Что ты делаешь

Ксения Брюсова

Тихий, словно затерявшийся в зыбучих песках времени, российский военный городок на чужбине. Образцовый офицер Виктор Свиридов, к тридцати годам достойно прошедший путь от курсанта до капитана. Но вдруг одно случайное знакомство, одна внезапная встреча меняют привычный уклад его жизни. Теперь каждый новый день Виктора Свиридова – напряженное ожидание и отчаянная надежда. Ожидание очередного убийства и надежда на чудо.

I

В весенних сумерках напоследок блеснуло и погасло солнце.

Виктор цепким взглядом окинул четырехэтажный жилой дом асимметричной формы, построенный из некогда нового, а теперь посеревшего и щербатого от времени силикатного кирпича. На углу дома висела покосившаяся, насквозь проржавевшая табличка, на которой едва угадывалась цифра 43.

Его машина стояла чуть поодаль, на небольшом каменистом пригорке, боком к озеру. Обычно, начиная с поздней весны и до глубокой осени, по вечерам это место было заставлено подержанными немецкими автомобилями молодых лейтенантов, настроенных на романтический лад. С пригорка открывался хороший вид на бескрайние просторы озера и был слышен шелест волн, плескавшихся у каменных утесов. Сегодня желающих полюбоваться красотами озера не было, но для перестраховки Виктор приехал сюда засветло, едва сдав боевое дежурство. Не привлекая лишнего внимания, он занял именно то место, откуда открывался вид, который ему требовался, и приготовился ждать.

Из-за поднявшегося вдруг к вечеру с озера ветра, забиравшегося во все щели и безжалостно выдувавшего все тепло из его машины, Виктор не глушил двигатель. Из выхлопных труб еще не старой «ауди» черного цвета едва заметно выплывали белесые облачка дыма, тотчас без остатка разгоняемые мощными порывами ветра.

Редкие жители торопливо шагали домой по бугристой асфальтированной дороге, слегка присыпанной пылью. Они спешили в теплые и — у каждого по-своему — уютные квартирки, из окон которых можно было выглядывать на пустынные улочки городка, слушая, как завывает между дыроватых рам беспощадный ветер.

Весна, впрочем, как и всегда в этих местах, резко, с напором охватила городок.

По кривой улочке, отделявшей пригорок от объекта его наблюдений, изредка проезжали машины, рассекая фарами весенние сумерки. Юноши и девушки в основном старшего школьного возраста, группками по несколько человек неспешно прогуливались по одному и тому же маршруту: Парк Победы — набережная — Парк Победы.

Взгляд Виктора переместился на возвращавшуюся неторопливым шагом из местного универсального магазинчика с патриотическим названием «Космос» жену начальника штаба, как всегда разодетую и накрашенную, будто на парад. О ней ходили такие истории по городку, что дух захватывало. Очень уж любила эта дама, давно разменявшая четвертый десяток, общество молоденьких лейтенантиков. Так сильно, что ничего поделать с собой не могла, и без устали очаровывала все новых и новых военнослужащих, преимущественно, младшего офицерского состава. Те же в свою очередь, наивно полагая, что тесные дружеские отношения с женой начальника штаба помогут продвинуться по службе, отзывались, а некоторые — весьма рьяно, на ее «позывные сигналы», не подозревая, что тем самым они, наоборот, все дальше отодвигали вероятность вообще задержаться здесь на службе.

Заметив его машину на пригорке, она сбавила шаг и помахала рукой.

Виктор усмехнулся. Жена начальника штаба и к нему в свое время пробовала найти подход, да ничего не получилось — слишком крепким орешком оказался он для нее.

Не найдя отклика в душе Виктора, жена начальника штаба с еле уловимым оттенком усталой обреченности на лице продолжила свой путь.

Не страшно, что она видела его — он и не таился. Наоборот, чем больше людей могло его заметить, тем лучше. Находясь на самом виду, он не привлекал и десятой доли того внимания, которое уделили бы ему жители городка, сознательно скрывайся он от посторонних глаз.

Темнота сгущалась, а вместе с ней зажигался свет в немногочисленных окнах дома, за которым он вел наблюдение.

С пригорка просматривался вход в подъезд, над которым зажглась лампа накаливания в стеклянном плафоне, и восемь окон небольших однокомнатных квартирок — по четыре слева и справа от расположенных по сравнению с ними в шахматном порядке окон лестничных клеток.

Первый этаж, слева — занавешенное желтыми шторами окно. Второй этаж — окно без штор с большой раскидистой китайской розой. Третий этаж над ним — незанавешенное окно с большой яркой люстрой. Второй этаж, справа — окно, тускло освещенное потолочным светильником с люминесцентной лампой, холодный свет которой отражался на открываемой хозяйкой дверце полированного шкафа. Третий этаж, справа — приглушенный свет бра.

Люди приходили домой, в хаотичном порядке зажигались окна, и за каждым из них была своя жизнь.

В окне комнаты на первом этаже справа от лестницы зажглась настольная лампа — чей-то ребенок сел за уроки. Четвертый этаж, слева. Пока темно…

Виктор потер большим и указательным пальцами правой руки переносицу. Сегодня у него опять очень важное дело, но ничего. Он справится. В этот раз все пойдет так, как он задумал. Он не будет плясать под чужую дудку.

И без того пустынные улочки городка стали еще безлюднее. Все, кто сдал боевое дежурство, пришли домой; те же, кто заступал на боевое дежурство, уже находились на Объекте. Гражданский персонал тоже вернулся с работы. Прогуливавшаяся молодежь стянулась в парк на центральном пятачке городка, где в беседке неизменно по вечерам проводились посиделки.

Виктор прислушался. Метрах в десяти от его машины раздался веселый девчоночий голос. Он повернул голову влево и вгляделся в темноту. По набережной, выстеленной узкими бетонными плитами, прошла одиннадцатиклассница-дочь командира части. Одной рукой она прижимала к уху не по возрасту дорогой мобильный телефон, в другой — сжимала поводок, пристегнутый к ошейнику маленькой черной собачонки. Породы Виктор не знал, но внешне любимая собачонка командира части была больше похожа на уменьшенную копию добермана. Вероятно, пинчер-переросток. Собачонка была настолько любимой, что кроме собачьего ошейника носила на шее еще и настоящий мужской браслет из чистого золота, толстый и весьма увесистый. Эта собачонка с золотым браслетом также была предметом обсуждений в городке, не меньше, чем любвеобильная жена начальника штаба.

Дочь командира части и собачонка прошли вперед и растворились в темноте. Виктор задумчиво посмотрел на мерцавшие вдали на другом берегу озера огни города Б.

Прошло еще полчаса. Наконец в свете лампочки над входом в подъезд показалась одетая во все темное высокая щуплая фигурка. Бесшумно обойдя сбоку вечно гремящую погнутую железную решетку для вытирания обуви, фигурка, украдкой оглядевшись, скользнула в подъезд.

Виктор взглянул на часы — начало десятого. Рановато она сегодня. Рискует. Ну да ладно.

Свет в подъезде этого дома отчего-то не горел. На две минуты, пока она поднималась по лестнице, Виктор потерял ее из виду и смог вновь контролировать ситуацию, лишь когда в окне квартиры на четвертом этаже слева на лестничной клетке неловко блеснул и сразу погас белесый луч карманного фонарика.

Она на месте.

Виктор хорошо знал расположение комнат в однотипных квартирках городка. Он сам жил в такой, только в сорок втором доме. В этих домах в прихожих всех однокомнатных квартир был большой трехстворчатый встроенный шкаф. Наверняка она укрылась в нем. Места для нападения удобнее не найти. Входная дверь открывалась внутрь квартиры, оглушить человека, входящего в прихожую, тупым тяжелым предметом было проще простого. Затем закрыть дверь, и дальше делай что хочешь.

Виктор сконцентрировался на входе в подъезд. Главное, не упустить Римму. Иначе все опять пойдет наперекосяк.

Ближе к десяти часам вечера к дому подъехал старый темно-зеленый «фольксваген». Виктору был очень хорошо знаком этот автомобиль, принадлежавший уже теперь старшему лейтенанту из его отдела.

Передняя дверца со стороны пассажирского сиденья открылась, и из машины вышла Римма в военной форме. Закинув на плечо изящную дамскую сумочку, она, махнув на прощание рукой водителю «фольксвагена», двинулась к подъезду. Коротко гуднув клаксоном, автомобиль круто развернулся и уехал.

Виктор заглушил двигатель, собравшись быстро покинуть свою «ауди», чтобы в несколько шагов преодолеть расстояние от пригорка до подъезда, как вдруг в стекло с его стороны настойчиво постучали. От неожиданности он вздрогнул, но, взяв себя в руки, повернулся и нажал на кнопку, опускавшую стекло.

— Витя, привет! — послышался из-за стекла голос дочери командира части, в котором проскользнули нотки беспокойства.

— Привет, привет, — поспешно пробормотал он в ответ, вытаскивая ключ из замка зажигания.

— Опять медитируешь?

— Типа того, — вылезая из автомобиля, ответил Виктор.

— Мне нужна твоя помощь… — издалека начала дочь командира части.

— Какая? — Он бросил взгляд на подъезд и понял, что Римма уже зашла туда.

— Голди сорвался с поводка и убежал!

— Голди? Какой еще Голди?.. Ах, да! Голди, — сообразил он, что речь идет о собачонке командира части.

— Ну да. Он куда-то убежал… Помоги мне, пожалуйста, его найти.

— Помочь найти? — пытаясь скрыть раздражение, переспросил Виктор.

Какое, к черту, «помочь найти», когда ему нужно срочно бежать на четвертый этаж, пока она не напала из своего укрытия!

— Так он сам наверняка найдется, — предположил Виктор. — Побегает и вернется к тебе домой.

— А вдруг не вернется? Он же такой беззащитный… — всхлипнула дочь командира части.

Виктор помедлил, украдкой взглянув на окно квартиры на четвертом этаже слева на лестничной клетке. Там в прихожей ненадолго зажегся свет и через полминуты погас. Он понял, что вновь опоздал, как и прежде.

— Хорошо, пошли, — нажимая на кнопку закрывания дверей, упавшим голосом сказал Виктор.

Не успели они отойти от машины, как из кустов на набережную выбежал Голди.

«Чертов пес! — выругался про себя Виктор. — Дьявольское отродье!»

Зато счастью дочери командира части не было предела. Крепко прижимая к груди собачонку, она побежала домой.

Виктор, сжав кулаки, медленно вдыхал и выдыхал холодный воздух, пытаясь успокоиться.

Все пошло не так! По чужому плану! Какого черта?!

Усмирив нервы и подавив приступ паники, он посмотрел на циферблат наручных часов. Пора идти. Она наверняка все закончила.

Но надежда умирает последней — а вдруг?..

Ноги сами понесли его вперед, словно сайгака. В непроглядной темноте, заполнившей все свободное пространство городка, он в несколько прыжков преодолел расстояние от машины до подъезда, помня о гремящей решетке на входе, перепрыгнул через нее и скрылся внутри.

Едва он влетел в подъезд, как в нос ему ударил теплый влажный запах старого подвала, просачивавшийся из-за внушительной двери толщиной сантиметров пятнадцать не меньше, с рукояткой-штурвалом, предназначенной для бомбоубежища. Инстинктивно задержав дыхание, Виктор побежал наверх. Стараясь не пыхтеть, как паровоз, и не топать, как слон, он несся наверх по ступеням старых бетонных лестничных пролетов.

С силой рванув на себя металлическую створку, оказавшуюся не запертой, Виктор ворвался в квартиру Риммы и замер.

Но прежде чем замереть, предусмотрительно закрыл за собой дверь.