Попаданка для проклятого герцога, или Я ваш семейный доктор!

Лана Морриган (2024)

Скучна ли жизнь фельдшера скорой помощи? Точно нет! Можно не только сбить у “умирающего” 37,2, но и провалиться под лёд, а вынырнуть в другом мире! Ну как вынырнуть… быть выдернутой из ледяной воды брюнетом, словно сошедшим с обложки глянцевого журнала. Но восхищаться не стоит. Герцог не только проклят, так и его характер оставляет желать лучшего! Да и вообще нам не по пути! Меня ждёт отбор невест местного принца, а хама ждёт дома дочка… Что значит ребенок болен? Как это герцог выиграл меня в карты?! Приспускаем штанишки, ваша светлость, я ваш семейный доктор!

Глава 2. День мог закончиться куда лучше

— Вы бы не налегали, господин. Да шли домой.

— А не много ли ты на себя берешь? — спросил я у хозяина таверны, не отрывая взгляда от мутной жижи в кружке.

— Ну, если я вам не скажу, никто не скажет.

— Твое дело подливать, — огрызнулся я. — Или не нужны деньги?

— Нужны, господин, нужны. Всем нужны.

— Ну вот помалкивай и подлей.

Трактирщик Бакинс, в честь которого и была названа эта забегаловка, покачал взлохмаченной головой, наполнил кружку бражкой и отошел, поглядывая на меня неодобрительно. Другие посетители не обращали на меня внимания, привыкли, что герцог Ройд Грегуар Гарнетт периодически протирал стул у стойки деревенской забегаловки. Пил кислую бражку и горланил непристойные песни с остальным людом. Но сегодня не хотелось петь, только раз за разом заливать в глотку мутное пойло и ждать, когда мысли спутаются окончательно. Так становилось легче.

— Ну все, господин Гарнетт, вам точно пора, — Бакинс обтер руки засаленной тряпицей, давно потерявшей свой цвет, и попытался забрать кружку.

— Спина давно не горела? — рыкнул я.

— Лучше высеченная спина, чем меня совесть будет мучить до конца жизни, — он говорил тихо, склонившись ко мне. — Как бы маленькая герцогиня круглой сиротой не осталась.

— Да что ты такое говоришь?!

— Да улице мороз лютый. Я-то найду вам провожатого, да все равно боязно. И зверь…

— Зверь, — рассмеялся я. — А ты в него веришь?

— Как же не верить? Собственными глазами видел!

— Ну да. Огромный, как бык, с собачьей пастью, и глаза его горят огнем, — расхохотался я. — Слышал. Слышал, — я выдернул кружку из рук трактирщика и выпил содержимое залпом. — Еще!

— Не налью, — мужик закрутил головой и попятился. — Что бы ваша госпожа сказала, увидь она вас, — прошептал он, но я разобрал слова.

— Не услышит она! — закричал, швыряя глиняную посуду о стену. — Ничего она уже не услышит. Ни плача дочери, ни ее смеха!

Люд в таверне притих. И все как один смотрели с сочувствием. А не нужно мне их сочувствие! Пусть они им подотрутся!

Я поднялся на ноги, сдернул со спинки стула плащ и в гробовой тишине вышел на улицу.

Бакинс не соврал, холод стоял лютый, ветер пробирал до костей даже сквозь плащ.

— Опять через озеро пойдет, — услышал я за спиной, когда сделал первый шаг.

Ясно, вышли развлечься, гадая, сгинет проклятый герцог в этот раз или нет. Только вот трактирщик был прав, меня ждала дочь. У меня был смысл жизни. И подыхать я не собирался ближайшие лет пятьдесят.

— Гляди, и правда через озеро!

— Сгинет. Точно под полынью уйдет!

— А ты бы не каркал!

— Да не каркаю я! Вчера оттепель была.

Я выше поднял воротник и накинул капюшон, закрываясь от летящего в лицо снега, взглянул на огни замка и двинулся вперед. Давно такой бури не было. Меня словно что-то гнало идти ближе к берегу, хоть немного укрыться за голыми деревьями.

— Проклятье, — ругнулся я, получая охапку ледяных колючек прямо в глаза. — Чертова буря, — обтерся рукавом и пошел дальше. Если погода продолжит буйствовать и завтра, то придется отменять охоту. А не хотелось бы. — Да чтоб тебя, — споткнулся обо что-то и упал на колени. — М-м-м. Допились, ваша светлость, на потеху мужикам, — я взглянул назад.

Таверна пропала из виду, но кто-то точно шел за мной. Решили проводить или… ограбить? Да для таких целей послали больно щуплого парнишку. Он бежал размахивая руками и кричал. Только ветер уносил его слова. И вдруг исчез. Ушел под лед.

— Чертова ночь! — зашипел я, поднимаясь. — Эй! Ты там жив? Эй! — бежал к провалу. В воде точно кто-то был. И как этот задохлик смог проломить лед толщиной в две мужские ладони? Из свинца, что ли, отлит. — Ты живой? — удалось ухватить мальца за ворот и выдернуть на поверхность. — Эй! — я уложил паренька на лед. — Нет, — вырвалось вместе со смехом. — Ну нет. Чертовы боги. Иномирец, — я окинул взглядом темную одежду. Камзол короткий, штаны широкие с поперечными полосами внизу и обувь. У нас такого не сыскать. — Да будьте вы прокляты, — рыкнул я, подхватывая иномирца на руки. — Надеюсь, ты дотянешь до замка, паренек. Если не оледенеешь, будет просто чудо. Только вот проблем будет от тебя живого больше, чем от мертвого.

— Я не паренек, — я не ожидал услышать тонкий дрожащий голосок. — И там помощь нужна. Вы не туда идете. Я же говорю, не туда, — посиневшие от холода губы старались выговорить слова.

Ошибся. Не парень — девушка. А это еще хуже. Иномирянка. От них проблем больше, чем от эпидемий или засухи.

— Если что-то не устраивает, я могу вас оставить и здесь.

Хвала богам, возражений я не услышал. Девица отключилась. Радовался я этому недолго, снять бы с нее хоть немного одежды. Сомневаюсь, что она ее сейчас грела, да и прилично прибавляла веса. Но пришлось тащить как есть.

— Анна, — крикнул, толкнув дверь плечом. — Анна!

— Ваша светлость, — ахнула женщина, когда я ввалился на кухню.

— Где сейчас затоплено?

— Да. Вот же, — она указала на очаг, собирая волосы под платок. — В малой гостиной, в покоях миледи и вашей спальне. Мы вас ждали.

— Отлично, — выдохнул я с рычанием. Ничего не остается, как нести иномирянку в свою спальню. — Зови горничных. Пусть захватят женскую одежду.

— Слушаюсь, — кухарка суетливо кружила передо мной.

— Ну так иди! Воды теплой принеси, грелку и питья.

Подъем по лестнице, поворот направо — и я наконец смогу скинуть промокший плащ и камзол и… ношу. У двери в спальню уже ожидала горничная. Я уложил иномирянку поверх порывала и отошел.

— Чего ты ждешь? Раздевай.

— Простите, ваша светлость, но я не… буду.

— Что значит не буду? — терпение было на исходе. Я вымок, замерз как собака, лицо и руки жгло, словно на них пролили раскаленный металл.

— Простите, но я не трону пришлую, — за горничной стояли еще две девушки. Одна держала в руках ночную сорочку, вторая теплое одеяло. — А вы уже…

— Я тебя понял. Отправьте весть во дворец об иномирянке. И пошли вон, — выгнал слуг.

Мне-то уже нечего терять. Именно это читалось во взглядах. Проклятьем больше, проклятьем меньше.

Определенно этот день мог закончиться куда лучше.