Похить мое сердце дважды

Кэтрин Манн, 2018

Чак и Шана четыре года живут в законном браке. Чак много времени проводит на работе, и постепенно его чувства к жене теряют яркость. Неожиданная амнезия Шаны меняет жизнь супружеской пары. Теперь она не помнит, что Чак ее муж и что совсем недавно она собиралась с ним развестись… Сможет ли он вернуть семью, доказав жене свою истинную любовь?

Глава 2

Ребенок?!

Паника и замешательство охватили Шану, голос девушки все еще звенел в ее ушах. У нее, оказывается, есть не только муж, но и ребенок? Рука скользнула к плоскому животу. Наверняка здесь какая-то ошибка.

Если только они не имели в виду ребенка, который уже родился.

— У нас есть ребенок? — спросила Шана; ее голова шла кругом. — Сколько лет? Ты говоришь, что ребенок в порядке. Что-то случилось, когда у меня была аневризма? Я была за рулем?..

— Ничего подобного. — Чак искоса посмотрел на сестру, которая казалась еще более смущенной.

— Я не понимаю… — проговорила Алайна, едва сдерживая слезы.

Чак положил руку девушке на плечо.

— Шана, я планировал рассказать об этом немного позже. Ты на восьмой неделе беременности.

Шана сделала глубокий вдох и замерла, не в силах выдохнуть. У нее звенело в ушах. Она едва могла оправиться от этого последнего шока.

— Я… Я не знаю, что сказать, — наконец проговорила она.

Алайна нервно теребила край свитера, на глазах выступили слезы.

— Прости меня. Я не хотела… Ну, мне просто очень жаль.

Чак обнял ее за плечи, желая утешить, хотя в его глазах отражалось разочарование.

— Милая, познакомься с Алайной, моей сестрой. — Он повернулся к девушке: — Алайна, Шана страдает временной амнезией и забыла о последних пяти годах. Ты не могла этого знать. Хотя мне чертовски любопытно, как ты узнала о беременности.

Алайна кусала свои и без того короткие ногти.

— Я подумала… О боже! Извини. Я проходила мимо сестринского поста и подслушала, как они говорили об этом. Мне очень жаль…

Чак натянуто улыбнулся.

— Все будет хорошо, сестренка. У Шаны просто пробелы в памяти. Все будет в порядке.

Хотела бы Шана также быть уверена в этом. Она думала о том, чтобы когда-нибудь стать матерью, но это было слишком быстро. Еще час назад она была бесконечно одинока, и тут выясняется, что у нее есть муж, куча родственников, и вскоре появится ребенок!.. События развивались с поистине головокружительной скоростью.

Отец разрушил жизнь ее матери. Шана всегда знала, что, когда придет ее время обзавестись семьей, решение нужно будет принимать неспешно и с большой осмотрительностью. Если они с Чаком пытались завести ребенка, значит, их брак был прочным.

Так почему же она не почувствовала всепоглощающей любви к этому человеку. Если он тот самый — единственный и неповторимый, — она должна была испытать что-то вроде любви с первого взгляда, чувство подобное удару молнии. Да, она почувствовала влечение к нему, но не любовь…

— Шана, мне очень жаль, что я сбила тебя с толку и все так усложнила.

Алайна выскользнула из-под руки брата и развернулась к двери.

— Мне лучше уйти. Надеюсь, мы сможем поговорить в другой раз, когда все будет менее… ну… запутанным. Мне очень жаль.

— Все в порядке.

Вернее, она надеялась, что так и будет. Шана тяжело выдохнула, не зная, что она чувствует. Непросто вынашивать ребенка, которого не могла вспомнить.

— Я действительно очень сожалею. — Алайна попятилась к двери. — Я люблю тебя, Шана.

Чак жестом остановил Алайну.

— Если бы ты принесла мне кофе, я был бы очень признателен. — Он вытащил двадцатку из бумажника. — Купи себе тоже что-нибудь. Спасибо, малыш.

Как только дверь закрылась, Шана приподнялась на кровати и расправила плечи — спина начинала побаливать от долгого лежания.

Чак потер затылок, разочарование появилось в его глазах.

— Я прошу прощения за то, что не справляюсь с ситуацией.

— Как ты мог такое предвидеть? Никто не мог.

— Ты великодушна. — Чак откинулся на спинку стула у ее кровати.

— Итак, у меня есть несколько вопросов. — Мысли о предстоящем разговоре вызвали у Шаны новую волну паники, но оставаться в неведении было невыносимо. — Ребенок ведь твой, верно?

— Совершенно верно, — ответил Чак без колебаний. — Ребенок мой. Других детей у нас нет, — добавил он, предупреждая ее вопрос.

Шана даже не думала об этом. Но что еще она не знает? Пять лет — это огромный промежуток времени, за который жизнь может кардинально поменяться.

— Ты сказал, что мы боролись с бесплодием. — Шана посмотрела на свои руки, увидела след от кольца на безымянном пальце. — Просто так много нужно узнать о том, что произошло за последние пять лет.

Ее мозг был перегружен, взвешивая каждую крупицу информации, прежде чем она поверила последнему откровению. Даже люди с благими намерениями имеют корыстные интересы. И она также знала, как легко человек может быть введен в заблуждение кем-то, умеющим врать. Отец преподал ей этот урок слишком болезненно.

— Тогда мы не будем сегодня тебя перегружать. — Чак накрыл ее руку своей и крепко сжал. — Я бы чувствовал себя более комфортно, если бы мы позвали врачей и позволили им осмотреть тебя и получили четкие рекомендации.

Его прикосновение было… знакомым. Сильное, но осторожное.

Шана не могла отрицать справедливость его слов.

— Я просто хочу знать еще кое-что.

Чак улыбнулся.

О да, она видела эту улыбку или вспомнила, что видела. Когда Чак улыбался, его глаза сияли.

— Разве я могу отказать тебе?

Шана не могла не улыбнуться в ответ.

— Очевидно, ты меня хорошо знаешь. Лучше, чем я знаю себя в данный момент, что и подводит меня к моему вопросу: какая у меня фамилия? Вернее, какая у нас фамилия? Или я сохранила девичью фамилию?

Улыбка исчезла с лица Чака, он сжал ее руку.

— Ты взяла мою фамилию. Миккельсон. Удивление охватило ее.

— Как в нефтяной семье Миккельсон?

— Да, — кивнул Чак. — Мы — те самые Миккельсоны.

В нем появилась настороженность, которую Шана не могла понять. Тем не менее все для нее сейчас имело смысл.

— Неудивительно, что у меня отдельная палата. Твои родители владеют «Миккельсон Ойл». — Шана прижала пальцы к вискам, чтобы унять подступающую головную боль.

— Это больше не «Миккельсон Ойл». Мой отец умер почти три года назад. Мать недавно вышла замуж за главу «Стил Ойл» Джека Стила. Сейчас компании объединяются в концерн «Аляска Ойл Баронс».

Для этой вроде бы хорошей новости он не выглядел счастливым.

— Мне жаль, что твоего отца больше нет. — Шана сжала его руку, и легкая дрожь, словно электрический разряд, прошла между ними.

Его большой палец гладил внутреннюю сторону ее запястья.

— Спасибо. Отец был привязан к тебе.

— Жаль, что я этого не помню.

— Мне тоже.

Память не возвращалась, сведения о забытых пяти годах ее жизни сыпались сверху, как метеоритный дождь. Красиво… но Шана боялась обжечься.

Дверь снова открылась.

— Добрый день, Шана. Я — доктор Гибсон.

Чак откашлялся и отступил назад.

— Доктор Гибсон — твой акушер-гинеколог.

Доктор вкатил в палату какой-то аппарат, за ним следовала медсестра.

— Я слышал, вы двое собирались поговорить.

Чак кивнул.

— Я сказал Шане, что я ее муж. Она знает о ребенке.

— Как ты себя чувствуешь? — Гибсон остановился у ее кровати.

— Подавленной. Немного одурманенной. В голове путаница.

— Это понятно, — сказал доктор с пониманием.

— Медсестра измерит тебе давление, а затем мы сделаем ультразвук. — Заметив, что Шана поежилась и натянула одеяло до подбородка, доктор добавил: — Мы не торопимся, скажи, когда будешь готова.

Сердце Шаны тревожно сжалось. Все происходило так быстро, хотелось поставить ситуацию «на паузу». Но жизнь так не работала. Она должна была смотреть в лицо настоящему.

— Нет необходимости ждать. Я хочу знать столько, сколько смогу.

— Спрашивай обо всем, что тебе интересно, и я постараюсь ответить, — сказал доктор Гибсон. — Ты не против, если мистер Миккельсон останется в палате? Я понимаю, что это довольно необычные обстоятельства.

Шана посмотрела на Чака. Он ее муж. Все это знают. И это его ребенок. Он имеет право быть здесь. Прошедший день, должно быть, был адским для него из-за страха за нее и их ребенка.

— Конечно, он может остаться.

— Спасибо тебе.

Чак взял ее руку в свою. Прикосновение было сильным и уверенным.

Ее первоочередной задачей сейчас было узнать, кто она такая. Шана не могла позволить себе ослабить бдительность перед единственным мужчиной, которому она могла бы доверить свою жизнь.

На следующее утро, когда Чак забирал Шану из больницы, он все еще не мог прийти в себя после УЗИ. Выйдя из больницы, он полной грудью вдохнул свежего морозного воздуха, рядом санитар катил кресло с укутанной в теплые вещи Шаной. Снега после вчерашнего снегопада стало еще больше, по дороге катили снегоуборочные машины.

Личный водитель открыл пассажирскую дверь. Чак подал руку жене. Своей беременной жене.

После УЗИ исчезли последние сомнения, что Шана беременна. В это безумное время в его жизни появился ребенок и второй шанс в отношениях с любимой, и он не хотел его упускать.

В детстве он мечтал об идеальном браке, как у его родителей. Этого не случилось. Но Чак никогда ни в чем не знал поражений. Он не хотел, чтобы его брак распался, и не был готов признавать поражение. Это означало, что он должен использовать это время, чтобы завоевать свою жену.

Шана провела большую часть пути домой в состоянии шока, смешанного с осторожной надеждой, что дома, в родных стенах, ее память восстановится.

Улицы, по которым они ехали, казались Шане смутно знакомыми, но в голове у нее все кружилось. Ее память об улицах Анкориджа устарела на пять лет.

Пять лет.

Такое значительное количество времени. Шана попыталась вспомнить, вернее, представить, какой была ее свадьба. Где они с Чаком связали себя узами брака. Интересно, кто ее лучший друг?

Но воспоминания не спешили пробуждаться в ее сознании. Они были погребены под нагромождением вопросов, на которые она пока не получила ответы.

Подъезжая к дому, Шана ощутила волнение. Этот дом она делила с Чаком, наследником нефтяной империи и чертовски сексуальным мужчиной. Чак сказал, что ее мать из аэропорта поедет прямо к ним домой. Ее рейс немного задержали.

Автоматические ворота распахнулись, открывая вид на двухэтажный особняк, выстроенный во французском стиле прованс, — стены из беленого кирпича, черепичная крыша, деревянные ставни на окнах, просторная терраса. Красиво, но незнакомо…

Шана выросла в небольшом кирпичном доме в стиле ранчо. Мать работала медсестрой на расположенной поблизости военно-воздушной базе. Отец часто жаловался, что ему не хватает денег. Родители постоянно ссорились. Мама сердилась из-за того, что у отца были проблемы с алкоголем. Кроме того, семейный бюджет страдал из-за его пристрастия к азартным играм. Нередко причиной скандала становились другие женщины. Насколько Шана знала, возможности содержать вторую семью у отца не было. Кто бы мог такое заподозрить?

Довериться Чаку было непросто, но сейчас Шана была не в том положении, чтобы уйти. Она даже не знала, кто она. Она хотела дать своему ребенку шанс на полную семью.

Шана стряхнула с себя прошлое, не желая, чтобы отец продолжал влиять на ее жизнь. Он не заслуживал даже мимолетной мысли.

Чтобы отвлечься от горьких воспоминаний, Шана сосредоточилась на доме, где, по словам Чака, прожила почти четыре года. Узнает ли она его?

Участок на первый взгляд был не меньше пяти акров. Границы владений терялись в сосновом лесу, над ним в отдалении возвышался величественный горный хребет. Кроме дома, на территории были несколько хозяйственных построек в таком же стиле и гараж на пять машин.

Вдоль подъездной дорожки выстроились дорогие автомобили, запорошенные снегом. Итак, семья Чака здесь — ожидает ее прибытия.

Шану охватила новая волна беспокойства. Интересно, как они примут ее? Впрочем, они давно с ней знакомы, а вот она о них ничего не знает. Оставалось надеяться, что она почувствует себя увереннее, когда окажется в знакомой обстановке, среди любимых вещей. Современный французский стиль прованс всегда нравился ей. Многообещающее предзнаменование.

— Мы нанимали специалиста по интерьерам или подбирали мебель и предметы декора самостоятельно?

— Мы выбрали произведения искусства вместе, но остальное — это все ты. — Чак обогнул замерзший пруд и подъехал к дому. — Разрабатывая дизайн, ты учла мои пожелания. Например, у меня были оленьи рога с охоты с отцом, которые я хотел сохранить, и ты нашла им применение.

— Какое?

Чак припарковался.

— Ты встроила их в люстру со свечами и повесила над обеденным столом. Это большая дань уважения моему отцу.

Шана уловила ностальгические нотки в его тоне.

— Жаль, что я не помню, как мы с ним познакомились…

Там, где должны были храниться самые яркие воспоминания, зияла пустота.

Чак горько вздохнул, развернулся, убрал прядь волос с ее лица.

— Потерять его было тяжело для всех нас. И для тебя тоже.

Ее рука потянулась к подбородку Чака — Шана позволила себе погладить его щетину под видом утешения. Она давно хотела это сделать.

— Тебя назвали в его честь.

— Ты помнишь? — Чак резко поднял голову. Его взгляд заставил щеки Шаны вспыхнуть.

— Я не уверена. Это скорее предположение.

Настороженность в глазах Чака свидетельствовала о том, что он предпочел бы, чтобы она не помнила. Шана вздрогнула и убрала руку.

— Понятия не имею, кому принадлежит каждая из этих машин.

Чак указал на первую машину.

— Эта принадлежит моей матери. Она хотела навестить тебя в больнице, но я посчитал, что не стоит перегружать тебя новыми лицами.

Это правда? А может, семья Чака не любит ее, и поэтому в больницу пришла только его младшая сестра…

В любом случае он был прав, держа их подальше от больницы, потому что память о последних пяти годах все еще не возвращалась. У дверей Шана начала паниковать — она ничего не знает о людях, которые ожидают ее там. Возможно, их визит не был такой уж хорошей идеей. Но теперь было слишком поздно давать задний ход.

Массивная дверь распахнулась. Шана вошла и увидела множество незнакомых лиц. Все эти люди — мужчины, женщины, дети — приветствовали ее. Когда Чак сказал, что у него большая семья, она не вполне поняла, что это значит.

На пороге их встретила высокая блондинка с ребенком на руках, ее улыбка была теплой и приветливой. Диван и кресла в просторной гостиной были заняты незнакомцами, когда Шана вошла, они поднялись со своих мест — пожимали ей руки, улыбались, говорили, как рады видеть ее. Эти люди, казалось, искренне беспокоятся о ней, но среди них она чувствовала себя чужой. Чак называл имена, но голова отказывалась воспринимать эту информацию.

Пытаясь преодолеть надвигающийся приступ головной боли, Шана сосредоточилась на внутреннем убранстве гостиной, попыталась представить, как выбирала мебель с этим мужчиной.

Заметив, что Шана смущена пристальным вниманием родни, Чак подал ей руку и отвел в столовую. Шана окинула взглядом длинный деревянный стол, окруженный восемью стульями. Стол, накрытый на двоих, украшали букеты свежих цветов и высокие свечи в изящных подсвечниках. Привычку красиво накрывать стол и в будни и в праздники Шана унаследовала от матери. Она была рада, что традиции ее семьи прижились в этом доме.

Это воспоминание вернуло Шане уверенность и придало сил для нового знакомства с родственниками мужа. Мать Чака, Джинни, была главой клана Миккельсон; помимо Чака у нее были еще один сын и две дочери. Джек Стил, новый муж Джинни, имел пятерых взрослых детей, троих сыновей и двух дочерей. Его старший сын, Бродерик, был женат на Гленне, старшей сестре Чака, той самой, что встретила их у дверей с прелестной малышкой на руках. Старшая дочь Джека, Наоми, вышла замуж за ученого, у них были девочки-близнецы.

Сердце Шаны сжалось при виде малышей. Они напоминали ей о ребенке, о котором она только что узнала, но которого уже полюбила всем сердцем. Где-то в глубине памяти шевельнулось воспоминание — когда-то она слышала, что Джек потерял жену и еще одну дочь в авиакатастрофе. Это произошло более десяти лет назад, Стилы были известной семьей, и эта трагедия была у всех на слуху в их штате.

— Очень мило, что вы все пришли поприветствовать меня.

Шана опустилась на один из стульев в гостиной, Чак стоял рядом. Присутствие мужа, прикосновение его руки к плечу приободряли ее. От него исходили волны уверенности и спокойствия, ей было хорошо рядом с ним, между ними, несомненно, существовало притяжение. Но прикосновение не могло унять ее разочарования — даже увидев в столовой ту самую люстру, увенчанную оленьими рогами, она не смогла вспомнить связанную с нею историю. Все, что было у Шаны, — это пересказ воспоминаний, которыми Чак поделился с ней.

Будто почувствовав ее переживания, Чак сжал плечо Шаны.

На лице Джинни появилась теплая улыбка.

— Судя по всему, Чак считает, что мы утомляем тебя. Пойми, мы здесь из лучших побуждений — когда мы услышали, что рейс твоей матери задержали, мы решили не бросать вас одних. Мы здесь только для того, чтобы поприветствовать тебя и принести вам еду, а теперь нам пора уезжать.

— Вы надеялись, что встреча с вами вернет мне память, — проговорила Шана. — Жаль, но это не так. Возможно, я никогда не вспомню. Но спасибо, что попытались…

Шана тяжело сглотнула и откинулась на спинку стула. Теперь она не сомневалась, что визит Миккельсонов и Стилов продиктован участием и любовью к ней. Отчего-то осознание этого причиняло ей боль.

— Я просто рада, что ты жива и здорова, — сказала Джинни. — И знай, что мы все в любой момент на связи, готовы ответить на любые твои вопросы.

— Я вам очень признательна. Пожалуйста, останьтесь на ужин.

Шана прикусила губу, желая, чтобы эта встреча каким-то чудесным образом избавила ее от амнезии.

Несмотря на теплый прием семьи Чака, Шана все еще не могла избавиться от беспокойного чувства. Она не могла перестать искать причину, почему она была так уверена, что в этом раю есть проблемы.