Затворники

Кэти Хэйс (2022)

Начинающий искусствовед Энн Стилуэлл приезжает в Нью-Йорк, надеясь провести лето на стажировке в знаменитом музее искусств Метрополитен. Но вместо этого ее направляют в один из его филиалов — Клойстерс, готический музей-замок, известный коллекциями искусства Средневековья и Ренессанса. Так Энн попадает в узкий круг загадочных исследователей-затворников, изучающих искусство гадания на картах Таро. Поначалу она относится к ним скептически. До тех пор пока не обнаруживает таинственную колоду итальянских карт Таро XV века, по легенде содержащую в себе ключ к предсказанию судьбы. Между коллегами начинается гонка за то, кто первый откроет тайну, а потом в музее находят труп одного из них…

Глава 2

— Боюсь, этим летом мы не сможем предоставить вам работу в музее Метрополитен, — сказала Мишель де Форте.

Мы сидели в ее кабинете, на моей блузке все еще висел бейджик с названием моего отдела и именем — Энн Стилуэлл.

— Как вы знаете, вас направили работать у Карла Гербера. — Она говорила ровно и четко — это не был акцент какого-либо конкретного штата, такую речь ставят только в лучших учебных заведениях. — Он готовил выставку работ Джотто, но его затребовали в Бергамо, и ему пришлось неожиданно уехать.

Я попыталась представить себе работу, с которой меня могли бы вызвать в Бергамо по первому требованию, а затем работодателя, который позволил бы мне уехать без дальнейших объяснений. И в том, и в другом случае у меня ничего не получилось.

— Ему может понадобиться несколько недель, чтобы закончить все необходимые дела. Все это означает, что, как ни жаль, но у нас нет для вас работы.

Мишель де Форте была начальницей отдела кадров музея Метрополитен. В то утро, как только я пришла на вводный инструктаж, она отозвала меня в сторону и увела из комнаты, где на столах были расставлены кофейники с горячим кофе и вазочки с сахарным печеньем, в свой кабинет и усадила в пластиковое кресло. Свой рюкзак мне пришлось положить на колени. Мишель де Форте смотрела на меня с другой стороны стола поверх синих люцитовых очков, сползших ей почти на самый кончик носа. Ее палец, тонкий и сухой, как птичий коготь, ритмично постукивал по краю стола.

Если она и ожидала от меня какого-то ответа, то я не знала, что сказать. Похоже, я оказалась досадной ошибкой в их летнем расписании. Административной накладкой.

— Вы сами понимаете, Энн, что положение неприятное.

Я попыталась сглотнуть, но в горле пересохло. Я только и могла, что моргать и стараться не думать о своей квартире, о нераспечатанных коробках с книгами, о других сотрудниках, которым разрешат остаться.

— На данный момент все остальные должности в нашем отделе заняты. У нас нет нужды дублировать существующий штат по эпохе Возрождения, а для работы в тех областях, где требуются сотрудники, вы, честно говоря, не квалифицированы.

Она была не грубой, просто прямолинейной. Всё по сути. Она сопоставляла потребности отдела с моим наличием — теперь, увы, совершенно излишним. Через стеклянные стены ее офиса было видно, как в двери вливается ручеек сотрудников: одни с закатанными штанинами, в велосипедных шлемах, другие с потрепанными кожаными сумками и ярко-красными губами — и почти у каждого в руках был стаканчик с кофе. Я все утро перебирала те немногие вещи, которые взяла с собой, прежде чем остановилась на чем-то разумном и профессиональном: хлопчатобумажная блузка на пуговицах и серая юбка с теннисными туфлями. На моем бейджике можно было бы написать «Эконом-класс».

Мысленно я соотнесла потерю стипендии от Метрополитен-музея и свои накопленные чаевые. По моим расчетам, у меня было достаточно денег, чтобы прожить в Нью-Йорке до середины июля, плюс всегда оставался шанс найти другую работу — любую. Не было необходимости сообщать маме новости. Теперь, когда я оказалась здесь, то для того, чтобы заставить меня уехать, потребуется нечто большее, нежели увольнение, о котором мне сообщила Мишель де Форте. Слова «я понимаю» уже были готовы сорваться у меня с языка, я уперлась ладонями в края кресла, намереваясь встать, — и тут раздался стук в стекло у меня за спиной.

Какой-то мужчина, приложив обе ладони раструбом к стеклу, смотрел на нас. Он встретился со мной взглядом, затем толкнул дверь и вошел, наклонившись, чтобы не удариться головой о верхнюю часть рамы.

— Патрик, будьте добры, подождите немного. Мне нужно разобраться с этим.

«Этим» была я.

Не обращая внимания на слова Мишель, Патрик опустился в соседнее со мной кресло. Я украдкой взглянула на его профиль: загорелое лицо, морщинки вокруг глаз и рта, какие образуются только от частых улыбок, борода, присыпанная сединой. Он был старше меня, но стариком его нельзя было назвать: ему было то ли около пятидесяти, то ли чуть больше того. Симпатичный, хотя и не красавчик. Он протянул мне руку, и я пожала ее. Его ладонь была сухой и мозолистой, приятной на ощупь.

— Патрик Роланд, — представился он, даже не взглянув в сторону Мишель, — куратор в Клойстерсе.

— Энн Стилуэлл, практикантка на лето в отделе Возрождения.

— А. Очень хорошо. — Патрик улыбнулся с затаенной хитрецой. — Какой именно части Возрождения?

— Феррара, отчасти Милан.

— Специализировались на чем-либо конкретном?

— В последнее время на небесном своде, — ответила я, вспоминая о своей работе с Линграфом. — Астрология эпохи Возрождения.

— Значит, малоисследованное Возрождение…

То, как он искоса посматривал на меня — ко мне была обращена половина его лица, но при этом на меня было направлено все его внимание, — заставило меня на некоторое время забыть о том, что мы находимся в кабинете персоны, собирающейся меня уволить.

— Нужна незаурядная смелость, чтобы работать в сфере, где по-прежнему требуется проводить время в архивах, — отметил Патрик. — В сфере, где большинство материалов еще не переведено. Впечатляет.

— Патрик… — снова попыталась встрять Мишель.

— Мишель, — Патрик свел ладони перед собой и повернулся к ней лицом, — у меня плохие новости. — Он подался вперед и передал ей свой телефон через стол. — Майкл уволился. Без предупреждения. Он устроился на работу в отдел культуры и искусства какой-то технологической компании. Судя по всему, он уже на пути в Калифорнию. Прислал мне письмо по электронной почте еще на прошлой неделе, но я увидел его только сегодня утром.

Мишель читала на телефоне Патрика заявление упомянутого Майкла об увольнении — ну, как я полагала, — периодически перелистывая его вверх-вниз.

— У нас и до этого не хватало сотрудников. Как вы знаете, мы не смогли найти подходящего помощника куратора, и Майкл взял на себя эту роль. Хотя его ни в коем случае нельзя было назвать квалифицированным специалистом. В результате Рейчел приходится выполнять двойную работу, и я беспокоюсь, что мы слишком много на нее нагружаем. У нас в отделе образования есть несколько дополнительных пар рук, способных помочь, но этого просто недостаточно.

Мишель передала телефон обратно Патрику и водрузила на стол стопку бумаг.

— Я надеялся, что Карл сможет помочь нам в течение нескольких недель, пока мы не найдем кого-нибудь, — резюмировал Патрик.

На протяжении всего разговора я сидела тихо, надеясь, что если не буду шевелиться, то Мишель забудет о моем присутствии, забудет, что просила меня уйти.

— Карл уехал на лето в Бергамо, Патрик, — сказала Мишель. — Мне очень жаль. У нас нет никого на примете. Клойстерсу придется самому разбирать свои проблемы. Мы и так расщедрились, предоставив вам бюджет на оплату должности Рейчел в течение года. А теперь, если вы не возражаете… — Она кивком указала на меня.

Патрик откинулся на спинку кресла и окинул меня оценивающим взглядом.

— Вы можете прислать ее ко мне? — спросил он, ткнув большим пальцем в мою сторону.

— Не могу, — ответила Мишель. — Энн намерена покинуть нас до конца лета.

Патрик облокотился на подлокотник своего кресла; его плечо было так близко ко мне, что я чувствовала жар его тела. Только через мгновение я поняла, что затаила дыхание.

— Не хотите ли поработать у нас? — спросил он. — Только не здесь, а в Клойстерсе. Это севернее, вдоль шоссе. Где вы живете? Вам удобно будет ездить оттуда?

— В Морнингсайд-Хайтс, — сказала я.

— Отлично. Прямо рядом с вами проходит маршрут поезда А, и вы можете проехать на нем почти до места. В любом случае, пешком идти меньше, чем через парк.

— Патрик, — вмешалась Мишель, — у нас нет бюджета на то, чтобы отправить к вам Энн. Ваш практикантский бюджет за летний период ушел на Рейчел.

Он воздел указательный палец, призывая подождать, и достал свой телефон, затем стал прокручивать контакты, пока не нашел нужный номер. На другом конце кто-то взял трубку.

— Алло. Да. Герр Гербер. Послушайте, это важно. Могу я пригласить вашу стажерку… — Он выжидающе посмотрел на меня и щелкнул пальцами.

— Энн Стилуэлл, — подсказала я.

— Могу я пригласить Энн Стилуэлл на лето поработать у нас? Как это — кто она? По-моему, она должна была летом проходить практику у вас, Карл, но вы уехали. — Он посмотрел на меня в поисках подтверждения, и я кивнула. Несколько минут они разговаривали по-немецки, пока Патрик не рассмеялся и не передал трубку Мишель.

Она в основном слушала то, что ей говорили, но каждые несколько минут вставляла что-то вроде «только если вы уверены» и «вы потеряете бюджетные деньги». В конечном итоге несколько раз кивнула и произнесла:

— Хорошо… Ну-у-у… Хорошо.

После этих слов Мишель передала телефон обратно Патрику, который громко рассмеялся и повторил слово «чао» два или три раза с дивным произношением.

— Отлично. — Он поднялся из кресла и похлопал меня по плечу. — Идемте со мной, Энн Стилуэлл.

— Патрик, — запротестовала Мишель, — девушка еще даже не согласилась!

Он взглянул на меня, приподняв одну бровь.

— Да, конечно! — выпалила я.

— Отлично, — повторил Патрик, разглаживая случайную складку на своей рубашке. — А теперь давайте покончим с этим и увезем вас отсюда.

* * *

Пока Мишель объясняла мне, почему я не могу остаться на стажировке, комната наполнилась летними сотрудниками, которые, напротив, могли остаться. Говорили, что в эту партнерскую программу отбирают лишь немногих выпускников из лучших школ, и с этими выпускниками работают быстро и негласно, дабы обеспечить их будущие успехи. Когда меня приняли в эту программу, я решила, что произошла ошибка, но к концу того лета узнала, что в жизни редко случаются ошибки.

Штатные сотрудники были вынуждены присутствовать здесь, и хотя они не носили бейджики с именами, я узнала некоторых из них: молодого помощника куратора отдела исламского искусства, прибывшего прямиком из Пенсильванского университета, куратора отдела древнеримского искусства, который часто снимался в сериале о древних цивилизациях, выпускаемом PBS^[7]. Все красивые, строгие и недоступные вживую. Мой рюкзак, который я держала на весу, показался мне еще более тяжелым, когда я поняла, что все остальные уже избавились от своих сумок.

— Я вернусь через несколько минут, — сказал Патрик. — Возьмите кофе, — он указал на кофейники, — а потом мы отправимся в Клойстерс. — Он осмотрел комнату — его рост позволял ему увидеть всех присутствующих. — Рейчел еще нет. Но я уверен, что вы знаете некоторых других практикантов, верно?

Я собиралась ответить, что не знаю, но Патрик уже отошел, чтобы обнять за плечи пожилого мужчину в поношенном твидовом пиджаке. Я почувствовала, как по моему боку стекает струйка пота, и прижала руку к телу, чтобы остановить ее продвижение.

Именно поэтому я приехала сюда пораньше: чтобы не пришлось вступать в уже начавшийся разговор. Когда ты приходишь первой, у людей не остается выбора, кроме как заговорить с тобой. К тому времени как собралась группа, я уже с удовольствием расположилась бы в кругу таких же ранних посетителей. Вместо этого стояла, цепляясь большими пальцами за лямки рюкзака, и обводила взглядом комнату, пытаясь сделать вид, будто ищу друга. Хотя предполагалось, что это будет приветственный завтрак, на самом деле он не был первой встречей и знакомством для основной массы присутствующих. Когда я смотрела на людей, разбившихся на группы, на то, как они разговаривали друг с другом, мне становилось ясно, что за последние четыре года у них уже была возможность познакомиться друг с другом разными способами — на симпозиумах и лекциях, на последующих званых ужинах и посиделках с выпивкой. Я придвинулась поближе к одной такой группе, чтобы хотя бы послушать их разговор.

— Я выросла в Лос-Анджелесе, — рассказывала одна девушка, — и это совсем не так, как считают люди со стороны. Все думают, что здесь одни знаменитости, очищение соками и все такое прочее. Но у нас есть и настоящее искусство. И оно процветает.

Люди, собравшиеся в кружок, закивали.

— Честное слово, прошлым летом я работала в галерее Гагосян^[8] в Беверли-Хиллз, и к нам приезжали Дженни Сэвилл^[9] и Ричард Принс^[10], которые выступали с лекциями для художников. Но у нас есть не только большие галереи, — продолжала она, потягивая напиток из стеклянного бокала ручной работы.

Я воспользовалась паузой, чтобы протиснуться плечом вперед в круг, и была благодарна, когда девушка слева от меня сделала шаг назад.

— У нас также есть экспериментальные площадки и общественные художественные проекты. Одна подруга даже руководит арт-коллаборацией в области еды и современного искусства под названием «Активные культуры».

Теперь я смогла разобрать имя на бейджике девушки: «Стефани Пирс, современная живопись».

— Когда я прошлым летом был в Марфе… — начал другой участник группы. Но фраза замерла на его устах, потому что Стефани Пирс повернулась к входу, где Патрик увлеченно беседовал с девушкой, чьи волосы были настолько светлыми, что этот оттенок мог быть только натуральным. Девушка посмотрела прямо на меня через всю комнату, затем убрала прядь волос за ухо и что-то негромко сказала Патрику. Что бы он ни ответил, это заставило ее рассмеяться, и глядя, как вздрагивает от смеха ее тело — изящное, худощавое, с намеком на мягкость, — я особенно остро осознавала контраст с моей собственной внешностью.

Будучи юной, я представляла, какой красавицей стану. Думаю, все женщины так делают. Но грудь у меня так и не выросла, а нос слишком выделялся среди прочих черт лица. Мои темные кудри можно было назвать скорее непокорными, чем романтичными, а веснушки, неравномерно разбросанные по лицу и рукам, под летним солнцем восточного Вашингтона делались густо-коричневыми. Единственное, что было во мне красивого, — это большие, широко расставленные глаза, но их было недостаточно, чтобы компенсировать всю остальную мою невзрачность.

— Это Рейчел Мондрей? — спросила девушка рядом со мной. Стефани Пирс и еще несколько человек из группы закивали.

— Я познакомилась с ней во время встречи перспективных студентов в Йеле, — сказала Стефани. — Она только что окончила университет, но уже почти год работает в Клойстерсе. Она была принята на работу после того, как провела прошлое лето в Италии, в коллекции Каррозза.

— Правда? — спросил кто-то еще из круга.

Коллекция Каррозза была частным архивом и музеем недалеко от озера Комо, и туда можно было попасть только по приглашению. Ходили слухи, что там содержатся некоторые редчайшие экземпляры рукописей эпохи Возрождения.

— Судя по всему, после окончания университета ей предложили работу в штате галереи Каррозза, но она отказалась от этого предложения. — Стефани Пирс посмотрела на меня и добавила: — Ради Гарварда.

Пока Стефани говорила, я наблюдала за Рейчел, идущей через комнату. В Уитман-колледже, конечно, были богатые девушки. Девушки, у родителей которых были частные самолеты и летние дома в Солнечной долине^[11]. Но я никогда не была знакома с этими девушками вживую, только знала о них — слухи о невероятной жизни, которую я даже не смела себе представить. Рейчел не нужно было приглашение для того, чтобы присоединиться к нашему кругу, она возникла в нем естественным образом.

— Я не видела тебя с весны, Стеф, — произнесла Рейчел, обводя всех взглядом. — Что ты решила?

— В итоге я выбрала Йель.

— Тебе понравится, — сказала Рейчел с такой теплотой, что ее слова показались искренними.

— Я иду в университет Колумбии, — прошептала девушка рядом со мной.

Я не могла не завидовать окружающим меня людям: их будущее — по крайней мере, на ближайшие несколько лет — было обеспечено, они попадали в ведущие образовательные заведения. На мгновение я забеспокоилась, что кто-нибудь может спросить меня о моих планах на следующий год, но было ясно, что это никого не волнует. Я была рада этому и одновременно стыдилась этого.

— Энн, — обратилась ко мне Рейчел, прочитав имя на моем бейджике. — Патрик сказал мне, что этим летом мы будем работать вместе.

Она прошла через весь круг, чтобы обнять меня. Обнять не вяло, для приличия, а крепко и решительно. Это позволило мне ощутить мягкость ее тела, запах лимона с нотками бергамота и черного чая, исходящий от нее. Ее кожа была прохладной на ощупь, и я снова осознала, насколько заметны потные пятна на моем теле, насколько шершавая на мне одежда. Когда я попыталась отстраниться, Рейчел прижалась ко мне еще на несколько секунд — достаточно надолго, чтобы я испугалась, что она ощутит тревожный жар, исходящий от моего тела.

Все стоящие в кругу оценивали этот жест знакомства, как оценивают работу скаковой лошади под управлением нового жокея.

— Мы будем работать там только вдвоем, — сказала она, наконец отстранившись. — Больше никто и никогда не приходит в Клойстерс. Но это хорошее место для одиночества.

— Я думала, ты специализируешься по Возрождению, разве нет? — спросила Стефани, ища подтверждения на моем бейджике.

— Да, но это как раз то, что нам нужно, — отозвалась Рейчел. — Так что Патрик позаботился о том, чтобы мы забрали Энн. Украли ее у вас из Метрополитен.

Я была признательна за то, что мне не пришлось объяснять свою ситуацию более подробно.

— Ну, тогда пойдем, — сказала Рейчел, протянув руку и ущипнув меня за плечо. — Нам пора идти.

Я прижала руку к уязвленному месту, и, несмотря на жар и боль, пробежавшую вдоль ключицы, с удивлением обнаружила, что мне нравится все это — внимание, щипок и тот факт, что я не буду находиться здесь, со Стефани Пирс. И всё благодаря тому, что я решила посидеть в кабинете Мишель чуть дольше — достаточно долго, чтобы Патрик прошел мимо и постучал в стеклянную дверь.

Примечания

7

PBS (Public Broadcasting Service, Служба общественного вещания) — некоммерческая служба телевизионного вещания.

8

Одна из галерей современного искусства, которой руководит Ларри Гагосян.

9

Дженни Сэвилл (1970) — современная британская художница, известная монументальными женскими образами.

10

Ричард Принс (1949) — американский художник и фотограф.

11

Солнечная долина — известный горнолыжный курорт в штате Айдахо.