Ночь Грёз

Константин Кохан (2024)

Коснувшись границы неизведанного и всецело сокрытого, возможно ли отказать себе в последующем использовании оного для спасения тысяч, утопающих в тёмном тумане смерти, жизней? Но тьма, в обхвате бездонном и вечном ничто, в коем и рождается абсолют идеи зла, навлекая подлинное безумие, диктует свою волю. Сила древнего знания не людского разума, ожидающая этого момента целую вечность, лелея, возвышает себя, видя неотложный крах всех живущих и нерождённых. Ночь грёз опустилась наземь, когда в небе над Тау'Элунором сгустились тучи. И взирая на то, как мечи, тяжёлая броня и щиты доказали свою беспомощность, а защитники древних тайн — волшебники — утратили нескончаемое могущество в угоду гостям из потустороннего мира, он открывается потаённому, переступая через многие магические аксиомы, которые клялся чтить.

Глава III: Ступив волнами Ерависса во власть Великоэльфиса

Ерависское море, столь любимое пиратами, с давних времён не перестаёт приманивать ярким светом маяков в свои воды искателей удачи и по сей день. Оно — сердце и сосредоточение морской торговли всего Водамина и родина самых коварных корсаров и жестоких каперов.

— выдержка из книги „Ужасы Ерависского моря“

Тирэльзар проснулся. Кубрик еле освещался парой висящих до невозможности тусклых светильников. Всё ещё угрюмая стояла ночь. Поднявшись с пола, волшебник направился к Джеруму, который спал неподалёку.

— Эй! Джерум!

Волшебник подтолкнул спящего на полу норда. Сразу же схватившись за рукоять скимитара, он оглядел пространство вокруг, а затем, убрав руку с меча, выдохнул и протёр сонные глаза.

— Случилось что? — спросонья спросил он.

— Нет, но нам нужно найти Соломона. Проверить, где он.

— Забавно, что ты так волнуешься о нём. — оперевшись на руку, Таро поднялся. — Ну давай… Пошли, проверим.

Он последовал за волшебником. Поднявшись по лестнице наверх, они приоткрыли люк и оказались около грот-мачты. Все паруса были спущены, корабль, разрубая и перебирая волны, лихо шёл на попутном ветре. Матросы, изредка запевая шантийские байки, спешно выполняли свои обязанности, а юнги, что так мечтали ими стать, без устали драили верхнюю палубу. Несколько человек полезли по канатам фок-мачты наверх, а кто-то аккуратно поправлял кофель-нагель или занимался рутинными авральными работами. Мачты широкие в диаметре, более двух обхватов.

«Думаю, они могут быть в главной комнате или… как её там называют моряки.» — предположил эльф.

На квартердеке капитана Кингарда или же Раль’Аранея не виднелось, волшебник оглядел отсюда. За строгим позолоченным штурвалом стоял старший помощник в столь же пышном, подобно Оуэнну Джитуа, наряде, но уже зеленоватого оттенка. Квартирмейстер, державшийся за периллу, был по правую от него руку. Одежда его тоже богата и строга, сродни капитану. Герои, аккуратно обойдя большой, служащий для поднятия особо тяжёлых грузов, кабестан, направились в каюту капитана. Она красовалась под малой каютой и квартердеком. Открыв широкие двойные двери, Тирэльзар первым вошёл внутрь. Он сделал несколько шагов по узкому коридору и, отодвинув рукой чёрный занавес, а следом спустившись на три ступени вниз, уверенно встал на пол каюты. Соломон действительно оказался здесь.

— Вот ты где. — протиснувшись через Тира, с не очень довольным выражением лица проговорил Джерум.

— Я заходил к вам — вы спали. — спокойно ответил бедуин.

Соломон Раль’Араней улыбнулся. Он сидел за массивным, сплошь забросанным картами, бумагами и золотом, столом. Сидел прямо напротив элегантно закинувшего на него ноги капитана. В каюте был ещё один: у стены слева, за Кингардом, на развёрнутом спинкой вперёд таком же дорогом стуле, коротал время один из его команды. То был штурман. Член команды, исключительно знающий основы навигации, отлично умеющий пользоваться картами и астрономическими приборами. Он прекрасно понимал на практике приёмы лоции, а также, непосредственно, составлял и прокладывал весь маршрут от и до. Без опытного навигатора, любый корабль далеко бы не уплыл, разбившись на рифах или заплутав где-то в океане, в ожидании голодной смерти. Одет он скромнее: мешковатые штаны, а также просторная рубаха с ластовицей и сборками для свободы движения цвета слоновьей кости. На поясе был натуго завязан синий платок.

Тирэль, след за Джерумом, проследовал к столу. Каюта капитана была очень просторной по сравнению с каютами экипажа. Выглядела она гораздо красочнее, нежели кубрики под палубой, — доски её перекрашены в оранжевый, местами розоватый, оттенок. Это яркое сочетание, по мнению капитана Кингарда, походило на закат в Ерависском море. Но тем не менее она выглядит довольно готично, поскольку пол и потолок каюты были из буро-жёлтого дерева с чёрными линиями в пороках досок, а балки и рейки украшены, как и в некоторых местах корпус корабля, барочной позолоченной резьбой. Орнаменты из растений и листьев, отплетающих фигуры львов, мистических существ и фантастических птиц, сразу падали в глаза. Эта каюта — настоящая жемчужина корабля. Кованные фонари освещали кают-компанию: четыре прикреплены к стенам, три свешивались с потолка, один из них большой, центральный фонарь, освещал тот самый овальный стол, расположенный в центре просторного помещения. Впереди за ним, на корме корабля, было три высоких, но узких, окна. По бокам помещения, ближе к корме, также красовалось по два аналогичных окна.

За спиной, по обе стороны от занавеса, видны и боковые входы в другие помещения, чьи окна не так давно мелькали под лестницей на капитанский мостик. Рамы их дверей украшены барочными кариатидами с изображением безымянных воинов. За левой дверью располагалась спальня капитана, небольшое помещение, где тосковала резная кровать с балдахином, а напротив неё была уборная и кладовая. Команда для справления нужды пользовалась общим гальюном, который, как это принято, располагался на носу корабля. Капитан же имел персональную уборную, дабы не покидать каюту и со всеми удобствами проводить там своё время. В этом же помещении находились шкафы и сундуки для хранения личных припасов и прочих вещей капитана Кингарда. Под этой каютой находилось ещё две похожие — старпомская, в которой, помимо старшего помощника, спали штурман и кок, и кубарь квартирмейстера, вместе с которым жили главные канониры.

— А те, кого ты взял в команду, уже знают об этом? — посмотрев на капитана Кингарда, с ноткой загадочности спросил Раль’Араней.

— Хах! — усмехнулся он. — Да кто им скажет-то! Нужно продемонстрировать, а я уж чуть было не забыл.

Стоило Оуэнну Джитуа поднять руку и слегка напрячься, как снаружи внезапно раздался хлёсткий и пронзительный крик, что недолго после сменился неумолкаемым смехом. Капитан развеял какое-то заклинание. Тирэльзар, обернувшись, собрался выбежать, как следом, стукнув по столу, рассмеялся и Кингард. Сидящий рядом штурман тоже не остался в стороне, он улыбнулся. Фар'Алион Таро безразлично наблюдал.

— Что вы сейчас сделали? — незамедлительно спросил герой.

— Сделал, хах! Я явил бывшим рабам истинную натуру моей команды. Им надо знать, надо привыкнуть. Хоть сила и велика, тяжело удерживать иллюзию постоянно.

Потихоньку поднеся руку под сочащийся из окон тусклый свет лун, капитан сжал кисть, с которой в моменте буквально облезла кожа, оголив не первого столетия кости. Камзон его помрачнел, словно состарился, даже появились потёртости, дыры и глубокие чёрные пятна.

— Проклятие… — пробормотал Тир, поняв, что его догадки были верны.

— Проклятие? — удивился убравший ноги со стола капитан. Он поправил свою треуголку, а затем воскликнул. — Чтоб вас обоих, ты говоришь прям как Раль’Араней! Это глупо, ведь он не превозмогает подобные мне вещи!

— Конечно, они мне чужды, Оуэнн! — возразил Соломон.

Бедуин всю дорогу был спокоен, из-за чего эта серьёзность слегка напрягла волшебника. Но он оставался непоколебимым.

— Не забывай, чего мне это стоило!

— Не бушуй мне тут! — грозно ответил ударивший по столу капитан. Он поднёс свою голову ближе, отчего лицо поблёкло и явил лику голый череп с седыми волосами, гнилыми зубами и без глаз. Треуголка была порвана. — Я прекрасно знаю, что тебе пришлось сделать! Я шёл твоими следами, не забывай это.

Капитан Кингард вновь сел как прежде, медленно положив согнутую в локте правую руку на подлокотник. Другой же, он вновь сотворил заклинание, чьи магические частички сумел услышать лишь волшебник.

— О чём это вы? — промолвил Тир.

— Ты ему не говорил, Джерум?

— Сам ведь просил держать язык за зубами. Я хорошо помню, я не нарушаю своих обещаний, друг.

Бедуин кивнул.

— Слушай внимательно, Тирэльзар Фаэрэссд-тар. — жутко опустив нахмуренные брови, начал, посмотревший прямо в глаза волшебника, воин пустыни. — Внимай каждому моему слову, но не смей говорить никому впредь об услышанном. Это всё Альтурнот…

— Ч-что… — удивился герой.

Было совершенно непонятно. Его внезапно укутал страх, стоило лишь услышать это слово. Или это подлинный интерес? Эмоции начали перемешиваться, а сердце, в предвкушении, забилось сильней.

— Альтурнот, один из Малых Столпов Мироздания, что на пороге времён возвёл творец и разрушитель Архаэль. Великих размеров башня.

Волшебник протёр всё ещё сонные глаза.

— Я наткнулся на неё случайно, когда только начал обосновываться на новом месте со своей, покинувшей далёкие и холодные земли, общиной. Но помню эти события, как наяву. — не сводя с волшебника глаз, постучал пальцем по столу. — Высочайшая и неописуемо красивая башня, чья форма буквально шла наперекор всем законам природы, она… одно из числа величественных строений, оставленных нам богами. Цитадель, источавшая чистую и первородную энергию.

Раль'Араней говорил так, словно те моменты навсегда отпечатались в памяти настолько, что он помнит даже самые, казалось бы, невзрачные детали.

— Я был тогда молод. Молод, свиреп и любознателен… наивно глуп. — повторил бедуин. — Я храбр, волшебник, ведь страх — это слабость. Но в былой миг мне было не по себе, ибо творение дракона как будто пронизывало жизнью насквозь, начинало залезать в голову. Непроходимые джунгли, сред долгого пути к ней, явились беспощадным и запутанным пристанищем, окончательно задурманившим наши головы.

— Джунгли? — не поверил услышанному. — Где, помимо болот Гроти-Самел, на юге могли быть джунгли?

— Весь юг раньше приходился одними огромными джунглями, Тирэльзар…

«Это когда так, раньше? Насколько это было давно, что я даже не слышал о подобном упоминания? Неужели кто-то действительно мог найти исчезнувший Альтурнот?! Что, чёрт подери, он несёт?!» — пронёсся голос в голове.

— Приходился до тех пор, пока я несознательно не вызвал сбой в работе Альтурнот.

— Но… как такое возможно?.. — перебил его Тир.

— Ты же волшебник. — спокойно ответил Соломон. — Я думал, что ты сумеешь дать мне ответ.

— Это ставит меня в тупик.

— Она была подобна кеварийскому механизму. Очень тонко настроенному и в абсолюте точному. Это случайность, глупая и примитивная случайность. Совершенно не осознавая, что натворил, я, услышав раскат грома, ринулся на поверхность. Да, не удивляйся. Несмотря на размеры, этот Столп, в большей части, находился тогда глубоко под землёй. Выбравшись и, только посмотрев вокруг… я, прикрыв обожжённое разгневанным Суур лицо, увидел песок… — провёл рукой перед собой. — Песок, что уходил далеко за горизонт и не представить ему конца. Те, кто додумался сокрыться внутри — выжили в ту непогоду. Они вышли вслед за мной, и удивлению их не было предела. С широко открытым ртом, едва не потеряв сердце, я пал на колени. Лишь одно слово вырвалось из моих уст, слово, которое спонтанно, но, одновременно с этим, — навязано свыше, пришло на ум и зациклилось… Фариан…

— Фариан… — монотонно повторил герой.

— То шла Эра Зарождения, ведь так вы её зовёте?

— Да, верно. — ответил Тирэль, что пытался хоть как-то мысленно выстроить эти события.

— Никто после не мог найти её, словно Башня ждала одного меня, Сулеймана Раль'Аранея. Полное осознание пришло через двадцать лет. Я понял, что не старею вовсе, понял, что мне необходимо покинуть родной дом и семью, покинуть всё, чем когда-то жил. Настоящее, сделавшее меня легендой, проклятие… Я не пытался найти её вновь, но силуэт Столпа мелькает каждый раз, как ступлю я на пески Фариана и не посмотрю вдаль. Он словно служит напоминанием об учинённом хаосе и начале уничтожения, возведённого жертвенной смертью творца, вселенского баланса. Но, признаю, тот Фариан не был столь большим, как нынешний.

— Но как её не нашли драконы? Я читал, что их сила и могущество непосредственно зависели от Столпов.

— Я и сам не знаю, Фаэрэссд-тар. Она уже окончательно пропала под тарровым слоем песка, когда мы путешествовали с Оуэнном Кингардом. К тому моменту я был уже мудр, знал, что нужно делать с ней, и знал, что она хочет на самом деле. Альтурнот словно ждала меня, в убогом одиночестве ожидала, когда же я верну то, что та даровала мне по собственной воле.

— Думаете, у Малого Столпа было сознание? — поинтересовался волшебник.

— Не совсем у него, но, возможно, есть и до сих пор. — пожал плечами. — Кого ни спроси о Песчаном боге Фариане — никто не даст тебе точного ответа так же, как и на вопрос, который я тебе уже задавал. Правильного ответа нет, ибо для каждого слово Фариан — что-то, но не всё сразу, что тоже не является верным. Правда куда ближе, ведь Фариан — это на самом деле лишь проекция Альтурнот, её голос, воля, её одиночество.

Тирэлю было тяжело поверить его словам, но и опровергнуть волшебник их не в силах. Услышанное давалось с большим трудом даже ему. В Коллегии изучались Столбы Мироздания, но из-за того, что большинство из них было труднодоступно, изучение то оказалось весьма поверхностным. Многие детали оставались опущенными.

— Возможно назвать тот тихий голос в голове — голосом Первородного Арха?

— Как вы пришли к этому домыслу? — эльф почесал за ухом. — Чёрт, мне до последнего не по себе от этого разговора.

— Всё куда проще, вот смотри…

Отодвинув карты и золото, Соломон, открыв ящик в столе, выборочно взял пять чёрных, напоминающих размером шахматные, фигур. Фарианского скорпиона он поставил перед собой. Следом в руке мелькнул грозный белый волк, вставший мордой к скорпиону и спиной к капитану Кингарду. Далее в ход пошли благородный олень с ушками торчком и повёрнутой вбок головой, а также тремаклийский медведь, яростно вставший на задние лапы. Их он поставил тоже лицом друг к другу с левой и с правой стороны. Последней фигурой явился дракон, что, подняв голову вверх, словно кричал в небеса. Арха занял место ровно посередине всех фигур, чьи взгляды он ненасытно впитывал в себя. Смотря на это со стороны, капитан Кинград пребывал в полном недоумении. Хоть тот и любил стратегию боя, он ненавидел шахматы.

— Напоминает что? Хоть отдалённо. — спросил Раль'Араней.

— Столпы, я прав?

— Совершенно верно.

— Фигуры подобраны тоже с умом?

— Совершенно верно. — вновь повторил бедуин. — После создания, Башни впитали часть божественной силы Архаэля, но пробудиться сумели только со смертью творца. Вот эта, что на западе, — показал пальцем на благородного оленя. — Апаль-ди'Ирошат или куда проще — Камень Вольностей, сокрыла в себе часть души, что так сильно лелеяла свободу. Данный Столп олицетворяет решительность и непоколебимость, отчего я вижу в нём благородного оленя. Сейчас там красуется славный замок северного народа, но это ты и без меня, наверное, знаешь. Напротив него — ярость, что Дракон всю историю существование тащил на хребте. — перевёл руку на соседнюю фигуру. — Нархасса-Апаль не зря ассоциируется у меня именно с тремаклийским медведем. Он спокоен, но бойтесь его гнева. Не удержав напор бушующей энергии, Яростный Камень высвободил разрушение и превратился в то, что мы зовём ныне Тимером.

— Хм-м-м… — Тирэль протёр лоб

– На самом севере, посреди непроходимых снежных гор и ледников, при температуре которых невозможно жить, стоит по сей день Кшир-Аур. Кширса-Апаль в моих глазах оказался волевым белым волком, чья внутренняя сила и воля характера неоспоримы. Он всегда приносит с собой испытания. И вот, наконец, он, олицетворение смертности и короткой жизни. — повернул к себе фигурку скорпиона. — Альтурнот. Божественное слово абсолютно выдуманное, не имеющее ни смысла, ни перевода. — Ронад взял в руку смотрящего вверх дракона. — Пусть он и сошёл с ума, но Первородный Арха оставил нам самоё важное из своей души, самое необходимое. Дракон оставил сокрытое послание, что непосильно разгадать никому и никогда. Особенно теперь, когда архакинорождённые бесполезны.

— Бесполезны?

— Да, волшебник, бесполезны. Когда-то они были его волей, ключом, направленным нам для раскрытия этой тайны. Может Альтурнот прокляла меня, чтобы я своими глазами увидел её раскрытие? Может нужно просто подождать? А может она ожидает что-то от меня?

— Как это всё нудно, ронад! — возразил Оуэнн Джитуа, а затем отпил из своей кружки. — Ты меня гонишь в сон!

— До тех пор, пока смертные не раскроют ту мировую тайну, для меня не будет ни злых, ни добрых богов. Ведь, как ты знаешь, историю пишут победители. Падший Арха может оказаться совершенно другим, не тем, за кого его принимают. Но я дождусь этого, время даровано не просто так.

— Ну и сколько это будет продолжаться?!

— А порой — лучше внимательно послушать, тебе ли не знать, старый друг.

Ход мыслей Соло Раль'Аранея поразил волшебника. Капитан Кингард, погрузившись в себя, глубоко вздохнул, а затем сразу окинул взором коридор. Кто-то бежал.

— Чёрт… Не дадут мне покоя!

Откинув рукой чёрный занавес, в каюту капитана ворвался один из матросов.

— Капитан! — спустившись по ступеням, прокричал он. — Корабль! С вороньего гнезда увидели корабль, капитан, и он плывёт в нашу сторону!

— Зараза! — ответил Оуэнн Джитуа, злобно подняв руку и сорвав иллюзию.

Вновь с палубы донёсся крик и гогот. Картан встал из-за стола, направившись к штурману. Лунный свет, что мельком попадал на него, показывал истинный облик проклятого капитана. Штурман сразу же вскочил следом, немного даже попятившись назад, он испугался гнева Кингарда. Свет Мару и Кросиса озарил и его, оголив кости и порвав рубаху.

— Джиниерс Валирит, проклятый ты паук! — разозлился капитан Кингард. — Ты заверил, что путь безлюдный, что ни один корабль не попадётся нам в море! Ты готов сдохнуть сейчас за свою ложь?!

— Капитан, я не могу видеть события наперёд!

Сердитый Оуэнн Джитуа лишь скрипя костями пригрозил близ его, уже проломленного с одной стороны, черепа кулаком, на что он прикрылся руками. После капитан направился к выходу из каюты. Вошедший моряк попятился к стене.

— Чей на нём гюйс? — проголосил смотревший на моряка капитан. — Каков его роджерс?

— Гюйс чёрный, а флаг совершенно незнакомый старпому!

Пройдя мимо него, Кингард, что-то пробубнив и злобно ударив рукой, отбросил занавес вбок. Пройдя по коридору, Оуэнн открыл дверь и поспешил по ступеням на квартердек. Недолго после, все, кроме штурмана, рванули след за ним.

Корабль плывёт, ветер парус колышет,

Пройдёт он сто лирр, создаст в море затишье…

Пропавший в веках, но поднятый снова,

Корабль плывёт, орудия к бою!

Неприступен на борд и проклят врагами,

Вселяет он страх, доблесть ломая.

И, отшагнув, ударит глаз в пол — признает враг сражённый:

Незыблем воистину сей пожинатель, коль слыли слова — вечен Дасантий…

Поднявшись по лестнице, волшебник, норд и фарианин встали за спиной капитана. Один фар'Алион очень сильно жаждал корабельного сражения. Вдали действительно мелькал корабль. Кингард взял из рук квартирмейстера подзорную трубку и оглядел в ней шустро приближавшееся справа судно. Это был бриг.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся сложивший трубку капитан, а затем тихо пробормотал. — Пираты, чтоб их…

Улыбка на лице Кингарда показывала полный контроль над ситуацией. Он отдал трубку обратно.

— Какие будут наши дальнейшие действия, капитан? — проговорил держащий штурвал старпом. — Думаю, мы ещё можем от них урваться.

— Нет, мы примем бой, готовься к сближению. Квартирмейстер! — воскликнул он. — Приказывай сорвать поганую грязную дасантийскую тряпку и развернуть наш роджерс!

— Слушаюсь, капитан! — ответил мужчина в багровом пальто.

— Пусть знают, какого это — грабить охотников на пиратов. За дасантийский торговый галеон нас принять посмели, крысы морские!

Облако, скрывающие луны, прошло. Их свет озарил фрегат, что, подобно команде, начал выглядеть куда более страшным. Доски линейного корабля потрескались, а в некоторых местах и вовсе подгнили. Паруса были мрачные, изорванные и изношенные. Мысли о том, что герой связался с командой призраков, не покидали голову эльфа. Всё это происходило как в книге «Ужасы Ерависского моря», словно её буквы поочерёдно являлись вещей явью. Добрые две трети экипажа ныне походили на ожившие трупы.

— Право на борт, Нильтарозар! — грозно приказал капитан, а затем крикнул куда громче. — Команда! Схватить канаты, ослабить левые брасы! Дать волю фока-брасу и грота-брасам! Живо! — указал рукой. — Смягчить фор-марса-брас и грот-марса-брасы! Выровнять косые бизани согласно ветру! Поддать слабины левому бегин-брасу и крюйселю!

Старпом начал крутить штурвал. Кингард и он выглядели сейчас ещё более внушающей. Страшные скелеты, чьи пышные одеяния окутались потёртостями и дырами, плесенью и навеки застывшей впитавшейся кровью. Ужаса этому добавляли и облака в ночном небе, изредка, на мгновения и считаные секунды, возвращающие всем человеческий облик. Матросы побежали к брасам, а после ухватились за канаты. Нижние два паруса фок и грот мачты начали постепенно разворачиваться вправо. Время спустя, корабль практически полностью развернулся к любителям поживиться чужим добром.

Невозможно представить, что в этот момент чувствовал смотрящий в трубу капитан пиратов. Корабль Кингарда мчался им фордевиндом навстречу. Волны подгоняли его, а паруса наполнял неестественно дующий попутный ветер. Странно, что подобная махина вообще была способна развивать такую скорость.

— Снять дасантийский гюйс, раскинуть на его месте чёрную ткань! — стал голосить квартирмейстер, а все остальные умолкли. — Поднять череп «Пожинателя Дасантия»! Младшие канониры — приготовить носовые орудийные порты, приказать поднести снаряды! Команда, тяни левые канаты, вернуть брасы на место, поправить! Ровняй косые бизани и опустить все кливера и стакселя! Активней!

Ночной свет озарил и его. С капитанского мостика ужасный скелет в полностью выцветшем пальто командовал и показывал пальцем, что и кому сделать. Паники или выкриков не было, команда молчала — таков закон. Каждый внимал его слову и ответственно делал свою работу. Брасы двух нижних парусов встали на своё место, реи развёрнуты, а минуту спустя оказались убранными и косые паруса. Носовые орудийные порты были сразу со стуком опущены.

— Дай им один „королевский“ выстрел, Кильтурс Улран, пусть уронят в мутные воды свой чёртов боевой дух!

Квартирмейстер кивнул. Высоко, на шпиле первой грот-мачты, развернулся реющий чёрный флаг команды Кингарда — четыре, лежащие строго поверх друг друга, кости и исцарапанный череп, чей правый глаз был покрыт алым пламенем, а левый изливал такого же цвета кровью. Ветер бил по нему, вытряхивал скопившуюся в пыльном полотне грязь. Небо помрачнело, пошёл небольшой дождь.

— Поднять двери Имперской мортиры! Главный канонир — рассчитать дальность и приказать натянуть подъёмный механизм ядер! Не дать промокнуть пороху!

Матросы забегали на палубе, послушно выполняя заданные команды. Пушки были спешно выдвинуты, осталось закинуть книппеля. Несколько человек и пару скелетов, приложив усилия, канатами подняли тяжёлые палубные дверцы Имперской мортиры и, чуточку после, начали закатывать ядро в растянутую ткань подъёмного механизма.

— На «Пламенной Фире» было определённо меньше. — проголосил, стоящий позади капитана, Соломон. — Сколько их у тебя на боках?

— Сто восемьдесят восемь, мой старый друг. По девяносто четыре пушки с каждого из бортов! Из них по двадцать четыре на трёх батарейных палубах, семь на небольшой четвёртой и пятнадцать на открытой верхней!

— У них нет шанса… морские преступники знают это… — начал Тирэльзар. — Неужели они действительно решились принять бой?

Герой был в смятении. Зачем они пошли на такую глупость, зачем они осознанно пошли на смерть?

— Подобные торговые галеоны — лакомый кусочек для подобных. Но назад пути нет. Подняв флаг, капитан пиратов не имеет права отступить, — таков закон. — ответил Оуэнн. — Команда может разжаловать неавторитетного капитана, а может и бросить на необитаемом острове с ножом в руках. Его всегда выбирает команда. Я прав?! — сурово возразил в конце.

— Да, капитан! — окликнули Кингарда хором.

Тирэльзар старался не выпускать из глаз приближающееся судно, но ненароком окинул взглядом мортиру. Полбочки пороха было засыпано во фланелевую ткань и наплотно закрыто пеньковым пыжом. Приподнятое краном двухфэрновое ядро осторожно и медленно скатилось по дулу из легированной меди вниз. Прикинув на глаз, её ещё раз подкорректировали. Имперская мортира заряжена, канониры отбежали в сторону. Джерум был в предвкушении, он водил кончиком языка по нижней губе, а глаза норда бегали, пытавшись поймать и не упустить каждый момент.

— Залп! — крикнул старший канонир.

— Залп! — повторил следом взмахнувший саблей командир расчёта.

Стоило поднести кончик трёхокелърового пальника к запалу, как снаряд размером со зрелую лошадь вырвался и взмыл в небе. От разверзнувшего небеса хлопка невольно закрыли уши все, кроме Оуэнна Джитуа и его проклятой команды. До корабля была одна шестая лирры („лирра“, что означает на драконьем языке — горизонт, является одной из околоточных единиц измерения длины, принятой нордами во времена первого периода Эры Дракона и использующейся жителями Водамина и по сей день. Одна лирра соизмерима расстоянию, на котором созерцаемое с позиции стоящего на земле человека среднего роста (на уровне моря) перестает быть видимым и прячется за горизонт. Лирра равняется чуть больше трёх тарр). Все замерли в ожидании. Клубок густого дыма пошёл из её дула, удаляясь ввысь и сливаясь с умеренной туманностью.

«Всё, сейчас его и потопят…» — предположил в голове Тирэль

В последний момент, капитан пиратов пытался дать лево руля, но ядро упало прямо по грота-рею. Без усилий разбив дерево, оно плюхнулось в воду и взорвалось рядом с правым бортом, высвободив лихую, содрогнувшую и едва не опрокинувшую судно, волну убийцу. Грот-мачта слегка покосилась налево, а осколками усыпало борт. Кингард, зная, что дух их поблёк, смело заявил:

— Старпом, сближай корабли! Мы возьмём их жалкий бриг на абордаж!

Он слегка поправил штурвал влево. Матросы «Пожинателя Дасантия» опустили подъёмный механизм ядер мортиры и закрыли большие палубные двери, чтобы орудие не мешало в дальнейшем.

— Приготовить абордажные крючья! — показывая рукой, голосил квартирмейстер Кильтурс. — Канониры — навести носовые орудия, зарядить книппеля и цепные книппеля! Закинуть ядра в малые мортиры!

Все послушно и молча выполняли его команды. Пиратский бриг всё ближе и ближе. Глубины моря, словно выплёвывая своё недовольство и гнев, начинали бушевать. Волны как будто сходились в центре морского сражения. Три дюжины матросов бегали по верхней палубе, перенося ядра, порох и бросая к грот-мачтам связанные абордажные крюки.

— Мортирный расчёт… — старший канонир поднял саблю. Его команды слышались даже здесь, на капитанском мостике, хоть матрос и находился где-то на верхней палубе. Затем, со свистом скинув саблю вниз, он гаркнул. — Пли!

— Пли! — повторил командир расчёта.

Только успели упасть снаряды на дно орудий, как запал всполыхнул. Порох взвёлся и из двенадцати небольших мортир пошёл дым. Ядра устремились в небо, а через несколько секунд — пали на палубу пиратского корабля и разорвались. Четыре попали и наверняка проделали в нём дыры или прибили несколько человек. Из-за них взвёлся порох в трюме, раздался мощный взрыв, что выбросил доски в море. Оно тешилось кровавой игрой. Корабль Кингарда мчался навстречу, до брига осталось меньше десятой лирры.

— Капитан, они могут открыть огонь из всех бортовых пушек!

— Спокойно, Нильтарозар, у нас их больше! У них кишка тонка, я чувствую это! Пушки будут молчать, В'Арониод мне судья!

— Не расслабляемся, парни! — следом рявкнул Кильтурс Улран. Он ударил по покрытому корабельной резьбой парапету квартердека, а после очень громко крикнул. — Рви их такелаж!

Иллюзия наполовину скрыла его личину. Не дождавшись команды канонира, расчёт выстрелил книппелями. Под звон цепей из десяти орудий полетели ядра. Книппеля крутились и свистели, бились друг о друга и не теряли скорости. Они настигли судно пиратов и поломали носовые пушки. Оснастка повреждена, а паруса порваны, — далеко бриг не уплывёт, да и ответить выстрелом сейчас не сможет.

«Он близко, сейчас начнётся хаос. Капитан умён, коль не стал обстреливать бриг из основных орудий. Оуэнн Джитуа знал, что после подобного будет некого брать в плен, корабль сразу пошёл бы на дно.»

Непогода усиливалась. Закинутая волнами на палубу вода выливалась через шпигаты. Расстояние до корабля около двух соток. Застыла гробовая тишина, что согнал внезапный колокольный набат. Стрелять вплотную пираты навряд ли станут, весь ошарашенный и выживший экипаж находился на палубе в ожидании боя. Оуэнн видел это в подзорную трубу.

— Брамсели убрать, уменьшить ход! — приказал Кингард. — Абордажная команда — хватай крюки в руки и приготовься. Возьмём этих поганых псов! Покажем им, каково это — нападать на охотников за пиратами!

— Ура-а-а! — заголосила команда.

— Убивайте всех, кто держит в руке меч! Щадите лишь сдавшихся, что в страхе пали на колени и склонили вам головы! Пусть кричат и плачут, в этом проклятом море — нет богов, есть только мы, есть только власть! Власть, которую имеют сильные! Ныне — мы для них праведные судьи и именно нам дано решить судьбу этих жалких отбросов! Постарайтесь взять живьём лишь их капитана!

— Абордажная команда! — крикнул квартирмейстер. — За мной!

Он, а также с десяток из числа скелетов рванули к правому борту. Скоро будет сближение. Уже будучи готовыми, матросы возносили вверх свои абордажные сабли и топоры и что-то яростно, предвкушая кровавый бой, злостно выкрикивали. Бриг был меньше, в разы меньше линейного корабля капитана Кингарда. На оборванных парусах с порванным такелажем, судно медленно проплывало рядом. Крюки были брошены, а их канаты обмотаны о специальные выступы на парапете правого борта. Больше четырёх дюжин матросов ухватились за них, начав тянуть судно к себе.

— Тяни! — кричали они, делая с канатом в руках шаг назад. — Тяни!

Пираты не видели их из-за возвышающейся палубы. И, одним из первых, по канату полетел Кильтурс Улран. Такова обязанность квартирмейстера — вести вперёд абордажную команду. С грохотом, он приземлился на палубу. Борта кораблей уже тёрлись и бились друг о друга.

— За ним! — донеслось от одного из скелетов в рваных штанах и с отсутствующей челюстью.

С десяток проклятых монстров понеслось след за ним. Хватая руками канаты, они устремлялись вниз. Тирэльзар тут же подбежал к краю и посмотрел через бортик. Пиратов практически не осталось, было не больше сорока человек. Команду либо придавило или разорвало мортирами, либо беспощадно располовинило книппелями с цепями. Едва начался абордаж, а палуба брига уже залита кровью, что медленно смешивалась с разбивающимися каплями дождя. По сторонам валялось десятки трупов, один из которых, зацепившись за верёвку ногой, бесчувственно свисал с грота-рея. С оторванной руки вытекали последние капли жизни.

— Привет со дна морского, дорогие пираты! — насмехаясь обронил сжимающий саблю квартирмейстер. Он был готов к бою.

Лишь несколько, около пяти пиратов, отказались складывать оружие и осмелились принять неравный бой, что стоил им жизни. Они продержались недолго и были сражены скелетами, через кости которых просто-напросто проходила сталь их мечей, не нанося и повреждений. Самые безбашенные — сиганули за борт и были поглощены бушевавшим Ерависсом. Вот чего стоила им гордость и твёрдость убеждённости в победу. Кровавое золото имело свою цену. Капитана брига средь них не было видно, видать он уже слёг или же старательно не выделялся из толпы. Пираты на вид оказались мало чем отличимы.

«Сабля… Почему сабля не нанесла абсолютно никаких повреждений? — спонтанно подумал оглянувший Кингарда, волшебник. Оуэнн будто почувствовав взор героя, также повернулся, на что эльф увёл глаза в сторону. — Они действительно прокляты? Это сущий абсурд! Не бывает таких проклятий! Кто они на самом деле, их можно убить? Даже нежить, пускай и не испытывает боли, но должна получить какие-то, хоть и незначительные, повреждения.»

Уверенность и бесстрашие словно спали с плеч, а самые умные, не рискнувшие жизнью, пираты тряслись и вздрагивали от безысходности. Их всех поставили на колени, приказав опустить глаза в багряную палубу. Кто-то бубнил, яро проклиная жизнь, а кто-то молился богу. Скрестив руки за спиной, Кингард медленно прошёлся по скинутому в сторону брига мостику, остановился лишь встав на его краю, прямиком над ними. Он вновь сотворил иллюзию, надев на скелеты человеческий облик.

— Что нам с ними делать, капитан? — проголосил один из абордажной команды «Пожинателя Дасантия».

— Поднять рожи!

На его крик сдавшиеся пираты моментально подняли головы. Он, подобно птице в небе, глядел на них свысока, даже не опуская голову. Изумлению не было предела, поскольку ныне их окружали живые люди. Пираты бегло смотрели из стороны в сторону, пытаясь понять сон это иль отделение ада Арлака, где грядёт им одна агония. Даже если это всё и взаправду, пленные ожидали принятую на подсознательном уровне участь.

— Кто ваш капитан? — продолжил Оуэнн Джитуа, на что в ответ последовало молчание. Затем Кингард грозно и пугающе крикнул, ткнув в них пальцем. — Кто ваш капитан, крысы морские! Не смейте молчать! Я, Ужас морей, Оуэнн Джитуа Кингард, вас всех сейчас саблею от плеча до пояса порубаю!

— Кингард? Боги… О боги… — кто-то шокировано пробубнил.

Четверо из них, не поднимаясь, ткнули пальцами на мужика, с залитым кровью перевязанным лбом. Кинград посмотрел на него.

— Правило трёх.

Сказав напоследок два слова, Кингард, вместе с Раль’Аранеем, что стоял подле мостика, отправился обратно в каюту капитана, оставив доделать начатое своему квартирмейстеру. Улран прекрасно знал о жестоком морском „правиле трёх“.

— Схватить этих четверых! — приказал Кильтурс. — Отрубить каждому из них правую кисть и скинуть на корм ерависским акулам!

— Прошу! Умоляю вас, не надо! — молил о снисхождении один из них.

Тирэль всё ещё смотрел за процессом сверху, но к нему, не так давно, присоединился и Джерум. Их насильно уткнули лицом в парапет брига, закинув руки перед лицом.

— Ты сделал свой выбор, пират, ты сдал своего капитана!

Один за другим и, наконец, последний, которому выпала участь на это всё смотреть, ожидая своей очереди, взвизгнул от боли. Хлёсткий удар абордажной сабли с лёгкостью разрубил хрустнувшую кость и отделил кисть. Ухватив за пояс, их начали выкидывать за борт. Мутные воды стали буреть. В таком состоянии подняться на корабль они неспособны. Квартирмейстер развернулся к пока что живым пленникам.

— Этих — в трюм. — ткнул в каждого пальцем. — Отрежьте каждому безымянный палец на левой руке, дабы и вне моря все видели в них исключительно пиратов. Нам эти отбросы — ни к чему, а в городе за их поимку наверняка числится награда.

— Да, командир!

Матросы поволокли их к скинутым лестницам, они кричали и молили о пощаде, страх и сейчас управлял ими, хоть смерть теперь и не угрожала. Оставшиеся из абордажной команды спустились в трюм постепенно погружающегося в воду пиратского корабля, в надежде найти средь обломков хоть что-нибудь полезное.

— Корабль тонет, капитан… — начал Улран, медленно подойдя к стоящему на коленях пирату. — Нужно сделать выбор.

Но он, ничего не ответив, усмехнулся и снова опустил голову. Вытащив из трюма несколько ящиков, люди Кингарда принялись фиксировать их на спущенных верёвках. Квартирмейстер ничего не сказал капитану пиратов, он направился в сторону своего корабля.

— Чего это он, Джерум? — поинтересовался Тир. — Не убил и не забрал…

— Эх… — безнадёжно вздохнул. — Ну ты даёшь, „Тау’Элунор“. Мужик мог потерять руку и спастись, но поступил очень достойно. Капитан никогда не бросает своё судно, он всегда тонет вместе с ним. Таков уж морской закон.

***

Абордажная команда сняла въевшиеся в доски крюки, а те, кто остался на захваченном судне — успешно поднялся на борт «Пожинателя Дасантия». Найденный груз был моментально убран в самый низ корабля. Ничего интересного в ящиках не нашлось, лишь обычная, местами убогая, контрабанда. Пиратский бриг пошёл на дно, утаскивая за собой и капитана. Его команда, а вернее — часть, которая удосужилась выжить, прикована ныне цепями на самой нижней батарейной палубе. Их ждёт незабываемая дорога и голодовка до ближайшей городской гавани.

Просидев в капитанской каюте, Тирэльзар, накидав наброски минувшего абордажа, убрал книгу в свою сумку, а после направился в матросский кубрик, где Джерум фар'Алион уже наблюдал по счёту третий сон. Волшебник вновь разбудил его.

— Джерум… Эй-эй!

Несколько толчков в плечо привели его в чувство. Резко сев, он инстинктивно схватился за рукоять скимитара, но увидев Тирэля, незаметно убрал от него руку.

— Чёрт… — проговорил он, а затем зевнул. — Сколько можно меня будить, волшебник? Нам ведь ещё плыть и плыть.

— Прошу прощения.

— Чего ты хотел? — с недовольным лицом протёр глаза.

Норд был не шибко доволен пробуждением, поскольку тому снился прекрасный и желанный сон. Женщины! Уйма голых женщин находилась в расположении, подчинении и власти Таро. Он не понимал, какого чёрта волшебник разбудил его. Снова.

— Я хотел спросить по поводу Аоруса.

— По поводу Аоруса, сейчас? — удивился. — Ты издеваешься надомной? Проклятье, ну давай. Задавай свои вопросы, только быстрее.

— Вам на дороге никто не попадался, когда вы несли его в склеп?

— По дороге, говоришь… — задумался, шустро перебирая события давно минувших дней. — Чёрт… Ты меня так не пугай. Ронад, что ли, рассказал?

— Да. Что это было за существо? Алорид? — пытался добиться уточнения герой.

— А сам-то ты видел, алоридов, которые предлагают заключить сделку? Тот демонюга то ли иллюзию сотворил, то ли перенёс меня куда-то, пытаясь выторговать у меня меч.

— Можно поподробнее?

— Знатное помещение, сплошь увешенное жуткими портретами. Тварина самолюбива. Подобную роскошь я видел лишь в королевских покоях.

— У меня есть одно предположение, Джерум. Надеюсь, оно не покажется вам абсурдным или безумным.

— Ну, раз разбудил меня, говори давай.

— Это был не кто иной, как Квангорак. Коварный властитель и покровитель подлых сделок.

— Арлак? — выпучив глаза, удивился. — Но, как это возможно? Арлакам недоступна наша земля.

— Больше никто не приходит на ум. Если это был бы другой демон, то он попытался бы забрать арлакский артефакт силой. Этот же — не стал. То, что он хотел заключить с тобой сделку, вполне объяснимо. Каждый из них желает урвать у собрата силу. Но то, что он пришёл „во всём величии“, а не послал слугу, не даёт мне покоя.

— Чёрт…

***