В плену

Лана Черная, 2018

Меня зовут Алиса. И мой муж – монстр. Он богат, жесток и циничен – для него жизнь не стоит и ломаного гроша, особенно чужая. Он украл у меня любовь. Для него я – игрушка. Но ради спасения отца я готова на все, даже жить в плену у монстра. Вот только иногда мне кажется, что за маской урода и чудовища прячется отчаянно одинокий мужчина…

Часть 3

Марк. Сейчас

— Ты не имеешь права не пускать меня к Алисе! — Катерина подходит вплотную, уперев руки в бока. Злая, напряженная. — Я ее подруга! Да я самый близкий ей человек! В конце концов, это благодаря мне ты ее нашел.

Марк усмехается, глядя на солнечных зайчиков на полу. Лиза обожала ловить их и сердилась, когда они ускользали. От мысли о дочери становится горько.

— И что? — голос звучит ровно и отстраненно. Сейчас ему меньше всего хочется разговаривать. Особенно с Катериной. — Я должен пасть ниц и бить поклоны в порыве вечной благодарности?

Катерина фыркает.

— Простого «спасибо» было бы достаточно.

Марк игнорирует ее слова. Не за что ему ее благодарить.

— Знаешь, — Катерина подходит к окну, задумчиво смотрит на почерневший ствол, в сумерках кажущийся плачущей женщиной, — может, проще было их отпустить, раз уж…

— Раз уж «что»? — перебивает Марк. Умеет она вывести его на разговор. — Раз уж я запер ее в четырех стенах? Так она сама напросилась. Была бы послушной, и все было бы хорошо, а так извини, но я не привык, когда не выполняют обещанное. Она слово не сдержала и будет наказана. К тому же ты сама знала, за кого сватаешь свою подругу. Сама пришла и убеждала меня в ее верности и порядочности. Так что ты теперь требуешь от меня? Чтобы я позволил тебе с ней увидеться? Зачем, Катерина? Помнится, после последней вашей встречи она и сбежала с любовником. А я чертовски устал за ней гоняться. Не мальчик уже.

— Я… я… — задыхается от возмущения, резко обернувшись. Черные кудри взметаются и опадают на затянутую в серый пиджак спину. Поджимает губы и быстро отворачивается. — Прости, — тихое в ответ. — Наверное, ты прав. Подставила я тебя. Но я не понимаю, — вздыхает, запустив пальцы в волосы и собрав их в хвост. — Она не такая, понимаешь? — потирает лоб, задумавшись. — Я не понимаю, что произошло. Алиса она… Она ангел. Таких, как она, давно нет. Она просто не способна на предательство.

Марку становится смешно. Неспособная на предательство смылась в неизвестном направлении как раз накануне важной встречи. Выставила его на посмешище и чуть не испортила все, ради чего он вообще затеял эту игру в семью. Хватило тех снимков, где она в кафе со своим… хорошо, Андрей вовремя подсуетился и ничто не просочилось в прессу. А что было бы — узнай они. Все, конец спектаклю.

— Я не понимаю, что произошло, — она смотрит на Марка едва не просительно. — Именно поэтому мне нужно поговорить с ней. Понять, почему она решила пожертвовать отцом?

— Да все вы одинаковые. Что пташка, что ты.

— Марк… — она укоризненно качает головой, обижается.

А ему плевать. Надоели все эти игры, недомолвки. И мысли о дочери, так не вовремя напоминающие о прошлом.

— Строишь тут из себя героиню, а сама подругу подложила под одного брата, а трахаешься с другим, — зло и резко. — Удобно, не правда ли?

— Не ожидала я от тебя такого, Марк.

— Это я от тебя не ожидал, мартышка…

Это глупое детское прозвище слетает с губ само собой. От усталости и невозможности хоть что-то ей доказать. Катерина удивлена, хочет ответить что-то, но в кабинет влетает запыхавшийся Святослав. Бледнее мела, тяжело дышит и слова сказать не в состоянии.

— Марк… — выдыхает Регин, и Марк понимает — стряслось страшное.

Он коротким жестом обрывает Святослава на полуслове, поднимается с кресла.

— Катерина Владимировна, разговор окончен. Я вас больше не задерживаю.

Он затылком чует, как Катерина хочет ответить. Не выносит, когда он с ней так официально. Но ему сейчас не до ее переживаний.

— Дима! — На пороге застывает личный телохранитель. — Проводи Катерину Владимировну и проследи, чтобы она не заговаривала ни с кем в доме.

Дима кивает. А Катерина снова молчит, но на прощание бросает в него колкий взгляд.

Марк дожидается, пока она сядет в машину и только тогда оборачивается к Регину.

— Алиса Борисовна пыталась покончить с собой, — выпаливает как скороговорку. Марк на минуту прикрывает глаза. Боль прокатывается по напряженным мышцам. Короткий вдох и длинный выдох.

— Жива?

Регин кивает.

— Марьяна ей чаю принесла с мелиссой, — рассказывает по дороге Святослав. — А Алиса в ванне лежит и не дышит уже. Чудом откачали, Марк. Воды из нее вылилось…

Марк молча входит в спальню, закрывает за собой дверь. Алиса лежит на кровати, скрутившись клубком. Мокрая. Одежда прилипла к телу. Дрожит, обхватив себя руками, точно крылышками. Пташка она и есть. Хрупкая, несуразная, с бардаком в голове.

И прошлое напоминает о себе запахом безнадежности и отчаяния, поселившегося в белой палате реанимации. И запах этот просачивается сквозь время, затапливая комнату, где на кровати дрожит его жена.

— Ну и что ты удумала, пташка? — останавливается у кровати, а она не шелохнется. Лицо бледное, на щеках капли воды. И взгляд, как у побитой собаки. — Решила так от меня сбежать? — он приседает рядом, касается ее лодыжки. Кожа покрывается мурашками. Да она же вся холодная и мокрая! И тоска дерет глотку, и Марк с трудом загоняет ее обратно. Она жива, хоть и ненавидит его. Главное — жива. И теперь он рядом. — Так, пташка, а ну-ка подъем, — перехватывает ее руку, тянет на себя. Усаживает. Она смотрит затравленно. Волосы мокрыми паклями свисают, а сама словно кукла, которой кукловод веревочки обрезал. Но только Марк касается ее промокшей рубахи — и когда нацепить успела? — она впивается в него коготками, сощуривается.

— Не смей, — шипит, отталкивая его и падая на кровать. Снова скручивается клубком. — Не смей меня трогать и убирайся отсюда.

— Я сказал — встать! — рявкает, стягивая Алису на пол. Та не успевает среагировать, падает, вскрикивает.

— Скотина! Сволочь! Ненавижу! — бьется в его руках, точно птичка в силках.

Но он сильнее. Срывает с нее рубаху, отшвыривает. Алиса визжит, царапается, как строптивая кошка. Марк подхватывает ее под колени, перекидывает через плечо.

— Пусти! Пусти, сволочь! Убийца! Ненавижу!

Марк останавливается на пороге ванной. Переводит дух, чувствуя, как судорога ползет по бедру, выкручивает ногу. А он как назло без трости да еще с такой непростой ношей. Пять лет назад было проще. Выдыхает.

— Значит так, пташка, — голос срывается на хрип и дышать тяжело. Алиса притихает. — Либо ты успокаиваешься и приводишь себя в порядок, а потом как порядочная жена ложишься спать со мной. Либо…

— Что? Изобьешь? Изнасилуешь? — в ее дрогнувшем голосе слышится усталость.

— Зачем? — он искренне удивлен. Ему не нужно бить или насиловать женщину, чтобы получить ее. Достаточно заплатить, и она будет выполнять все его прихоти. Все в этой жизни имеет цену, даже пташка. — Тебя помоют и приведут ко мне. Что предпочтешь: меня или Регина с Дмитрием в твоей ванной?

— Я предпочту самого черта, лишь бы тебя не видеть, — зло отвечает пташка.

Марк усмехается.

— Стоило ожидать такого ответа после сегодняшней твоей выходки. Ну что ж, — он бросает Алису на кровать, — Дима не увидит ничего нового.

— Ты не посмеешь… — в синих глазах вспыхивает гнев.

— Посмею, пташка, еще как посмею, — он устало приваливается к стене, открывает дверь. — Дима! Святослав! — Они появляются вместе, словно только и ждали его зова. — Жену мою вымыть в горячем душе, высушить, одеть и доставить в мою спальню. С сегодняшнего дня леди Ямпольская будет спать исключительно со мной.

Регин пытается возразить, но одного взгляда достаточно, чтобы пресечь любые возражения. Когда мужчины приближаются, Алиса пытается сопротивляться, но куда ей против двоих вышколенных бывших военных. Это не с калекой вроде него бороться.

— Будет сопротивляться — разрешаю применять силу. Смотрите только, чтобы мордашка не пострадала, — добавляет, поймав на себе взбешенный взгляд пташки, и улыбается ей своей самой очаровательной улыбкой. Она резко отворачивается и больше не сопротивляется.

А Марк ждет. Он знает — его ребята Алису и пальцем не тронут, даже по его приказу. Слишком порядочные. Но он не может уйти, пока они не закончат. Садится на кровать. Ему видно распахнутую душевую кабинку, в которой стоит поникшая и обнаженная пташка. По ее идеальному телу стекает вода, смешанная с мылом и кровью. Еще утром поранилась. Марк видел и Регину приказал обработать. Тот приказ выполнил, но ссадина не зажила еще, кровила. Марк переводит дыхание. И смотрит. В ее потемневших волосах блестит шампунь. Марк скользит взглядом по ее белоснежному, как фарфор, телу, запоминая каждый изгиб, каждую родинку и раскрывшую крылья ласточку на талии. Черная с белым, она как будто повторяет каждое движение, пока пташка докрасна растирает мочалкой кожу и подставляет лицо под упругие струи воды. Минут через десять Регин просит ее выйти, подает ей халат и большое махровое полотенце. Она сразу же закутывается в необъятный халат, как в кокон прячется.

Теперь Марк уходит. Сегодня ему предстоит интересная ночь.