Централийская трагедия. Книга первая. Осень 1961

Кристина Пак (2024)

Централия — город-призрак в штате Пенсильвания, США. Когда-то процветающий провинциальный городок, чьи недра были полны залежами угля, оценивавшегося в миллиарды долларов, ныне стал непригодным для жизни из-за неустойчивого грунта и угарного газа, непрестанно поступающего сквозь расщелины в асфальте. В мае 1962 года в городе разразился подземный пожар, который оказалось невозможным потушить. Действие романа приходится на сентябрь 1961 — май 1962 и охватывает период до случившейся катастрофы. «Централийская трагедия» повествует об альтернативной причине возникновения пожара. Главный герой романа, прагматик и циник, Томас Бауэр, переступив порог дома централийского сановника Грэхама Дальберг-Актона, переходит свой Рубикон…

Глава 9

Следствие

Соединенные Штаты Америки, штат Пенсильвания, Централия.

Сентябрь, 1961 г.

На утро я пробудился один в постели Хелены. Я сел в кровати, оглянулся и вскоре вспомнил события прошлой ночи: каштановые волосы девушки, рассыпанные на подушке, ее мокрые от слез ресницы на сомкнутых глазах. Она лежала на правом боку, ее шрам утонул в перине и скрылся из виду. Картина спящей Хелены завораживала. Тогда еще я не осознавал, в какую ловушку попал, и просто любовался до неприличия молоденькой женой моего пропавшего без вести отца.

Я попытался сосчитать, сколько лет было Хелене. Отец повторно женился, когда мне было девять; невесте на тот момент не могло быть менее шестнадцати, а вероятнее, было восемнадцать. Следовательно, по моим предположениям, Хелене, на момент повествования, было, как минимум, двадцать пять — двадцать семь лет.

Хелены уже не было в комнате, но я заметил на постели небрежно брошенное карамельное неглиже. Оно пробудило во мне ностальгическое воспоминание о том, как в моем детстве мама уходила на работу, оставив на кровати свой синий шелковый халат, который пах Chanel No. 5. Как уже упоминалось ранее, родители развелись, когда мне было девять. Из просторных апартаментов на Нью-Маркет-стрит, мы с мамой переехали в двухкомнатную квартиру на севере Филадельфии. Мама располагалась в спальне, а я, за неимением собственной комнаты, спал на диване в гостиной. Когда же мама по утрам уходила на работу, я перебирался в ее еще теплую постель и, обняв ее халат, снова засыпал, ощущая материнское присутствие, в котором я особо остро нуждался, после того, как отец ушел. Хелена напоминала мне о том времени, когда в наших отношения с мамой еще была теплота и нежность. Но то, что я начинал испытывать к Хелене, было совсем иным чувством, нежели любовью ребенка к матери.

***

Еще не в полной мере отступивший сон давил на виски. По тяжести в голове, я предположил, что проспал до полудня. Я решил, что стоило пойти в свою комнату и переодеться.

Первым делом по приезде в Централию, я намеревался отправиться в полицейский участок, чтобы выведать новости относительно поисков моего отца. Приведя себя в порядок, я спустился в холл, заглянул в гостиную и столовую и, не обнаружив никого, незамеченным покинул дом.

По дороге в участок у меня была возможность осмотреться в незнакомом для меня доселе месте. Это был низенький городок, повсеместно усыпанный двухэтажными особнячками и неказистыми провинциальными домишками. Ближе к центру, вдоль главных улиц тянулись трехэтажные браунстоуны с магазинами и барбершопами в нижних этажах. На электрических проводах висели радужные флажки и плакаты с надписью «Добро пожаловать в Централию». В тот солнечный день, когда разноцветные машины сновали по оживленным улицам, прохожие обменивались друг с другом рукопожатиями, бурно шла торговля в овощных лавках, а женщины мирно прогуливались с лепечущими в колясках младенцами, было сложно вообразить себе, что вскоре в этом приветливом городке будут царить разруха и опустошение, а люди будут сторониться этого места, как проклятого.

— Здравствуйте! — обратился я к секретарше в участке, но та с вычурной важностью и показным сосредоточением копалась в бумагах на стойке.

— Чего хотели? — буркнула она пренебрежительно, упрямо не поднимая на меня глаз.

— Я — Томас Бауэр, — представился я, — Пару недель назад мне пришло извещение, что мой отец, Пол Бауэр, пропал.

— Бауэр, тот, что муж миссис Дальберг-Актон? — переспросила женщина и встрепенулась.

— Угу, — кивнул я и мысленно добавил, злясь на ее глупость: «У вас тут что ли много пропавших без вести Бауэров?».

— Следуйте за мой, господин Бауэр, — переменилась она в тоне и с особой учтивостью проводила меня в кабинет главного следователя.

Одного взгляда на следователя было достаточно, чтобы мгновенно не возлюбить его, и это первое впечатление не изменилось до самого конца моего пребывания в Централии. Он был неотесанным деревенщиной в измятой рубашке, с усталым щетинистым лицом, сонливым, пустым взглядом и всклокоченными черными, местами поседевшими, волосами. Он держал в желтых зубах сигарету и небрежно смахивал пепел куда приходилось. Порой истлевший конец сигареты падал прямо в его кружку с черным кофе, из которой он, разговаривая со мной и, вероятно, нервничая, несколько раз случайно отпил, но тут же сплюнул с междометием: «Фу ты!». Когда я вошел в кабинет, он неуклюже поднялся с места, пригласил меня присесть, но сам зачем-то остался стоять. С минуту он переминался с ноги на ногу, расслабил засаленный галстук, прокашлялся, затем нелепо порылся на столе, сделав серьезный вид, переложил несколько папок с места на место и отсутствующим взором заглянул в несколько бумаг.

Наконец, он рухнул обратно в свое кресло и выдохнул:

— Значит, Бауэр.

Он тупо уставился в стену, словно уснул с открытыми глазами, но вскоре опомнился и представился:

— Билл Фауст.

В своей голове я вскоре прозвал его «сонливым Билли», потому что он всегда выглядел так, будто только что очнулся ото сна.

Он протянул мне грубую руку с желтыми от никотина пальцами, и я неохотно ее пожал.

— Мой пра-прадед был основателем этого города. Он открыл здесь таверну, — поделился он и измученно улыбнулся, не выпуская сигареты из зубов.

Я оставил без внимания эту историческую сводку.

— Я пришел узнать, как продвигаются поиски моего отца. Что уже известно? Какие у следствия догадки, предположения? — приступил я к делу без экивоков.

— Мы допросили жильцов дома. Все показания сходятся. Прислуга подчеркивает, что в последние несколько лет супруги охладели друг ко другу и почти не общались. Все их беседы заканчивались ссорами. Ваш отец был несчастлив в браке и, вероятно, просто ушел, чтобы избежать объяснений перед женой. Мы осмотрели его комнату. В спальне мистера Бауэра наводит порядок Элизабет Фостер. Она хорошо знает все его вещи, так как занимается стиркой и глажкой. Она заметила, что из гардероба пропало несколько сорочек, свитеров, брюк и предметов нижнего белья. Небольшой скарб — столько, сколько поместилось бы в один чемодан, который также исчез. Ничего подозрительного, просто собрался и ушел.

Конец ознакомительного фрагмента.