Мёртвые возвращаются

Кристофер Ламой, 2021

Переезд на новое место – всегда начало чего-то нового. И Хенрик был рад начать всё сначала. Вместе с родителями и братом перебраться из Осло в маленький северный городок, сменить тесную квартиру на большой деревянный дом. Может быть, даже слишком большой? Слишком старый. И странный. Кажется, в этом доме происходят необычные вещи. И что дом совсем не рад новым жильцам. Кажется, здесь кроме живых людей есть кто-то ещё… Только Хенрик не верит в призраков. Сумеет ли он разобраться, что происходит, пока не станет слишком поздно?

Глава 4

Дверь захлопывается у меня за спиной. Я присаживаюсь на скамейку у магазина, достаю из кармана мобильник и втыкаю в уши наушники.

Я пересчитываю недели по пальцам. До начала учебного года их осталось шесть. Чем же я буду здесь заниматься? Спотифай начинает проигрывать музыку, а я сижу и смотрю на ворону, которая приземлилась у края канавы рядом с каким-то пакетом. Она прыгает вокруг него, внимательно оглядывается по сторонам, нет ли опасности, после чего начинает драконить пакет. Я несколько минут слежу за вороной, из наушников грохочет музыка. Я наблюдаю за сражением птицы с пакетом.

Улаф, его ведь так зовут?

Во время нашего разговора его лицо менялось. Голос стал тише и глуше, а рука затряслась, будто он чего-то испугался. Что же произошло?

Кто-то трогает меня за плечо. Неожиданно прямо передо мной оказывается пара горящих зелёных глаз. Рядом на скамейке сидит девчонка. Она смеётся — наверняка заметила, как я вздрогнул. Что творится с людьми в этом городе? Они подкрадываются к тебе как хищники.

Рот девчонки открывается и закрывается, а музыкальное сопровождение делает всю картину похожей на сцену из немого фильма. Я выдёргиваю наушники из ушей.

— Они умные, правда же? — говорит она.

В тот же миг я чувствую себя полным идиотом. Я не могу выдавить из себя ни слова. Как давно она сидит на скамейке? Она обращается ко мне? Я оборачиваюсь, но поблизости больше никого нет.

— Ну, вороны, — объясняет она и кивает на противоположную сторону дороги. — Вороны — одни из умнейших птиц во всём мире. Можешь поверить?

— Вообще-то не м-м-могу, — выдавливаю я, ненавидя дрожь в своём голосе. Но заикание я ненавижу ещё больше.

— Я кое-что читала в интернете про одну шведскую пару, — говорит она и снова переводит взгляд на ворону.

Это даёт мне возможность получше разглядеть её. У девчонки рыжие волосы, а глаза подведены чёрным карандашом. Веснушки. Вообще-то она довольно симпатичная, думаю я, а она снова поворачивается ко мне, чтобы проверить, успеваю ли я за её мыслью.

— Множество ворон позвонили в дверь к одной шведской семейной паре.

— П-позвонили в д-дверь?

Она оживлённо кивает:

— Вороны звонили им в дверь каждый день. Они стучали клювами в звонок, и женщине это нравилось. Всякий раз, когда они звонили, она их кормила. Её мужу, наоборот, совершенно не нравилось, что к ним в дверь ломится воронья банда, и он начал на них кричать. Орал и ругался, и даже бросал камни им вслед. А вороны ничего не забывают. Как мы уже знаем, они умные. — Девчонка стучит пальцем по виску. — У мужа и жены было по машине, — продолжает она. — И в один прекрасный день мужчина подошёл к своей машине и увидел, что птицы полностью её обгадили. Машину его жены они не тронули. Он зверски разозлился, но это повторялось день за днём — они гадили на его машину, а автомобиль жены оставался чистым. Он стал парковать машину далеко от дома, но это не помогало. Вороны помнили, как он кидал в них камнями, и гадили на его машину, где бы она ни находилась, но никогда не трогали машину его жены. С ума сойти, да?

— Точно, — говорю я. — А это п-правда?

— Если бы это было неправдой, наверное, об этом бы не писали. Но меня там не было, так что гарантировать не могу, — она пожимает плечами и резко поворачивается в мою сторону: — А ты чем занимаешься? Наслаждаешься каникулами?

Теперь моя очередь пожать плечами, я не вполне уверен, на какой вопрос надо отвечать.

Несколько секунд она изучает меня любопытными живыми глазами. Буквально не отводит от меня глаз.

— Ты кто?

«Хе-Хе-Хе-Хе… — произношу я про себя, лицо у меня раскраснелось. — Хе-Хе-Хе…»

— Хенрик! — говорю я очень быстро и с облегчением вздыхаю. И вдруг до меня доходит, что она уже слышала, как я заикаюсь, правда же?

— Ты не местный.

— Нет, мы переех-хали сюда, — отвечаю я, и лицо снова предательски краснеет.

Сердце у меня бухает как барабан. Не так уж часто я болтаю с девчонками. Не так, не на таком близком расстоянии, не наедине и не настолько откровенно. Она называет своё имя, но я так нервничаю, что тут же его забываю. Я делаю вид, что у меня чешется щека, и подношу руку к лицу, чтобы скрыть румянец.

Девчонка засовывает руки в карманы своей чёрной кожаной куртки:

— Можешь сделать мне одолжение?

Будь крутым, Хенрик, думаю я и пожимаю плечами:

— Ну… да.

— Можешь купить мне зажигалку?

— Купить тебе зажигалку? — удивлённо повторяю я.

— Ага, зажигалку, — кивает она. — Знаешь, это такая штучка: нажмёшь на кнопочку — и появится маленький огонёк. Ты наверняка видел их раньше.

Она показывает жестами то, о чём рассказывает. Щёлкает воображаемой зажигалкой.

— Я знаю, что такое зажигалка, — быстро выпаливаю я и снова краснею.

— Чудесно.

— Ты всегда п-просишь чужаков купить тебе зажигалку? — заикание возвращается и ворует у меня слова.

— Улаф мне не продаст. — Она вздыхает и проводит рукой по волосам. Я стараюсь думать о чём-нибудь кроме заикания. Это не так уж просто. Я упражняюсь с того дня, когда начал говорить.

— Ну ладно, давай.

Она копается в сумке и вынимает двадцать крон.

— Возьми самую дешёвую, — говорит она и опускает монетку мне в руку.

Я встаю, откашливаюсь и собираюсь что-нибудь сказать, но не знаю что, поэтому просто молча возвращаюсь в магазин.

Я возвращаюсь обратно и протягиваю ей зажигалку.

— Фиолетовая, — говорит она. — Необычный выбор.

Рыжая девочка щёлкает зажигалкой, пока не появляется пламя, а потом идёт дальше по улице. Я стою и смотрю ей вслед. На ней облегающие джинсы. На фоне чёрной куртки кажется, что её волосы горят как огонь.

Она оборачивается:

— Ну, ты идёшь?

— Кто, я? — спрашиваю я.

— А что, здесь есть кто-то ещё?

Её глаза предупреждают, что смех на подходе, и лицо у меня наливается жаром. Ты идиот, Хенрик. Хочется дать себе самому по лбу. Конечно, она обращается ко мне.

Она идёт вперёд, я подхватываю мешок и спешу вслед за ней. Мы прошли всего несколько метров, и я понимаю, что должен что-то сказать, всё равно что, главное — сказать. Между нами повисла ужасная тишина. Голова у меня работает на полную мощность.

Ну, скажи уже хоть что-нибудь, ради бога!

— А п-почему Улаф отказывается п-продавать тебе зажигалки? — Я буквально выдавливаю из себя слово за словом.

— Ему не нравится, что молодёжь курит. Он говорил мне это много раз, а однажды, когда учуял от меня запах табака, щёлкнул по лбу. «Детям нельзя курить, знаешь ли, — произносит она глубоким голосом, передразнивая Улафа. — Видишь, что здесь написано? Курение убивает. Посмотри на картинку. Такими твои лёгкие станут через десять лет, вот такими гнилыми они будут». Но я видела его на веранде. Он сам там курит.

— Ты куришь?! — не поверил я. Я бы так не удивился, даже если бы она прижалась ко мне и чмокнула в щёку.

Она смеётся над этим вопросом:

— А как ты думаешь, для чего мне понадобилась зажигалка?

— Не знаю, — отвечаю я. — П-поджечь дом?

Она снова смеётся.

Больше ничего смешного мне в голову не приходит, и я молча иду вперёд. Каждый порыв ветра доносит до меня запах её духов. Мне нравится, я начинаю скучать по этому запаху, как только он исчезает. На какой-то миг я даю волю фантазии. Я представляю, как касаюсь носом её шеи и втягиваю в себя её запах. Я отбрасываю эту мысль и с любопытством смотрю на неё:

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать, — отвечает она. — А тебе?

— Тринадцать, — бормочу я.

Она снова меня удивила. Она ведёт себя так, будто ей намного больше лет, почти как взрослая. Наверное, я кажусь ей десятилеткой. Но это не важно, думаю я, на самом деле это не важно. Она симпатичная девчонка. А я ноль, я невидимка.

— Нам сюда, — говорит она и вынимает из кармана пачку сигарет.

Она сворачивает на тропинку, которая ведёт к красному лодочному сараю у моря. Я останавливаюсь и тут же представляю, как мама случайно проезжает мимо и видит меня с сигаретой в руке. Она бы не поверила своим глазам, даже если бы я затянулся и выдохнул дым ей в лицо.

— Ну, ты идёшь или нет? — торопит девчонка.

Я подтягиваю рукав свитера и смотрю на часы, хотя для этого нет никаких причин. Родители наверняка уже меня потеряли.

— Нет, я н-н-н… — Я замолкаю. Горло сжимается. — Я н-н-н… — Я не могу найти слово, оно исчезло где-то по дороге от мозга ко рту. Я сглатываю и предпринимаю ещё одну попытку: — Я н-н-н…

Я понимаю, что бой с собой проигран. Я смотрю на девчонку и думаю, что она наверняка отвела взгляд. Если люди не заканчивают за меня фразу, они всегда так поступают — стараются не смотреть мне в глаза и ждут, когда я справлюсь со словами.

Но девчонка смотрит прямо на меня.

— Нет, я не могу, — произношу я наконец.

— Ну, тогда в другой раз, — говорит она и пожимает плечами.

Она поворачивается и идёт вперёд по высокой траве. Вскоре она пропадает из виду.

Спустя несколько минут я плетусь вверх по Лодочной улице и шёпотом разговариваю сам с собой. «Я не могу… я не могу… я не могу…» Слова ни разу не цепляются за язык и не остаются во рту. Почему так? Почему я всегда начинаю заикаться в самый неподходящий момент? Потом я начинаю шептать: «Ну, тогда в другой раз… ну, тогда в другой раз..» Она говорила серьёзно? Неужели она на самом деле хочет ещё раз со мной встретиться?

Сзади слышится звук быстрых шагов. Я резко замираю. Рыжеволосая девочка останавливается рядом. Она тяжело дышит, и от неё воняет табаком.

— Что с-с-случилось?

Она пытается восстановить дыхание:

— Я пойду с тобой. Хочу посмотреть, где ты живёшь.

— Чего?

— Ну да, — говорит она, — всё равно мне больше нечего делать.