Брохо и его четыре стихии. Подземная Саконера. Книга первая
Одарённые магическими способностями предводители вместе с чародеем Брохо встают на защиту подземного города, когда на них друг за другом надвигаются непредвиденные опасности, к которым не был готов ни один из его обитателей. Встреча с холодной Моррой, нападение троллей-черняков, случайное проникновение в огненный город и перемещения в царство мёртвых – это лишь малая часть злоключений героев. А впереди их ждёт великая битва. Но внезапно из тени выходит тот, кто готов положить этому хаосу конец.
Оглавление
- Книга Первая. ПОДЗЕМНАЯ САКОНЕРА
- Глава 1. Следы прошлого
- Глава 2. Сапфировый Улей
- Глава 3. Пир в Даруне
- Глава 4. По маленькой крупице собирается гора
- Глава 5. Роковая расщелина
- Глава 6. Огненные каллепты
- Глава 7. Къелль и Клюковка
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Брохо и его четыре стихии. Подземная Саконера. Книга первая предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Иллюстратор Ксения Василькевич
© Ксения Василькевич, 2023
© Ксения Василькевич, иллюстрации, 2023
ISBN 978-5-0060-0509-9 (т. 1)
ISBN 978-5-0060-0510-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Книга Первая. ПОДЗЕМНАЯ САКОНЕРА
Мир преданий часто загадочный и порой отталкивающе-пугающий, но многие сказания предков Сапфировой долины были иными. Они передавались веками из поколения в поколение с благодарностью к Стихиям Воды, Земли, Огня и Ветра. Ведь без них не возникло бы жизни на этой земле.
Пролог
1. О создании мира Света. Эпоха Бертрама и Эрны
Тёмные ветра осушали безжизненную мрачную землю веками, пока не прогремел раскат великого грома Бьёрга1, и из сухой окаменевшей тверди не вытекла жаркая огненная река.
Тóрмунд2 — так звали и зовут по сей день эту шипящую и испепеляющую огненную лаву. Она брызнула из оков тяжёлой бурой почвы, осветив своим неистовым светом тёмную и унылую долину. Несколько дней и ночей она непрерывно извергала свои мощные потоки, пока не случилось могучее землетрясение Йо́рд. За считаные минуты некогда ровная долина превратилась в лощину с венцом высоких Сапфировых гор по краям, за которыми простирались кромешная тьма и пустота. Тормунд застыла в своём огненном вихре, а на смену ей с высоких вершин стала стекать ледяная горная вода, гонимая беспощадными ветрами. Охлаждая безжизненную, но согретую почву и наполняя её живительной влагой, земля стала размягчаться. Всего за несколько месяцев некогда истощённая и измученная равнина стала живой и дышащей. Ещё через несколько сотен лет возрождённая долина стала полностью обитаема дикими животными, певчими птицами и диковинными насекомыми. Они заселили лесистые склоны и просторные поля Сапфировой долины, обрывистые и пологие берега извилистой шумной реки и густой сосновый лес, раскинувшийся покрывалом у самого подножия гор.
Благословенная Фри́а3 — так звали и зовут по сей день эту спасительную и даровавшую жизнь горную реку, несколько лет вытачивала из щербатых камней у подножия горы грациозные силуэты, зародив тем самым род человеческий.
И настал час, когда изваяния мужчины и женщины отделились от каменной глыбы, стоило на доселе тёмном небе появиться небесному светилу Ярлу4. Огненный шар ослепил тусклую землю своими первыми робкими лучами, и долина услышала первый волнующий вдох статуй.
Фья́л5 — благословенный тёплый ветер нашептал им на ухо их имена и окутал одеждами из золотых сверкающих искр, собранных у застывшей реки Тормунд.
Некогда безжизненная, а теперь обетованная земля обрела свои краски и человеческих жителей — высокого и крепкого мужчину, умелую и смелую женщину.
Его волосы были словно вороново крыло, а глаза цвета горной реки Фрии — холодные и прозрачные. Фьял дал ему имя Бертра́м6 и ниспослал ему в помощь животное создание, чёрного ворона Го́рма — духа гор.
Её длинные белокурые волосы струились под потоками Фьяла, который играл с её волнующими завитками и целовал в висок. Её изумрудные глаза отражали цвет сочной травы, и звалась она Э́рна7. Фьял принёс ей в дар крупную серую волчицу, вышедшую из древа у края реки. А́льва стала духом леса и везде сопровождала Эрну.
Построив каменный дом у реки, мужчина и женщина зажили доброй мирской жизнью, проводя свои тихие дни в любви и уважении друг к другу8.
Это была благословенная жизнь на благословенной земле.
Земля Тормунд и Бьёрга. Земля Йорда и Фрии. Земля Ярла и Фьяла. Земля Бертрама и Эрны.
2. О чуде рождения и горькой тоске
Ха́ммонд9 и За́арон родились в одни сутки: Хаммонд появился на свет днём, Заарон — когда в долине уже успели сгуститься блёклые сумерки. После рождения Заарона жизнь Эрны резко оборвалась. Лишь одно ей удалось перед смертью: поцеловать Хаммонда в лоб, благословив младенца своей нежной рукой. Коснуться Заарона она не успела. Стоило ей приподнять над ним свою руку, как в тот же миг со слезой жизнь вытекла из её существа.
Ночь грусти и печали накрыла безлюдную долину: Альва протяжно выла в лесу, а Горм вился вокруг места смерти, возвещая о траурных событиях всем вокруг. И каждая изумрудная травинка Сапфировой долины узнала о том, что больше никогда не отразится в счастливых и бездонных глазах Эрны.
Лишь Бертрам печально смотрел на возлюбленную и напевал их мелодию любви, прощаясь навсегда:
Когда мы были изваяны из камня,
Ты грустно смотрела вперёд.
Увидев меня, ты раскрыла мне сердце,
Но недолго мы были вдвоём…
Твой жар души и сердца
Останется рядом со мной…
Ты вели-и-и-икая Эрна,
дух Йорд теперь с тобой…
Нескончаемые слёзы катились из его глаз. Горькие прощальные слёзы Бертрама омывали лицо его возлюбленной. Бессильные жгучие слёзы капали на лица их младенцев, замерших в неком ожидании и молчаливом прощании со своей матерью. Но Эрна ушла, оставив Бертрама в долине совсем одного. А он никогда раньше не был один. Один на один со своим горем. Один на один с двумя беспомощными младенцами. Один на один с силой природы и её несправедливостью.
Незаметно наступило безрадостное утро, и Бертрам предал Эрну холодной земле. Благословенный Йорд бережно принял её в свои объятия, а после в знак своего могущества и восполнения недостатка материнской любви даровал он Хаммонду и Заарону бессмертие и магические способности, которые должны были проявиться по мере их взросления.
И нарёк он Хаммонда Владыкой мира Света.
И нарёк он Заарона Владыкой мира Тьмы.
Старшему брату было предначертано управлять великим светом и яростным огнём и превращаться в тёмное время суток в ирбиса. А Заарону было суждено повелевать беспощадной темнотой ночи и порывистым ветром, а с началом сумерек он мог оборачиваться чёрным тигром, сливаясь с густой серой мглой.
Так каждый из братьев получил свои дары и должен был сохранить их первозданность, не нарушая гармонию двух миров, таких разных, но так сильно связанных друг с другом.
Эрна
Бессмертие сделало своё дело. И годы потекли для них, как ручей. Бертрам возмужал и, сражаясь со своей жгучей беспомощностью, всё же вырастил сыновей могучими и смелыми юношами. Своё детство и отрочество провели они на первый взгляд в приземистых науках. И, казалось, их время прошло впустую, но не было ничего важнее научиться тому, что способствовало бы их выживанию в этой безлюдной зелёной долине. Спустя время возмужали и сами, став сильными и ловкими охотниками. Всё делали они вместе, но с каждым днём становились всё большей противоположностью друг другу, словно лёд и пламя, день и ночь, солнце и луна. Да и внешне они были бесконечно разные.
Рождённый в сумерках Заарон походил на таинственный полумрак. Его волосы и глаза были черны, как ночное небо с проблесками мелких сияющих звёздочек, а характер же необуздан, как поток холодного ветра, которым он повелевал. Он был немногословен и загадочен, словно темнота ночи, которая под своим покровом скрывает страшные тайны, горделив и самоуверен, как охотящийся на мышей в небесах дерзкий беркут.
Хаммонд же был белокур, как его мать Эрна. Его шевелюра сияла в солнечных бликах, словно белоснежные шапки сапфировых пиков в ярких лучах солнца, а глаза были точь-в-точь как у отца: голубые с ледяным отблеском. Сердце Хаммонда было горячо и открыто, он всегда был весел и спокоен, а его величавая фигура излучала уверенность и силу.
Так текли год за годом, и казалось, что после смерти Эрны и матери братьев прошло бесконечное количество вёсен. Но Бертрам не забывал голос своей единственной возлюбленной, её тихие утренние напевы у благословенной реки, её нежные руки на его крепком плече, её изумрудные выразительные глаза, смотрящие с любовью на весь мир и на него. В сердце у Бертрама было много тёплых воспоминаний. И вместо шуршания листьев под ногами ему часто слышался шелест её золотого платья, свет луны превращался в его глазах в мягкую улыбку Эрны, а плескание рыбы в заводи напоминало её чарующий задорный смех. В такие моменты его сердце наполнялось невыносимой тоской, и он спускался к величавой горной реке. Опустив кончики пальцев в ледяную живительную воду, он пытался прийти в себя. Благословенная Фриа нежно омывала его крепкие руки, каждой своей капелькой ощущая грусть мужчины, и забирала остатки его печали. Так проходили минуты бессилия и невыносимой тоски по умершей, но всё также горячо любимой суженой.
Но век Бертрама был короток, поэтому спустя несколько десятков лет великий Йорд забрал и его в свои земные объятия. В царстве мёртвых он нашёл своё успокоение, ведь там он встретился со своей возлюбленной, ожидавшей его в тёмных туманных чертогах Морна10 — города мёртвых.
Вот только сыновья не смогли пережить столь великую потерю. От горя утраты обернулся Хаммонд снежным барсом и решил больше не спускаться в родную долину. Заарон же скрылся в кромешной тьме за высокими горными хребтами. И не виделись братья триста вёсен.
3. О начале Сапфировой эпохи
Фриа хоть и казалась обычной горной рекой, но была при этом чувственной и понимающей. Наблюдавшая всё это время за братьями, она прониклась к их страданиям всей своей чистой душой. Поэтому поспешила внести в этот мир новую частичку жизни, разливая свои воды всё дальше и дальше и насыщая неплодородные земли жизненной влагой. Больше всего она хотела сделать этот мир совершенным. Но за пределы кольца гор она проникала с трудом. Просачиваться и обтачивать течением многовековые камни — нелёгкая работа.
Решив, что бездумно точить каменные глыбы скучно, Фриа принялась за красивые силуэты. Так появился на свет новый Сапфировый народ11, заселивший плодородную долину: длинноволосые девы и сильные мужи. Одни были белокуры, и их волосы переливались на свету, подобно снежным пикам горных вершин под солнцем, а в глазах отражались лиловые лавандовые поля. Другие были огненно-рыжими и кучерявыми, как лучи яркого Ярла, озаряющего бурно цветущую долину, а их глаза орехового цвета были глубоки и вдумчивы. В глазах третьих отражались воды горной Фрии, а волосы были темны, как чёрное крыло ворона. Последние же носили вьющиеся волосы цвета древесной коры, а в их глазах отражалась изумрудная листва густых лесов.
Цветущие луга Сапфировых гор к тому времени уже простирались на тысячи километров. Они превратились в плодородную долину мира Света — с виноградниками и озёрами с одной стороны, водопадами и лесами с другой, полями и равнинами с третьей, холмами и горными реками с четвёртой. Но лощина всё ещё оставалась всего лишь маленьким освещённым кусочком всего бескрайнего тёмного мира.
Сапфировый народ всё так же жил по соседству с кромешной Тьмой. Никто не знал, обитали ли за пределами горных хребтов когда-либо люди, или их там никогда не существовало. Но даже высокогорные птицы избегали столкновения с пугающей до озноба холодной сыростью. Неведомый мир, куда никогда не попадал луч света и откуда не доносилось ни звука, был окутан для них мраком и тайной. Однако жители Сапфировой долины привыкли к такому загадочному соседству, ведь они здесь обитали уже более трёхсот лет, сменяя одно поколение другим. За эти века люди никогда не получали угроз со стороны Тьмы, поэтому спокойно взращивали посевные культуры, добывали драгоценные камни и вели лёгкую торговую и размеренную жизнь у подножия гор.
Бертрам
Кроме людей здесь же обитали и могучие снежные барсы. Их царство расстилалось на самых макушках заснеженных гор, но местный народ часто встречал их и в самых низинах, куда те спускались за пропитанием. Барсы были миролюбивы к поселениям Сапфировой долины и никогда не нападали на них, за что местные жители почитали благородных хищников и делали им особые подношения. А ещё они восхищались тем, что эти величественные животные поднимаются высоко в поднебесье и не боятся жить на границе с Тьмой.
Лишь один барс всегда оставался на вершине скалы, оглашая своим рыком всю округу.
— За-а-ро-о-н! — эхом разносился его рёв по долине, рикошетом отлетая от противоположных пиков гор и снова возвращаясь на острый выступ.
Хаммонд звал своего брата, но в ответ не было ни звука. Кромешная Тьма отвечала ему лишь безмолвием.
4. О Хаммонде и Заароне
В ту пору, когда братья ещё жили вместе с Бертрамом, их бытие текло размеренно и степенно. Дабы облегчить каждодневные заботы слабеющему с годами отцу, они помогали ему во всём: обустраивали жилище, изготавливая необходимые инструменты, крыли крышу свежим зелёным мхом, когда она протекала из-за обильных осенних дождей, варили рыбную похлёбку на обед, шили одежду из грубых отмоченных стеблей полевых трав и лисьих шкур и занимались охотой вместе с Гормом и Альвой. Вечерами же сидели они вместе с отцом на обтёсанных брёвнах у костра, попивая отвары из лесных трав и полевых цветов, вспоминая времена, когда были ещё совсем детьми.
Бертрам делился с сыновьями историями о создании Сапфирового мира, о жизни в долине до их рождения, о своём первом опыте в ловле рыбы и охоте на диких зверей, а также о помощи Горма и Альвы в холодные тёмные зимы. Знал он и много историй, которые ему нашёптывал Фьял или пела горная Фриа: о других обитаемых местах и живых существах, и о невообразимых мирах, куда ещё не ступала нога человека. Дивясь таким глубоким познаниям отца, Хаммонд и Заарон с упоением впитывали каждое его слово, наслаждаясь проведённым с ним временем.
Горм
Несмотря на то, что братья родились в одни сутки, Хаммонд считал Заарона младшим, поэтому его любовь к нему была сильно оберегающей, а опека иногда чрезмерно настойчивой. В те беспечные дни Хаммонду казалось, что нет ничего ценнее братской дружбы и любви. Только вот Заарон с каждым годом становился всё более замкнутым, чувствуя мёрзлое дыхание смерти, спешащей со стороны царства Тьмы за отцом. Но об этом он тихо молчал, боясь растревожить брата своими предчувствиями. Со временем Заарон совсем отстранился и с покровом ночи старался покинуть жилище, чтобы тренировать свои навыки владения так сильно очаровавшей его Тьмой. Хаммонд грустил, когда брат покидал их с отцом. Больше всего на свете он любил их совместные вечера, но он понимал, что подаренные Йордом милостивые дары с каждым годом лишь разделяют их всё больше и больше. Пытаясь отвлечь себя от тоски, в ранние утренние часы он поднимался на самый верх Сапфировых гор, туда, где вершины почти соприкасались с невероятно голубым небом. На ослепляющих белоснежных пиках он играл с воздушными потоками Фьяла, превращая направления ветра в золотистые искры, то раздувая их до ярких язычков пламени, то снова заставляя затухать. Иногда золотые искры долетали до кромки Тьмы, тогда они вспыхивали особенно ярко, но через несколько секунд затухали.
В один из последних дней лета, когда солнце особенно припекало, братья выбрались на очередную охоту. Как всегда, их неизменно сопровождала ловкая волчица. Ступая по выгоревшей и пожухлой траве, Хаммонд делился с братом своими планами и желанием как можно быстрее завалить крупную тушку дикого зверя. Его волосы ярко переливались на солнечном свету, отчего следующему за ним Заарону приходилось щуриться или опускать глаза на землю. Но вот появились первые кустистые ели, и братья ступили в лёгкую тенистую прохладу леса, пахнущего ароматной хвоей и душистыми травами. То тут, то там пролетали крупные стрекозы и крохотные, но чрезвычайно громкие жучки. Как только величественный лес стал густеть, Заарон с облегчением выдохнул. Приподняв рукав плотной рубахи, он взглянул на свою кожу, на которой проступило очередное яркое багряное пятно. Проведя пальцами по нему, он сжал зубы, пытаясь справиться с невыносимой болью.
Но вот волчица заприметила дикого кабана и теперь выслеживала его вместе с братьями. Альва постоянно принюхивалась, пытаясь уловить запах ещё не пойманной добычи, то и дело опуская морду к земле. Следом за ней, держа в руках самодельный лук, шёл сияющий Хаммонд. Мягко ступая по земле, тот старался двигаться почти бесшумно. Отодвинув еловую ветку, он резко замер на месте и подал брату знак рукой остановиться. Заарон застыл, наблюдая в этот момент за Хаммондом, который аккуратно достал стрелу из колчана и ловко прицелился, а затем практически сразу запустил её в спрятавшееся за еловыми ветками животное. С места, где стоял Заарон, было трудно что-то разглядеть. Он лишь заметил, как волчица бросилась в крупнолистные кусты. Скрежет зубов, рёв — всё было кончено за доли секунды. Альва добила раненого кабана и вернулась к братьям с окровавленными клыками.
Альва
— Молодец, девочка, — похвалил её Хаммонд и погладил по носу, после чего двинулся в сторону добычи. — Заарон, помоги мне! — крикнул он и выдернул свою стрелу из бока убитого животного.
— Хорошая добыча, — вымолвил Заарон, помогая брату вытаскивать тяжёлую тушу из-под кустов.
— Ещё бы не мешало дотащить её до дома к ужину, — рассмеялся Хаммонд и вцепился в задние ноги убитого кабана. — Хватай! — и братья сделали усилие, чтобы приподнять его выше, а затем вместе потащили через лес в сторону дома.
С ношей в руках время тянулось гораздо медленнее, а дорога назад, как всегда, была тяжелее. Спустя полчаса ходу было решено сделать привал, но в непроглядном густом лесу Хаммонду виделось с трудом, чего, естественно, нельзя было сказать о Заароне. Плотный лес не давал проходить солнечным лучам, из-за этого здесь было гораздо темнее, чем на открытых полях. Приподняв руки над головой, Хаммонд прочитал заклинание, отчего его фигура засеребрилась ещё более яркими искрами, и он огляделся по сторонам, радуясь, что сейчас их временное место отдыха видно как на ладони. Да, этого света было достаточно, чтобы передохнуть, да и озарить дальнейший путь домой.
— Ты светишься, как светлячок, — ухмыльнулся Заарон, прикрываясь рукавом, — до сих пор не могу привыкнуть к такому ослепительному сиянию.
— А мои глаза больше не реагируют на яркий свет. Даже высоко в горах, когда я запускал огни, я не заметил отражения солнечных лучей, — ответил Хаммонд.
— А они там самые сильные, снег слепит неимоверно, — и Заарон отвёл глаза в сторону темноты.
— Зато теперь ты хорошо видишь во тьме. Поэтому нет повода для грусти, — подбодрил его брат.
Заарон промолчал и закрыл глаза. Так он чувствовал себя в безопасности. Каждый день ему хотелось поделиться с братом своей болью, которая уже несколько месяцев терзала его в дневные часы, но никак не решался этого сделать.
— Близится осень, и уже стоит начать делать запасы вяленого мяса и рыбы, — начал Заарон. — Мы могли бы охотиться ночами в облике барса и тигра, — сразу же предложил он. — Это ускорит нашу подготовку к зиме.
Сапфировая долина
— Не торопи времена года, — ответил ему Хаммонд и уселся на ствол упавшего дерева, а Альва легла рядом с ним у его ног.
Заарон понял, что намёки ни к чему не приведут, и наконец решился на серьёзный разговор. Он поднял рукав и устремил на брата свой взгляд, полный боли и отчаяния. Глаза Хаммонда расширились от ужаса. Вскочив с места, он подошёл к Заарону.
— Ты… ты должен был сказать, что солнце тебя обжигает, — и Хаммонд прижал брата к себе, но тот сразу же оттолкнул его, ощущая нескончаемую пылающую боль от прикосновения. — Прости… — прошептал он и отошёл к развесистому дереву.
Облокотившись на него спиной, Хаммонд медленно съехал вниз.
— Я чувствовал, что с тобой что-то не так. Ты изменился. Если бы я знал раньше, то не брал бы тебя с собой, — с горечью сказал он.
А затем в воздухе повисла многозначительная и звенящая тишина.
— Скоро я не смогу выходить из хижины днём, — прервал затянувшееся молчание Заарон и наклонился, чтобы снова поднять тушу.
Хаммонд удручённо покачал головой. Ему было мучительно сознавать, что по незнанию он заставил Заарона чрезмерно страдать. Всю дорогу назад он только и думал о мучениях брата, о его силе тела и духа, а также о том, что никак не может ему помочь.
Природа преподнесла им дары, но при этом забирала что-то взамен, отягощая их бессмертное существование.
5. О неравной схватке
Слова Заарона стали сбываться не по дням, а по часам. С каждым разом ему становилось всё сложнее выходить на дневной свет. Теперь каждую ночь он выбирался на охоту в облике чёрного тигра, но как только первые лучи солнца поднимались над землёй, возвращался в их родной дом. Выжидая наступление очередного вечера, он снова исчезал из него. Порой Заарон поднимался на угрюмые тёмные вершины гор и скрывался за покрывалом Тьмы до самого утра. Временами он не возвращался оттуда и по несколько дней. Что было в её тёмных чертогах, он никому не рассказывал. Тьма, как и следовало ожидать, медленно завладевала им, приглашая в свою мрачную цитадель навсегда. Находясь в её объятиях, Заарон чувствовал себя в безопасности и не испытывал мучительной боли, которая теперь появлялась во всём теле даже при виде сияющих волос родного брата. Но только не в тот печальный день. День, когда сам владыка Морна шёл по каменным тропам обители Тьмы за отцом братьев в Сапфировую долину.
В тот траурный час Заарон горделиво восседал на холодном камне в её чертогах и, завидев издалека тёмную устрашающую тень, резко вскочил с места. Он вытащил из кожаных ножен, прикреплённых к поясу, острый кинжал и направился навстречу путнику. С каждым своим шагом в его сторону, Заарон всё больше и больше чувствовал запах тлеющих углей, исходивших от приближающейся фигуры. Он махнул рукой, отправив вперёд своих верных помощников — ледяных виндов, чтобы те разведали о незнакомом путнике абсолютно всё. Но и без них он знал заранее, с кем предстоит ему эта роковая встреча, и от этого его сердце щемило как никогда. Страхи, многие дни терзавшие его душу, теперь предстали перед ним воочию.
Деревенька в Сапфировой долине
Колкие порывы ветра обогнули фигуру в чёрной мантии и, вернувшись к Заарону, окружили его со всех сторон, словно дикий тайфун, шепча на ухо имя прибывшего. Заарон бросился бежать вперёд, одолеваемый обжигающей яростью, а его сверкающий клинок острым лезвием разрезал кромешную темноту. Уже находясь почти в полуметре от мрачной фигуры, он занёс над ней своё устрашающее оружие. Но в этот момент чёрный путник поднял голову, и Заарон увидел костлявое лицо, обтянутое тонкой голубоватой кожей. Мутные болотные глаза в тот же миг загорелись зелёным пламенем, и из них вдруг посыпались искры нещадного огня. Заарона резко ослепило и, вонзив в его пустое тело острие клинка, он тут же вытащил его обратно, а затем упал навзничь на острые камни. Вскрикнув от боли, он закрыл лицо ладонью, пытаясь защититься от обжигающих огненных искр, сыплющихся невероятно быстрым потоком на его тело. Но не тут-то было. Чёрный путник не стал терять времени даром и накалил докрасна рукоять кинжала, отчего тот выскользнул из правой руки Заарона, оставляя на ладони проедающие до мяса ожоги. А затем он сразу же наступил на его кисть ногой, со всей силы придавливая пальцы к камням, тем самым причиняя невыносимую боль.
— Не борись со своим покровителем! — зашипел глухой голос, проникающий в каждую частичку тела и разума, вызывая предательскую дрожь.
Заарон застонал, но собрав силы, откинул стопу врага и, схватив лежащий рядом кинжал, снова вскочил на ноги. Винды мгновенно окружили его, защищая от огненных струй и охлаждая полученные ожоги.
— Ты идёшь за отцом, но я не отдам тебе его! Ты не заберёшь его в город мёртвых! — закричал он, и в ответ услышал пронзительный вопль, который заставил немедленно закрыть уши руками.
От этого дикого воя остановилось вращение ветра, преграждающего чёрному путнику его давно протоптанную дорогу. Он ступил вперёд и завладел глазами Заарона, вовлекая его в гипнотическую дрёму, после чего снова прошептал:
— Ты не справишься со мной! — и тонкие ледяные пальцы вытащили из руки Заарона его кинжал и отбросили в сторону.
Снова повалив его на землю, путник встал своей правой ногой на его грудь, придавив всей своей неодушевлённой массой сильнее любой скалы, отчего душа Заарона затрепетала.
— Я Хёскильд12, — услышал он сквозь пелену всей своей боли, — покровитель мёртвых душ! Я Владыка города мёртвых и хозяин твоей души! Йорд дал тебе магические способности, но они не сильны надо мной. Я не живой и не чувствую боли! Тебе не уничтожить меня, потому что я уже уничтожен! Ты…
Чёрный путник не успел закончить фразу, как Заарон вдруг очнулся и хлестанул его по ноге, очередной удар он нанёс в область живота, подкосив противника. Запрыгнув на его спину, он непрерывно молотил кулаками по его спине. Это продолжалось несколько минут и, казалось, что Хёскильд сломлен. Но когда Заарон нанёс очередной удар, то услышал душераздирающий хриплый смех.
— Ты не пройдёшь в долину, уходи обратно в город мёртвых! — взвыл Заарон и со всей силы ударил врага по голове рядом лежащим камнем.
Хёскильд замолк, но вдруг, словно текучая вода, выскользнул из-под тела Заарона. Поднявшись над ним, он схватил своими костлявыми пальцами его за шею. Заарон почувствовал огненное кольцо на горле и стал медленно задыхаться.
— Хоть ты и бессмертен, но ты можешь чувствовать боль! И это твоя слабая сторона, — шептал путник, и было видно, что тот разозлился не на шутку. — Мы можем драться с тобою вечность, но в один миг ты устанешь, а я никогда! — после чего он ослабил хватку и выпустил его из своих сковывающих рук.
Заарон
Заарон снова упал. Держась за шею и судорожно сглатывая слюну, он прошептал:
— Если это продлит жизнь моему отцу, я готов драться с тобой сколько потребуется!
Он почувствовал, как из его левого глаза вытекла охлаждающая кожу слеза и, падая на вулканический песок, на лету превратилась в горошину чёрного обсидиана.
— Город мёртвых не так страшен, как ты себе это представляешь, — снова зашипел Хёскильд. — В нём есть и тихие места… там, где обитает твоя мать Эрна. Она ждёт Бертрама уже давно. И он найдёт покой рядом с ней. Дай ему шанс встретить свою возлюбленную!
Заарон затих, а через какое-то время поднял свои измученные глаза на Владыку Морна и утвердительно кивнул. Хёскильд улыбнулся ему в ответ, и страшнее улыбки Заарон ещё никогда не встречал.
А дальше его глаза застлала пелена, и лишь стук обсидиановых шариков о каменную поверхность говорил ему о том, что он ещё жив. Заарон попытался подняться, но его измождённое тело совсем его не слушалось. Пытаясь придти в себя после схватки с Хёскильдом, он всмотрелся вдаль. И там он увидел лишь то, как Владыка города мёртвых исчезает в густом влажном тумане, двигаясь в ту сторону, где кончается Тьма, и начинается мир Света.
6. О бесконечном одиночестве
Этот день оба брата навсегда сохранили в своей памяти — день погребения своего отца в земляных чертогах Йорда.
После безуспешной схватки с Хёскильдом, едва дыша от боли, Заарон двинулся в сторону дома. Спускаясь с вершины горы, он много раз останавливался, пытаясь укрыть себя от палящих лучей солнца, прожигающих его тело насквозь. Но Заарон терпел, потому что знал, что если не спустится до заката Ярла, то не успеет увидеть своего отца в последний раз.
Преодолев крайний горный склон, он на несколько минут укрылся под еловыми ветвями возле реки. С трудом сняв с себя изодранную и прожжённую одежду, он медленно вошёл в ледяную реку, прося у Фрии помощи в исцелении. Благословенная река беспрекословно приняла израненное тело Заарона и охладила все его горящие раны, дав успокоение и обезболив каждую клеточку кожного покрова.
Ближе к сумеркам Хаммонд и Заарон предали отца земле, после чего под покровом ночи Хаммонд помог обессиленному брату вновь подняться в горы, чтобы тот вернулся в спасительную для него обитель Тьмы. Он был ошеломлён тем, что тот бесстрашно сражался за жизнь их отца с самим Владыкой города мёртвых, о реальном существовании которого даже не предполагал. Он и представить не мог, что истории, рассказанные отцом, могут быть сущей правдой. Хаммонд поистине гордился Заароном, но в горле стоял ком от мысли, что сейчас он останется в Сапфировой долине совсем один: и ни отца, ни брата больше не будет с ним рядом.
Сначала Хаммонд остался жить в своём жилище у горной Фрии, но с каждым днём к нему приходило осознание того, что ему здесь больше не место. Даже Альва и Горм после смерти отца покинули его и ушли в свои владения: Горм улетел на вершину снежной горы, а Альва поселилась в своих таинственных лесах. И вот спустя время он окончательно решил, что всё вокруг больше ничего для него не значит. Когда нет семьи — нет и себя.
В один из хмурых осенних дней Хаммонд наконец собрался и покинул каменный дом. Отправившись вверх по реке, он совершил длинный переход. А ближе к вечеру, обернувшись барсом, поднялся высоко в горы.
Не одну сотню лет он провёл на снежных вершинах, больше никогда не спускаясь в Сапфировую долину. Его домом стал самый высокий пик горы, а его новой семьёй белоснежные хищные ирбисы. С высоты горы он непрестанно наблюдал за лощиной, отмечая постепенные изменения природы: хвойные леса разрастались, горные реки множились и пробивали себе дорогу сквозь горное кольцо, ниспадающие водопады меняли цвет воды, а долина отвоёвывала всё новые территории.
Хаммонд в облике снежного барса
Спустя ещё некоторое время он заприметил в долине движение, и его сердце замерло от неожиданного явления. Своим острым взглядом он стал всматриваться в зелёные живописные просторы. В глубине души он надеялся где-то вдалеке увидеть своего брата, но вместо этого его взору открылось совершенно иное зрелище — таинство создания нового поколения людей. Хаммонд судорожно сглотнул, когда увидел собственными глазами, как от скалы отделяются изваянные живые фигуры, а Фьял кружит вокруг каждого из них, наряжая девушек и мужчин в тончайшие разноцветные одеяния.
И в этот момент Хаммонд испытал великую радость оттого, что лощина больше не будет пустовать. Его рык оглушил всю древнюю долину, после чего остальные барсы присоединились к созерцанию этого великого таинства.
7. О поисках во чертогах Тьмы
Годы текли, как река, сменяя друг друга. Жизнь в плодородной лощине процветала и наполняла весёлыми голосами густые благородные леса и цветастые поля. Хаммонд всё ещё продолжал следить за Сапфировой долиной, но вместо былой радости с каждым днём ему становилось тоскливее и тоскливее. Он видел, как новый сапфировый народ строит дома и ведёт хозяйство, как растут их поселения и появляются дети, как трудолюбиво они взращивают посевные культуры на полях и как развивается их быт. Хаммонд понимал, что всё это было и у него. И, возможно, именно сейчас он даже хотел бы зажить своей прежней жизнью, но всё же боялся снова обернуться человеком.
Тоска с каждым новым днём нарастала, доводя до безумия. И тогда он решил ещё раз позвать своего брата, в надежде на то, что тот отзовётся на его призыв. Но, как всегда, в ответ лишь звучала гулкая и беспощадная для его сердца тишина. Однако Хаммонд всё ещё не терял надежды на встречу с Заароном и решил для себя, что будет звать его каждый поздний вечер, посылая огненные потоки воздуха в сторону обители Тьмы. Но, увы, и эти многочисленные попытки не увенчались успехом.
Деревенька у горной Фрии
А годы продолжали бежать… Идти… Мучительно тянуться друг за другом…
Как Хаммонд решил выдвинуться во чертоги Тьмы, не знает никто. Скорее всего, в это Тёмное царство его привёл зов собственного сердца и продолжал вести в кромешной пугающей черноте по пустынным каменным и песчаным дорогам на протяжении нескольких дней. Лёгкое свечение, озарявшее фигуру барса, постепенно затухало, а его силы гасли без еды и воды. Он ощущал всем своим существом, что его преследуют потусторонние духи, а до шерсти дотрагиваются миллионы холодных лап. Боковым зрением он видел это хаотичное движение сливающихся с Тьмой непонятных и хладных силуэтов. Но Хаммонд твердил себе лишь одно, что он забрёл в эту чёрную жуткую обитель, чтобы найти своего кровного брата. И поэтому этот беспросветный тяжёлый путь стоил свеч.
Хаммонд звал Заарона на протяжении всего своего пути. Но когда свечение его фигуры окончательно погасло, а силы полностью иссякли, он упал на сырой камень и уснул тревожным сном. Очнувшись в кромешной тьме, он хотел подняться на лапы, но понял, что стал человеком. Приняв эту данность, Хаммонд снова двинулся в путь, но дорога становилась практически непроходимой. К тому же он понял, что его острое зрение окончательно пропало, и он уже был не в состоянии различить даже любую выступающую из-под чёрной земли кочку. Так камни для него превратились в острые глыбы, и Хаммонд то и дело спотыкался о них, разбивая в кровь ноги, руки и своё ясное лицо. Шкура больше не покрывала его, и больше нечему было смягчать удары. Холодная сырость пронзала его тело насквозь, но согреть себя огнём он также больше не мог. И порой ему казалось, что он даже больше не может пошевелиться — сковывающая прохлада схватила его в тиски и больше не отпускала. Когда силы вконец оставили его, Хаммонд взмолился:
— За-а-а-рон, выйди ко мне… Я не знаю, куда мне идти дальше… Но я всё равно буду идти, пока не найду тебя… Заарон, умоляю…
В очередной раз споткнувшись о мокрый камень, Хаммонд при падении на землю впервые в этой сырой мгле ощутил дуновение ветра. А дальше он ничего не помнил, лишь почувствовал, как был подхвачен буйным потоком вверх.
8. О чарующей Торхильд
Хаммонд очнулся спустя сутки. Он разомкнул тяжёлые веки, и его голубые глаза стали удивлённо разглядывать место, в котором он очутился. Эти стены казались ему знакомыми: они были сделаны из камня. Эта крыша, с торчащей по углам сухой соломой, а где-то тёмно-зелёным мхом очень напоминала ему их каменный дом у реки, где они некогда жили вместе с отцом и Заароном. Неожиданно все его мысли остановили движение, и он посмотрел на свои руки. Он снова человек, и, кажется, это не сон.
Хаммонд
Хаммонд попытался приподняться, но его сил хватило только на то, чтобы привстать на одном локте. Повернув голову к окну, он разглядел зелёный виноградник и услышал снаружи подозрительный шорох. Он прислушался вновь, и вдруг до его уха донеслось лёгкое пение, похожее на переливчатые трели соловья. Это был определённо женский голос, который напевал нежную мелодичную песню. Хаммонд сделал ещё одну попытку подняться с лежанки, но ему это, увы, снова не удалось. Всё его тело затекло и болело от ран, которые, как он обнаружил, были полностью обработаны. Он сделал очередное усилие, как вдруг заметил мелькнувшие в окне белокурые волосы и робкие лиловые глаза девушки. Неожиданно она спряталась за окном, прислонившись спиной к стене дома.
— Кто ты? — услышала она хриплый баритон и мило хихикнула.
Хаммонд прокашлялся, не узнав свои собственные интонации. Поднявшись, он завертел головой в поисках жидкости, способной смочить его горло и вернуть привычный ему человеческий голос, который он уже позабыл и сам. Заметив на столе у окна кувшин, он наклонил его и налил в неровную глиняную чашку нечто красное, а затем залпом выпил содержимое.
— Что это?! — воскликнул Хаммонд и закашлялся.
От этого странного напитка его дыхание странно спёрло, и он снова закашлял от его невыносимой терпкости. Когда приступ кашля закончился, Хаммонд вытер рукавом свои губы и поставил чашку обратно на стол. Выглянув из окна, он услышал чуть поодаль звонкий смех.
— Прочистил горло? — опять произнёс весёлый голос, донёсшийся откуда-то из-за виноградных лоз.
Хаммонд смутился, но не подал виду. Понимая, что девушка явно смотрит на него, он едва улыбнулся, показывая свои добрые намерения.
— Меня зовут Хаммонд, — решил представиться он и выглянул из окна в поисках незнакомки.
Но кроме пустующего двора ничего не увидел. Тогда он решительно вышел из дома, хоть и чувствовал некоторую слабость во всём теле. Придерживаясь за стену, он снова осмотрелся. Но опять никого.
— А я Тóрхильд13, — наконец услышал он в ответ, и из-за зелёных листьев неожиданно показалось тёмно-лиловое платье собеседницы.
А дальше Хаммонд застыл в изумлении той красоты, которая предстала перед ним. Торхильд вышла из-за кустов, озарив то место на траве, куда она ступила, нежным золотистым светом. Её белокурые волосы почти касались земли и поблёскивали на дневном свете мелкими искорками. Удивительная красавица с вздёрнутым носиком и алыми губами теперь смотрела на него с некоторой дерзостью.
Хаммонд шагнул вперёд, но пошатнулся. Напиток придал ему смелости, но сделал ноги слегка ватными. Хотя он не был уверен, быть может это случилось из-за того, что он столько лет провёл в облике барса. Да что уж говорить, он почти и не помнил себя человеком. Благо ходить он так и не разучился.
— Не расскажешь, как я оказался здесь? — спросил он и вновь несколько очарованно посмотрел на неё.
Торхильд окатила его своим решительным взглядом, отчего Хаммонд неожиданно смутился, спрятав свои глаза где-то на траве под своими ногами. Но в этом не было ничего удивительного, ведь он впервые в жизни видел перед собой девушку.
— Я нашла тебя недалеко от своего дома, у горной реки… обессиленным и без сознания. А ты невероятно тяжёл, — рассмеялась Торхильд и подошла к Хаммонду ближе. — Пойдём, я угощу тебя целебным супом, ты ещё очень слаб, — добавила она и коснулась его руки.
От столь нежного прикосновения тело Хаммонда вдруг пронзила лёгкая дрожь. Он посмотрел на тянущую его за руку девушку и скромно улыбнулся. Ему всё ещё не верилось до конца, что спустя сотни лет он вновь общается с человеком.
Что тут сказать, весь день Хаммонд слушал щебетание девушки с упоением, и его нахождение рядом с ней было схоже с чудным туманным видением, сводящим сознание с ума. Ещё никогда он не беседовал с женщиной, и его это очень расслабляло. Как он понял из её рассказа, Торхильд успевала следить за всем бытом сама. Её дом находился на окраине образовавшейся деревни недалеко от горной Фрии и граничил с густым сосновым лесом. Остальная же деревня простиралась вдоль горной реки и уходила далеко вниз в сторону холмистых равнин. Каждую неделю девушка обменивала в деревне выращенный виноград на дичь и одежду. Полки в её доме ломились от вяленого мяса, засушенных трав и корений, ягод и терпких напитков из винограда. Хаммонд нашёл Торхильд довольно хозяйственной и доброй, и с самого первого момента почувствовал, что её дом — то место, где он хотел бы жить вечно и о котором он мечтал уже целую вечность. Она так неожиданно проникла в его сердце, что даже искоренила все его мысли о брате и тоску по нему.
Торхильд
Сумерки сгустились довольно быстро, но в доме у Торхильд всё ещё было светло и уютно. Вокруг стола были расставлены банки со светлячками, озаряя всё помещение мягким светом, а на столе дымились тарелки с ароматным крапивным супом, который Хаммонд пробовал первый раз в своей жизни. Но вот, наконец насытившись и утолив жажду, Хаммонд поблагодарил девушку за заботу и вышел в тёмный вечерний двор. Торхильд решила не оставлять ослабленного и таинственного незнакомца и сразу же последовала за ним.
— Ты так ничего не рассказал о себе, — начала она. — Я нашла тебя израненным. Кто это сделал с тобой? Откуда ты пришёл?
— Я спустился с верхнего пика Сапфировой горы, а раны… — и он замолчал, — я, сам того не желая, причинил себе боль.
И тут сердце Хаммонда снова отяготилось тяжёлым бременем. Он вспомнил, что ему так и не удалось увидеть Заарона. Но одно для Хаммонда было сейчас очевидно — это то, что именно брат нашёл его в этой страшной Тьме и перенёс обратно в мир спасительного Света.
— Торхильд, — сказал Хаммонд и взял её за руку, чтобы ещё раз почувствовать теплоту внутри себя от прикосновения к её нежной коже. — Мне нужно покинуть тебя.
— Прямо сейчас? — огляделась она по сторонам.
— Меня не страшит темнота, — произнёс он и, прошептав заклинание, засиял огоньками.
Торхильд восторженно оглядела Хаммонда с ног до головы. Его неожиданное появление в её жизни что-то взбудоражило в её сердце, а волшебные способности Хаммонда мгновенно околдовали её разум.
— Такого я ещё не видела! — восторженно произнесла она, но в следующую секунду погрустнела. — Увидимся ли мы когда-нибудь? — печально спросила она.
— Жизнь покажет, но я очень хотел бы этого, — ответил ей Хаммонд и плавно шагнул в сторону виноградника, за которым почти сразу начинался густой тёмный лес.
А вот чего Хаммонд очень не хотел, так это покидать её уютное жилище, а ещё больше оставлять нашедшую его Торхильд.
9. О долгожданной встрече
Мысли о Заароне не давали ему покоя. Хаммонда колотило всего изнутри, что даже тень его фигуры, подсвеченная лёгким сиянием, слегка подрагивала при движении. Он никак не мог понять, почему брат вернул его в Сапфировую долину и почему так и не поговорил с ним. Пробираясь сквозь густую растительность, он и сам не заметил, как ноги привели его к их старому жилищу. В свете луны было видно, что почти все каменные стены заросли вьюнами, а крыша покрылась вереском и полынью. Подход к дому стал почти непроходимым и весь зарос незнакомыми ему травами. Хаммонд остановился, и старые воспоминания о жизни здесь резко нахлынули на него. Он видел перед собой не этот заросший участок земли, а всё тот же самый старый дом, где медленно текли их счастливые дни.
Услышав за своей спиной лёгкий шорох, Хаммонд сразу же очнулся от воспоминаний. Повернувшись назад, он вгляделся в нещадную темноту и вдруг судорожно вздохнул. От тени деревьев отделилась чёрная высокая фигура, а упавший свет луны осветил горделивый профиль его брата. Хаммонд покачал головой, не веря в то, что спустя столько лет они снова встретились. Вне себя от радости, он сделал первый неловкий шаг навстречу.
— Ты упорно искал меня, — услышал он таинственный голос Заарона, а затем стал рассматривать его приближающуюся фигуру.
Заарон в облике тигра
Посмотрев в глаза Хаммонда и превозмогая желание зажмуриться от света, исходящего от него, он улыбнулся.
— Заарон, ты ли это? Я так рад тебя видеть, — только и вымолвил Хаммонд, но слова не шли с его губ, и всё тело было в каком-то напряжении. — Это ты перенёс меня к реке? Почему ты не поговорил со мной там, во Тьме?
Заарон молча обнял брата и прошептал:
— Иначе ты умер бы там от истощения и холода, — и рассмеялся, понимая, что бессмертные никогда не умирают.
Хаммонд прижал к себе брата ещё крепче, но почувствовал, как тому слишком больно от его светящихся прикосновений. Разомкнув объятия, он отошёл на шаг назад и погасил своё сияние. И Заарон благодарно посмотрел на Хаммонда.
Всю ночь братья провели вместе у старого дома, рассказывая о жизни вдали друг от друга. Каждый из них был зол на то, что никто из них раньше не предпринял попытки найти друг друга. Но злость и горечь к концу ночи сошли на нет. Остались лишь братская любовь и желание встретиться вновь. Заарон пообещал брату спускаться в долину в ночные часы, а Хаммонд — приходить на край Тьмы, если ему понадобиться помощь Заарона.
Так пролетело несколько десятков лет, и братья встречались друг с другом по ночам: иногда в облике снежного барса и чёрного тигра, а иногда и в человеческом обличии.
И, казалось, всё наладилось.
10. Багровое тысячелетие
Сказания о том, как создавались четыре великих королевства, передавались среди народов также, как и предания о благословенных богах и четырёх стихиях, возродивших этот тёмный безмолвный мир.
Время создания и освоения новых дарованных территорий избранными королями было уже новой вехой в истории народа Сапфировой долины, и считалось мирным периодом жизни их потомков. Но этому Кристальному веку14 предшествовали длинные дни изнурительного труда их предков в тёмных пещерах Сапфировых гор. Это были самые грустные и тягостные времена, спустя века перелившиеся в сказания об испытаниях человеческого тела и души, о борьбе добра и зла.
Багро́вое тысячелетие15 — так называлось это время, которое оставило неизгладимый след в памяти некогда населявших долину людей и животных. Это была война Света и Тьмы, война Хаммонда и Заарона, куда ненароком были вовлечены беззащитные люди, которых Хаммонд был обязан защитить.
Никто не помнил, почему началась эта жестокая вражда. Кто-то поговаривал, что братья боролись за свои территории, и Заарон пытался отвоевать Сапфировую долину полностью. А кто-то рассказывал о братском предательстве, которое совершил в своё время Владыка Тьмы. Другие считали, что Заарон хотел, чтобы следы человека были смыты с лица земли, а Хаммонд был против такого кощунства. А все остальные утверждали, что магические способности, дарованные братьям великим Йордом, обернулись против них же самих, заставляя всё больше и больше отталкивать себя друг от друга. Ведь не может день идти вместе с ночью, а Луна светить вместе с Солнцем одновременно.
Но как бы то ни было, в один из дней направил Заарон цепкие лапы Тьмы на огненный шар, пытаясь заглушить яркие лучи, идущие от светила. Ярл перестал светить прежним огнём с небес. Самыми первыми это заметили снежные барсы. А дальше трагическая новость с духом гор разлетелась по снежным вершинам так быстро, как не летает ни один высокогорный орёл. И днём и ночью вереница ирбисов тянулась со всех сторон к выступающему утёсу, с которого открывалась вся панорама на лощину. Дикий рык оглушил Сапфировую долину, когда все они собрались на совет. Этот рёв был таким громким и ужасающим, что все местные жители в страхе закрыли свои уши руками. Даже Тьма в испуге отступила назад.
Но Хаммонд понимал, что это ненадолго, и скоро она сойдёт с вершин гор, чтобы забрать себе всё и всех. Объединив барсов в одно великое полчище, Хаммонд не стал медлить и со своей тысячной армией спустился в долину, чтобы уберечь каждого её жителя. Но где их укрыть, чтобы спасти от неминуемой мрачной смерти, тянущей в их сторону влажные чёрные пальцы, он не знал. И, о великое чудо! Благословенный Йорд впервые после его рождения указал ему спасительный путь! Пронзивший чёрствый камень, он освободил проход в полый грот, даровав шанс на спасение всего сапфирового народа. Окутав пространство самой глубокой пещеры Сапфировых гор возле благословенной Фрии магическим ореолом, Йорд защитил многих жителей долины от всепоглощающей черноты.
Сапфировая долина, окутанная Тьмой
Завидев, как брат вместе с барсами спускается всё ниже и ниже и уводит в невидимое ему пространство сапфировых жителей, Заарон наслал на них чёрные воздушные вихри, которые своими колкими потоками, словно миллиардная стая смертоносных пчёл, стали пронзать шерсть барсов насквозь. Тогда Хаммонд направил на Тьму огненные шары, сжигающие всё на своем пути, пытаясь оттолкнуть её от своих сородичей. И боролись братья три дня и три ночи.
Но Заарон был хитёр, и пока сражался со своим братом на вершине скалы, с другой стороны гор под предводительством великой главнокомандующей Гримлы спустились в лощину чёрные сгорбленные тролли и своими цепкими лапами стали утаскивать всех во чертоги ночи. Но раненые барсы вступили с ними в схватку, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Когда Хаммонд заметил, что ряды его армии поредели, он оставил высокие пики и спустился в лощину. Озарив себя ярким свечением и необыкновенным блеском, в один миг ослепил он всех чёрных троллей, и застыли они в полусгорбленных позах, прикрывая страшные лица своими волосатыми лапами. Но многие из них всё же смогли укрыться в тенях бездушных камней и после вернулись обратно во Тьму.
Тут же ринулись барсы в жилища, чтобы сопроводить в горное укрытие оставшихся людей, но никого там не нашли. И тогда принял Хаммонд человеческий облик и, упав на колени, оплакивал он свою величайшую потерю и своё поражение перед Тьмой. Но спустя время услышал он тихий голос подле себя и, подняв глаза, увидел перед собой белокурого мальчика, серые глаза которого излучали благостное сияние. Величаво восседавший на одном из самых сильных и крупных барсов долины, он улыбнулся ему и спрыгнул вниз. И расплакался Хаммонд, прижав к себе своего сына.
Окровавленные и обессиленные барсы вернулись на снежные хребты, оставляя следы алой крови на холодном снегу. Не вернулся наверх только Хаммонд, оставшись с теми, кто ему дорог и кого удалось спасти в эти кровопролитные дни.
А на следующий день некогда белоснежные пики гор стали багровыми и оставались такими тысячу лет, как напоминание о безжалостном убийстве Сапфирового народа. Тьма же с каждым веком сжимала своё кольцо власти сильнее и сильнее, медленно поглощая в себя вершины холмистых гор, отчего вся долина всё больше приходила в запустение, а вскоре почти полностью превратилась в камень.
Но в один из дней сквозь тугую дымку огненный Ярл увидел одиноко поднимающегося в горы Хаммонда. Достигнув вершины, горделивой поступью он беззвучно вошёл во чертоги Тьмы, своим сиянием освещая перед собой путь, который он уже как-то преодолевал много лет назад. Навстречу ему вышла тёмная таинственная фигура и не спеша спустилась в самый низ лощины, прикрываясь своей чёрной мантией. А как только она исчезла из виду, с Ярла вмиг сошла туманная пелена, и тот засиял ярче былого. И Тьма ослабила свою хватку, отступив немного назад.
Сквозь камни проклюнулись могучие ростки, и Сапфировая долина вновь зазеленела под ласковыми лучами солнца. Постепенно она приобрела очертания прежнего бытия: леса загустели, а птицы и звери больше не боялись выходить на зеленеющие холмы и водоёмы, отражающие свежую голубизну неба.
И, казалось, мир стал прежним.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Брохо и его четыре стихии. Подземная Саконера. Книга первая предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
8
До зарождения этой эпохи существовал только мир Тьмы. Это была Чёрная эпоха, которая длилась десять веков (0 — 999 гг). Эпоха Бертрама и Эрны, названная в честь первых людей — первая эпоха после создания мира Света длиною в восемь веков (1000 — 1799 гг.)
10
Morn — вымышленное название, от (англ.) morning — утро, что подразумевает под собой «пробуждение/возрождение» или «переход из состояния жизни в другой мир», также однокоренное с Mort (e) (фр.) — смерть, мёртвый
