Мудрец

Лана Фоксс, 2020

Роман «Мудрец» – современная любовная проза с элементами научной фантастики. В нем отображены события периода 2004–2014 годов. В первых главах романа мы знакомимся с Максимом Беловым, который испытав однажды предательство, создает свой собственный мир ценностей. Он приезжает в Москву из Львова и, ради карьеры, женится на дочери известного издателя. Но судьба отправляет его в Крым, где планируется строительство курортного комплекса. Здесь он знакомится с финансовым аналитиком Денисом Костровым и физиком Семеном Ордынским. Приятели часто спорят о смысле жизни, что зачастую приводит к конфликтам из-за разницы социальных статусов. Но вскоре в их жизни появляется необычный персонаж – американская журналистка – Элис Прайтон, напоминающая сказочную героиню. Роман заставляет задуматься о многих философских вопросах, а также о том, что порой нужно делать выбор между блаженством и ответственностью, осознавая, что любовь проявляется в различных ипостасях и является основой всего сущего.

Глава 4. Физик

Два дня Семен не выходил из дома, поглощая все запасы алкоголя, некогда накопленные по случаю непредвиденного гонорара. Он не мог освободиться от мысли об Элис. В голове мелькали сцены встречи с ней, ее заливистый смех, нежный взгляд, чуть заметные морщинки вокруг глаз. Он не мог простить себе такое неловкое падение. Ему хотелось провалиться сквозь землю, но только не попадаться на глаза своим коллегам, наблюдавшим за его ляпсусом. Вероятно, все уже давно забыли об этом инциденте, занятые своими делами и проблемами, но для него это было чудовищно. Все знали о его отношении к женщинам, а тут такое очевидное замешательство и совершенно откровенное благоговение перед дамой.

Семен поднялся с дивана, прошел на кухню по захламленной вещами и книгами комнате, открыл холодильник и не обнаружив в нем никаких продуктов решил, таки, дойти до магазина. Его мотало из стороны в сторону, голова страшно болела, синдром похмелья бушевал. На кухонном столе стояли пустые бутылки из-под виски, на блюдце лежали остатки сыра и копченой скумбрии, в пепельнице валялись дурно пахнущие окурки. Это мерзкое зрелище вызвало у Семена отвращение, и его начало тошнить. Рвотный рефлекс не заставил себя ждать, и Сеня дернулся в сторону туалета. Его опять шатнуло, и он, ударившись виском об угол кухонного шкафа, резко открыл дверь, ведущую в туалет, после чего долго не мог оторваться от унитаза, выплескивая в него все то, что осталось от выпитого и съеденного вчера. Прошло более получаса, пока Сеня смог немного восстановиться. Он налил в ванную воды и решил отмочить сове измученное тело. Посмотрев на себя в зеркало, он увидел растущий синяк под правым глазом и рассечённую, сочащуюся кровью, бровь. В доме не оказалось даже элементарного антисептика, вроде йода или перекиси водорода, чтобы обработать рану, не говоря уже о средствах для лечения синяков. Он умылся, вытер полотенцем бровь, кровь продолжала сочиться, рана была довольно глубокой. Понимая, что теперь точно останется шрам, Семен вышел из ванной и хотел позвонить Максу, но не обнаружил свой мобильник. Он выглянул в окно.

На улице была прекрасная погода. Светило солнце, небо было безоблачным. Море, видневшееся сквозь зеленые пятиконечные листья виноградника, обвивающего открытую террасу, было спокойным и отливало лазурным цветом. На площадке, рядом с первым этажом дома стояла его Ferrari с открытой дверью. Семен вышел на террасу, оторвал свисающий плод зеленого киви и откусил плотную кислую мякоть. Его лицо скривилось в жуткой гримасе плутовского шута. Он спустился по ступенькам на площадку, подошел к машине и обнаружил на полу валяющийся мобильник. Батарея была разряжена. Он забрал телефон, захлопнул дверцу машины, так и найдя от нее ключи. Поисками он заниматься не стал. Ему хотелось поскорей добраться до комнаты и подключиться к эфиру. Семен набрал номер Макса.

— Привет, Семен. Куда ты пропал? Два дня не могу до тебя дозвониться. Ты наверно завис с восхитительной журналисткой? — начал разговор Макс.

— Привет Макс, мне не до шуток. Я в полном раздрызге. Разбил себе бровь, а в доме нет никаких медикаментов. Ключи от машины безнадежно потеряны, кроме того, синдром похмелья давит на мозги и выступает на лице.

— Да, ты опять надрался, Семен. Тебе пора кодироваться. Иначе совсем слетишь. А ты, ведь, талантливый физик, — резюмировал Макс.

— Да, я — талантливый. Но наука отнимает все мое время. И поэтому у меня нет друзей. Только приятели — собутыльники. Когда мне хреново, даже позвонить некому. Вот только тебе и могу довериться, — разоткровенничался Ордынский.

— Понял. Сейчас приеду. Жди, — быстро среагировал Максим и смеясь добавил, — Думаю, что сегодня «на брудершафт» пить не будем.

Дом Семену достался по наследству от отца и находился примерно в километре от берега моря, невысоко в горах. К дому вела узкая грунтовая дорога, посыпанная мелким гравием. На ней помещалась только полоса для движения, проехать на машинах навстречу друг другу было проблематично. Некоторые повороты и подъемы неказистой трассы были довольно крутыми. Вдоль небольших заборов, отделяющих типовые частные домики от дороги, росли гранатовые деревья, акации и кусты розового рододендрона. Заборы были увиты виноградом и лианами киви. На придорожных полосках земли росли мандариновые деревья, но мандарины на них не вызревали и всегда оставались зелеными. Отдельные участки, расположенные за изгородями, выглядели ухоженными; газоны со светло-зеленой травой дополняли кустарники роз различной величины, а по стенам домов извивались стебли благородных клематисов и глициний. Участок Семена зарос травой, в которой прыгали известные и неизвестные науке насекомые в огромном количестве. Кроме травяного бурелома, посередине утоптанной площадки, отделявшей заросли от дома, находилось одно уникальное перечное дерево с маленькими круглыми шариками плодами темно-зеленого и красного цвета. Под ним на земле лежали черные горошины уже поспевшего и выпавшего из чешуи плода перца. Дом был просторным. На первом этаже располагался технический блок с гаражом, на втором большая гостиная с кухней, ванная комната и открытая терраса, а на третьем — четыре маленькие спальни, в которых стояли кровати и платяные шкафы. Семёну все эти помещения были не очень нужны. Спал он всегда на диване в гостиной и пользовался преимущественно вторым этажом, на третий он попадал крайне редко, в основном, в те дни, когда размещались в спальнях оставшиеся ночевать Макс с Деном или какой-нибудь заезжий командировочный ученый после долгих ночных научных дебатов.

День близился к закату, когда Макс, наконец, появился во дворе, около обители Семена и начал парковать свою машину. Хотя жилище Семена находилось всего в десяти километрах от отеля, в котором жил Макс, добираться пришлось полтора часа, потому как внезапно на дороге сломалась огромная фура, перегородившая единственно возможный путь к месту назначения. Закрыв дверцу своей машины, Макс наступил на какой-то предмет, который под ногой хрустнул. Одернув ногу, Макс увидел, что хрустнувшим предметом оказался брелок, прикрепленный к ключам от Ferrari Семена. Макс поднял ключи, поставил автомобиль на сигнализацию и начал подниматься по лесенке с красивыми кованными перилами на второй этаж. По дороге он увидел лежащий в цветочном горшке, стоящем рядом с лестницей, кошелек. Подняв его Макс понял, что Семен все выходные находился в бессознательном состоянии. Макс уже пожалел, что не дослушал друга до конца, когда тот приходил к нему накануне, ведь встреча с фондом, на которую он так торопился, в итоге оказалась мыльным пузырем. Пройдя через открытую дверь, ведущую с террасы в гостиную, Макс застал Сему, сидевшего в трусах с полотенцем на голове за очередным стаканом виски.

— Ба, кто это? Неужели сам — великий мудрец, собственной персоной посетил мое скромное пристанище? — выдавил из себя Семен и икнул.

— Привет, скромник, — ответил ему Макс, — что у тебя на голове, чалма? Давай обработаю твою рану, алкоголик. Я привез тебе медикаменты и еду. Пойдем на кухню, я приготовлю тебе жареную картошку и разогрею кусок свинины.

Глаза Семена смотрели в одну точку и были совсем белыми, руки крепко сжимали стакан с виски. В одно мгновение Макс даже испугался этого леденящего взгляда, уходящего в космическое пространство. Он подошел к приятелю, взял его под руки, отвел на кухню и посадил на деревянный стул. Сняв с головы Семена чалму из полотенца, обработав рану раствором антисептика и заменив стакан с виски на стакан с водой, Макс принялся готовить еду.

— Что с тобой происходит, Семен? Неужели ты думаешь, что твои запои могут изменить ситуацию? Никогда еще это никому не помогало, а только усугубляло, — начал нравоучение Макс.

— Учи кого-нибудь другого, — ответил Семен, — мне тошно от одно мысли, что я себя так унизил. Я даже не могу подумать о том, что мне надо будет с ней еще раз встречаться и тем более разговаривать. Я чувствую себя идиотом.

— Так кто она такая? Расскажи подробнее. Может нам пригасить ее в горы? Познакомишь меня с ней?

— Она журналистка. Но мне кажется, что я ее где-то видел раньше. Возможно, в детстве. Как «призрачный идеал», возникший когда-то и сидевший в моей голове все это время, на уровне подсознания. А тут материализация. Мне кажется, что мои рассказы про неудавшийся роман имеют свою подоплеку: я полюбил, но в моей другой жизни, в другом пространстве и в другом времени, где-то в параллельной реальности, — говорил Семен, не отрывая своего прозрачного взгляда от окна, — ее смех звучит, как хрустальные колокольчики, а глаза, как хамелеоны: на ярком солнечном свете они зеленые-зеленые, при электрическом освещении — орехово-карие, а в темном помещении — почти черные, даже не поймешь, какого оттенка.

— «Призрачный идеал»… Это романтично. Но при чем тут параллельные миры? — насторожился Макс.

–Те опыты, которые я сейчас провожу с поляризацией и трансформацией, пока не имеют научного объяснения, их нельзя описать имеющимися в наличии постулатами и формулами. Они связаны с явлениями дифракции и интерференции, с изменением цветов, квантовыми потоками, искривлением пространства и математической теорией Клода Шеннона. Да. Я точно уверен, что я раньше видел Элис, и мне кажется, что в квантовых потоках лазера в лаборатории формировались ее позитивные квартионы. Понимаешь?

— Ты сколько выпил, физик? — спросил реалистичный Макс и поставил на стол сковородку со шкворчащей картошкой и свининой.

— Макс, ты возвращаешь меня в реальность, а я не хочу в нее возвращаться! Все эти годы я был в скафандре. Ни одна хорошенькая куколка меня так не цепляла. Я не могу найти объяснения этой метаморфозе. Я ученый, а не шизофреник. Да, я выпил, меня несет, и, возможно, я об этом пожалею. Но, сейчас я в тупике, мне не к кому обратиться и не с кем поговорить. Я не умею общаться с женщинами.

— Слушай меня, ученый. Все просто. Женщины просты, как три копейки. Пара комплементов, прямой взгляд в глаза и тактильный контакт. Главное не отступать, быть напористым. Тем более, «подвесить ее на чат в соцсети» довольно просто. У тебя ведь есть ее номер телефона? А в чате ты можешь уже позволить себе эпистолярные вольности, и заманить ее в сети окончательно. Гарантирую, после первой встречи, если ты, конечно, будешь делать то, что я тебе скажу, она заинтересуется тобой. А дальше выходи на тактильный контакт. Пусть случайно, но дотронься до нее. Она это запомнит. И всё! Дальше — дело техники: пишешь ей, она отвечает, ты пишешь, она отвечает. Потом ненавязчиво просишь ее помочь тебе приготовить салатик (а женщины такие сердобольные, любят помогать «неумехам» типа тебя), приглашаешь ее на чай, и в завершении ударный секс, — сказал Макс, прожевывая кусок свинины.

— По-твоему, так все так просто? — огорчился Семен и наконец оторвал свой взгляд от окна, — Я не хочу снимать свой скафандр, мне в нем было комфортно все эти годы, но обшивка нарушена. Не думаю, что твои методы сработают в данном случае. И потом, мне не хочется выстраивать взаимоотношения только ради постели. Я понял, что мы совсем разные: ты прагматик, я романтик. Я не согласен с твоими постулатами, что жизнь строится на трех китах — сексе, деньгах и амбициях.

— А, по-твоему, на чем она строится? На соплях, на благородстве, чести и достоинстве? — разозлился Макс, — Я все это проходил неоднократно. Влюблялся, разлюблялся. Отстаивал свою точку зрения себе в ущерб, проявляя благородство. Искал справедливость. В итоге оказался в тюрьме. И если бы меня не выкупили тогда за деньги, между прочим, то я сгнил бы вместе со своим благородством и честью в сырых подвалах. Я реально понимаю, а не по книгам: что сколько стОит. Когда перед тобой стоит выбор между близкими и честью, то тебе не до сантиментов! Запомни, ученый, хочешь результата, действуй по правилам игры.

— Все твои умозаключения, конечно, интересны, но не для меня. Как ты верно заметил, я ученый. И прежде всего меня интересуют знания. Поэтому правила игры создаю я сам. Если я захочу, то смогу купить всех с потрохами. А свою теорию проверяй на телках, с которыми ты общаешься. У них в голове солома, а у Элис — мозги. Она не из тех, на ком ставят эксперименты.

— Ты зачем меня позвал? — уже пожалел Макс, что приехал в этому алкоголику, — я к тебе в душу не лез, ты сам напросился. Давай закончим этот разговор, мне плевать на твою Элис, мне своих проблем хватает. Мне бы разобраться с женой, которая ревнует меня к телеграфному столбу. Мне нравиться жить легко. К чему нам заморачиваться над смыслом жизни, когда можно ей наслаждаться? Я оптимист. И мне не интересны пессимистические бредни замкнутых на себе интровертов. Когда мне становится не по себе, я просто встаю и иду дальше. Давай лучше пойдем втроем в горы. Заберемся повыше и полюбуемся красотами этого чудесного края с высоты птичьего полета.

— Я устал, Макс. Прости, что отнял у тебя времени, пойду лягу, завтра ведь на работе надо появиться и каким-то образом не попадаться на глаза руководству с таким фингалом под глазом.

Семен поднялся со стула, включил электрический чайник, убрал со стола начатую бутылку виски и лег на диване в гостиной.

Максим посмотрел на часы. Было начало девятого вечера. На улице начало смеркаться. Он вышел на террасу и закурил. В воздухе пахло розами и свежескошенной травой. Он любовался соседним участком, на котором стояла дорогая вилла из белого камня замысловатого дизайна, явно сделанного не по типовому проекту, а по индивидуальному заказу. В оценке строительных конструкций он был профессионалом. Каждый камушек отдельного здания мог рассказать ему целую историю о том, кто его построил. Вилла имела плоскую крышу черного цвета, ступенчатый фасад с крупными окнами в форме полукруга. На его фронтальной стороне располагался открытый балкон с черным горизонтальным парапетом и видом на море. Макс не был приверженцем классических форм, так как, по его мнению, они ограничивали полет фантазии, поэтому эта авангардная вилла ему нравилась. Он прекрасно понимал, что все не типовые решения стоят больших денег, поэтому заведомо зауважал хозяина. Помимо нестандартного дома, Макса поразило композиционное решение ландшафтного дизайна. Несмотря на то, что это была горная местность, и почва состояла преимущественно из камней, хозяева привезли сюда и уложили толстый плодородный слой чернозема, на котором разбили великолепный английский газон. Газон был только что пострижен и на нем не было клумб и цветов. Он лежал ровным ковром. Только несколько низких ползучих кустарников с красными и бордовыми листьями дополняли этот орнамент.

Солнце садилось за горизонт, образуя желто-красный ореол над ровной водной поверхностью. С моря потянул теплый бриз, и в сумерках начал распространяться нежный тонкий цветочный аромат, исходящий со стороны виллы. Макс догадался, что запах идет от изгороди, которая в отличии от других была оплетена не виноградом, а вьющимся плющом с мелкими белыми цветочками, названия которого он не знал. Аромат был на столько завораживающим и притягательным, что на минуту у Макса возникло романтическое настроение, в голове пронесся разговор с Семеном, а в воздухе появился образ то ли Девы Марии, то ли Магдалены с сосудом благовоний в руках.

Как ни мучительно было признаваться себе в том, что жизнь его поломана, что его представления о её смысле извращены, что во время пребывания в заключении ему сломили веру в прекрасное, он все-таки был вынужден это признать. Зло, вселившееся в его разум и сердце, настойчиво вытесняло добро. Он вкушал плотское, отвергая духовное. К вере он относился сдержано и называл себя агностиком.

Макс выкурил сигарету, спустился к машине и поехал в отель.

Конец ознакомительного фрагмента.