Без сахара

Кристина Денисова

Даша до сих пор учится жить с сахарным диабетом, хотя заболела им еще в детстве. Сейчас она совмещает контроль глюкозы в крови с обычной студенческой жизнью – лекции, вечеринки, собеседования, дружба, любовь – и вечным желанием стать лучше.Эта книга прежде всего о любви: к себе, людям, работе, окружающему миру.

Фотограф Екатерина Комова

Редактор Ольга Рыбина

Корректор Елена Зорина

© Кристина Денисова, 2020

© Екатерина Комова, фотографии, 2020

ISBN 978-5-0051-3588-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Без сахара

Тогда суди сам себя, — сказал король. — Это самое трудное. Себя судить куда труднее, чем других. Если ты сумеешь правильно судить себя, значит, ты поистине мудр.

Антуан де Сент-Экзюпери.

Маленький принц

Глава 1

Вот говорят, жизнь не сахар. А моя жизнь как раз таки сахар. Про сахар, о сахаре, при сахаре, с сахаром, без сахара, по сахару, высокий сахар, низкий сахар…

Утро началось слишком рано. Как и любое другое мое утро. Даже проснувшись в одиннадцать или двенадцать часов дня, я все равно хочу спать. Спать, спать и спать. А не собираться, не ехать в переполненном автобусе, не стоять в пробке, не рисовать на своем хмуром лице вялую улыбку для однокурсников и преподавателей. Хотя учиться я люблю. Мои воспоминания о школе состоят из нудного бормотания учителей и жуткого тиканья медленных часов, а вот в университете все совсем по-другому. Никакой ненужной химии, удручающей физики и непонятной математики. Здесь я не пялюсь в окно с одним наушником в ухе, спрятанным под длинными волосами, не рисую в тетрадях карикатуры и не играю с соседкой в морской бой да крестики-нолики. Здесь я правда слушаю и записываю, не пропускаю ни слова. И речи преподавателей захватывающие и вдохновляющие. А может, так только кажется, потому что мне наконец-то интересно учиться. И я сама выбрала, что учить. Хоть какой-то выбор в своей жизни сделала сама.

Но что-то я совсем не о том задумалась. Пора бы уже вставать.

Первым делом, едва открыв глаза, я тянусь к прикроватной тумбочке за глюкометром, чтобы измерить сахар в крови. Утренний показатель — один из самых важных. Можно понять, как прошла ночь и каким будет текущий день. Как на американских горках или по ровной прямой.

На автомате открываю чехол, достаю тест-полоску, скарификатором протыкаю кожу на пальце, выдавливаю маленькую капельку крови и капаю на стрип, вставленный в глюкометр. 5…4…3…2…1…

5,6.

Идеально.

Настроение сразу улучшилось. Если бы результат был, например, 10 или 12, я бы точно психанула, и заставить себя встать было бы сложнее. А сейчас я потягиваюсь и встаю с улыбкой. Положив глюкометр обратно на тумбочку, беру шприц-ручку с коротким инсулином. Теперь надо придумать, что я буду есть на завтрак, и правильно рассчитать дозу.

Может быть, сварить кашу, это всего десять минут в мультиварке, но нужна пауза двадцать-тридцать минут. Не успею собраться и поесть спокойно. Можно омлет. Но его я ела вчера… Ладно, сделаю тост с яйцом и авокадо. Быстро, сытно, и пауза нужна минимальная.

Быстрым движением я ввела необходимое количество инсулина на две хлебные единицы, про себя посчитала до десяти и отложила ручку в сторону. Теперь можно идти умываться и готовить завтрак.

В автобусе душно и воняет потом. Не протолкнуться. Я стою у самых дверей, и на каждой остановке мне приходится выходить, пропуская выходящих, и затем запихиваться обратно, рискуя остаться на улице. А автобус сегодня приехал на минуту раньше, и мне пришлось слегка пробежаться. Надеюсь, сахар от этого не упадет. У меня, конечно, есть в сумке маленькая пачка яблочного сока и пара пакетиков сахара из «Макдоналдса», но как-то не хотелось бы их доставать. Я даже телефон не могу из кармана куртки вытащить, чтобы проверить время, что уж говорить о рюкзаке за моей спиной.

Как же меня раздражает общественный транспорт. Ненавижу все это. Либо бежишь на уходящий автобус, либо полчаса мерзнешь на остановке. Потом стоишь всю дорогу, слушая, как какая-то телка обсуждает свою личную жизнь по телефону так, что ее слышно в другом конце автобуса. Потом зайдет компания гопников с жутчайшим перегаром, начнет что-то выяснять своими прекрасно-прокуренными голосами на чистейшем районном языке. Сладость для ушей филолога. Или того же журналиста. Боже, почему я забыла наушники? Нужно положить их в карман пальто и не вытаскивать дома никогда, ни при каких обстоятельствах.

Ну вот наконец и моя остановка. Почему-то я оказалась почти в середине автобуса, так что мне приходится пробираться через толпу, расталкивая ее локтями, имея все шансы проехать дальше или остаться без рюкзака, например.

Свежий воздух радостно наполняет мои легкие. Можно вдохнуть полной грудью и насладиться звуками улицы: моторы и сигналы машин, цокот каблучков, пролетающие мимо слова — обрывки разговоров прохожих, лай собаки, плач грудного ребенка из коляски, звон кассы открытого настежь кафе. Как же я люблю город, люблю идти по его центру, чувствовать каждой клеточкой кипящую в нем жизнь. Природу, в принципе, тоже люблю с ее оглушающей тишиной, но я не смогла бы жить в деревне. Неделю я бы наслаждалась покоем, который медленно, но верно перерос бы в жгучую тоску на грани безумия. Нет, мне нужен шум, запах мокрого асфальта, машины, светофоры, огромные здания с миллионом одинаковых окон, тянущиеся к небу.

Я улыбнулась. Наверное, это выглядит странно со стороны. Все бегут, спешат по своим делам, глубоко погруженные в свои мысли и проблемы. А тут идет девушка и улыбается. Одна. Просто так. Но сегодня и погода способствует улыбке. Веселое солнышко и безветрие, что в Риге бывает не так уж часто, даже птички задорно щебечут. Пахнет весной. Проходящий мимо парень мне улыбнулся. Как мило! «Поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется». Детские песенки глаголют истину.

Мой университет находится в старинном здании, которому давно требуется реставрация. Внутри когда-то вроде как какой-то ремонт и был, но снаружи он выглядит ну совсем непрезентабельно.

Сдав куртку в гардероб, я сразу же наткнулась на своего однокурсника Мишку.

— Ты уже сделала философию?

— Нет. Ее же только в пятницу сдавать.

— Я вот начал делать, там жесть. Вчера два часа потратил.

Миша, мне кажется, слишком серьезно относится к учебе. Очень он старается, выкладывается по полной и часто переживает напрасно. После девятого класса он сразу пошел работать, чтобы обеспечить семью. Потом окончил техникум и поступил на журфак. Мать его потеряла работу, брат уехал на заработки в Англию, но денег так и не прислал ни разу. Про отца мне ничего неизвестно. Миша сам не рассказывал, а спрашивать было как-то неловко.

— Да уж. Сегодня начну.

Надо срочно перевести тему, а то будем говорить об учебе до самой лекции.

— Привет! Как ваши дела?!

Мне очень повезло, что нас догнала Юля. Она стала мне близкой подругой, хотя вначале показалась глупой. Но, пообщавшись с ней, я убедилась в обратном. Юля искренняя и добрая, только немного рассеянная. И все делает в последнюю минуту.

— Мы тут говорили про философию, — успел вставить Миша, прежде чем я заговорила бы о другом, — ты уже сделала?

А вот это глупый вопрос. Конечно, она еще ничего не делала.

— Нет, а что там надо делать?

О нет, этого я не вынесу. Как начнет сейчас пересказывать всю последнюю лекцию, знаю я его.

— Я вчера такое интересное видео посмотрела, — перебила я, — там показывали, как выглядят разные продукты, о которых все знают, но никто не видел, как они растут в природе. Например, как выглядит бергамот, знаете?

— Это какая-то трава? Типа мяты? — спросил Миша.

— Нет, я что-то такое видела! — сказала Юля. — Только я не помню… это вроде ягода, может, куст?

— Нет, вообще-то это цитрусовое. На лимон похож. — Я достала телефон и быстро вбила в поисковик «бергамот», гугл тут же выдал фотки. — Тут написано, что это гибрид померанца и цитрона. Родиной бергамота является Юго-Восточная Азия.

— Очень интересно, — серьезно сказал Миша.

Последние минуты перед началом лекции мы обсуждали разные интересные факты, о которых читали в интернете. И как люди раньше обходились без телефонов и безлимитного интернета?

Глава 2

Лекция по риторике и ораторскому мастерству проходила в большой аудитории на третьем этаже. Здесь было просторно, половина мест была свободна. Студенты сидели группами по пять-шесть человек.

Я села, конечно, у окна. Рядом уселась Юля, потом присоединились Марина, Оля и София. Эта троица всегда держалась вместе, я вообще не помню, чтобы видела их по одной. Даже как-то раз встретила всех троих в выходной день на улице.

Риторику у нас преподает армянин-красавец Армен Ваграмович. Хотя все зовут его просто Армен. Типичный такой армянин, с самым типичным именем и типичным акцентом. Ему лет тридцать пять, и это самый самоуверенный человек, с которым мне доводилось общаться. Я восхищаюсь им и одновременно очень боюсь. Он из тех людей, кто может легко, буквально одним словом, поставить тебя в неловкое положение (а я ненавижу себя чувствовать глупо, сразу хочется убежать и долго, горько плакать). Он задает провокационные вопросы и смотрит прямо в глаза, не отрываясь, ожидая ответа. Под его суровым могущественным взглядом всегда теряешься. Чувствуешь себя маленькой девочкой, которая еще толком не научилась говорить. Забываются все слова, и кажется, что я в жизни не читала ни одной книги, не смотрела фильмов, ни с кем не общалась, не переживала ничего интересного, не жила. Вот как он это делает? С другими людьми я же нормально общаюсь. Мне нравится отвечать на вопросы преподавателей, выходить к доске с рефератом, я не боюсь поднимать руку, когда все молчат. Но на риторике я стараюсь быть невидимкой. Сажусь с краю, смотрю в стол, не издаю ни звука.

Пока все рассаживаются и готовятся к занятию, у меня есть минутка быстренько измерить свой сахар. Перед лекцией я этого не сделала, но ждать еще полтора часа я тоже не хочу. Надо проверить, как прошел завтрак и моя прогулка до университета.

Я уже научилась пользоваться глюкометром быстро и незаметно, под партой. Только Юля мельком на меня глянула, а остальные ничего не заметили. 6,2. Отлично, можно спокойно заниматься.

— Итак, на прошлом занятии мы обговорили основные принципы публичного выступления. Сегодня от теории перейдем к практике.

Ой, нет. Пожалуйста, только не вызывай меня. Только не меня.

— Вам нужно выйти и рассказать историю. Любую. На свободную тему. Про книгу, про друзей, про домашних животных, мне все равно. Никакой подготовки, только импровизация. Помните о том, о чем мы говорили вчера.

Он открыл журнал, чтобы выбрать фамилию. Все затаили дыхание. Никто не хотел выходить.

— Журавлев. Прошу, — он жестом пригласил Колю к доске. Коля обреченно пошел к Армену.

Армен молча сел. Больше от него мы не услышим ни слова, пока Коля не закончит свою историю. Хорошо, что он выбрал не меня. Меня и так уже всю трясет от одной только мысли — стоять там под оглушающее, пугающее молчание, под взглядом сорока однокурсников. Коля держался неплохо, голос у него был низкий, глубокий. Его хорошо было слышно даже в самом конце аудитории.

— Кхм. В общем, история о школе, — он сделал глубокий вдох, голос немного дрожал, но он старался выглядеть уверенно. Армен все так же спокойно сидел, не шевелясь, глядя вдаль. — Однажды мы с друзьями-одноклассниками решили поехать в другой город. Прогулять уроки… Дело было зимой. Мороз, все дела. В общем, сели мы на автобус…

История была скучной. Они там заблудились, замерзли, по дороге домой сели не на тот автобус, были очень голодные, опоздали домой, и их ругали учителя и родители. Ничего необычного.

Коля несколько раз путался в повествовании, давал много ненужных деталей, возвращался к предыдущему событию, забыв что-то добавить, хотя и так все было предельно ясно. Следить за его мыслью было сложновато.

— Очень хорошо, — сказал Армен, вставая со стула, — учитывая, что это было без подготовки, неплохо. Но если бы эта речь готовилась заранее, то претензий было бы много. Кто может назвать ошибки?

Все молчат. Никто не хочет критиковать своего однокурсника. Я бы не хотела, чтобы мою речь критиковали.

— Дорохова, что вы думаете?

Он посмотрел прямо мне в глаза своими черными хитрыми глазами. У меня подкатил ком к горлу. Это еще хуже, чем выступать самой.

— Ну, мне понравилась история.

— Что именно понравилось? — тут же спросил он, едва я успела произнести последнее слово.

— Эммм, ну… тема… близкая каждому. У всех были похожие ситуации в жизни. — Он продолжает внимательно смотреть мне в глаза, а я не знаю, куда деть свой взгляд. — Было немного сложно следить за повествованием.

— Почему?

— Были, как мне показалось, ненужные детали…

— Например?

— Например…

Что же он там рассказывал? Я уже все забыла.

— Описания… описания магазина, например. Он несколько раз возвращался к описанию продавца и того, что они купили, хотя это, наверное, было не нужно. Потом это никак не повлияло на развитие истории.

— Хорошо. Действительно, Николай, с этими ненужными деталями вы теряли внимание аудитории. Им наскучивало, и они переставали слушать. Также помните о голосе. Вы говорили слишком монотонно. Интонируйте, добавьте эмоций, шуток, играйте с публикой. Отлично, садитесь, пожалуйста.

Слава богу, больше никого к доске он не вызывал. Мы еще раз разобрали историю Коли по пунктам, и Армен дал нам задание подготовить речь к пятнице.

Следующая лекция была по теории журналистики. Все занятие мы тупо писали конспекты. После лекции мы с Юлей пошли обедать. Хотели позвать Мишу с нами, но он куда-то убежал.

В столовой меня ждет квест под названием «обед диабетика». Посчитать хлебные единицы в приготовленных в столовой блюдах очень сложно, и нет времени ждать паузу. Делать укол заранее я боюсь — не знаю, что возьму, может, вообще ничего не захочется. Я привередлива в еде. Особенно в той, которую готовлю не сама.

Долго думать нет времени: очередь идет быстро и сзади уже подгоняют. Беру куриную отбивную и жареную картошку (хотя зря, конечно) и обязательно овощной салат. Идем к свободному столику, я выбираю тот, что в самом углу. В то время как Юля уже с аппетитом ест, мне нужно измерить сахар — под столиком (6,6), достать шприц-ручку, надеть на нее одноразовую иголочку и сделать укол. Раньше я категорически не делала уколы в общественных местах. Только в туалетах. Я боялась, чувствовала себя некомфортно, казалось, абсолютно все смотрят на меня и осуждают. Иногда даже не делала. Просто ела, а потом чувствовала себя ужасно из-за высокого сахара. Такое часто было в школе. Я очень стеснялась и никому не говорила о диабете. Пока наконец не поняла — всем все равно. Все заняты только собой. Поэтому я спокойно чуть приподняла кофточку и быстро сделала укол в кожу живота. Никто ничего не заметил (по крайней мере, я ничего не слышала и не видела). Начну трапезу с салата, это хоть немного замедлит действие быстрых углеводов. На картошку нужна пауза, но времени нет. Следующая лекция начнется уже через 10 минут.

После обеда, уже почти опаздывая, мы все же останавливаемся у кофейного аппарата. В аудиторию заходим последними.

Вечером у меня было много работы. Я живу одна в съемной квартире. Конечно, мне помогают родители и оплачивают аренду (ненавижу это, хочу платить сама, так стыдно брать у них деньги в моем возрасте). Но на продукты и остальные нужды я зарабатываю сама. Пишу тупые рекламные статьи про пылесосы и бэушные ноутбуки, придумываю онлайн-гороскопы, психологические тесты и прочее. Копирайтерством много не заработаешь, но куда еще устроиться студенту? Да, можно официанткой или уборщицей, няней или продавцом… но мне не хочется. И было бы сложновато контролировать диабет из-за физической активности и часто невозможности вовремя измерить сахар в крови. А фриланс — то, что нужно. Сама себе начальник, пишу в удобное себе время и в удобном месте. Надеюсь, в будущем я смогу найти работу в журналистике, в каком-нибудь элитном журнале или на популярном интернет-портале. Ну а пока реклама.

За вечер я написала одну статью про туризм на Маврикии и отрерайтила статью из интернета про офшоры. Заказчик по туризму остался доволен и сразу перевел деньги на карту, а по офшорам — пока молчит. Надеюсь, завтра оплатит. Бывали уже случаи, когда не платили. Или пропадали, или писали — плохая работа, нам это не подходит. Но потом я видела свою статью на их сайте, а я уже никак не могла доказать, что это я написала.

Глава 3

Я стою в огромной, длиннющей очереди у кассы. Очень хочется есть. В руках у меня колбаса, конфеты и кока-кола. Что-то мне нужно было еще купить, но я никак не могу вспомнить что. Кассир пробивает товар невероятно, невозможно медленно. Каждую вещь крутит в руках несколько долгих секунд, потом не спеша аккуратно кладет на ленту. Очередь как будто становится только больше. Передо мной женщина с полной тележкой еды. Там и полуфабрикаты, и фрукты, и два батона хлеба, штук десять булок, молоко, йогурты, а сверху стоят две большие тарелки с готовыми блюдами — котлеты с картошкой и какая-то мясная подлива с гречей. Я очень тороплюсь. Мне надо срочно купить эту колбасу. И вдруг я понимаю, что у меня нет денег. Я шарю по всем карманам, но нигде нет ни кошелька, ни хоть одной копеечки. А вот и моя очередь подошла. Кассир шустро пробила товар и злобно, недовольно смотрит на меня. Ее лицо наливается краской и становится все больше, вскоре я вижу одно только лицо кассира, краснющее и злющее, а я себя чувствую совсем крохой, неповоротливым беспомощным малышом. Я хочу…

Я резко просыпаюсь. Мне жарко. И холодно. Я вся мокрая от пота. Хочется пить. И есть. Спустя пару секунд я понимаю, что меня всю трясет. Не только руки и ноги, но все тело изнутри. Как будто каждый орган, каждая клеточка трясется. Прошла еще пара секунд, прежде чем до меня дошло, что у меня гипогликемия, низкий сахар в крови. Сразу заболела голова. Надо проверить сахар глюкометром, хотя так лень, и ведь я уверена, что он низкий. Хочется скорее поесть. Но я все же переборола себя, включив свет настольной лампы, с полузакрытыми глазами проколола палец и выдавила кровь. 3,2. Ну, конечно, не удивительно, что так трясет.

Бегу на кухню. Хочется съесть бутерброд с колбасой из сна, закусить парой-тройкой конфет, запить все это борщом и еще котлетку схомячить. Но я же знаю, что это приведет к высокому сахару утром. Сейчас, кстати, уже половина шестого — мельком глянула я на часы, открывая маленький сок. Выдула всю пачку секунды за три. Как же хочется есть. И чтобы трясучка и туман в голове быстрее прекратились. Сон уже прошел, только огромное желание Есть. Ладно, съем еще кусочек хлебушка, чтобы точно больше не было гипы до утра.

Лежу в постели, но меня все еще трясет. Говорю себе — спи, сахар уже поднимается, трясучка еще будет минут пятнадцать — двадцать, но сахар уже не низкий, ты спасена! Но эти мысли расталкивает хлебушек, конфетки, сок, котлетка, огурец, яблоко… все что угодно, любая еда сейчас будет самой вкусной на свете. Хотя на самом деле во время гипогликемии вкус еды почти не ощущается. Наслаждения от еды точно не испытываешь. Просто набиваешь себя, как в последний раз. Организм, наверное, так и думает. Если сейчас не поем, то все, другого раза уже не будет. Ничего больше не будет. Хочется, чтобы во рту постоянно что-то было, нужно жевать, жевать, пока не отпустит. Как только последний кусочек проглатывается, мозг тут же начинает искать варианты, что бы еще съесть, какие еще «вкусняшки» завалялись на кухне. При этом всю трясет, очень жарко, темнеет в глазах. Трясешься, потеешь и ешь.

Ну, вроде бы отпускает потихоньку. Можно подумать, почему я вдруг гипанула. Какой был сахар вечером? 5,2. Надо было что-то съесть на ночь? Но тогда точно бы поднялся. Или нет? Не знаю. Ничего не понимаю. Скоро уже вставать…

Будильник звонит, как всегда, не вовремя. Кажется, что я заснула только минуту назад. Первое, что я почувствовала, открыв глаза, — это жажда. И очень неприятный привкус во рту. Затем начала гудеть голова. Беру в руки глюкометр, уже предполагая, какой увижу результат. Говорю себе — только не психуй. 5…4…3…2…1… 13,8.

В голове нецензурные слова.

Ненавижу так начинать день.

Хлебушек был лишним, да?

Нужно бы ввести инсулин и ждать перед завтраком час-полтора, пока сахар спустится до 7 хотя бы. Но откуда взять два лишних часа? Через два часа я должна сидеть на лекции. Вообще не завтракать… но я такая голодная. Странно, что от высокого сахара тоже хочется кушать. Конечно, не так сильно, как от низкого, но все же. И хочется именно чего-то сладкого. Булочку, тортик, блинчики с медом, сникерс… Стоп. Хватит.

Ввожу пять единиц. Три на понижение, две на две хлебные единицы. Пойду приму горячий душ, может, это хоть немного поможет инсулину быстрее начать действовать.

После душа стало вроде немного полегче. Беру глюкометр — 13,4. Ну, конечно. С утра вечно не дождешься понижения сахара.

Черный кофе, цельнозерновой хлеб (последний кусок… сколько я ночью съела хлеба?) с сыром и пара помидорок черри. До автобуса пятнадцать минут. Сахар еще высокий. Приходится есть так и надеяться на лучшее.

Выгляжу я ужасно. Лицо опухшее, щеки красные, синяки под глазами. Вид усталый, измученный. Никакая косметика тут не поможет, особенно если ты не визажист и руки не из того места растут. Хотя как еще может выглядеть студент? А студент с диабетом?

Настроение отвратительное. Сегодня хоть наушники не забыла. Включаю Dynoro — in my mind. Громче. Чтобы не слышать свои мысли. Все в моей голове. Все проблемы идут из головы. Так и с диабетом. Не включишь голову — не справишься с ним. Люблю слушать эту песню, когда настроение на нуле. Но она так быстро заканчивается. Youtube предлагает послушать ремиксы. Ну ладно, лень переключать, пусть играет.

Киоск на остановке так и манит кофе. Он весь обклеен рекламой — твой утренний кофе, лучший кофе + вкусная булочка, седьмой кофе бесплатно. Хочу капучино. На кофе с молоком мне нужно сделать одну единицу инсулина. Я на улице в верхней одежде. Не буду же я тут раздеваться, оголять живот или руки. Не нужно брать кофе, говорит мне здравый смысл, но его перебивает «хочу, и все тут». «Хочу, и все тут» говорит, что мне нужен срочно кофе. Ай, все равно сахар высокий, какая разница. Пью капучино.

В подъехавшем автобусе, как обычно, давка. Через несколько минут дороги женщина (больше и толще меня в два раза) назвала меня лошадью, потому что я случайно задела ее величество, когда водитель резко затормозил. Я закатила глаза и отвернулась. Сделала музыку еще громче. Надеюсь, не оглохну, пока доеду до универа.

Зайдя в университет и сдав куртку, иду сразу в туалет. Все-таки без лишних глаз измерить сахар и уколоться проще. Глюкометр показал 12,0. Стабильненько. Введу две единицы.

Ни с кем говорить не хочется. Подходя к кабинету, останавливаюсь подальше от своей группы. Меня всё и все раздражают: смеющиеся девчонки, заумные разговоры парней, тусклый свет в коридоре, грязные стены с облупившейся краской, мои руки с только что сломанным ногтем, желание спрятаться под одеялом на мягкой кроватке… Я слушаю музыку в сторонке, стараясь поменьше цокать и вздыхать, ожидая, когда же сахар придет в норму. Через полторы песни пришла Маргарита Васильевна, открыла дверь ключом, и вся толпа засеменила за ней.

Сажусь за свободную парту одна. Но через минуту ко мне подсаживается Катрина, рыжая, слегка полноватая, приятная девушка. Даже не знаю почему, мы с ней довольно редко общаемся. Я выдавливаю из себя кривую улыбку, надеясь, что она со мной не заговорит.

Лекция скучная. Одна теория. Много имен ученых, которые я никогда не запомню, их цитаты, названия книг, которые обязательно нужно прочесть каждому, но за которые я вряд ли когда-нибудь возьмусь. У Маргариты Васильевны низкий тихий голос. Она говорит довольно быстро, почти без пауз, монотонно. Больше напоминает бормотание. Хочется спать.

Глаза сами закрываются. Иногда даже кажется, что я уже начинаю видеть сны, и просыпаюсь оттого, что голова падает вперед. Хорошо еще, что я хоть не храплю.

К усталости и сонливости вдруг прибавилась головная боль. А потом меня начало трясти. Я это поняла не сразу. Появилось волнение внутри, которое начало волнами разлетаться по всему телу, потом уже затряслись ноги и руки. Мысли начали путаться. Появилось желание свернуться комочком, как будто это поможет избавиться от трясучки.

Надо измерить сахар, но в аудитории гробовая тишина, нарушаемая лишь тихим голосом Маргариты Васильевны. Мой глюкометр пищит, когда в него вставляешь стрип и когда он показывает сахар, что точно привлечет ко мне всеобщее внимание, а этого я сейчас хочу меньше всего.

Я тихонько достала чехол с глюкометром и пакетики сахара, попросила Катрину подвинуться и побежала из аудитории. В коридоре пусто. Я вышла в холл и села на мягкий пуф у стены. В середине холла за столиком сидела компания студентов по обмену. Они что-то обсуждали, записывали, печатали на ноутбуках. Наверное, готовят презентацию. Я долго разглядываю их мутным взглядом, вместо того чтобы измерить сахар и съесть быстрые углеводы. В голове туман, в глазах темнеет. Трясущимися руками, два раза уронив стрип, я наконец померила сахар — 3,1. «Как же бесят эти горки!» — думаю я, закидываясь сахаром. Есть сахар очень неприятно. Он хрустит, застревает в зубах, а глотая, я все время давлюсь и начинаю кашлять. Невкусно и противно. Опять хочется есть. Можно было бы взять сладкий кофе или какао в автомате, но я не взяла деньги. Да и после этого сахар опять слишком сильно поднялся бы. При купировании гипогликемии главное правило — вовремя остановиться. Вполне хватает десяти-пятнадцати граммов углеводов, чтобы из низкого сахара перейти в нормальный. А вот если переесть, то к норме вернуться будет сложнее и дольше.

Надо возвращаться в аудиторию. Ноги трясутся, голова тяжелая, перед глазами мелькают темные пятна.

После гипы, купированной сахаром, ситуация нормализовалась. Остаток дня прошел с довольно ровной линией в диапазоне 5 — 7. После университета я зашла в магазин, накупив овощей, филе индейки, пару пакетиков сока и шоколадных сырочков. Я могу отказаться почти от любой сладости, но сырки позволяю себе довольно часто. Любимое лакомство с детства. В школьное время только сырками и завтракала.

Пока я готовила ужин и ела, уже начало темнеть. Мне очень хотелось поваляться на диване и посмотреть какой-нибудь легкий глупый сериал. Но надо готовиться к завтрашнему интервью. Нам дали задание взять интервью у известного журналиста Латвии (выбрать можно было самим). Мы сами должны найти контакты, договориться о встрече, подготовить и провести интервью.

Я выбрала известный новостной портал Riga Daily и договорилась о встрече с одним из редакторов, Глебом Андреевичем Шуваловым. Интервью будет завтра в десять. Потом сразу поеду в универ.

Я составила список вопросов, подготовила одежду на завтра, сделала укол длинного инсулина и собралась ложиться спать. Сахар перед сном 7,2. «Ну, — думаю, — сегодня гипануть не должна». Завтра мне нужно быть в хорошем и бодром настроении. Немного волнуюсь — это мое первое серьезное интервью, тем более еще со знающим человеком, опытным журналистом. Не хочется упасть в грязь лицом.

Глава 4

— Чай, кофе? — спрашивает девушка на ресепшене.

— Нет, спасибо. Может, просто воды?

— Конечно. Одну секунду, — милая девушка, может, на год-два меня старше, в деловом костюме синего цвета (который идеально сидит по ее фигуре) улыбнулась и легкой воздушной походкой направилась за стаканом воды.

Я сижу в фойе главного офиса Riga Daily, находится он в Старом городе, на одной из маленьких улочек. Найти здание было легко, оказывается, я миллион раз его видела, гуляя с друзьями по городу, но никогда не обращала внимания на вывеску. Оно было старинным, а внутри отличный ремонт и современный интерьер. Наверное, было бы здорово здесь работать. Мне понравилось, что здесь очень светло — все в белых и светло-желтых тонах. Мягкие удобные кресла, кристально чистая стойка ресепшен, такой же идеально белый столик у кресел для гостей. На столике лежали рекламные брошюры портала и различных мероприятий, которые они спонсировали. Я хотела рассмотреть их поближе, когда услышала цоканье каблучков и тут же увидела, как девушка маленькой элегантной ручкой с бежевыми аккуратными ноготками подает мне стакан с водой.

— Спасибо, — едва я успела сказать, как она позвала меня следовать за ней.

Мы прошли прямо по длинному коридору и зашли в одну из шести одинаково серых дверей. Девушка представила меня молодому человеку, сидящему за компьютерным столом, и неслышно вышла. Я даже не сразу поняла, что ее рядом уже нет. Я немного удивилась, увидев симпатичного парня, он был старше меня лет на пять-шесть, наверное. На сайте в разделе контактов были фотографии всех редакторов, но очень маленькие, непонятные, там он выглядел совсем по-другому. Я думала, ему лет сорок, в волосах пробивается седина, виднеется пивной животик, двигается он медленно, лениво и смотрит на всех свысока. Поэтому я слегка опешила, увидев молодого человека с темно-русыми волосами, зачесанными наверх ровненько и гладко, как будто он только что вышел из парикмахерской. Серый костюм сидел на нем идеально, словно сшитый специально для него. Пиджак был открыт, рукава закатаны до локтей, под ним виднелась черная водолазка. Левую руку украшали стильные часы с черным ремешком. Даже через одежду было видно, что он в отличной форме.

— Здравствуйте, Дарья. Присаживайтесь, пожалуйста.

Я со стаканом в одной руке и рюкзаком в другой прошла к стулу напротив Шувалова. Чувствовала себя неловко. Совсем неуверенно. Как-то это не очень хорошо для журналиста. Начало потряхивать. Это я просто разнервничалась или сахар начал падать? Учитывая ситуацию, наверное, нервы. Надо было в комнате ожидания сахар проверить, а не интерьер разглядывать. Сейчас-то точно не измеришь. С утра был 5,5, после творога с арахисовой пастой он не должен упасть. А вдруг поднялся? Я так люблю эту пасту, что ем ее ложками, могу увлечься и переборщить.

— Итак? — сказал Глеб, внимательно глядя мне прямо в глаза.

— Да, как я говорила по телефону, я учусь на журналиста. Нам дали задание взять интервью у опытного журналиста на наш выбор. Формат интервью может быть любой. Можно снять видео или записать аудио, но я решила все же выбрать письменный формат. Письмо мне как-то ближе всего.

— Отлично, рад помочь. С чего начнем?

— Я подготовила вопросы, — медленно говорю я, одновременно пытаясь быстрым движением достать свой блокнот из рюкзака. Он затерялся в диа-принадлежностях — глюкометр, коробочка стрипов, две инсулиновые ручки, запасы сока и конфет — и никак не хочет вылезать. Кажется, что каждое мое движение выдает страх и жгучее волнение, чувствую себя жутко неуклюжей.

Наконец я открыла блокнот, держа в руке ручку, и начала зачитывать первый вопрос.

— На диктофон не будете записывать? — спросил Шувалов.

— Ой, да-да, буду. Сейчас.

Об этом я совсем не подумала. «Веди себя как профессионал», — говорила я себе. А сама даже диктофон не подготовила. Еще минуту я искала телефон в рюкзаке, пока не вспомнила, что он лежит в кармане кофты. Разблокировав его, я начала судорожно соображать, где у меня диктофон и есть ли он вообще. Этим телефоном я пользовалась недавно, и случая включить диктофон еще не было. Казалось, я копаюсь целую вечность.

Я нажала кнопку «Пуск». Надеюсь, что больше ничего не надо делать и запись сохранится.

— Ну вот, теперь можем начать. Расскажите о том, как стали журналистом, где учились.

Я задала ряд банальных вопросов о том, где он учился, кем хотел быть в детстве, что нравится в работе и так далее.

Шувалов — главный редактор новостного отдела, посвященного культуре. Начинал он внештатным журналистом, подрабатывая еще в нескольких изданиях и на радио. Писал на разные темы: от обзоров и критики фильмов и представлений до политических и социальных статей. На радио вел развлекательную передачу с конкурсами для слушателей. Он посещал много мероприятий, общался с другими журналистами и довольно быстро обзавелся связями. Он легко сходился с людьми. «Что не удивительно, — подумала я, — с таким симпатичным лицом и обаятельной улыбкой». Место редактора он получил также на одном мероприятии — оказался в нужном месте в нужный час.

Мне хотелось спросить, занимается ли он спортом и встречается ли с кем-то, но я сдержалась. Мельком глянув на руки, я отметила, что кольца нет.

— Какие бы вы дали советы новичкам? Студентам, начинающим журналистам? — спросила я, когда он закончил свой рассказ.

— Интересный вопрос, надо подумать, — он буквально на секунду задумался и тут же начал говорить: — Думаю, главное для любого журналиста — это любопытство и любознательность. Ему все должно быть интересно. Если ему самому будет интересно то, что он пишет или показывает, то он легко сможет донести это до своей аудитории. Ну и, конечно, практика и еще раз практика. Если вы пишете, нужно писать каждый день. Если снимаете видео, снимайте каждый день без выходных. Даже если это никуда не пойдет и вы потом все удалите, все равно пишите, снимайте, говорите. Только тяжелой работой можно добиться результатов. Вряд ли я сейчас открыл Америку, но я правда так думаю и живу по этому принципу. Я всегда это знал в теории, но в работе пришел к этому не сразу. Только с годами я понял, что успех — это большая работа над собой. Талант, конечно, поможет, но на одном таланте далеко не уедешь. Только работая и совершенствуясь каждый день, можно к чему-то прийти.

Все это были довольно банальные и всем понятные вещи, но в том, как он это говорил, действительно что-то было. Со светящимися глазами, со страстью, вдохновляюще, он правда верил в то, о чем говорит. И мне сразу захотелось быстрее оказаться дома и написать потрясающее интервью.

— Спасибо большое, я думаю, это действительно так.

Я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.

— Еще у меня есть такой вопрос. Если бы в журналистике не получилось, кем бы вы, думаете, работали?

— В юности я перепробовал много профессий. Даже на стройке поработал. А первая моя работа была летом — продавать мороженое, когда мне было лет пятнадцать или шестнадцать. Все это большой опыт, который, я думаю, помог мне стать тем, кто я есть. Мне кажется, даже если бы я сейчас работал в офисе, составлял отчеты, например, то все равно рано или поздно я бы начал писать и ушел бы в СМИ.

— А чем вы занимаетесь в свободное время?

Не знаю, почему я это спросила. У меня не было этого вопроса в списке.

— На выходные я стараюсь уехать из города. Море, лес, тишина и покой. С собой я, конечно, беру ноутбук и, даже отдыхая, работаю. Записываю какие-то мысли, идеи. Люблю путешествовать. Несколько раз в неделю посещаю спортзал, бегаю. В общем, ничего необычного, все как у всех, — он снова мило улыбнулся, не отрывая взгляда.

— Какую страну посетили последний раз?

— Последний раз я был в Эстонии на научной конференции. До этого летал в Германию, в Мюнхен. Бывали когда-нибудь?

— Нет, я не очень много путешествовала. Но не потому что не хотела, а особо возможности пока не было, — добавила я.

— Ничего, все впереди. Будете в Мюнхене, обязательно посетите остров Пратер. Очень живописное место. Вдохновляет.

— О, я обязательно запомню! Спасибо большое!

Я заглянула в блокнот проверить, все ли вопросы были заданы. Я все еще волновалась и не могла толком сосредоточиться на чтении, все сливалось перед глазами. Казалось, Шувалов меня внимательно разглядывает, и под его взглядом я терялась. Прямо как с Арменом.

— Думаю, мне этого хватит для интервью. Спасибо еще раз!

Я нажала на диктофоне кнопку «Стоп».

— Когда вам сдавать работу?

— На следующей неделе, во вторник.

— Зайдите ко мне в понедельник, — сказал он, пролистав свой ежедневник, — помогу доработать материал.

— О, это не обязательно, — смущенно сказала я, — я собиралась на выходных закончить… не хочу вас отвлекать.

— Мне очень интересно, что из этого выйдет. Приходите, две головы лучше! В четыре будет удобно?

— Да, конечно. Спасибо большое, — в который раз повторила я.

— Отлично. Буду ждать.

Шувалов протянул мне руку, широко улыбнулся. Я пожала руку и быстренько побежала прочь. Выходя из офиса, я все еще чувствовала себя неловко. Я вроде бы была довольна тем, как прошло интервью, но хотелось бы волноваться поменьше. Я боялась, что произвела неправильное впечатление о себе, где-то сказала лишнее, а где-то недоговорила. Я хотела быть сильной и уверенной в себе. Но вместо этого чувствовала себя неуместной и какой-то растерянной.

Только на остановке я вспомнила, что надо же измерить сахар, но тут же подошел мой автобус. Придется мерить в университете.

Перед лекцией в коридоре — 10,1. Скорее всего, от стресса. Решила ничего не подкалывать, надеясь, что он сам снизится к обеду.

По пятницам у нас была всего одна лекция в двенадцать, так что в два часа дня я уже ехала домой. Мне хотелось быстрее сесть за интервью. Я была вдохновлена примером Шувалова. Я вдруг поняла, что очень хочу оказаться на его месте. Иметь постоянную работу в журналистике, работать со страстью и знанием дела, быть погруженной в свою профессию так глубоко, как только можно. И хотя это мой последний семестр и через несколько месяцев будет выпускной, мне еще столькому нужно научиться. Я чувствую себя совсем не подготовленной к журналистской жизни.

Придя домой, я, не обедая, сразу же села за ноутбук, включила диктофон и начала расшифровку. За работой пролетела пара часов. Оторвавшись от ноутбука и посмотрев на время, я вдруг поняла, что уже половина пятого, а я ничего не ела и не вводила себе инсулин с самого завтрака. А последнее измерение показывало 10. Побежала в коридор за глюкометром, в очередной раз говоря себе, какая же я глупая, нельзя так все пускать на самотек. На глюкометре 12,3. М-да, неприятно. И только увидев плохой сахар, я начала чувствовать симптомы гипергликемии. Сухость во рту, жажда, слабость. Раздражение. Захотелось кинуть глюкометр, закричать и заплакать. Но я сдержалась.

Надо придумать, что я буду кушать на обед (или уже ужин?). В холодильнике было вчерашнее мясо, запеченное в духовке. Я решила сделать еще кускус и овощной салат. Ввела инсулин и стала ждать понижения.

Мне написала моя лучшая подруга Света. Предложила вечером сходить в бар поболтать.

«Сходить в бар поболтать» у нас очень часто заканчивалось шотами текилы и танцами в клубе до утра.

Я согласилась.

Поужинать я смогла лишь через час. За работу пока больше не садилась, решила ею заняться на выходных. У меня еще висело одно невыполненное задание по копирайтингу, но его я тоже пока отложила. Хотелось отдохнуть, и я все время просидела в соцсетях. И посмотрела одну серию «Анатомии страсти».

В десять вечера я встретилась со Светой и другими нашими друзьями в баре в Старой Риге.

Глава 5

Такие выходы в свет прекрасны тем, что есть повод накраситься и красиво одеться. В универ я надеваю джинсы и свитер или футболку. И считаю себя красивой и без ежедневного макияжа. А еще мне лень краситься по утрам.

Сейчас я надела черное платье с кружевным верхом, сверху кожаную накидку, полусапожки на маленьком каблучке. Волосы распустила, слегка приподняв корни, подвела глаза, густо намазала тушью ресницы, подкрасила брови, на губы положила розовый блеск. Выходя из дома, я вполне была довольна своим видом.

Со Светой мы встретились там, где все всегда встречаются — у часов Laima перед входом в Старую Ригу. Друзья нас ждали уже в баре.

Света и я — лучшие подруги с первого класса. Мы сидели за одной партой, смотрели одни и те же мультики и сериалы, читали одни и те же книги, вместе мечтали, вместе взрослели. После школы она пошла учиться на врача, а я — на журналиста. Теперь мы стали видеться гораздо реже — раньше и дня мы не могли провести врозь, — но все равно общаемся довольно часто. Я слышала, что люди после школы расходятся, и очень боялась, что это произойдет с нами. Пока мы держимся. Надеюсь, после универа ничего не поменяется, хотя Свете еще долго учиться, это я уже заканчиваю через пару месяцев.

— Как учеба? — спрашиваю я.

— Ой, не спрашивай. Мне бы остаться дома и зубрить анатомию, но я так устала. Хочу напиться.

— Когда ты так говоришь, это всегда плохо заканчивается.

Мы посмеялись. Хотя так оно и было.

— Я сегодня брала интервью.

— Да? У кого?

— У одного журналиста. Редактора Riga Daily.

— Ого, класс! Как прошло?

— Вроде нормально. Волновалась сильно, надеюсь, не было заметно.

— По тебе никогда не заметно! Вечно ты говоришь «я так волнуюсь, меня всю трясет», а со стороны выглядишь как скала.

— Надеюсь, так и есть, — я посмеялась, — мне хотелось произвести впечатление профессионала.

— В любом случае ты еще учишься. Все впереди.

— Кстати, их офис находится недалеко отсюда. Надо повернуть на улицу Скарню, там будет четырехэтажное здание на углу.

— О, давай пройдет там, посмотрим.

— Но бар в другой стороне!

— Пошли пройдемся! Мне интересно, где находится офис Дэйли!

Мне не хотелось оказаться там снова, я опять почувствовала утреннее волнение. Но Света схватила меня за руку и потащила направо.

Через пару минут мы уже подходили к зданию.

— Вот и оно, — сказала я, и в этот момент дверь открылась. Вышел мужчина в твидовом пальто. Он повернулся в нашу сторону, и я узнала в нем Шувалова.

— Добрый вечер, — сказала я, неловко улыбаясь.

— Здравствуй. Гуляете?

— Да, мы тут… гуляем. Это моя подруга Света. А вы так долго работаете?

— Что-то я сегодня задержался. Последний в офисе, все давно отдыхают. Трудоголик, что делать.

Мне стало немного стыдно, что я тут гуляю, вместо того чтобы работать над интервью. Он словно прочитал мои мысли и спросил:

— Как работа над интервью?

— Отлично. Я расшифровала запись, завтра буду приводить в порядок.

— Молодец!

— Может, вы хотите к нам присоединиться? Мы идем в один бар неподалеку, — сказала Света. Я бросила на нее свирепый взгляд.

— О, спасибо за приглашение, но я, пожалуй, откажусь. Мне завтра рано вставать. А вам хорошего вечера! Развлекайтесь!

— Спасибо. До свидания, — я потащила Свету вперед, пока она еще чего-нибудь не ляпнула.

— А ты не сказала, что он красавчик! — произнесла она, когда мы чуть отошли.

— А ты не спрашивала. И не нужно было его звать, что на тебя нашло?

— Почему нет? Чем больше народу, тем веселее!

Я не стала спорить, тем более мы уже пришли к бару. Друзья нас заждались.

— Где вас носит? Вы пропустили все веселье!

Пока Сашка пересказывал нам все шутки, я задумалась о том, как бы мне провести этот вечер наилучшим образом. Я люблю отдыхать с друзьями, люблю танцевать и выпивать, но на вечеринках очень тяжело следить за сахаром. Разный алкоголь по-разному влияет на уровень сахара, что-то повышает, что-то понижает. У ребят на столе стояла тарелка с закусками, девочки пили коктейли, парни — пиво. Я решила заказать белое сухое вино. Мой любимый алкоголь, и он к тому же не повышает сахар. Правда, может понизить, особенно с гуляньями и танцами. Поэтому я решила есть все, что захочется, без подколок. Надо будет только не забыть ввести длинный инсулин. Я посмотрела на время. Без десяти десять. Да, нужно бы ввести уже сейчас.

И хоть я и делаю уколы в общественных местах, все-таки в такой большой компании среди всей этой музыки, смеха, криков мне было некомфортно, да и сидела я на самом краю диванчика, у прохода. Поэтому я решила пойти в туалет, спокойно измерить сахар и сделать укол в уединении. В женский туалет, конечно же, очередь, как всегда и везде. Минут пять я стояла и рассматривала картины на стенах бара в стиле пин-ап.

Сахар был 5,4. Очень хорошо, но я боюсь, что он может упасть ночью. Не знаю, правильно ли я делаю или нет, но решила на ночь ввести поменьше продленного инсулина. Все-таки, если он поднимется, будет не так страшно, чем не почувствовать гипогликемию из-за алкоголя и впасть в гипокому.

Вернувшись к нашему столику, я увидела, что мое вино уже принесли, а к нам присоединилась еще парочка знакомых. Я сделала большой глоток. Теперь можно отдохнуть.

Как я и предполагала, через час мы перешли на шоты. И когда стало совсем весело, пошли в клуб танцевать. В туалете клуба я сделала замер сахара, глюкометр показал 11,6. Поднялся от еды. Я ничего не делала, потому что собиралась танцевать так долго, насколько хватит сил. Мы со Светой танцевали всю ночь, приглашая наших друзей присоединиться. Кто-то танцевал одну песню и потом садился, кто-то совсем не танцевал, а только пил коктейли, кто-то вообще уже исчез.

Я обожаю танцевать и даже в детстве занималась танцами. Еще до диабета. Для веселых танцев мне не обязательно много пить, я могу и дома включить любимые песни и скакать по дивану. Но уж если в ход идет текила, то меня точно не остановить всю ночь. Очень хотелось пить, и я покупала то воду, то шоты. О сахаре я больше не думала. Да вообще ни о чем не думала. Отдыхала от учебы и работы, глюкометра и инсулина, контрольных работ и текстов. В этот момент я чувствовала себя свободной и счастливой.

До дома мы добрались без приключений. Это вообще была очень хорошая ночь. Я соскучилась по Свете, до этого мы виделись больше месяца назад (пили кофе около часа), а тусили ночью уже даже и не помню когда. Было здорово снова с ней поговорить по душам, обнять ее и посмеяться над всякими глупостями.

Придя домой, я сразу же легла спать. Надо было бы измерить сахар, но у меня не было ни сил, ни трезвых мыслей.

Просыпаться не хотелось, но сквозь сон я почувствовала, как меня всю трясет. Я была мокрая от холодного пота. Попыталась встать, но жутко заболела голова, и я положила ее обратно на подушку. Рот пересушен, тошнит. На секунду показалось, что я отделяюсь от своего трясущегося тела и взлетаю вверх над кроватью, к потолку.

Я взяла себя в руки и потянулась к тумбочке за глюкометром, но его там не оказалось. Пришлось собрать все силы и встать с кровати. Покачиваясь и пытаясь разлепить глаза, я поплелась в коридор. Долго не могла найти свой рюкзак. Обыскала весь коридор, перебралась в комнату, проверила под кроватью, под столом, на стуле… нигде нет. Тут я забеспокоилась. Неужели потеряла? Глюкометр, инсулин, запас иголочек, телефон… Самое страшное было бы потерять глюкометр, так как дома запасного нет. Придется покупать. А я и так слишком много трачу денег в последнее время, а стабильного дохода нет. Новый глюкометр может выдать эндокринолог, но я недавно у нее была и теперь записана только через два с половиной месяца, попасть раньше вряд ли удастся. Только если звонить ей на мобильный, объяснять сложившуюся ситуацию… но это слишком стыдно.

В кармане рюкзака я всегда храню ключи от квартиры. А раз я как-то попала домой, значит, он должен быть где-то здесь. Меня трясет еще сильнее, голова совсем затуманилась, появились черные пятна перед глазами, и мне даже показалось, что еще чуть-чуть и я упаду в обморок. Давно бы уже что-нибудь съела вместо этих бессмысленных поисков! Все мысли путаются, и мне тяжело собрать их воедино.

Я побежала на кухню в поисках чего-нибудь сладкого — пачка сока осталась в потерянном рюкзаке. В шкафу стояла банка с медом — спасибо маме! Съела две ложки меда. Закашлялась. Выпила два стакана воды. Сильно затошнило, к горлу поднялся ком, и закружилась голова. Кое-как доковыляла до кровати и плюхнулась.

Как же трясет. Надо найти рюкзак. Потом. Чуть позже.

Сон прошел, хотелось, чтобы и трясучка быстрее прошла. Доковыляла до кухни и съела еще ложку меда. Запила водой. Чуть не стошнило опять, но я держалась. Пока пила, заметила рюкзак на кухонном диванчике.

Сахар 4,0. Значит, поднимается уже. Поставила чайник и заварила мятный чай.

В рюкзаке нашелся и телефон. Время почти восемь утра. Я спала часа два. Надо бы еще лечь поспать, но симптомы гипогликемии меня не отпускают. Организм переживает сильнейший стресс, борется за выживание. Ни о каком сне тут не может быть и речи.

Снова легла на кровать и разблокировала телефон. Света уже успела мне скинуть фотки, наверное, еще пока ехала в такси. В начале вечера мы были сногсшибательные красотки, а вот ближе к утру уже больше похожи на помятых шальных императриц. Голова гудит, подташнивает. Зато трясучка вроде проходит.

Я вспомнила, как мы встретили Шувалова. Хорошо еще, что он встретился в самом начале и не видел нас в конце ночи. Но мне все равно было как-то стыдненько.

На фейсбуке я решила пробить его имя в поисковике. Просто посмотреть, чем он живет, что постит. На главной фотографии его портрет, явно сделанный в студии профессиональным фотографом. Серьезный задумчивый вид, официальный костюм, безупречная прическа. Друзей больше тысячи… а у меня чуть больше ста, в основном люди со школы и универа, еще родственники. В его ленте особо не было постов, только фотографии природы, фотографии с какого-то праздника, похоже, что корпоратива, ссылка на политическую статью, еще фотографии. Он довольно фотогеничен, на фото даже еще более красавчик, чем в жизни.

Я вышла из соцсетей. Спать совсем не хочется, но и вставать что-то делать сил нет. Включила сериал и «залипла» на несколько часов.

Около полудня я достала глюкометр. Выдавила капельку крови и капнула на стрип. Сахар 4,1. Немного трясет, но не сильно. Может опять снизиться. Да, после ночи с алкоголем сахар всегда низковат и часто падает. Съесть бы сейчас чего-нибудь сладенького. Или бургер, или пиццу. Вечно после таких ночей хочется чего-нибудь вредного, запрещенного, жирного и максимально неполезного. Я посмотрела баланс своей карты и осталась недовольна. Вчера я потратила больше, чем могу себе позволить. Нужно будет взять побольше статей на этой неделе. Пока готовила чай с сахаром, я заказала пиццу.

В ожидании курьера посмотрела еще две серии. Света спросила, как у меня дела и как я себя чувствую. Отлично, прекрасно. Она тоже хорошо. Тоже валяется без дела, вместо того чтобы учиться.

Когда я услышала звонок в дверь и пошла по коридору, мельком глянула на себя в зеркало. Волосы торчат во все стороны, на лице остатки вчерашнего макияжа и синяки под глазами. Быстро чуть пригладила волосы и вытерла пальцем тушь под глазами. Курьером оказался молодой симпатичный парень, конечно же, так что мне стало очень неловко от своего вида. Поблагодарила парня и оставила чаевые.

Быстрым движением сделала укол инсулина в живот и открыла коробку пиццы. Потрясающе пахнет. Гавайская. С ветчиной и ананасами. Нужна пауза, но я такая голодная, а остывшая пицца совсем невкусная. Через пять минут я накинулась на еду.

После пиццы все еще хотелось сладкого. Нет, я, конечно, наелась. Но сладкого хочется. Пытаюсь отвлечься, читаю новости в интернете, зашла на Youtube в поисках чего-нибудь «залипательного». Но то и дело в мои мысли вторгается еда. Иду на кухню посмотреть, что у меня есть. Ничего сладкого, конечно, нет. Внимательно осматриваю холодильник. Хмм, у меня нет яиц. Надо сходить за яйцами, заодно куплю что-нибудь вкусненькое. И прогуляюсь. После пиццы полезно пройтись.

Я умылась, надела спортивный костюм и солнечные очки, убрала волосы в высокий хвост. Перед выходом замерила сахар. 8,2. Решила пройтись до дальнего магазина в двадцати минутах ходьбы от дома. Туда-обратно сорок минут + ходьба по магазину = отличное кардио для моего сахара.

Легкий ветерок обдувает мое лицо. Погода не перестает радовать, даже страшно сглазить. Кто-то уже ходит в майках, а кто-то еще в пальто. На улице полно семей с детьми на велосипедах, беговелах и самокатах, все детские площадки переполнены, повсюду крики, смех, плач, мимо проходят хозяева с собачками разных пород: от маленьких чихуахуа и шпицев до больших доберманов и овчарок.

Я шла по парку, и до меня донеслось то ли пение, то ли завывание пьяного мужичка. Он то замолкал, то начинал снова с большим рвением, пытаясь взять высокие ноты. Наверное, это была песня, но, как я ни пыталась, не могла разобрать ни слова. Даже не удавалось понять, на каком языке воет этот певец. Не у меня одной была веселенькая ночка, правда, похоже, у кого-то она до сих пор продолжается.

В магазине зато было тихо и пусто, никаких очередей. Я взяла яйца, творог и остановилась в отделе сладостей. Как же хочется сникерс. Или баунти. Или любую другую шоколадку. Просто съесть и ни о чем не думать. Не считать углеводы, не держать паузу после введения точно рассчитанной дозы инсулина, не мониторить сахар каждый час, потому что шоколад может поднять его и через три-четыре или даже шесть часов. Просто быть обычным человеком.

Раньше у меня часто были срывы. Я ела все, что хотела. Не мерила сахар. Колола инсулин наугад или вообще не колола. Постоянно набивала себя едой как в последний раз. Как я вообще выжила? Как я до сих пор вижу, хожу, дышу? Это чудо. Настоящее чудо, потому что я себя совсем не берегла.

Диагноз мне поставили в десять лет. До этого у меня было обычное счастливое детство. Любящие родители, нормальная школа, друзья. Помню себя, пятилетнюю, с двумя тоненькими косичками, в розовом платьице. Я бегала по даче, было лето, солнце жарило, пели птички, и вдалеке слышался голос мамы. Она о чем-то говорила с бабушкой. Они смеялись, то и дело покрикивая на меня: «Не несись так! Осторожно, не упади!.. И откуда у нее столько энергии?» У меня и правда было беззаботное детство и энергии хоть отбавляй. Но потом что-то щелкнуло. Сломалось. За несколько месяцев я исхудала до неузнаваемости, одни кости, щеки впали, со стороны казалось, я вот-вот рассыплюсь, как песочная фигурка. Я была похожа на анорексичку, хотя сама я этого не замечала. Я все время хотела пить, язык постоянно был противно-шершавым, и сколько бы я ни выпила, чувство жажды не покидало меня ни на секунду. Конечно, и в туалет бегала по сто раз за сутки — каждую перемену, да еще и на уроках отпрашивалась, во время прогулок еле добегала до дома, ночью по несколько раз вставала и, как в бреду, брела в туалет. Иногда у меня болела голова, иногда живот. Иногда тошнило, а иногда невыносимо сильно хотелось есть. Иногда у меня не было сил что-либо делать. И все время хотелось спать.

Я никому не жаловалась и не задавалась вопросом «почему?». Я привыкла. Не обращала внимания на боль, неудобства и все остальное. Странно, но мне ни разу в голову не пришло, что со мной может быть что-то не так. Что я могу быть больна. Родители, вероятно, видели, что что-то происходит, но так как я никогда не жаловалась, на все вопросы отвечала «все хорошо», не было причин для сильных волнений. А еще я занималась танцами. И быть худой было вполне нормально.

А потом меня везла скорая в предкоматозном состоянии. Сквозь полусон я видела, как мама плачет, и спросила ее: «Меня будут оперировать?» «Нет», — сказала она грустно. Я обрадовалась, потому что ужасно боялась операции, сама не знаю почему. Хотя лучше бы я пережила одну операцию, аппендицит, например, и обо всем забыла бы… Но нет, когда мне стало получше, у нас был серьезный разговор с врачом. Сахарный диабет первого типа. Для меня это были просто слова. Я никогда раньше ничего не слышала об этом и не знала, что есть люди, которым нужно постоянно делать уколы и следить за сахаром. И не подозревала, что в десять лет мне придется стать одной из них. «Диабет — это стиль жизни», — кричат все вокруг. Стиль жизни. Быть профессиональным спортсменом — это стиль жизни. Работать фрилансером. Быть вегетарианцем. Стиль жизни выбираешь ты сам. А диабет я никогда не выбирала.

Мне было очень страшно, до дрожи в коленях. Уколы? Делать самой? Это вряд ли… Но врач сказала: если не научишься делать сама, домой не поедешь. В тот же день я сделала свой первый укол. Оказалось, это совсем не страшно. Меня научили считать хлебные единицы, объяснили, как важно вести дневник самоконтроля и каждые три месяца приходить к эндокринологу на прием. Мама сильно не вмешивалась, позволила мне самой следить за собой. Я же большая и умная девочка, все знаю и сама справлюсь. Пришлось взрослеть.

Вначале я очень старалась, следила, считала, записывала… а в какой-то момент перестала. Начала есть сладкое, никому не говоря, — в школе, на прогулках с подружками. Записывала в дневник придуманные сахара, обманывала родных и врачей. Этому я научилась в больнице, когда легла летом на две недели на обследование. Другие девочки постарше все так делали. Прятали конфеты и печеньки, подъедая втихаря от врачей и медсестер. Одна девочка мне рассказала, что капельку крови можно разбавить водой и тогда сахара на экране будут меньше. Какие же дети изобретательные! Девочкам было уже по шестнадцать-семнадцать лет, совсем взрослые, как казалось одиннадцатилетней мне. И если они так могут и живут себе прекрасно, почему я нет? Зачем себя ограничивать? Зачем следить, зачем соблюдать правила?

В шестнадцать я начала пить и курить. На переменках, на вечеринках, на прогулках. Я ни в чем себе не отказывала, потому что хотела быть как все. Я такая же, у меня нет проблем, я не больна.

Диабета я всегда стеснялась. Как будто в этом было что-то постыдное, как будто люди, узнав обо мне эту страшную тайну, будут бояться меня как чумную. Я не могла заставить себя измерить сахар или сделать укол в общественном месте. Особенно в школе. Я либо не ела вообще весь школьный день, тогда и не было особой нужды мерить сахар и делать укол, либо ела, но инсулин частенько не делала. Забывала или не успевала. Самая длинная перемена в школе была двадцать минут. Чтобы купить нормальную еду в столовой, нужно стоять в очереди как минимум пять минут. Прибавить к этому время дойти от класса до столовой, затем найти место, куда сесть, поесть. А кушать я всегда ходила с кем-то — прибавляем время на разговоры. В принципе, кое-как можно успеть поесть и прийти на следующий урок вовремя. Но когда сделать укол? На людях я не делала, только в туалете. От столовой дойти до туалета пара минут, опять постоять в очереди, сделать укол. Если я делала, то почти всегда опаздывала. Учителя ругались, так как никто не знал про мой диабет. Сейчас я думаю, что я же могла поговорить с учителями, объяснить свою ситуацию, попросить смягчить правила для меня. Но я никому ничего не говорила. Я не хотела отличаться от других. Не хотела особых привилегий или тем более жалости. Для меня было проще игнорировать диабет. Я жила так, как будто его нет. Мучилась головными болями и жаждой, бегала постоянно в туалет и делала вид, что все отлично, я здоровая и обычная девочка.

Бывали, правда, и дни, когда я говорила себе: хватит, нужно браться за свое здоровье. И еще хотелось похудеть. Когда мне поставили диагноз диабет, я перестала танцевать. Не то чтобы диабет стал причиной, скорее я использовала диабет, чтобы уйти из танцев. Мне надоело, я чувствовала себя невозможно уставшей. Несколько месяцев жизни без инсулина на высоких сахарах вымотали меня. И я поняла это, только когда мне сказали, что я больна. Вдруг симптомы, которые я так долго игнорировала, вылезли и обрушились на меня все сразу. Я почувствовала себя слабой, изможденной, хотелось отдохнуть и набраться сил. Другим спортом я так и не начала заниматься. Зато много ела. Поэтому, конечно, сильно поправилась.

Со Светой мы составляли план по улучшению себя. Обещали себе и друг другу — не есть сладкое и мучное, заниматься спортом, больше читать, не лениться, саморазвиваться. У нас были длинные списки, которым мы исправно следовали. Неделю или две. А потом случалась одна шоколадка. И вот мы снова идем гулять, заходя в магазин за кучей «вкусняшек», смотрим фильмы с попкорном и чипсами, пьем кока-колу и объедаемся в «Макдоналдсе». У Светы были проблемы с желудком, ей нужно было правильно питаться, избегая всего вредного. Так же как и мне. Мы жаловались друг другу, говорили «но мне же нельзя» и продолжали есть.

Конец ознакомительного фрагмента.