Как освободить дракона

Крессида Коуэлл, 2009

Викинги не особенно бережно хранят память о прошлом. И поэтому, когда Иккинг Кровожадный Карасик III влип в очередную историю, он еще не знал, что на самом деле влип в историю своего племени и своей семьи. А эта история, между прочим, имеет прямое отношение к ближайшему будущему не только Иккинга, но и всего Варварского архипелага. Ну и попутно ему пришлось, как всегда, совершить несколько незначительных подвигов: спасти друзей (и десяток выдающихся викингских героев заодно), добыть сокровище, одолеть чудовище и в очередной раз повергнуть старого врага. Пара пустяков, если у тебя есть вредный и непослушный ручной дракончик!

4. Страхолюдное чаепитие

— За чаем? — переспросил Стоик, несколько опешив. — Но сейчас ведь середина ночи!

— Судя по Берсеркам, около трех часов, — отозвался СТР Страхолюд. — Они не начинают свою Заполночную Церемонию раньше двух. Кстати, интересный выбор стоянки, Стоик…

— Она не идеальна, — мрачно признал Стоик.

Ужасный вой с острова Берсерк усилился, так что у всех по спине ползли мурашки. Ощущение было такое, словно вас гладят крапивой, аж волосы на загривке встают дыбом, словно шипы морского ежа.

— Скажем… без десяти три, — уточнил СТР Страхолюд, наклоняя голову и прислушиваясь.

— Без разницы, — уперся Стоик. — Для чая слишком поздно. И вообще я не голоден.

— О, но я настаиваю, — улыбнулся СТР Страхолюд. — Просто пикник, понимаешь, Стоик? Маленький бездесятитрехчасовой перекус в честь вашего прибытия на земли Страхолюдов. Трудные беседы всегда лучше вести за едой. — Он хлопнул в ладоши.

Корабль СТРа причалил рядом с пробитым «Жирным пингвином», и ухмыляющиеся Страхолюды доставили с него на берег тарелки и ложки, кубки с хмельным медом и ломти оленины, молоко и хлеб и все, что может понадобиться для небольшого перекуса без десяти три пополуночи.

Беззубик вечером толком не поужинал, поскольку слишком устал, пропустив два тихих часа. Бедняжка вырубился тогда прямо за едой, уронив голову в суп. Иккинг вымыл ему мордочку и пристроил у себя за пазухой, где дракончику было тепло и уютно и ничто не беспокоило. Ни жуткий вой Заполночной Церемонии Берсерков, ни нападение Страхолюдов не смогли разбудить Беззубика.

И только теперь, учуяв еду, он высунул рыльце из-под Иккинговой безрукавки, повел носом и открыл мутные спросонок глазки.

— Пи-пи-писч’ча-ча! — Беззубик аж привзвизгнул от возбуждения и моментально пустил слюни. — Б’бе-беззубик умирает от го-голода!

— Тише, Беззубик, тише, — предупредил Иккинг, поднося ему селедку на ложке. — Понимаю, ты голоден, но не заглатывай все сразу. У тебя от этого всегда болит живот… Медленно, Беззубик… маленькими кусочками… медленно… БЕЗЗУБИК!

Поздно.

Жадный маленький Беззубик так перевозбудился, так проголодался, облетев все гроты в поисках Камикадзы, что проглотил в один присест не только селедку…

…но и ложку.

— Ох, Беззубик, — вздохнул Иккинг и осекся, увидев, что к трапезе присоединилась дочь СТРа Страхолюда.

Иккинг сразу узнал ее, потому что как-то видел мельком на Ежегодных Игрищах, окруженную телохранителями.

— Это моя любимая доченька, Ярисса О’СТРели, — представил ее СТР Страхолюд.

Любимая доченька СТРа Ярисса была ростом под два метра, с копной огненно-рыжих волос и зелеными глазами. На голове у нее свернулся красивый алый ловчий дракон, и она кормила его желудями.

Она была потрясающе красивой и потрясающе недовольной.

— Ой, Тор меня зашиби… — пискнул Рыбьеног, стремительно заливаясь малиновой краской. — Она смотрит на нас… Она улыбается нам… Она машет нам! Так, держимся естественно… спокойно… без паники…

Бедняга сначала покраснел, потом побелел и наконец, не выдержав переживаний, сомлел и рухнул со стула.

— Да уж куда спокойнее, Рыбьеног, — проворчал Иккинг, приводя друга в чувство и помогая снова сесть за стол. — Очень изысканно. ОБМОРОК всегда безотказно действует на этих амазонок. Надо отдать тебе должное, ты действительно умеешь произвести впечатление на дам. Вырастешь — станешь настоящим сердцеедом.

— Она перестала на нас смотреть? — спросил Рыбьеног, не открывая глаз.

— Погоди секундочку, не открывай глаза… Она еще смеется… и показывает пальцем… — проговорил Иккинг. — Ага… уже перестала. Теперь снова ковыряет в носу и разговаривает с соседом. Ты в безопасности. Можешь открыть глаза.

— Она смотрела на меня… — вздохнул Рыбьеног, прижав руку к сердцу. — Ярисса О’СТРели смотрела на меня… и улыбалась мне… и махала мне… Ангел! Богиня!

Иккинг вытаращился на друга как на сумасшедшего:

— Что с тобой, Рыбьеног? Ты совсем рехнулся? — Он на всякий случай заглянул Рыбьеногу в глаза — они слегка розовели, когда в нем просыпался берсерк. — И где ты встречал СТРову дочку раньше?

— Я видел ее однажды на Ежегодных Игрищах, — признался Рыбьеног.

— Дочь много значит для меня, Стоик, — произнес СТР, и в голосе его сквозил гнев. — Это вопрос чести и Варварского Кодекса. Ты знаешь правила. Кто бы ни написал любовное письмо дочери, не испросив разрешения у отца, должен немедленно просить ее руки. Иначе он наносит смертельное оскорбление ей и всему ее племени.

Как ни странно, на Варварском архипелаге ВЛЮБИТЬСЯ было едва ли не самым опасным делом. Куда рискованнее езды на драконах, драк на мечах или других небезопасных развлечений юных викингов.

— Однако закон ясно говорит, — резко продолжал СТР, — ЕСЛИ написавший эти письма принадлежит к роду вождей, он может попытаться завоевать руку моей дочери, выполнив одно-единственное невыполнимое задание по МОЕМУ выбору.

— А что, если написавший НЕ из рода вождей? — спросил Иккинг.

— Тогда он оскорбил честь племени Страхолюдов, и я обязан убить его на месте, — улыбнулся СТР Страхолюд. — А если никто не признается, мне придется убить всех неженатых молодых людей в вашем Хулиганском племени. Все честно и согласно Варварскому Кодексу. Никаких расспросов. Никаких тыканий пальцем друг в друга: «Это не я, это он!» И я буду абсолютно в своем праве.

— Дурное это дело, ЛЮБОВЬ, — мрачно покачал головой Стоик. — Очень дурное.

— Но ты забыл одну маленькую важную вещь, СТР, — заметил Иккинг. — Как ты докажешь, что эти письма написал кто-то из нас?

— Вот-вот, вряд ли это был Хулиган, — гордо сказал Стоик. — Большинство из нас вообще не умеют писать.

СТР улыбнулся и зажал зубами сигару.

— Я прочту одно из писем, просто на случай, если оно пробудит в ком-нибудь из присутствующих воспоминания.

Могущественный варварский вождь поднялся на ноги.

Поэтические чтения, которые за этим последовали, несколько испортило то обстоятельство, что стих читал самый жестокий вождь в нецивилизованном мире, пыхтя огромной сигарой и сверкая злобным взглядом.

Хулиганы взревели от хохота.

— Они смеются над моей дочерью? — кротко спросил СТР.

— ТИХО! — гаркнул Стоик.

На пляже тут же воцарилась тишина, только кто-то еще разок хихикнул в кулак. Ярисса О’СТРели гневно любовалась своим отражением в золотой чаше.

— Я жду, не возьмет ли кто на себя ответственность… — произнес СТР.

Иккинг повернулся пошептаться с Рыбьеногом и обнаружил, что друг сделался ярко-красным. Он нервно ерзал на стуле и не желал встречаться с Иккингом взглядом. И у Иккинга возникла страшная догадка…

СТР ухмыльнулся еще гаже.

— В письмо вложен цветок. Романтично, не правда ли? Очень мило… — проговорил он негромко, вытряхивая цветок из письма себе на ладонь. — И это… болотная роза Олуха.

Болотная роза Олуха — коричневая и колючая и со слабым (увы, не самым приятным) запахом. И очень редкая. Настолько редкая, что встретить ее можно лишь в самых топких участках болот на Олухе, поэтому Хулиганы даже выбрали ее символом своего племени.

СТР снова сел.

— А теперь можете спокойно обсудить новость между собой.