегающего фигуру и струящегося фалдами по подолу ниже колен. Вырез глубокой лодочкой, длинные узкие рукава с кружевными вставками по верху от запястья до локтя. Вот, пожалуй, и всё. Но ничего подобного в зале я не нашла.

— Спешу вас обрадовать. Только вчера мы получили модели нового сезона, но пока их не выставили. Среди них есть платье точь-в-точь, как вы описали. Вы подобную модель видели в журнале?

— Нет, просто описала вам то платье, которое хотела бы видеть на себе в самый главный день моей жизни.

— Какой у вас размер?

— Сорок шестой.

— Надо же, и в этом вам повезло. Проходите в примерочную кабину — и я быстро принесу вам платье.

Когда Тая надела его, от радости на миг даже закрыла глаза. Платье было именно таким, как она хотела и сидело на ней, как влитое. Ей так хотелось показать его Герману, но в последний миг передумала: его совет ей не нужен, так как другого платья она не хочет.

— Упакуйте его, — попросила она продавца, а сама направилась к Герману.

— Ничего не выбрала? — спросил он вставая. — Тогда поедем в другой магазин.

— Нет, не спеши. Я выбрала себе свадебное платье и его уже упаковывают. А пришла посоветоваться с тобой по другому поводу. Мне неловко спрашивать, но фату мне себе выбрать?

— Конечно. Какая же невеста без фаты!

— Но ведь мне уже скоро будет двадцать девять, да и не девушка я уже…

— Господи, ну что за ненужная скромность? Сколько женщин с животом до подбородка выходят замуж в фате, и то, что у них вот-вот ребенок родится, их не смущает. Иди и выбери ту, что тебе понравится.

Тая остановила свой выбор на фате до талии, крепившуюся к диадеме. Она была, как прозрачная паутинка с раскиданными по ней мелкими камушками от Сваровски, которые сверкали, словно мелкие звёздочки. Повезло ей и с туфлями: они были из тонкой белой кожи на элегантном тонком каблуке, сверху на котором поблескивали по три камушка. На носах туфель красовалась кружевная вставка, словно по заказу к платью.

Герман оплатил покупки и они, взяв такси, поехали домой. Выгрузив все, пошли в то же кафе, что и утром, чтобы пообедать, а затем отправились в супермаркет за продуктами. Вернулись около семи вечера уставшие, но довольные.

— У нас сегодня был на удивление удачный день, — сказала Тая, упав на диван.

— Когда все складывается как бы само собой — это хорошая примета, Тайчик-зайчик. Так что не волнуйся: все у нас сложится очень хорошо. Я и без примет знаю, что мы созданы друг для друга, а с приметами так вообще супер-бупер.

Так, хватит лентяйничать. Обзванивай своих сотрудниц и определяйся с гостями.

— Слушаюсь, товарищ капитан, — выкрикнула Тая лёжа, приложив руку к голове.

— Всё неправильно, рядовой Тайчик-зайчик. Надо было вскочить, вытянуться, надеть фуражку, выбросить руку к виску и громко, четко отрапортовать.

— Ладно. Будем считать это первым блином, который комом. А сейчас я пойду в кабинет и буду решать поставленные задачи. Ты же можешь лечь на диван и посмотреть телевизор.

Чмокнув Германа в нос, Тая вихрем унеслась из гостиной, схватив на ходу телефон. Первой она позвонила Рите:

— Привет ВРИО! Как прошел рабочий день?

— Прекрасно, никто даже не почувствовал, что начальница отсутствовала.

— Это просто замечательно, как бальзам на раны.

— Так, у тебя все в порядке? Что-то ты непривычно как-то заговорила аллегориями. Причину отсутствия на работе узнать можно? Если неуважительная, можешь схлопотать выговор.

— Уважительная и очень. Я выхожу замуж!

В телефоне повисло молчание.

— За кого? — сухо спросила Рита. — Насколько мне известно, твой жених сейчас в горячей точке воюет. Не дождалась? Вообще-то на тебя не похоже. Ты цельный и…

— До-жда-лась, — по слогам радостно сказала Тая, перебив её. — Вчера Герман приехал около двух ночи. Сегодня подали заявление. Послезавтра в два часа дня роспись, а потом банкет в ресторане. Кстати, посоветуй хороший ресторан. Я, если честно, не знаю. А на следующий день в свадебное путешествие в Египет, а по возвращении уезжаем к Герману. Вот как-то так, если коротко.

— Поздравляю! — воскликнула Рита. — А то ты меня сначала напугала своим заявлением. Мне очень понравился Герман, и я испугалась, что ты переключилась на другого.

— Никогда не переключусь. Такой, как Гера, один-единственный, и тот мой. Итак, давай по существу. Я собираюсь оставить кампанию на тебя, сделав тебя директором. Не против?

— Да ради бога! Чий не работа: сиди себе в отдельном кабинете и в носу ковыряйся: все равно никто не увидит. А если серьезно, конечно, справлюсь. Когда будет нужен твой совет, свяжусь по видеосвязи. Не волнуйся — не подведу.

— Я и не волнуюсь, иначе бы не решилась вот так сразу уезжать. Ты великолепный профессионал и организатор отличный. Весь женский коллектив в одном кулаке держишь.

— Ну так уж и держу. Просто они меня уважают, а потому прислушиваются к моим замечаниям.

— И я о том же. Ты лидер среди всех остальных, а мне такой директор и нужен. Значит, по рукам?

— По рукам.

— Тогда я завтра внесу изменения и приказом назначу тебя. В налоговой и других административных структурах всех, кого нужно, поставишь в известность сама, поскольку я не успею этого сделать.

— Не волнуйся за это. Разберемся, что к чему. А что касается ресторана, выберите «Марджори»: и интерьер то, что надо, и кухня неплохая. Правда, если договоритесь. У них по записи. Если не получится, посмотрите ресторан «Голубая лагуна». Он немного проще, но достоин того, чтобы в нем отпраздновать свадьбу. Сколько гостей планируете?

— Ха, вопрос, конечно, интересный. Чтобы его решить, мне тоже понадобится твоя помощь. Обзвони всех наших и спроси, кто из них во второй половине дня может прийти сам или со своим мужем. Мне нужна точная цифра. Других гостей не будет, так как у меня здесь нет ни родственников, ни друзей.

— Поняла. Через три часа максимум позвоню и сообщу. Что-то еще?

— Да. У тебя есть хороший парикмахер и визажист?

— Конечно. Договориться, чтобы пришли часам к одиннадцати?

— Если можно. И ты с кем-то подойди, пожалуйста, тоже, чтобы помочь мне одеться. А все остальные пусть подъедут в ЗАГС к двум часам.

— Окей, сейчас начну решать все эти вопросы, а потом отзвонюсь тебе. Годиться?

— Естественно. Буду ждать. Спасибо тебе, Рита! От всей души!

— Не за что. Это приятные хлопоты. До связи.

Тая положила телефон на стол и задумалась о том, что уж слишком гладко все получается, но потом отогнала эти мысли, чтобы не накликать беду. Вернулась к Герману радостная и возбужденная. Но он заснул, держа пульт в руке. Не став его вынимать, чтобы не разбудить любимого, она осторожно прикрыла его пледом и ушла на кухню разбирать купленные продукты и что-то приготовить на ужин.

Но готовка опять отодвинулась. Она только все перемыла и разложила по местам, как вошел Герман.

— Представляешь, я заснул! Вот что вы со мной, леди, делаете. Я в командировке несмотря на бессонные ночи, не засыпал, а тут опростоволосился.

— Не говори чепухи. Даже твой тренированный организм не perpetuum mobile. Не успел прилететь — бессонная ночь на сплошных нервах, потом похороны, потом дорога… и опять практически бессонная ночь.

— И не забудь, что после нее был умопомрачительный секс.

— Это у тебя был секс, а у меня волшебные занятия любовью.

— Ладно, не придирайся к словам. Чем занимаешься?

— Все покупки разложила — теперь буду заниматься ужином.

— Никаких готовок. Идем в то же кафе. Мне понравилось у них. Всё съедобно, на уровне.

Тая ничего не сказала, но в душе обрадовалась, что избавилась в этот вечер от кухни. Она надела джинсы и свитер, и они, захватив куртки, отправились в кафе.

Изучив меню, Тая заказала рыбу по-французски с овощами и картофельным пюре, а также крабовый салат, а Герман, как обычно, мясные блюда — котлеты по-киевски с картофелем айдахо, свиной бифштекс и салат с цыплёнком и беконом. На десерт к кофе взяли по куску шоколадного торта.

Все блюда оказались отменными, и они пригласили к своему столу повара, чтобы поблагодарить. После ужина решили прогуляться в парке. Домой вернулись около девяти. Тая поспешила посмотреть, не звонила ли Рита, но звонков в ее отсутствие от неё не было.

После сытного ужина хотелось пить, и Тая предложила чай с жасмином. Заварив его, она положила на стол коробку с конфетами, которую привез Герман, и, услышав, что он закончил разговор с кем-то из своих сослуживцев, позвала на кухню.

Около часа просидели за чаепитием, не переставая разговаривать. Тая интересовалась всем, что было связано с его пребыванием в командировке. Он рассказывал ей исключительно то, что и так уже было в прессе, зная, что она таких статей не читает. Но статья изложена сухим официальным языком, а он рассказывал обо всем, как живой участник и очевидец тех событий.

Потом Тая отвечала на его вопросы о своей работе, рассказала о суде, который удалось выиграть у склочного и неблагодарного клиента. Словом, вечер они заполнили интересной информацией.

Наконец позвонила Рита и сказала, что поздравить их придет двенадцать человек, они же останутся и на банкет.

— Я и Юля приедем к одиннадцати часам и привезём с собой стационарный отпариватель, чтобы отгладить твоё платье. Парикмахер и визажист прибудут на полчаса позже.

Герман подошел к Тае и, взяв у нее телефон, спросил у Риты, смогут ли они отгладить паром и его костюм. Она, засмеявшись, пообещала сделать из него самого красивого жениха в их городе.

Попрощавшись с Ритой, они, не сговариваясь, пошли в ванную комнату и там совместили полезное с приятным, занявшись не спеша любовью под струями душа.

Этой ночью тоже мало спали, так как никак не могли насладиться друг другом. Но после трех все же уснули, уставшие, но абсолютно довольные.

Завтракать отправились в то же кафе, погуляли по городу, пообедали в «Грузинском дворике», съев с удовольствием хачапури, бадриджани и пхали. Герман не был бы Германом, если бы не заказал себе еще и шашлык. На десерт взяли чири. Закончили по привычке кофе.

Посмотрев на часы, решили, что ресторан «Марджори» уже открылся и, взяв такси, поехали в него. Время рассчитали правильно, поскольку, и опять им повезло, и администратор, и шеф-повар были на месте.

Узнав, что им требуется банкетный зал на тридцать человек, администратор очень обрадовался, поскольку вчера сняли заказ из — за срочной операции, которую сделали невесте, а их работник, который должен был дать объявление в интернете об освободившихся местах в ресторане, не успел это сделать, уехав на похороны тещи. И вдруг такое везение! Сразу заказ на весь зал, да еще задаток остался от прошлого заказа.

Предложив клиентам пойти за ним, Александр, как представился им администратор, показал им малый банкетный зал, в котором при наличии четырнадцати гостей останется еще достаточно места для танцев. Оформленный в бело — кремовых тонах, он сразу понравился Тае, и она сказала об этом Герману. Тот сразу же сказал, что готов оставить задаток и обговорить детали.

Александр предложил им сесть за стол и озвучить свои пожелания, но прежде он рассказал о дополнительных опциях, которые предоставляет ресторан клиентам. Из всего Герман и Тая выбрали трансфер гостей от ЗАГСа в ресторан, флориста, который должен оформить зал под свадебное торжество по фотографии, которая больше остальных понравилась Тае, свадебный торт и живую джазовую музыку.

Когда все организационные вопросы были обсуждены, администратор пригласил шеф-повара. Им оказался молодой мужчина лет тридцати, назвавшийся Олегом. Он предложил им меню ресторана, сказав при этом, что может выполнить заказ и на другие блюда по желанию молодоженов. Предоставив им время для ознакомления с меню, он удалился, сказав, что придет через полчаса.

Из холодных закусок они выбрали греческие оливки и вяленые томаты, рыбную и мясную тарелки, а также ассорти сыров и сезонные фрукты. Из салатов — гамму с уткой, ромейн с зажаренными креветками и салат из печеных овощей. В качестве горячей закуски сошлись на перце пименто, фаршированным овощным жульеном и сливочным сыром, а из горячих блюд выбрали два — филе дорадо с картофелем и муссом из белых грибов и вялеными томатами и бифштекс из мраморной говядины с яйцом пашот и соусом из гарганзолы.

Из спиртных напитков — шампанское, белое и красное вино и, конечно же, для мужчин армянский коньяк. Десерт дополнительно решили не заказывать, так как будут свежие фрукты и свадебный торт.

Тая выразила желание, чтобы он был трехъярусным в бело — розовых тонах и не более шести килограмм.

Когда пришел шеф-повар и ознакомился с заказом, он одобрил его и сказал, что торт они готовить не будут, а закажут в кондитерской, с которой сотрудничают.

— Успеете всё организовать и приготовить? — спросил Герман у администратора и шеф-повара. Те уверенно подтвердили, что никаких сбоев не будет. Администратор тут же положил перед Германом договор, в который был уже внесён их заказ, и после ознакомления с его содержанием, он подписал его. Перед тем, как уйти, Тая спросила у администратора, не посоветует ли он им фирму, где можно заказать свадебный лимузин. Получив гарантии и адрес, они, оплатив тридцать процентов, попрощались с ним и ушли.

Фирма «Свадебное Авто», куда они приехали, была небольшой, но хорошо организованной. На стенах расположили много больших фотографий с разными автомобилями и оформлением. Герман и без них уже согласовал с Таей, что они закажут белый лимузин, а ей оставалось только выбрать, как его оформить. В течение сорока минут заказ был оформлен — и на сегодня весь план был выполнен.

Домой спешить не стали несмотря на то, что сильно похолодало и подул морозный ветер. Пройдясь по аллеям центрального парка, они взяли такси и, доехав до подъезда, поднялись в квартиру.

Есть еще не хотелось и, уютно устроившись в обнимку на диване, Тая спросила у Германа:

— Ты вальс танцевать умеешь?

— Конечно.

— Ты ведь знаешь, что нам придется открывать танцевальную часть вечера вальсом молодоженов?

— Наслышан об этом.

— Тогда давай порепетируем, чтобы завтра выглядеть на все сто.

Герман тут же поднялся и протянул даме руку:

— Разрешите, леди, пригласить вас на свадебный вальс.

— Без музыки, — рассмеялась Тая. — Подожди. Сейчас найду в ноуте какой-нибудь оркестровый вальс и попробуем под него покружиться. Включила вальс из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь» и повернулась к Герману. Он подал ей руку — и они закружились в танце.

Тая отдалась во власть рук Германа, которые уверенно вели ее в танце. Было такое впечатление, что они танцевали вместе всю жизнь, настолько легко и непринужденно скользили они по паласу, хотя и ощущали определенное трение. Она на каком-то неведомом уровне предугадывала каждое его движение. Когда музыка закончилась, Герман поцеловал ее в нос и сказал:

— Я же говорил, что мы свыше предназначены друг другу. Даже вальс это подтвердил.

— Да, — согласилась Тая, — мы были в танце, как единое целое.

Когда они пришли в кухню на ужин и сели за стол, она заговорила о том, что было бы честно, если бы оставшуюся часть оплаты банкета она взяла на себя. Герман искренне возмутился, не поняв ее благих намерений.

— Я мужчина, если ты не забыла, — сухо сказал он. — Это моя обязанность оплатить свадьбу. Я так решил, и ты должна подчиниться моему решению.

— Всё, я забрала свои слова обратно, — капитулировала Тая, не желая никакой напряженности между ними. — Если уязвила твое самолюбие того не ведая, прости. Я не хотела.

— Ничего, проехали, — с оставшимися нотками недовольства ответил Герман. — Давай, что там у нас есть в холодильнике.

— Только заготовки для бутербродов, — вздохнула Тая, улыбнувшись: мне с лососем и сыром, а тебе с бужениной и ветчиной.

— Ну и здорово! — потер куки Герман. — Обожаю бутерброды.

— А я тебя, — шепнула Тая ему на ухо, слегка прикусив его за мочку.

— Шалунья, — хмыкнул он, прижав ее бедра к себе, — давай побыстрее ставь все на стол, а то умру с голоду. Тогда за кого будешь выходить замуж?

— Я этого не допущу! — твердо произнесла она, доставая нарезки и разрывая целлофан на них.

После ужина Герман достал темно-синий костюм, галстук и белую рубашку, повесив всё на спинки стульев в гостиной и, посмотрел на Таю и сказал:

— Нам сегодня надо хорошо выспаться, поэтому ляжем не позднее одиннадцати часов.

— Хорошо, а пока есть время, соберу чемодан с летними вещами в Египет. Завтра на это времени не будем.

— Помочь чем-то?

— Не-ее, — рассмеялась Тая, — трусы с лифчиками — это моя прерогатива, — и, продолжая смеяться, пошла в спальню, достав из кладовки чемодан.

Герман включил телевизор и стал смотреть международные соревнования по восточным единоборствам. Сегодня в программе был муай — тай.

В половине одиннадцатого Тая прошествовала в ванную и через пятнадцать минут вышла. Герман выключил телевизор и тоже пошел в душ. В одиннадцать, как и было запланировано, они уже лежали в постели.

— Собрала чемодан? — спросил он, прижав к себе Таю.

— Да, ведь мне много не надо на пять дней.

— Слушай, а как же твои цветы? — вдруг вспомнив о них, испуганно спросила Тая.

— Я попросил Оксану за ними присмотреть, жену моего друга Тимофея. Она уже как-то помогала мне в этом.

— Тогда спокойной ночи, любимый!

— И тебе приятных слов, Тайчик-зайчик.

Глава 19

Утро началось с похода в кафе, а после продолжилось подготовкой к свадьбе. В половине одиннадцатого пришли Рита и Юля с отпаривателем. Они сразу же взялись за костюм Германа, выгладили утюгом его шелковую рубашку и повесили все на плечики, а брюки на спинку стула. Потом пошли в спальню, строго запретив Герману заходить в нее.

Платье хорошо поддалось пару, и следов на ткани не осталось. Рита немного расстроилась, увидев, что платье не пышное, но Тае ничего не сказала. Вырез лодочкой не требовал никаких бус и колье, поэтому решено было ограничиться только серьгами с жемчугом.

Татьяна, визажист, как только пришла, сразу же занялась лицом невесты, минут пять перед этим изучая его.

— Макияж будем делать лёгкий. Тяжелый сделает вас вульгарной. Подбирать его буду не под цвет волос, а под цвет глаз. Главное табу свадебного макияжа для них — тени голубых оттенков. С ними глаза будут выглядеть, как два больших синеватых пятна. Болезненный вид с таким макияжем гарантирован.

Остановлюсь на золотистых и кофейно-коричневых оттенках. Теплые и нежные, они создадут контраст с холодным цветом глаз. В результате макияж получится неброским, гармоничным и консервативным в хорошем смысле этого слова. Согласны?

— Вам виднее. Специалист вы.

— Тогда приступаю.

Татьяна очистила лицо мицеллярной водой и увлажнила его кремом. Не забыла и про губы, нанеся на них питательный бальзам и праймер. На все лицо, кроме зоны вокруг глаз, нанесла тональный крем с легкой текстурой, распределяя его не кистью, а пальцами. Затем закрепила макияж компактной пудрой, чтобы продлить его стойкость и матировать кожу…

Тая внимательно следила за ней, стараясь все максимально запомнить. Заметив это, Татьяна стала комментировать то, что делала.

— Для век использую вот эти жидкие тени в трех разных оттенках с бронзовым отливом, — сказала Татьяна, показав их невесте. — Самый светлый прямо пальцем нанесу на центр подвижного века и во внутренние уголки. Во внешние — средний оттенок. Как следует растушую границы, а затем небольшой упругой кистью нанесу немного теней среднего тона еще и под нижние ресницы. Видите, как они идеально подходят цвету ваших глаз?

Тая кивнула, соглашаясь.

— Линию роста ресниц подведу не черным, а коричневым карандашом: так ресницы будут выглядеть

визуально более густыми и прокрашу их темно-кобальтовой водостойкой тушью. Ярко-васильковый оттенок ресниц подчеркнет благородный серо-голубой цвет ваших глаз. Не менее эффектно подчеркнут его и серебряные смоки айс, которые я сейчас нанесу тоже.

А теперь остались только губы. Я обведу их по контуру карандашом и нанесу лак для губ. Кстати, я его оставлю вам. Вы возьмете его с собой на церемонию и банкет поправлять макияж в течение мероприятия.

Вот и готово. Смотрите, какая красотка получилась.

Тая смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Она действительно стала красивой. Восхищенная, она горячо поблагодарила Татьяну за мастерство и расплатилась большей суммой, чем та запросила.

Когда визажистка ушла, за дело принялась модельер-парикмахер. Она уже, по-видимому, определилась с прической, потому что стала уверенно заниматься волосами. Тая сразу поняла, что Елена выбрала высокую прическу, чтобы скрыть горизонтальную ширину ее лица, добавив вертикальности.

Она искусственно завила ее длинные волосы и собрала на затылке в виде цветка с лепестками из волос, приспустив волнами более короткие волосы с обеих сторон лица и убрав концы под узел-цветок. Прическа получилась в классическом стиле, и Тая почему-то представила себя девушкой Средневековья, собравшейся на бал.

Она удивительном образом дополнила макияж, и Тая, глядя на себя в зеркало, совершенно не узнавала себя. Утончённость и изысканность, строгость и простота были особенностью этой укладки.

— Не волнуйтесь, несмотря на свою воздушность и легкость одновременно, ваша прическа продержится в течение всего дня и даже в конце останется красивой и элегантной, — сказала Елена, отходя в сторону. А теперь, Рита, помогите невесте надеть платье — и я закреплю у нее на голове фату.

Когда Тая была уже полностью одетой, Елена надежно прикрепила к ее волосам диадему и отошла полюбоваться невестой.

— Ты шикарно выглядишь! — восторженно произнесла Рита. — Это твой фасон платья, хотя при первом взгляде на него я несколько разочаровалась. Ты в нем не просто невеста, а аристократка голубых кровей: элегантная, изысканно утонченная и грациозная. Надо же, как ты за его безыскусностью увидела присущую ему прелесть.

— Довольны прической? — спросила Елена, собирая в небольшой саквояж свои инструменты.

— Очень. Большое спасибо. Деньги возьмите на тумбочке.

Когда парикмахер ушла, Рита обратилась к Тае:

— Время подпирает. Пора выходить к жениху.

И крикнула во весь голос:

— Невеста может выходить? Жених готов?

— Да, — ответил Герман. — Я весь в ожидании.

Юля открыла дверь — и Тая стала медленно выходить из комнаты в гостиную.

Герман ожидал, что увидит возлюбленную очень красивой, но что настолько — было для него полным откровением. Тая выглядела сногсшибательно — и он замер, любуясь ею и не в состоянии отвести глаз от открывшейся его взору красоты.

— Ты божественна! — воскликнул он, подходя почти вплотную.

— И как я теперь буду выглядеть на фоне этой красавицы? — обратился он к женщинам, с улыбкой наблюдавшим за сценой встречи невесты и жениха.

— Мужественно, строго и сдержанно, то есть по-мужски. Как и полагается.

— Спасибо! — сделал поклон Герман. — Успокоили, а то я не знал, куда мне деваться. Но вам не кажется, что у невесты чего-то не достает?

Рита и Юля бросились осматривать Таю со всех сторон.

— Что ты имеешь в виду? — всполошилась Тая.

— А вот что, — сказал Герман и протянул ей элегантный букет из белых и кремовых роз.

— Ой, а я совершенно о нем забыла! — воскликнула она. — Спасибо, Гера!

— Я же как-то сказал, чтобы ты во всем положилась на меня. Ну а теперь, леди, позвольте предложить вам свою руку.

— А кольца? — спросила Рита.

— В кармане, — ответил Герман, не повернувшись к ней и ведя свою суженую к выходу.

Внизу их уже ждал свадебный лимузин. Открыв дверь, Герман помог Тае сесть и уселся рядом. Напротив них сели Рита и Юля.

— Ну что? Отметим начало нашего совместного жизненного пути? — обратился он к невесте.

— Отметим, — ответила она, лучезарно ему улыбаясь.

Открыв шампанское, Герман налил золотое вино в бокалы и сказал:

— У моей любви самые прекрасные глаза. Смотрю в них и вижу свое отражение. Как же мне дороги эти моменты! Сердце восторженно стучит в груди, осознавая, что в этих глазах никогда не увижу отражения других. В них только я.

Когда жизнь будет преподносить мне трудные моменты, я посмотрю в твои бесценные глаза, милая, и пойму, что мне под силу всё. Они всегда смотрят прямо в душу и как будто говорят: чтобы не произошло, я буду с тобой! И мои глаза отвечают тебе тем же. За нас, любимая!

— За нас! — повторила Тая.

Они остановились возле ЗАГСа без пятнадцати два. Все гости уже были в небольшой комнате ожидания. Их встретили громкими аплодисментами, во все глаза рассматривая невесту.

— Хороша, — пришли все к одинаковому выводу. — Необыкновенно хороша.

Вскоре заиграл марш Мендельсона — и перед женихом и невестой распахнулись двустворчатые двери. Под волнующую их сердца мелодию они медленно пошли по красной дорожке, заканчивающейся у арки, обвитой белыми и красными розами. Она стояла недалеко от стола, за которым находилась заведующая отделом в нарядном длинном платье и красной лентой через плечо.

Подойдя к столу, Герман достал из кармана коробочку с кольцами, переложил их на хрустальное блюдечко и вернулся к Тае, стоявшей под аркой.

Началась церемония бракосочетания. Она длилась всего полчаса — и уже как муж и жена они повернулись к своим гостям, которые поспешили их поздравить. С шампанским в бокалах произнесли тост за любовь и счастье в семье Чернышовых.

Потом была фотосессия и наконец все направились на улицу, где молодоженов ждал лимузин, а гостей — автобус.

В ресторане их встретил администратор с корзиной великолепных бордовых и белых роз и поздравил с бракосочетанием от имени всего коллектива. Тут же для всех присутствующих было разлито по бокалам, которые услужливо держали на серебряных подносах два официанта, шампанское и произнесен тот во славу новой образовавшейся семьи. Затем Александр повел молодоженов в банкетный зал, в котором уже стояли накрытые столы.

Тая ахнула от восторга, увидев, в какую сказку превратили зал для проведения торжества. В углу на возвышении сидели музыканты, которые заиграли марш Мендельсоне, под который они прошли к своим местам за столами, поставленными буквой Т. И началось праздничное торжество.

Когда гости расселись, зашли официанты, неся на подносах бокалы с золотистым вином.

— Это подарок от администрации ресторана «Марджори», — сказал Александр. — И вот эта оригинальная бронзовая напольная ваза с орнаментом тоже. Поздравляем вас!

Когда он покинул зал, началось настоящее веселье. Тая сразу отметила про себя, что все ее гости знакомы между собой, сделав вывод, что они собираются вместе в нерабочее время, но она этого не знала, живя довольно замкнуто. Какую-то часть своей жизни она упустила, ограничив ее рамкам работа-дом. Вряд ли бы она пригласила своих сотрудниц с мужьями, если бы не Герман. Если быть откровенной с собой до конца, ей бы это и в голову не пришло. И сейчас, глядя на всех, она радовалась в душе, что произошло это неожиданное сближение.

Её размышления прервал голос Екатерины, самой старшей в ее коллективе: ей месяц назад исполнилось тридцать восемь лет. Обращаясь к молодоженам, она поздравила их, а потом сказала:

— Я уполномочена нашим небольшим коллективом не только поздравить вас, но и вручить на память об этом важном дне наши подарки. Мы не сразу решили, какими они будут, но, учитывая холостяцкий образ жизни жениха, который он вел ранее, и то, что Тая на какое-то время станет домохозяйкой, мы решили, что ей очень пригодятся кухонный многофункциональный кухонный комбайн в комплекте с мясорубкой и соковыжималка.

Надеемся, что каждый раз, работая с ними, она будет вспоминать свой коллектив, который ее очень уважает и ценит за высокий профессионализм. Тая — замечательный человек и руководитель.

Мы выбрали лучшие модели Moulinex, лидера на этом рынке, которые продавались в нашем городе. Их мы не взяли с собой, поскольку громоздкие, а потому вручаем вам их паспорта с гарантийными талонами. Сами бытовые приборы завезем на квартиру отдельно.

Герман и Тая не успели поблагодарить за подарки, как прозвучало дружное «Горько!» Герман склонился к молодой жене и припал в нежном поцелуе к ее губам — и в этот миг у нее промелькнула веселая мысль: почему кричат «Горько!», если поцелуй настолько сладкий, что от него кружится голова, как от хмеля?

Но ответить на него она не смогла, решив, что сделает это позже, когда будет свободное время.

Гости, насытившись, потребовали танцы. Герман встал из-за стола и подошел к музыкантам. Они стали что-то обсуждать, а потом зазвучал «Осенний блюз», пронизанный легкой грустью и волшебством происходящего в природе. Это была одна из ее любимых джазовых мелодий.

Герман подал ей руку — и они спокойно и неторопливо закружились в свадебном вальсе. Их плавные вальсовые движения и наклоны корпуса гармонично сливались с медленным темпом мелодии. Создавалась иллюзия, что исполнители плывут по воздуху: настолько были легки и созвучны их движения. Утонченное исполнение танца очаровывало всех своей красотой — и гости завороженно следили за вальсирующей парой.

Когда мелодия умолкла и Герман галантно поцеловал руку своей партнерши, грянули громкие аплодисменты. Смущенная всеобщим вниманием, Тая взяла своего мужа под руку, и они вернулись на свои места за столом.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, она подняла глаза и встретилась с глазами Риты, которая кивком головы показала ей, что хочет, чтобы она вышла. Тая, предупредив Германа, направилась в дамскую комнату, где ее уже ждала Маргарита.

Не успела она войти, как та обняла ее и глазами показала на два бокала, стоявших на столике между двумя креслами.

— Я хочу выпить свой тост только с тобой, — сказала она. — без чужих глаз и ушей. Ты сегодня счастлива без меры и сияешь, словно яркое весеннее солнышко. Я очень хочу, чтобы счастье такой силы и яркости продлилось в твоей жизни, как можно дольше. Вы с Германом изумительная пара. Вы, не скрывая, излучаете любовь к друг другу. Я не могу без внутреннего волнения видеть то, как он смотрит на тебя. Ты счастливая женщина, Тая. Мне тридцать два года, но никогда ни один мужчина не смотрел на меня так. А я бы все отдала за такой взгляд!

Поэтому прошу беречь то, чем одарила тебя судьба. Не каждому даны чувства такой силы. За тебя, моя дорогая. Жаль, что мы не стали с тобой подругами, когда была такая возможность. За вас с Германом!

Тая не ожидала услышать таких слов, пронизанных столь откровенной искренностью, а потому настолько расчувствовалась, что на могла сдержать слезы. Благо, тушь на ресницах была водостойкой. Выпив шампанское, они обнялись и какое-то время стояли так. Потом Рита помогла ей поправить макияж, и они вместе вернулись в зал, неся в руках пустые бокалы.

Когда Тая села за стол, услышала над ухом шепот Германа:

— В туалетной комнате шампанское вкуснее?

Она не смогла удержаться от смеха, кивком подтверждая предположение мужа. А потом рассказала ему, зачем Рита устроила им встречу тет-а-тет.

Поздно вечером молодожены разрезали свадебный торт на кусочки, которые официанты разнесли гостям. Он оказался очень вкусным, с нежным маслянистым кремом и свежей клубникой и был по достоинству оценен присутствующими.

Тая с Германом, смеясь, кормили тортом друг друга с ложечки, вымазав лицо кремом. Потом также по очереди сняли кремовые остатки салфеткой, не сводя друг с друга нежных взглядов.

Праздник продлился почти до полуночи. Тая настолько устала, что мечтала только об одном: о душе и постели. Какими бы мягкими туфли не были, но ноги к ним еще не приспособились, а потому болели. Она хотела было скинуть их под столом, но побоялась, что не сможет надеть обратно и стоически терпела.

Герман, как всегда, понял ее состояние с полувзгляда:

— Туфли? — спросил он сочувственно.

— Они самые. Последние часа два жмут особенно сильно.

Ни слова больше не сказав, Герман нагнулся под стол и снял с жены туфли.

— Так будет лучше, — сказал он, распрямляясь.

— Что ты наделал! — воскликнула Тая. — Нам еще танцевать последний танец.

— А в чем проблема? Станцуем.

— Так ведь я не смогу теперь и шага ступить. Сомневаюсь, что вообще засуну в них ноги.

— А ты и не засовывай. Мне не нужна в танце партнерша на ходулях и с мученическим выражением лица. Танцевать будешь босяком.

— Но…, — попыталась возразить Тая, на что услышала шутливое:

— Кто отныне в доме хозяин?

— Ты, — подтвердила она покорно, даже не пытаясь скрыть счастливую улыбку на уставшем лице.

Никто даже не обратил внимания, что она танцевала без туфлей, а когда пришло время уезжать домой, Герман взял ее на руки и донес из зала до автобуса, приехавшего развезти гостей по домам, и бережно усадил на сидение свою драгоценную ношу. Первая остановка была возле их дома. Попрощавшись с гостями и поблагодарив их, что они пришли разделить с ним самый знаменательный день в их жизни, также на руках он вынес Таю из автобуса и вошел с ней в подъезд.

— Счастливая, — со вздохом пронеслись по салону автобуса женские голоса.

— Пусть поживут лет пять — и мы увидим, что останется от этого счастья, — буркнул недовольно мужской голос. — Поначалу романтика приятно сладкая, а потом горькие будни. Вы ж все стервами после свадьбы становитесь.

Другие мужские голоса поддержали сказанное, но возмущенные женские взяли над ними верх, заставив их умолкнуть.

— Вот так всегда, — протянул обреченно еще один мужской голос, но потонул в дружном смехе супружеских пар.

Герман помог Тае раздеться и прижал к себе желанное тело в белом кружевном белье.

— Я хочу тебя, — сказал он, осыпая ее шею и грудь поцелуями. Прямо сейчас.

И, не дожидаясь ответа, положил на стол плед, валявшийся на диване, а сверху жену, сам тем временем сбрасывая с себя на пол пиджак и брюки, вслед за которыми полетели трусы. Оставшись в рубашке с галстуком, он положил Таю на спину.

— Положи мне ноги на плечи, — попросил он, посасывая по очереди ее груди.

Тая сразу закинула их ему на спину и закрыла глаза от наслаждения. Герман вошел в нее резко, но безболезненно и сразу взял такой темп, что она непроизвольно громко закричала от полноты чувств. Кончили одновременно быстро и бурно. Голова кружилась, а тело обмякло в истоме.

Спустя пять минул Тая, словно сквозь вату в ушах, услышала:

— Вот теперь можно и в душ.

Еще находясь по ту сторону наслаждения, где переставал существовать окружающий мир, она почувствовала, как поплыла по воздуху в крепких и надежных руках Германа, своего мужа. Поставив ее на ноги, он отрегулировал душ и, спрятав ее в своих объятиях, замер, испытывая неимоверное блаженство от того, что рядом с ним его жена, его Тайчик-зайчик, его смысл жизни.

Душ придал бодрости обоим, и они стали дурачиться под струями воды, пытаясь намылить друг друга. Слипшиеся от лака и воды волосы Таи обвисли длинными прядями, макияж пошел разводами по лицу… Герман, глядя на нее, не выдержал и захохотал, не в силах остановиться:

— Ты сейчас похожа на симпатичную бабу Ягу из избушки на курьих ножках. Такой контраст между сногсшибательной невестой и реальной женой, что зашибись. Но, увидев, что Тая нахмурилась, продолжил:

— Но я бы и на такой женился, ведь любовь слепа и носит розовые очки.

Тая толкнула его в бок и стала мыть шампунем волосы. Когда она уже смыла с себя все свадебные уловки, вновь стала сама собой, в которую и влюбился Герман на сочинском пляже.

— Моя жена, — прошептал он, не сводя с нее своего ласкающего взгляда. — Даже не верится! Теперь мы с тобой вместе навсегда…

— И в горе, и в радости, — закончила Тая его мысль. — Я буду тебе верной и понимающей женой, терпеливой и без претензий, хорошим другом и надежным тылом.

Герман взял ее лицо в руки и долго смотрел в глаза, а потом прошептал:

— Я всегда знал, что ты моё необыкновенное чудо.

Выйдя из ванной, Герман предложил выпить шампанское, поскольку за день им впервые выпала возможность побыть наедине.

— У меня есть тост, — сказал он, потянув ее за руку на кухню.

Открыв охлажденную бутылку с резким хлопком пробки, он налил в бокалы золотистый искрящийся напиток и, пристально глядя в глаза любимой, стал говорить

— У моей любви самые сладкие губы. Я хочу целовать их каждое утро, просыпаясь рядом, и каждый вечер, засыпая. Провожая и встречая, с поводом и без него… Просто целовать их, потому что люблю.

Время, которое я был без тебя, тянулось медленно, тоскливо, грустно, словом, безумно тяжело. Холод пронзал моё сердце. Я так хотел к тебе! Хотел согреться твоей любовью. Я сильно скучал по тебе, Тайчик-зайчик. Очень сильно. Но, к сожалению, это было не единственное расстояние, которое разделило нас. Их будет много. Но наша любовь неземная, так ведь? Она окрыленная и будет достигать нас, несмотря на эти неизбежные расстояния. Я люблю тебя и всегда буду скучать по тебе, когда тебя со мной не будет рядом. Ты сделала меня счастливым! За тебя, моё счастье.

Когда они выпили шампанское и съели по конфете, Тая постучала ногтем по краю бокала, привлекая внимание Германа.

— У меня есть ответный тост, наполни бокалы еще.

Герман быстро налил в них играющее пузырьками вино и, подняв бокалы, протянул один жене.

— Ты даже не представляешь, мой драгоценный человек, как я скучала по тебе в разлуке! Как в один миг потускнели вдруг краски жизни, как в доли секунды исчезли все светлые мысли! Без тебя сердце стало биться иначе — тревожно и неуверенно. Я очень хотела к тебе. Не передать словами, как.

Минуты шли, словно в другой вселенной, будто время откатилось назад…. Да, я не лукавлю: когда ты не рядом, мне кажется, что я стою на месте, а мир замирает. И напряженно жду, жду, когда сможем вернуть то время, когда мы были вместе и говорили обо всем на свете.

Для меня твой поцелуй тоже слаще меда, нежнее лепестка, желаннее всего на свете. Улыбка — твоё самое прекрасное украшение! О, если бы ты знал, как мне важна твоя улыбка! Хочу постоянно дарить тебе радость, чтобы вызвать её на твоем лице.

Часы многодневных разлук, мой родной, для меня очень болезненны и печальны… Но их грусть, боль и печаль проходят с нашими долгожданными объятиями и чувственными поцелуями. Поэтому давай выпьем за них: будут они — будем и мы живы, и это главное.

Герман смотрел на Таю и думал о том, что годы без нее были прожиты зря. Его неудачная первая женитьба, время, когда он менял женщин, не находя среди них единственной, той, которая предназначена ему, были эмоционально пусты. Он жил как бы наполовину, удовлетворяясь работой, а дома его встречало одиночество. Благо, цветы вносили мажорную нотку в его жизнь, радуя взгляд и даря тепло душе.

И вот появилась она. По внешней красоте Тая, отчасти, уступала другим женщинам, которые были в его жизни, но по красоте внутренней ей не было и нет равных. И судьба именно ему позволила встретить ее и удержала Таю от замужества, чтобы они могли соединить две своих жизни в одну. От этих мыслей тепло разлилось по телу, и он, привычно уже схватив любимую на руки, понес в спальню, чтобы нежностью и ласками показать ей, насколько она дорога ему.

Утром проснулись, не сговариваясь. Открыли глаза — и увидели друг друга. Они уже были не любовниками, а мужем и женой, и эти качественно новые отношения согревали их сердца радостью.

— Ну что, жена, подъём? Мчимся под душ, завтракаем, вызывает такси — и в путь? — спросил Герман.

— Только в душ по отдельности, а то опоздаем на рейс, — ответила Тая, срываясь с постели и исчезая за дверью.

Позавтракали быстро, так как времени было в обрез. Герман забрал чемодан, в который Тая переложила его вещи, и они спустились к такси, уже ждавшее их. В дороге сидели обнявшись и тихо разговаривали, вспоминая вчерашний день.

— А когда родителям сообщим, что мы поженились, — спросила Тая.

— Когда приедем в аэропорт. Я уже зарегистрировал наши билеты онлайн, поэтому будет время поговорить и с ними, и братом. Жаль только, что вы с ним не знакомы.

— Как родители? За предсвадебными хлопотами и из-за безумной радости от твоего приезда я совсем забыла о них спросить.

— Думаешь, я знаю. Возвратившись из командировки, я сразу попал в такую передрягу, что даже забыл, что они у меня есть. Все мысли были направлены на то, как выбраться из дерьма и поменьше вымараться в нём, но главное — как спасти наши отношения и удержать в своей жизни тебя.

К тому же они не знают, что я воюю в горячих точках и месяцами пропадаю в командировках.

— А как же ты объясняешь им свое столь долгое молчание?

— Приходится оправдываться, просить прощения, но они, по-видимому, решили, что лучше привыкнуть к моему разгильдяйству в этом вопросе, чем нервничать из-за того, что не исправимо. Мне повезло, что они у меня без особых претензий, понимающие и прощающие. А брату я звонил перед командировкой, а вот, возвратившись, отзвониться забыл всё по той же причине.

— Словом, ты проблемный сын.

— Отчасти. По всем другим вопросам я хороший сын: постоянно приезжаю к ним в отпуск, поздравляю с днями рождений, покупаю подарки, прислушиваюсь к их мнению…

— Родители тебя не хвалят, так ты решил сам себя похвалить… И как долго ты планируешь скрывать от них, что служишь в ССО? Мне кажется, в очередной отпуск надо эту проблему все же решить. Врать им нехорошо.

— Я не вру. Я умалчиваю.

— Это одно и тоже. И ты прекрасно об этом знаешь. Но, конечно, тебе решать.

— Уговорила. Когда поедем к ним в отпуск, признаюсь во всех своих грехах и объясню, почему скрывал то, что служу в спецназе. Хотя… на фиг им это нужно? Ничего не зная, им живется намного спокойнее.

Но ведь ты не отстанешь, правда?

— Истинная правда. Родители не должны находиться в неведении относительно твоей опасной работы. Ты просто их обижаешь, скрывая от них эту часть своей жизни.

Больше на эту темы не говорили, сосредоточившись на других.

Глава 20

Когда они приехали в аэропорт, до посадки оставалось около двух часов. Как это уже у них вошло в привычку, нашли кафе, взяли себе кофе, и решили сделать звонок в Белокуриху. Посетителей было мало, поэтому Герман включил громкую связь. Отец не ответил, наверное, принимал больных: в таких случаях он всегда ставил свой телефон на беззвучный режим. Мама подключилась сразу.

— Ну, наконец-то, блудный сын вспомнил, что у него есть родители.

— Прости, мам, пожалуйста. Был на учениях. Не до этого, честное слово. Простила?

— Да куда ж я денусь? Сама же воспитала такого оболтуса: теперь чешусь тем рогом, который имею. Как дела, Гера? Жив-здоров? Учения прошли хорошо?

— Да все прекрасно. А что со мной может быть?

— Ранить могут или еще того хуже. Даже слово это боюсь произносить. Спецназ ведь это не траву съездить скосить на опушке.

— Откуда знаешь, мам? — спросил Герман упавшим голосом.

— Да из двух сыновей один более честный вырос. Правда, долго в нем это качество формировалось. И когда ты собирался обо всем нам рассказать?

— В очередной отпуск. Тая настояла.

— Ах, значит, Тая. А мы с отцом, оказывается, не заслужили твоей откровенности. Да и она что-то пропала.

— Я здесь, Марина Алексеевна. Здравствуйте! Я не раз хотела позвонить вам, но отказывалась от этой затеи. Вы бы спрашивали о Германе, а я не знала, что вам о нем говорить. Врать же не хотелось. Вот и спряталась за молчанием. Извините, я не звонила не потому, что забыла о вас или оказалась неблагодарной, а из-за того, что так неблагоприятно для меня сложились обстоятельства.

— Девочка моя, я тебя понимаю, а потому к тебе никаких претензий. Это и брата, и тебя Гера поставил в такое положение.

— Ну ладно уже, мам. Все выяснили. Исправлюсь. Теперь у тебя есть невестка. С ней будете разговаривать по телефону.

— Ох, я правильно поняла, что вы поженились?

— Правильно. Вчера.

— А почему…

— Мам, мне командир дал отпуск всего на десять дней с дорогой. Мы бы не успели приехать к вам или вызвать вас к Тае. Пока бы вы отпросились, пока прилетели… У нас для того, чтобы расписаться, было всего три дня, а сейчас мы летим в Египет, где проведем свои пять медовых дней вместо месяца. А потом — ко мне. Свою компанию Тая оставляет на сотрудницу, которая будет директором вместо неё. Вчера отметили свадьбу в ресторане. Фотографии пришлем, когда вернемся из отпуска. Вот и все новости.

— Но какие важные. Что, поздравляю вас сама и от имени отца. Он будет очень раз услышать такую хорошую новость. Ребенка когда ждете?

— Какого ребенка? — удивился Герман.

— Извините, но я подумала, что такая спешка потому, что Тая беременна.

— Нет. А поспешил я потому, что люблю ее и мне очень тяжело быть в разлуке с ней между командировками. А так я буду знать, что она меня ждет дома и не буду переживать, что пока я бью духов, ее кто-то уведет у меня.

— Не говори чепухи! — возмутилась Тая.

— Это не чепуха. Это жизнь, — возразил ей Герман.

— Самая настоящая чушь и… знаешь, давай меняй тему, — все еще сердито оборвала его она.

— Всё-всё. Сдался на милость победительницы. Это что у нас — первая ссора?

— Нет, просто вернула тебя на круги своя.

Марина Алексеевна не выдержала и засмеялась:

— Вот такая тебе жена и нужна, чтобы в рот не заглядывала.

— Сам знаю, потому и женился. Ты лучше, мам, расскажи о вас.

— Да у нас всё по-старому: работа — дом. Правда, папу сердце пару месяцев назад прихватило. Оказался приступ стенокардии, но сейчас чувствует себя хорошо. Я, как обычно, в домашних хлопотах: сделала заготовки овощей и фруктов на зиму, огород к зимовке подготовила, розы обрезала и утеплила, выкопала луковицы тюльпанов и георгинов до весны… Словом, обычные дела, которые сопровождают женщину в своем доме. Лере звонил?

— Нет, еще позвоню. У них все в порядке?

— Не очень. Что-то с женой у него не ладится: раздраженный весь. Это и понятно — двое пацанов. Но, думаю, он сам разберется со своей жизнью, без нас.

— Ма, у меня все нормально. Не переживайте с папой. Я и до этого старался не лезть под пули и осколки снарядов, а теперь, когда у меня есть Тая, буду осторожным вдвойне.

— Да это все слова, сын, а на деле пуле все равно, берегутся от нее или нет. Конечно, когда Лера нам рассказал, что ты столько лет служишь в спецназе и подвергаешь свою жизнь опасности, мы долго не могли прийти в себя. Папа у себя в кабинете, а я в спальне не спали несколько дней. Может, и приступ сердечный этим объясняется.

— Именно поэтому я вам ничего и не говорил. И спали спокойно, и стенокардия сердце не прихватывала. Так что было бы лучше, как раньше.

— Как сказала Тая, не говори чепухи. Когда взлёт?

— Через сорок минут.

— Тогда удачного полета и мягкой посадки. Отдохните хорошо. Там солнце, море, беззаботное времяпровождение… Когда вернетесь, позвоните.

— Обязательно, мамочка. Привет папе.

— Конечно, передам.

Услышав короткие гудки, Герман отключил телефон.

— Вот и разрешилось всё само собой с твоей лёгкой руки, Тайчик-зайчик.

— Вообще-то я вовсе не причем. Это все благодаря твоему старшему брату.

— Предателю. Ведь клятвенно пообещал, что не проговорится. И оказался слабаком. Интересно, совесть не гложет, что оказался причиной папиного сердечного приступа?

— Тогда это случилось или позже, когда бы ты рассказал сам, результат был бы один.

— Не скажи. Одно дело они узнали, когда я был в горячей точке, а другое, когда бы я сидел перед ними живой и здоровый. Результат психологический был бы разным.

— Возможно, а там, как знать. Но сделанного уже не вернёшь.

— Сейчас я ему позвоню и…

— Ой, извини, дай мне на минутку телефон, — перебила его Тая.

Герман машинально протянул ей мобильник, который она спрятала в сумку.

— Что ты делаешь? — удивился он.

— Спасаю тебя от ссоры с братом. Когда внутри все кипит от возмущения, проблему решать не стоит. Остынешь, посмотришь на ситуацию со стороны — тогда и позвонишь. И пар выпустишь, и с братом не испортишь отношения.

Герман только улыбнулся, но ничего не сказал. Вскоре они пошли на посадку. В самолете решили немного поспать: сказались последние напряженные дни и ночи.

Египет встретил их палящим солнцем. Сняв с себя теплые вещи и сложив их в большой полиэтиленовый мешок, они остались в шортах и футболках, предусмотрительно одетых под них. Поменяв сапоги на сланцы, они приготовились к выходу.

— Ты поспеши занять очередь на регистрацию, а я тем временем подойду с вещами, — сказал Герман Тае, поменявшись с ней местами, так как сидел ближе к проходу.

Самолет приземлился, и пассажирам разрешили покинуть самолет. Тая быстро сошла по трапу.

Пока Герман подошел, за ней уже выстроилась приличная очередь. Регистрацию прошли без проблем и, получив чемодан, отправились искать автобус, который прислала за своими клиентами администрация Шарм-эль-Шейха. Он находился недалеко от отеля, а потому быстро оказались на месте.

Их поселили в хороший номер на пятом этаже с видом на море. Разложив вещи, Тая упала спиной на кровать и мечтательно сказала:

— Хочу на море.

— Так в чём проблема? Одевай купальник — и айда.

Уже купаясь в теплой соленой воде, Тая спросила Германа:

— Ты не знаешь, почему море называется Красным? Я думала, что из-за цвета водорослей, а они что ни на есть зеленые и коричневые.

— Когда-то читал, что, якобы, из-за сезонного красного цветения микроскопических водорослей вблизи поверхности воды. Название их не помню. А не все ли равно?

— Просто интересно. Люблю получать ответы на вопросы.

— Знаешь, малышка, надо вылезать и — под зонт. Сгоришь — не заметишь. Южное солнце обманчивое, и превратятся наши пять медовых дней в красно-пузырчатые, которые к тому же и сильно жгут. С тобой даже любовью не позанимаешься. А ведь мы молодожены.

Тая противоречить не стала, понимая, что Герман прав. Еда в самолете была плохая, поэтому они вернули ее, почти нетронутую. Это проявилось тем, что они уже хотели есть. Хорошо, что до ужина оставалось чуть больше тридцати минут.

Подсохнув, они вернулись в свой номер, приняли душ, переоделись и отправились ужинать. Фуршетный стол изобиловал блюдами, поэтому выбрать было из чего. Насытившись, они решили изучить отель и взять рекламные буклеты, чтобы определиться, что смогут посмотреть за оставшиеся четыре дня.

Вечером отправились на площадь Сохо. Она встретила их множеством огней, фонарей, инсталляций и красивых подсветок. Полюбовались поющим фонтаном, струи которого танцевали под египетскую, русскую и украинскую музыку. Затем зашли в Ледяной бар, где всё: от сидений до стаканов — было сделано изо льда. Тая была в восторге от подобной экзотики, но его несколько притупили заоблачные цены на спиртное. Несмотря на это они не отказались выпить в английском баре настоящий Guinness.

Потом сразились в боулинг, и Тая радовалась, как девчонка, прыгая и хлопая в ладоши, когда выиграла один раз у Германа.

Перед возвращением в отель прогулялись по нарядному и яркому скверу Сохо, решив следующим вечером сходить на каток с искусственным льдом.

После завтрака на следующий день отправились на яхте на Рас Мохаммед. На ней свободно стояли напитки и вовремя подали обед. За три часовых остановки в море Тая научилась снорклингу, глядя, как Герман легко плавает под поверхностью воды с маской, дыхательной трубкой и ластами. За время плавания они насмотрелись подводных красот и морских пейзажей, посетили Белый остров и отлично провели время.

Узнав, что на этом маршруте есть еще и экскурсия на автобусе, они на следующий день воспользовались ее возможностями. Она отличалась от морской и позволила им осмотреть залив, мангровую рощу, посетить озера желаний, подняться на гору Рас Мохамед, сделать фотографии на фоне Ворот Аллаха и всей красоты, которая их окружала. Они снова плавали и смотрели кораллы с рыбами. В отель вернулись уставшие, но довольные.

— Чем хотела бы заняться завтра? — спросил Таю Герман, когда они отдыхали после занятий любовью.

— Никогда не плавала с аквалангом. Хотелось бы попробовать.

— Тогда с этого и начнем. А на Старый рынок сходить не хочешь?

— Нет. Терпеть не могу рыночную толкотню. Да и цены в туристических местах на них зашкаливают. Куплю девчатам здесь какие-нибудь сувениры на память.

— Первая женщина в моей жизни, которая отказалась от экзотического шопинга.

— И многих ты возил с собой в экзотические страны?

— Ни одной.

— Тогда зачем делаешь неверные выводы?

— Не из личного, а чужого опыта: ребята часто делились, как изнывали от скуки, сопровождая жен по рынкам и магазинам.

Утром следующего дня они сразу же из ресторана отправились в Pyramids Diving Center, который им посоветовали. На яхте поплыли в море. Инструктор провел им инструктаж, выдал акваланги и помог один из них одеть на Таю, пока Герман облачался в свой.

Герман от сопровождения отказался, сказав, что сам справится с техникой безопасности, и, сунув двадцать долларов ему в карман, повел жену на погружение.

Весь день провели на яхте, несколько раз погружались, поскольку Тая была в восторге от подводного мира.

— Это были мои самые яркие и незабываемые впечатления в жизни! — говорила восхищенно она за ужином. Я и не представляла, насколько красив и красочен мир под водой. Такая изумительная растительность, столько причудливых по форме кораллов, такое множество разноцветных рыб…

Герман слушал ее, не сводя взгляда с ее воодушевленного лица. В этот момент она была поистине прекрасна — и он, не сдержав себя, встал и начал ее целовать.

— Тая попыталась освободиться от его крепких объятий и, когда ей это удалось, прошептала, оглядываясь:

— Что ты творишь? Это же общественное место. Неудобно ведь! Нас еще оштрафуют за нарушение общественной морали.

— Я договорюсь. Когда узнают, что у нас свадебное путешествие, поймут и простят. Люди в глубине своей души сентиментальны и романтичны.

— Все равно больше так не делай.

— Слушаюсь и повинуюсь, госпожа, — сказал Герман в шутливом полупоклоне.

Тая незаметно осмотрелась и успокоилась, убедившись, что выходка Германа осталась незамеченной.

Первую половину последнего дня они провели на своем пляже, а во второй отправились к дельфинам, чтобы посмотреть шоу с ними.

Оно длилось всего тридцать минут, но было полно искреннего веселья и нескрываемого удовольствия.

Три очень умных и игривых дельфина показали зрителям всё, на что были способны. Тая и Герман во время представления, не переставая делали снимки этих изумительных животных, а потом им удалось даже погладить их.

После этого поехали в старый город, чтобы посмотреть на знаменитую мечеть. Она оказалась шедевром восточного зодчества, потрясающим и монументальным. Да и место, где она находилась, в целом было красивым и атмосферным. К сожалению, внутрь им попасть не удалось.

После ужина все-таки нашли время сходить на каток. Тая вернулась в отель, еле стоя на ногах, которые с непривычки гудели и требовали отдыха.

— Ты здорово катаешься, — похвалила она Германа.

— Не удивительно: в детстве и юности накатал много часов.

— А я мало каталась. Живя в родительском доме, вообще ни разу не надевала коньки. Научилась на них стоять и элементарно скользить только в универе. Но мне очень нравится такое времяпровождение. Жаль, что редко получается вырваться на лёд.

Зная, что завтра им улетать, долго не могли уснуть. Герман спросил Таю, намерена ли она свою квартиру сдать в аренду. Она минут пять молчала, а потом спросила:

— Мы сможем обойтись без арендных денег?

— Конечно, — подтвердил Герман. — Я получаю хорошую зарплату, так что необходимости в деньгах с твоей квартиры нет никакой.

— Тогда я сдавать ее не буду. Не хочу, чтобы моими вещами пользовались чужие люди. Они угробят и мебель, и саму квартиру: никто ведь не ценит то, что не свое. Все равно ведь придется приезжать по делам своей компании. Рита, конечно, бойкая, обладает лидерскими качествами и необходимым профессионализмом, но руководителем никогда не работала. Возможно, придется приезжать на какое-то время, чтобы ей помочь. Конечно, когда ты будешь в командировках. Вот в эти приезды квартира и сгодится.

— Полностью поддерживаю твоё решение, — сказал Герман. — У тебя останется половина дня и ночь на сборы. Успеешь?

— А у меня есть другой вариант?

— Нет.

— Тогда успею. Да и ты мне поможешь. Но на самолете мы много с собой взять не сможем.

Выходит, что придется ехать на скоростном поезде.

— Значит, поедем. Мебель, надеюсь с собой брать не будем?

— Не ерничай. Помимо мебели, есть много другого, что я хочу взять с собой. А там посмотрим, сколько наберется одной одежды. Может, только ею и ограничусь, да заберем обязательно бытовую технику, которую нам подарили и еще тостер. Я к нему очень привыкла.

— Конечно, возьмем всё, без чего тебе трудно приспособиться к новой жизни. У меня не так уютно, как у тебя. Впрочем, я тебе уже писал об этом. Так что работы у тебя будет непочатый край. Я смогу помогать тебе только вечером, после службы, да и то, когда не в командировках. В этом отношении тебе с мужем не повезло.

— Глупости. Мне с тобой во всем повезло. Я не такая беспомощная, чтобы без мужчины ничего не могла. Привыкла жить сама и сама решать все вопросы. Так что меня не пугает твое отсутствие.

Ту работу, которую сделать не смогу, оставлю на вечер и выходные. Справимся потихоньку со всеми проблемами: нам же торопиться некуда. То, что нам не подходит, продадим и докупим необходимую мебель. Мне по вкусу минимализм. Не люблю заставленных квартир, в которых от количества мебели даже дышится с трудом.

— Я тоже. Может, в этом вопросе на меня холостяцкая жизнь повлияла… Но вот у тебя в квартире мне было очень уютно и удобно. Хотелось бы, чтобы и в нашей было также.

— Сделаем. Было бы желание и средства.

— Есть и то, и другое.

— Мне надо будет съездить в офис, чтобы подписать приказ о назначении Риты и попрощаться со всеми. Это не займет больше двух часов.

— А без этого никак. Я заеду за тобой и заберем наши подарки. Сама ты их не дотащишь.

— Не надо. Я вызову такси и довезу их. А уж домой занесешь коробки сам.

Так за обычными для мужа и жены разговорами они скоротали последний вечер на отдыхе и заснули до полуночи, зная, что завтра им предстоит суматошное утро выписки из отеля и поездки в аэропорт.

Возвратились в город в декабрьский день, хмурый и ветренный. Постоянно срывался снег. После жаркого Египта контраст был ощутимый. Пообедав, Тая поехала в офис и вернулась раньше запланированного времени.

Раздевшись, сразу приступила к сборам, послав Германа в магазин купить еще несколько чемоданов. В итоге их набралось четыре и три места с бытовой техникой. В принципе, груз был подъемный для двух человек.

Вечером устроили прощальный ужин, который приготовил Герман, пока Тая собирала вещи. Он был незамысловатый. Себе он пожарил четыре свиных битка, а Тае два соевых шницеля. Сделал салат из огурцов, помидоров и болгарского перца, которые купил по пути, возвращаясь с чемоданами, и бутерброды с маслом и красной рыбой, которые любила Тая. Смазал гренки майонезом и выложил на них шпроты, но коронным блюдом была жареная картошка, сухонькая и румяная.

Накрыв на стол в кухне, Герман позвал Таю. Она, увидев такое разнообразие на столе, только руками всплеснула, и стала восторженно хвалить мужа. Он, не скрывая удовольствия от похвалы, открыл бутылку красного вина и налил в бокалы.

— За квартиру, в которой ты нашла гостеприимный приют, душевное тепло, понимание и свой дом!

С нежной улыбкой Герман посмотрел на Таю и протянул к ней бокал, чтобы чокнуться. Она не смогла сдержать своих чувств, испытанных ею в этот момент, и её глаза увлажнились слезами, заблестевшими в свете бра.

— Спасибо за понимание, любимый! Ты абсолютно прав. У меня к этой квартире отношение особое, поэтому и не хочу, чтобы в ней хозяйничали чужие люди.

После ужина отключили холодильник, все собранные чемоданы и коробки сложили вдоль стены в коридоре, чтобы было удобно выносить их из квартиры. Легли поздно. Тая спала плохо: постоянно просыпалась, испытывая грусть, что ей придется уехать из своего дома, но прижавшись к Герману и чувствуя его тепло, успокаивалась и засыпала снова. Так и прошла ночь.

Утром после завтрака бутербродами, вытерла насухо холодильник, застелила кровать, прошлась по всем комнатам и села на диван. Герман присел рядом и обнял жену за плечи:

— Тоскливо на душе? — тихо спросил он.

Она ничего не ответила, только кивнула головой. Затем положила голову ему на грудь и всхлипнула.

— Ну, не надо разводить мокроту. Не навсегда же ты прощаешься с квартирой. Будешь приезжать, убираться в ней — и она снова будет наполняться жизнью. А пока отдохнет от тебя.

Тая с улыбкой сквозь слезы посмотрела на Германа:

— Какой же ты у меня хороший! Мне с тобой так легко. Никто не понимал меня столь глубоко. Ты просто читаешь в моей душе — и это так приятно. Спасибо тебе, любимый!

— За любовь не благодарят, Тайчик-зайчик. Её просто принимают сердцем и отвечают тем же. Ничего удивительного в том, что я тебя понимаю, нет: ведь мы с тобой две половинки целого. Но нам пора собираться. Мне на телефон только что пришла СМСка, что такси ждет нас у подъезда. Посидели на дорожку — и давай одеваться. Погрустишь в дороге.

Времени на погрузку ушло немного. Минивен мерседес шустро взял с места и повез Таю в неизвестность. Она, обернувшись, смотрела на дом до тех пор, пока он не скрылся с глаз. Успокаивало то, что рядом будет Герман, её муж, её мужчина, её друг…

В военный городок приехали уже вечером. Пока носили вещи, открылась дверь напротив и из неё вышла Тамара. Она стала в проеме, сложив руки на груди и наблюдая за происходящим. Герман, увидев ее, буркнул приветствие, и продолжил ставить чемоданы и коробки в коридор. Когда все уже было в квартире, пошел за Таей, которая все это время оставалась внизу возле вещей.

Вернулись они вдвоём. Увидев, что Тамара даже не сдвинулась со своего места, он приостановился и сказал:

— Познакомься, это моя жена Таисия Чернышова. Та, которой ты написала свое мерзкое письмо. Однако она оказалась умнее и не поверила ни одному твоему слову. Несмотря на то, что вы будете с ней жить на одной площадке, хорошими соседками не станете, поэтому заранее тебя предупреждаю не навязываться моей жене. Я не хочу видеть тебя в нашей квартире.

Тамара, пренебрежительно хмыкнув, захлопнула за собой дверь, а Тая уже в коридоре с легкой укоризной в голосе спросила:

— Зачем ты с ней так?

— По-другому она не заслужила. И прошу тебя держаться от этой змеи подальше: кто знает, на что она еще способна.

— Не волнуйся, я не собираюсь с ней дружить или поддерживать приятельские отношения. А в том, чтобы по-соседски поздороваться при встрече, не вижу ничего страшного. Поскольку всё по этому поводу прояснили, теперь показывай мне квартиру и свои цветы, с которыми я буду разговаривать, когда тебя не будет рядом.

Герман помог Тае раздеться и повел на «экскурсию» по своей холостяцкой берлоге. Ей хватило одного взгляда, чтобы сложить общее впечатление. Больше всего внимания он уделил ее знакомству с цветами, рассказывая о каждом. Тая слушала его и удивлялась тому, с каким теплом он рассказывал о своих питомцах, как нежно трогал их. Глядя на него, она в который раз убедилась, насколько тонкая у него душа.

Пока Тая доставала из сумки продукты, которые они забрали с собой, Герман набрал воды в чайник, поставил на газ, расставил тарелки и вилки и сел за стол в ожидании ужина. Глядя, как Тая раскладывает нарезки, оставшиеся после их пребывания в ее доме, он подумал о том, что она правильно сделала, настояв забрать с собой продукты. Теперь у них будут полноценный ужин и завтрак, а днем он проведет ее по городку и покажет, где что можно купить.

Ели с большим удовольствием, так как проголодались. Герман ждал, когда жена заведет разговор о квартире и выскажет свое мнение.

— Наверное, всё плохо, — подумал он, и Тая не хочет это озвучивать.

Но Герман ошибся. Когда они пили чай с печеньем, найденным ею в одном из кухонных шкафов, она сказала:

— Все не так плохо, как ты мне рассказывал. Мебель придётся частично поменять, особенно в спальне. Невооруженным взглядом видно, что дома ты бываешь не постоянно. Докупим еще кровать с тумбочками и большой плательный шкаф, так как не помещусь в твой со своими вещами. Такая сборная мебель не проблема и есть в каждом мебельном магазине. Цвет и качество нам известны.

В гостиной у тебя стоят прекрасный угловой диван и письменный стол. Приобретем удлиненную тумбу под телевизор, сочетающуюся со столом, не для практического пользования, а для декора — и будет достаточно.

Обои надо будет переклеить, выбрав что-нибудь современнее, без этих мещанских цветочков.

— Я вселился в квартиру с этими обоями, — уточнил Герман, не желая, чтобы Тая подумала, что у него такой вкус.

— Я так и поняла. Обои мы наклеим в выходные, а до этого я их куплю. Исходя из того, что подберу, подыщу и шторы на окна, а также два паласа. Так как на полу доски, заменять их ламинатом не будем, а закроем их большими паласами. Они придадут комнатам уют. Ну и приобрету другие вещи, чтобы сделать интерьер приятным глазам. Это что касается гостиной и спальни.

— С кухней будет проблем больше. Во-первых, надо будет заменить всю мебель, раковину, газовую плиту и стол со стульями. Словом, все, что здесь есть. Хорошо, что рабочая стена выложена плиткой, а нерабочую сами оклеим моющимися обоями. Шкафы выберу двуцветные: или красно белые, или бело-салатные. Посмотрю, какой дизайн мне больше понравится. Исходя из этого, подберу и шторы.

Стол купим раздвижной, чтобы его можно было выносить, когда придут гости. Это избавит нас от покупки стационарного стола со стульями в гостиную. Вместо уголка — аккуратные табуретки. Они намного функциональнее, поскольку их также можно использовать для гостей.

Коридор тоже обклеим новыми обоями под дерево и вместо вешалки поставим раздвижной шкаф с зеркалом.

Плитку в ванной комнате нужно отмыть, обложить ею саму ванную и заменить унитаз и раковину. Да, еще докупить зеркальный шкаф и повесить его над ней. Вот, пожалуй, и все работы, которые нам предстоят в будущем.

— Фу, — выдохнул Герман, — всё оказывается не так страшно. То, что ты перечислила, за три-четыре недели осилим без особого напряга.

— Я тоже так думаю. Главное, чтобы ты рассказал мне, где и что я могу купить. А когда всё будет под руками, в свободное время понемногу станем заниматься ремонтом.

Ты писал, что у тебя есть машина. Напиши мне доверенность на мое имя, чтобы я могла ею пользоваться.

— Ты умеешь водить автомобиль? — не скрывая удивления, спросил Герман.

— Да, а что тебя удивляет?

— Я не слышал, что у тебя есть машина.

— А у меня ее и нет. Была бэушная мазда, седан, но я ее продала в начале июня, так как она стала требовать много денег на ремонт. Я отдала машину в сервис, где её, как говорится, подшаманили, и удачно избавилась. Решила собрать денег и купить новую машину, чтобы года три не иметь с ней никаких проблем. Вот как-то так.

— Нет проблем. Я прямо сегодня напишу на твое имя доверенность на вождение и отдам ключи, а завтра покажу гараж, где она стоит. Я его арендую. Зато машину не жарит солнце и не поливают дожди. Ты меня, Тайчик-зайчик, приятно удивила, а то я сушил мозги, как тебе облегчить походы по магазинам и доставку того, что ты купишь. Я ведь тебе в рабочие будни не помощник.

— Я всю жизнь надеялась только на себя, а потому не почувствую твоего отсутствия.

Хотя, если честно, было бы здорово заниматься этим совместно: я могла бы с тобой посоветоваться и принять решение без всяких сомнений. Но уж как есть: выше себя ведь не прыгнуть. Завтра ты сразу же с утра на службу?

— Конечно. Когда у меня появится относительно свободное время, мы вместе сходим к командиру роты. Хочу вас познакомить и поблагодарить за краткосрочный отпуск, вручив литровую бутылку его любимого виски Jack Daniel’s. Я видел этот напиток в нашем магазине. А по пути на службу покажу тебе гараж.

Тая убрала кухню и пошла менять постель на кровати. Когда они уже лежали в постели, она сказала, что надо будет купить красивого постельного белья и полотенец, а имеющееся просто выбросить, а часть пустить на тряпки для уборки квартиры.

— Делай с ним, что хочешь, — сказал Герман, целуя ей шею и легко прикасаясь кончиком языка за ушком. — Я сейчас неимоверно хочу свою жену, а на остальной мир и его проблемы мне наплевать.

Тая выгнулась ему навстречу от приятной дрожи, пробежавшей по телу. Она всегда остро реагировала на ласки Германа.

Когда она уже лежала удовлетворенная и расслабленная, услышала голос мужа, в котором были нотки не скрываемого веселья:

— С новым вас местом жительства, госпожа Чернышова. На моей кровати заниматься любовью с вами не хуже, чем на вашей. Впрочем, наверное, такой же вывод я сделал бы и на полу. Для меня неважно, где это будет происходить, лишь со мной была ты.

Тая счастливо засмеялась и прижалась к Герману, положив свою руку ему на грудь и уютно устроившись у него под мышкой, как это она любила.

Ночь прошла быстро. Сделав привычные бутерброды, они позавтракали и вышли на улицу, где мороз сразу же прижёг щёки и нос. Гараж оказался в десяти минутах ходьбы от их дома. Открыв ворота, Герман включил свет и показал свой автомобиль. Для проверки завел его и, убедившись, что все приборы работают в штатном режиме, передал ключи Тае.

— Сейчас ещё пройдись со мной дальше, и я покажу тебе наш самый большой магазин. Он, конечно, не супермаркет, но все необходимое в нем есть. Заодно куплю виски, — сказал Герман, закрывая гараж и передавая Тае ключ.

Магазин уже был открыт, но покупателей в нём еще не было. Они оказались первыми.

— Привет, Настя, — поздоровался он с продавцом, которая была и кассиром. — Познакомься, это моя жена Таисия. Она теперь будет закупаться у тебя.

— Тая, это Настя — жена моего бойца Кости Розгина. По диплому — учитель, а по факту — продавец. Обычная ситуация для жён военных. Дома сидеть не захотела.

— Так ты женился?! — удивленно воскликнула молодая женщина. — Когда же успел? Между командировками находился в городке, а жену выбрал для себя не местную.

— Да, привез издалека, потому что у нас таких днём с огнём не сыщешь.

— А я-то подумала, куда ты девался после похорон Никиты. У своего спросила, а он не знает. Ну и конспиратор же ты! Вот уж все удивятся! Выходит, я первая обо всем узнала?

— Выходит, если не считать Тамару, мою соседку. Так что можешь разносить горячую новость, как пирожки, по всему городку.

— Обязательно. По — другому никак, — засмеялась Настя. — Покупать что будете?

Герман посмотрел на Таю, но та отрицательно покачала головой:

— Я денег с собой не взяла.

— А у тебя что карточки с собой нет? — обратилась она к Герману. — Оставь жене — и валяй на службу.

— Это уж, как она скажет. А мне дай литровую Jack Daniel’s. Занесу командиру роты, что отпустил в незапланированный отпуск для женитьбы.

— Ещё бы не отпустил! Ты ж в роте герой: вон сколько успешных операций провернул в командировке.

— Но двоих не уберег, — огорченно произнес Герман.

— Ты же не бог. У каждого своя судьба, — попыталась утешить его Настя, но он, махнув рукой, прекратил все разговоры на эту тему.

— Карточку тебе оставить? — спросил он у Таи.

— Да, оставь. Посмотрю, что здесь можно купить, чтобы приготовить обед.

Герман ушел, а Тая стала ходить между немногочисленными рядами. Положила в корзину вилок капусты, упаковку молодой моркови, большую красную свеклу, двухкилограммовый пакет картофеля и кетчуп. Потом, подумав, добавила сверху тушку охлажденной курицы, подложку свиных медальонов, полтора килограмма филе рыбы, кусок голландского сыра и несколько разных упаковок замороженных овощей, три баночки консервированных огурчиков, а также добрала ещё три упаковки равиоли, а к ним сливочное масло и сметану.

Когда подъехала к кассе и увидела гору продуктов, смущенно улыбнулась, сказав:

— Что-то я разошлась, забыв, что пришла сюда пешком. Если вы не против, я все оплачу и приеду за продуктами на машине.

— Без проблем. Вы даже можете отвезти их на этой же тележке, а в обед Герман мне ее забросит назад.

— Спасибо вам! — поблагодарила Тая, решив воспользоваться этим предложением, и стала выкладывать товар на движущуюся ленту.

— А давай будем друг с другом на «ты», согласна? — спросила Настя.

— Согласна, — ответила Тая.

— А когда вы поженились?

— Неделю назад.

— Насовсем к Герману приехала или пока на время?

— Насовсем. Какая может быть семья на расстоянии?

— Ты не бойся его оставлять одного. Герман — не бабник. Мы тут друг о друге всё знаем. Он жил один. Даже беспокоились, что не женится. Видно, первая женитьба нервы хорошо потрепала, но он о ней не распространяется. Ребята слышали от кого-то, что первая жена у него была та еще стерва…

— Знаешь, мне эта тема не интересна, — оборвала Тая словоохотливую собеседницу. — Давай о чем-нибудь другом.

— Давай. Ты не против встретиться с женами бойцов отряда Германа? Мы все дни рождения и основные праздники вместе отмечаем. Так что тебе все равно придется с нами общаться.

— Конечно, не против.

— Тогда я обговорю это со всеми и решим, у кого собраться. Обычно на наши посиделки мы приносим еду с собой: то, у кого что есть, без претензий.

— Я поняла, — сказала Тая, компактно укладывая покупки в тележку. Так я могу ее временно у тебя позаимствовать?

— Бери. Я позвоню тебе, где и когда мы соберемся, только продиктуй номер своего телефона.

Тая продиктовала. Проверив звонком, что записала правильно, Настя положила свой телефон в тумбу под кассовым аппаратом.

— Спасибо и до встречи, — сказала Тая и пошла к выходу, чувствуя на своей спине взгляд новой знакомой.

Только втащив тележку в подъезд, Тая поняла, что выбрала не самый удобный способ доставки продуктов. Хорошо, что есть лифт, иначе в противном случае, как бы она затаскивала тележку на четвертый этаж.

Выехав из лифта, она столкнулась с Тамарой, которая куда-то собиралась уходить.

Поздоровавшись с ней, она направилась к своей двери, как услышала сзади:

— Решила, что путь к сердцу Германа лежит через его желудок? Не думай, что особенная и первая до этого додумалась.

— Я не пыталась ни до чего додумываться. Обычная покупка продуктов для семьи. И не надо язвить. Нам с вами делить нечего.

— Осуждаешь меня, да? А что ты обо мне знаешь?!

— Достаточно для того, чтобы не иметь желания с вами общаться. Большей информации мне не нужно. И мы с вами не переходили на «ты». Это я так, для сведения. Извините, но меня нет времени на досужие разговоры.

После этих слов Тая закрыла за собой дверь, а Тамара от злости ударила кулаком в дверь лифта.

— Сука! — процедила она сквозь зубы. — Строит из себя вшивую интеллигентку. Нашел, дурак, на ком жениться, — и, продолжая накручивать себя, нажала на кнопку лифта.

Глава 21

Тая до прихода Германа успела сварить борщ с курицей и поджарить со специями самый большой медальон, отварила мелкими кусочками картофель, добавив в него сливочное масло, а себе поджарила в кляре филе трески.

Только закончила, как услышала звук открываемой двери, и поспешила встретить мужа. Он раскрыл ей свои объятия и, не раздевшись, стал целовать.

— Боже, какое счастье приходить домой, когда тебя встречает любимая жена в окружении вкусных запахов из кухни, — сказал он, снимая куртку и ботинки. — Как я понял, мне надо срочно отправляться в ванную и мыть руки, а потом за стол?

— Сообразительный ты мой, — рассмеялась Тая. — Я знала, что ты умный, но что настолько! Ты не устаешь меня удивлять…

— Понял, тебе на язык лучше не попадать.

— Еще один плюс в твою копилку.

Подтолкнув его в сторону ванной, Тая вернулась в кухню и стала наливать ему в тарелку борщ, а себе положила картофель, скумбрию и несколько огурцов.

Герман зашел, когда она уже сидела за столом, и довольно потер руки, сказав:

— Сто лет домашнего борща не ел. А сметана к нему есть?

— Конечно. Я забыла поставить ее на стол.

Во время обеда он, смеясь, рассказал, насколько быстро Настя оповестила всех, что он женился. Во время встречи со своими членами отряда они уже обо всем знали. После того, как поздравили, спросили, когда он будет проставляться и познакомит со своей женой.

Я не смог им ничего ответить, не посоветовавшись с тобой.

— А как и на чем мы их разместим у себя? Они же будут с женами?

— Естественно. Но это пусть тебя не волнует. Мы привыкли все совместные мероприятия проводить в офицерской столовой. Я могу сам заказать им, что приготовить, а можешь и ты сама.

— Давай в этот раз этим займешься ты. Я не знаю их пищевых приоритетов и какими возможностями располагает ваша столовая.

— Да самыми обычными. Это же не ресторан, а потому и меню простое и привычное. Обычно мы заказываем котлеты, пюре, нарезку, шницеля или жареную курицу. Да, еще пирожки с мясом, капустой и картошкой и соленья, какие у них имеются на момент заказа. Вот, пожалуй, и всё.

— Прекрасный набор блюд для мужчин. Незатейливый, но сытый. Так что закажи то, что посчитаешь нужным. И время выбери сам. Главное, чтобы я за сутки о нём знала и могла подготовиться, то есть подать себя во всей своей красе.

— Ты у меня и без всякой подготовки красавица.

— Для тебя. А там соберутся те, которые будут видеть меня впервые. Не хочу, чтобы они, пусть и мысленно, подвергли критике вкус своего командира.

— Для меня абсолютно не важно их мнение.

— А для меня важно.

— При любых раскладах соберемся на следующей неделе. Проанализирую рабочий план и график тренировок — тогда и определюсь. Ты первая узнаешь о дне и времени.

— Вот и договорились. Сколько у тебя еще осталось времени на обед? А то я, к сожалению, не знаю, сколько он у тебя длится.

— Всегда по-разному. Сегодня еще есть сорок минут свободного времени. Пойдем в спальню?

— Э, нет. Только вечером. Никаких занятий любовью в обед. Ты только что поел и такая нагрузка вредна для организма.

— Наоборот полезна, — рассмеялся Герман. — Предупредит отложение жировых накоплений, расслабит организм и нервную систему…

— А его тебе, как раз и не стоит расслаблять, учитывая специфику твоей службы, — прервала его Тая.

— И всё-то ты у меня знаешь, — с показным огорчением вздохнул он. — Тогда пойдем на диван, ляжем и просто пообнимашкаемся.

Тая, смеясь, вскочила и потянула Германа за руку в гостиную.

Но планы их отодвинулись на более позднее время из-за того, что рота, в которой находился отряд Германа, была вынуждена выехать тренировочные учения в один из городов Поволжья. Поэтому мероприятие пришлось отложить на три с лишним недели. Однако за это время Тая успела познакомиться со всеми женами его бойцов. Все они были примерно одного возраста плюс-минус три — четыре года.

Тая взяла с сбой на «знакомство» пирог с яблоками и уже пожаренные котлеты из нута с морковью и луком. Женщины были удивлены, что она не ест мяса, но не стали обсуждать этот вопрос, за что она была им благодарна. За разговорами вечер пролетел быстро.

Тая много узнала о специфике службы Германа, что помогло ей понять его еще лучше. Ей было приятно слышать в его адрес добрые слова и осознавать, что он пользуется большим уважением не только у членов своего отряда и начальства, но их жен.

Присутствовали Марина и Ксения, жены недавно погибших офицеров. Они пока продолжали жить в ведомственных квартирах, выданных им мужьям. Через полгода существовала большая вероятность того, что им придется жилплощадь освободить, но пока можно было жить спокойно.

Ситуация у Марины была несколько лучше: в небольшом городке на берегу Волги в своем доме жила ее мать, которая готова была уже прямо сейчас принять дочь и внуков, но Марина не спешила, решив, что будет жить в квартире с детьми до самого конца. Да и летом переезжать будет сподручнее.

А вот Ксения находилась в растерянности. Ей ехать было не к кому. Снимать квартиру и не работать, ухаживая за рожденной дочерью, ей будет, и она это прекрасно знала, материально очень накладно, а помочь было некому. Одна надежда на последнюю зарплату Никиты и единовременное пособие, которое ей должны выдать по случаю его гибели при исполнении воинского долга. Но насколько его хватит, если только тратить и не пополнять? На этот вопрос она ответить не могла, а потому была в постоянной депрессии.

В целом все женщины Тае понравились, хотя никого особо она из них, чтобы более сблизится, не выделила. Когда же уходила домой, Вика, хозяйка квартиры, у которой они собрались, уже у порога ей сказала:

— Мы по очереди проводим два раза в месяц посиделки за чаем. Будешь принимать в них участие?

— Конечно, — ответила Тая. — Вот побуду на одной — двух из них — и добро пожаловать ко мне. К тому времени, думаю, приведу квартиру в надлежащий вид.

Вика, улыбнувшись, попрощалась с ней, а Тая отправилась к себе домой.

В отсутствие Германа время тянулось медленно. Но, в отличие от командировок, они могли не часто, но всё же переписываться.

Он даже несколько раз звонил, хотя разговор длился по три — четыре минуты. Мало, однако лучше, чем ничего. Тая хотя бы слышала его голос, который согревал ей душу, — и разлука казалась не столь гнетущей.

После того, как она вернулась от Вики, познакомившись со всеми женами членов отряда Германа, Тая решила поделиться с ним своими впечатлениями. Но так как его рядом не было, оставалось изложить все свои мысли в письме к нему: «Здравствуй, мой самый родной человек! Опять разлука. Интересно, за всё время нам жизнь подарит хотя бы пять лет вместе, чтобы так каждый день? У меня такое впечатление, что ты постоянно будешь где-то, а буду тебя ждать…

Раньше думала, что разлука разъедает чувства, как коррозия, и после длительных расставаний дороги назад в те отношения, которые были до них, уже нет, что они будут началом неизбежного конца. Но судьба распорядилась иначе — и теперь я понимаю, что настоящая любовь никогда не допустит этого. Где бы ты ни был и сколько, я буду продолжать любить тебя так же сильно и самозабвенно, как если бы ты был рядом. Для меня главное — знать, что ты есть на этом свете, греться под одним солнцем, дышать одним воздухом, смотреть на одни и те же звёзды. И даже если тебя не станет, я сплюнула и постучала по столу, в моих чувствах к тебе ничего не изменится.

Но что-то я начала свое письмо с минорных нот… А ведь хотела поделиться с тобой впечатлением от женщин, с которыми познакомилась два дня назад. Итак, собрались мы у Вики Ромашко. Ну что я могу сказать? Все они уже смирились с тем образом жизни, который ведут: дом, дети, ожидание… Я, наверное, всё же так не смогу.

Они, конечно, разные несмотря на то, что всех их объединяет ненужное им высшее образование. Ограничение интересов бытом наложило на них свой отпечаток: разговоры ведутся вокруг блюд, которые они готовят и болезней детей, о слухах, которые периодически проползают по городку. Даже обсудили Тамару с Миллером. Уже все знают, что она беременна.

Пробуя то, что каждый с собой принес, все по очереди хвалили блюдо, которое ели.

Даже мои соевые шницели удостоились восхищения, хотя я видела по их лицам, что про себя они не понимают, как это можно есть. Ладно уж пирог с яблоками… Он у меня действительно получился хорошо. Не буду копаться глубже, иначе мои рассуждения приобретут оттенок осуждения, чего я абсолютно не хочу.

Я не привыкла рыться в чужих жизнях: ведь они — не моя жизнь, а потому не имею морального права выносить им свои вердикты. Словом, я не нашла с ними точек соприкосновения. Прости. Конечно, я буду поддерживать с каждой приятельские отношения, но не более. Не ложатся мне на душу ни их интересы, ни их разговоры. Не воспринимай меня как сноба. Я не такая. Но не могу быть неискренней и играть роль, которая вызывает у меня отторжение.

Вот кого мне стало искренне жаль, так это Ксюшу. Она добрая, отзывчивая, интересная женщина, но судьба сыграла с ней злую шутку. Остаться ни с чем, кроме двоих детей, не пожелаешь даже врагу. Боюсь, чтобы депрессия, в которой она находится после смерти мужа, не стала постоянным спутником ее жизни, ибо она может ее толкнуть на всё. Даже не знаю, чем ей помочь. Уже голову сломала, но предложить ей мне пока нечего.

Марина справляется с горем более стойко. Возможно, потому, что не осталась один на один со своими проблемами: у неё есть мать, которая готова принять её с детьми в любое время и разделить с ней их содержание и воспитание.

Из всех я выделила Вику, но… вряд ли всё же мы станем с ней подругами. Может, я слишком придирчива и критично отношусь к людям? Я ведь тоже не идеал, у меня есть свои тараканы, да и характер замкнутый… Не исключено, что из-за этого в моей жизни никогда не было друзей. А возможно, это непреходящее влияние детства, во время которого я не научилась дружить… Кто знает? Во всяком случае ответить на эти вопросы я сама не в состоянии. Впрочем, я опять тебя гружу тем, в чем сама разобраться не могу. Прости.

Лучше поделюсь с тобой своими чувствами. Безумно, до мурашек на коже скучаю по твоей улыбке, по твоим прикосновениям, по нашим разговорам! Вспоминаю каждое слово и взгляд. Как бы мне хотелось, хоть на миг, очутиться снова в твоих объятиях, чтобы наши сердца зазвучали в унисон! Скучаю по каждой минуте, проведенной с тобой…

Вчера в душе кружились и таяли слезами снежинки, и погода в ней была пасмурная. Заодно со мной грустила и природа за окном: из темных туч на небе падал на землю липкий снег. Много снега. Наверное, природа, как и я, скучала по тебе.

Знаешь, мне сегодня снился сон, в котором я жила еще до тебя — и мне было так одиноко и страшно… Вокруг ходили люди, бегали дети, шумел ветер. Думаю, им всем было хорошо. Только не мне. Я сидела на берегу и смотрела вдаль, на зеркальную гладь воды. Волны медленно накатывались на мои босые ноги, и они с каждым приливом стыли все больше и больше. Становилось так холодно, что зуб на зуб не попадал, но я не могла уйти… Я ждала тебя.

Резко проснулась, но за окном было еще темно. В квартире почему заметно похолодало. Я провела ладонью по твоей подушке — и остро почувствовала, что ты сейчас не со мной. Сколько дней ты еще будешь от меня так далеко?

Сейчас полдень, солнышко светит в окно гостиной. Вокруг белым — бело. За вчерашний день и ночь снега насыпало много, но выбежать на улицу желания нет. Вот если бы ты был дома, мы пошли бы и слепили снеговика, взяли санки у кого-нибудь и стали кататься с горки, а потом упали бы в снег… и целовались, согревая друг другу замерзшие губы.

А вот если бы у меня были крылья, Я бы вылетела в открытое окно и полетела, чтобы быстрее увидеть тебя. Пусть даже и не приближаясь! Просто посмотрела бы со стороны, как ты морщишь лоб, задумавшись о чем-то, как улыбаешься и в твоих глазах появляются искорки. Мне так тебя не хватает! Приезжай скорее…»

За время отсутствия Германа Тая уже купила обои на все комнаты, шторы и всякую мелочевку для интерьера. Приобрела она и красивую напольную вазу, сплетенную из веточек ивы, а также икебану к ней.

Не удержалась и заказала одного цвета с письменным столом в гостиную горку со стеклом и тумбу под телевизор, которые вчера уже собрали. Выбрала красивый чайный сервиз и набор немецких тарелок на двенадцать персон и докупила к нему пять подобных по стилю салатниц. Также привезла из магазина наборы из чешского стекла для крепких напитков, вина, шампанского и сока, две упаковки оригинальных столовых наборов из нержавейки, состоящих из трех видов ложек: столовой, десертной и чайной — и вилки с ножом. Всего двенадцать комплектов. Также заменила все кастрюли и сковороды на новые.

Наконец Тая получила оповещение, что пришло письмо от Германа. Бросив все дела, она открыла почту и стала читать: «Солнышко моё, здравствуй! Извини, что не могу своевременно отвечать на твои письма: как ты знаешь, я сам себе не принадлежу. Целый день изматывающие тренировки и переезды… Да и обстановка, когда вокруг тебя люди, не способствует уединению, чтобы, сосредоточившись, написать тебе ответ. Это я к тому, чтобы ты не переживала, когда не будешь получать от меня письма вслед за своими.

Что касается жен моих бойцов, ты не совсем правильно поняла ситуацию. Тебя никто не неволит устанавливать с ними близкие отношения. Судьба дает нам родных людей, но друзей мы можем выбрать сами. Дружба — понятие круглосуточное, и не каждый выдерживает подобную нагрузку. Не потянулась твоя душа ни к одной из них — и не надо себя насиловать.

По мне друг — это самый близкий человек, тот, кто знает твое прошлое, верит в твое будущее и принимает тебя таким, какой ты есть. Это я могу сказать о себе и тебе. Мы не только любящие друг друга мужчина и женщина и страстные любовники, но еще и верные друзья. И мне кажется, что нам будет достаточно друг друга, чтобы не искать дружбы на стороне. Дорожи мной, потому что я дорожу тобой.

Оглянись вокруг — и ты увидишь, что в жизни людей много плохих друзей, но они не понимают этого, живя ложными истинами. Как говорил мой инструктор в училище, плохие друзья, как солнечные часы: от них польза, лишь пока светит солнце. В молодости я убедился в его правоте и не стал заморачиваться на дружбе, чтобы избежать в дальнейшем головной боли. Это в книгах дружба — святое чувство, которое помогает героям жить и выживать в сложных ситуациях. В жизни случается, причем, часто, что друзья предают.

Конец ознакомительного фрагмента.