Основа

Константин Колд, 2023

Чем по своей сути является любовь и какое место она должна занимать в жизни? Что лучше, довериться ей или держать сердце закрытым? Как могут проявлять себя её светлая и тёмная стороны, есть ли у человека право на смерть и почему индивидуализм требует ограничения собственной свободы? Молодой дальнобойщик Виктор и не предполагал, что среди повседневных забот очередного рейса у него появится повод задуматься над этими и другими непростыми вопросами…

1

«Нет, никогда уже я не вернусь в дальнобой!» — подобные утверждения старательно культивировались у меня в мыслях всякий раз, как случалось видеть интересный грузовик. Передо мной неспешно проехал «Рено Магнум»: кубическая кабина с огромным лобовым стеклом, из-за которого машине дали прозвище «сервант», посаженная вся, целиком над двигателем, что обеспечило абсолютно ровный пол в интерьере, и самобытный квадратно-рубленый дизайн. В своё время, поставив на конвейер этот автомобиль, французы выстрелили прямо в сердце грузового мира. Можно любить «Магнум» или ненавидеть, но так или иначе, придётся признать его уникальность и неповторимость. Жаль, что давно не производится — теперь нельзя уверенно сказать «на мой век хватит», а то было бы здорово когда-нибудь сесть за руль легенды…

«Стоп! Опять ты… Уже ведь два года, как решил, что с этим всё!» — раздражённо покачал головой. Нервы, просто нервы… Не каждый же день признаёшься в любви.

Белый «Севилль» 96-го года выпуска с кожаным салоном аналогичного белого цвета был куплен мной полтора месяца назад. Пусть и не самый рациональный поступок, но всё-таки можно было себе его позволить.

И вот, я сидел за рулём «Кадиллака», удобно припарковавшись около тротуара: раньше здесь находился подъездной путь к находящемуся рядом закрытому заводу, теперь же на месте железнодорожных рельсов выросли кусты, а кое-где осталась только ровная земля. Мимо проходили люди и проезжали трамваи: это улица рядом с реорганизуемой промзоной — посреди предприятий расположены жилые дома и различные учреждения, неподалёку вовсю идёт строительство новых кварталов. Прямо напротив меня — проходная современного одиннадцатиэтажного бизнес-центра. Мы работаем в компании, арендующей офис в нём.

Что называется, «с первого взгляда»… Но может, только так и приходит любовь, а люди не понимают истинного смысла сего выражения? Обычно под ним подразумевают какую-то внезапно вспыхнувшую страсть, часто — немедленное действие, а иногда даже взаимодействие: мол, как увидел, так всё и закрутилось. На самом же деле, подобным образом возникает такой ураган влюблённости, какой нередко очень быстро и затихает: то под воздействием обстоятельств, а то и по воле самого влюбившегося. Так что я представляю нечто иное: полностью погружённый в дела, ты крутишься изо всех сил, постоянно бежишь куда-то, вдруг отчего-то спотыкаешься, падаешь, но мгновенно встаёшь, продолжаешь мчаться дальше и, лишь достигнув очередной цели, наконец-то переведя дух, замечаешь, что ранен этой проклятой стрелой. То есть решение принимается мгновенно, а вот чтобы прочувствовать, осознать и принять его — нужно время. Мне потребовался год.

«Вот ведь как-то прожил без всего этого до тридцати одного, и было нормально, а теперь…» — улыбнулся своему отражению в зеркале заднего вида. Затем перевёл взгляд на крохотные капельки, появившиеся на лобовом стекле. Нахмурился: бывает, что в такой жаркий июльский день внезапно врывается ливень — если московский климат захочет показать свой непостоянный характер. Между тем приближался вечер: до конца рабочего дня, когда я подловлю её на выходе из здания, оставалось уже немного — дождь будет совсем некстати. Хотя… Вообразил, что на улице льёт как из ведра, а мы укрываемся здесь, в своей железной коробке: потоки воды с небес отделяют нас от всего остального мира, вместе с тем делая ближе друг к другу, и я целую её, точно зная, что отныне и навсегда мы — единое целое. Жаль, что это всего лишь грёзы! Впрочем, скоро они могут стать реальностью.

Надо было срочно подумать о чём-то другом, чтобы отвлечься и перезагрузить разум перед предстоящим. Моё сознание предложило достать из памяти тот самый рейс, с которого прошло уже пять лет. От начала и до середины в нём не было ровным счётом ничего примечательного — в отличие от дальнейших событий. Короче, я дал волю воспоминаниям…

2

Был прекрасный летний день, самый конец июня — месяца, в котором это время года предстаёт перед нами во всей красе своей юности, вселяя эфемерную надежду на перемены к лучшему, что непременно должны вскоре произойти. Вот-вот комфортную тёплую погоду сменит утомляющая жара, но пока она ещё не пришла. Под ясным, чистым небом ласковый ветер дарил ощущение лёгкости, от его дуновений колыхалась листва на деревьях, ещё не успевшая стать запылённой: всё дышало жизнью.

Загрузившись вчера под Челябинском, я ехал на запад по трассе М5 «Урал», неустанно любуясь живописными просторами, но вдруг у поворота на Юрюзань идиллию нарушил крайне нервный и даже панический поток мата из рации: у коллеги, идущего навстречу, отказали тормоза. Дорога двухполосная, впереди мост, дальше подъём — для него же это был спуск. Двое гайцов стояли на встречной обочине, напряжённо вглядываясь куда-то в ту сторону. У меня не вышло рассмотреть, что там происходит: обзору мешал попутный грузовик, шедший прямо передо мной. Вслед за ним я начал оттормаживаться и уходить на обочину для остановки.

Через мгновение раздался дикий скрип, переходящий в скрежет: еле удерживаясь в своей полосе, мимо нас пронеслись две отчаянно замедляющихся фуры. Они будто стали единым целым: белая «Скания» тормозила за себя и за вклинившегося в её прицеп американского тягача с цистерной. Разминувшись с ними, встал за попутным.

Скорость участников ДТП была уже относительно невелика, так что они благополучно остановились неподалёку. Сразу же к ним бросились гаишники, один мужик из легковой и трое дальнобойщиков, включая меня. К счастью, оба водителя не пострадали, чего не скажешь о технике. Прицеп передней сцепки оказался на удивление крепким и получил минимальные повреждения, а вот американца совсем разворотило: двигатель под разорванным в клочья капотом смят, огромная красная кабина стояла набекрень, считай снятая с рамы.

Если бы он вылетел на встречку, то последствия были бы ужасны: спуск, мост, легковые, другие грузовики… Но водитель «Скании», — как выяснилось, молодой парень со стажем работы всего четыре месяца, — при приближении бензовоза с отказавшими тормозами сумел мгновенно оценить обстановку и принял удар на себя. А вот я — смог бы сделать так же? Меня-то ведь тоже нельзя назвать водителем с большим опытом. Хотя, многие опытные коллеги на его месте решили бы любым путём уйти от столкновения, лишь бы не подставляться самим. Так от чего же зависит способность к героическим поступкам?

У меня имелась привычка время от времени сочинять что-то наподобие хокку — погружённый в мысли, тихо выдал экспромтом вслух:

Не узнать наперёд новые грани,

Что обнаружишь в глубинах себя,

Совершившего подвиг.

Один из дальнобоев, стоящих передо мной и наблюдавших, как сотрудники ДПС оформляют аварию, обернулся и спросил:

— Хайку что ли?

— Ну, типа того. Сочиняю иногда такие трёхстишия. Только вот можно ли их назвать хайку — вопрос дискуссионный…

— Из-за формулы пять-семь-пять? Думаю, что можно. Правило же для японского языка, а они и слоги-то считают по-другому.

Я удивился и даже не знал, что ответить.

— Дима, — представился он, протягивая руку.

— Витя.

Тут позвонили из моей транспортной компании: начальству захотелось уточнить что-то по выгрузке. Разговор затянулся, и я отошёл на несколько метров. Тем временем у гаишников не осталось никаких вопросов к свидетелям, никакой помощи от нас не требовалось, и все потихоньку начали расходиться: нужно ехать дальше. Мой новый знакомый, оказавшийся водителем той попутной фуры передо мной, возможно, с радостью бы пообщался, но решил не отвлекать меня. Мы ещё раз пожали друг другу руки, и он пошёл к своей машине. Это был белый «Фрейтлайнер Аргоси» 99-го года с высокой кабиной, во времена своей молодости работавший в J.B. Hunt — крупном американском перевозчике, когда-то наводнившим нашу страну бежевыми «интерами». Когда Дима открыл дверь тягача, из-за колеса выехал трап со ступеньками, по которому он удобно зашёл внутрь.

«Ничего себе!» — конечно, я знал о наличии на «Аргоси» такой шикарной системы, как и о том, что она давно уже ни у кого не работает. Починка её, однажды сломавшейся, — дело сложное и к тому же совсем нерентабельное. Вообще, такие старые грузовики в большинстве своём ходят уставшие, ушатанные и латаные-перелатаные. Но этот вроде был нормальный, во всяком случае, снаружи выглядел бодрячком.

Он уже уехал, когда я, закончив наконец обсуждение рабочих вопросов, сел в свой тягач. Практически новый «Мерседес-Бенц Актрос»: третьего поколения, кабина «МегаСпейс» ярко-зелёного цвета с серым пластиком снизу — хорошая машина. В составе сцепки был прицеп-рефрижератор, что, по мне, тоже хорошо: не надо открывать-закрывать штору, возиться с ремнями, можно брать грузы, как требующие температурного режима, так и нет. На стоянках, правда, с ним часто куда-нибудь отдельно, в сторонку ставят: установка молотит довольно шумно. Говорят же, что хуже соседа с перфоратором — только сосед с рефрижератором.

«Ладно, продолжаем движение». Дорога идёт через лес, вдали виднеются сопки — на одну из них скоро будем забираться. И вот уже машина напряжно, но уверенно идёт в подъём, устремляясь всё выше и выше. Наконец, миновав вершину перевала, начинаем спускаться. Таковы Уральские горы…

Проезжая мимо Сима, вновь восхитился открывающейся панорамой. Каждый раз зрелище завораживает, его хочется видеть снова и снова. Там даже есть смотровая площадка: встаёшь у края высокого, обрывистого склона и городок, с его кажущимися игрушечными домиками, простирается прямо под тобой, в долине, а за ним куда-то вдаль, за горизонт уходит ровный горный ряд. Но это уже практически последний рубеж — дальше начинается равнина. В тот день рассматривать Сим не было никакой охоты. Во-первых, смотровая не на моей стороне. Во-вторых, уже задержался у Юрюзани. И в-третьих, близилось время обеда.

Пройдя ещё около часа, остановился поесть. Кафе при гостинице обнадёживало: никогда не посещал данное заведение, но судя по тому, что там стояло много фур, кормили как следует. Нашёл для себя удобное место, решив встать около белого бескапотного американца с рефом и, лишь припарковавшись, понял, что это машина Димы.

Он сидел на веранде, начиная трапезу. Первое впечатление от его внешности, пожалуй, стоило бы выразить словом «обычный»: среднего роста, вполне стройного телосложения, с тёмными, средней длины волосами. Но подойдя, я был встречен его доброй, но несколько ироничной, — обращённой не столько к тебе, сколько ко всему происходящему вокруг, — улыбкой и взглядом, одновременно как сосредоточенным, изучающим тебя, так и отрешённым, погружённым в свои мысли. Мы перебросились несколькими фразами, среди которых я сделал комплимент по поводу функционирующей лестницы на «Аргоси» и был приглашён выпить чаю у него в грузовике: он, мол, любит иногда заваривать свой, получше. Действительно, на столике не было ни чая, ни кофе, ни чёрной жижи (так мы называем «Кока-Колу»). Приняв приглашение и заказав себе еды, присоединился к нему.

В кабине мне сразу же стало очевидно, насколько ложным являлось первое впечатление о тягаче: сам люблю аккуратность и надеялся обнаружить её там, но интерьер оказался не просто в порядке и чистый, а совершенно идеальный, как новый. С техническим состоянием грузовика всё обстояло так же, в него вложили кучу денег, и совсем неудивительно — даже ожидаемо — было узнать, что «Фрейтлайнер» у Дмитрия в собственности.

— Очень нравится эта машина. И вообще, дальнобой нравится: хожу в рейсы периодически, — пояснил он, — если есть возможность делать то, что хочется, то ей надо пользоваться.

— Я предпочитаю следовать принципу «делай что должно, и будь что будет».

— Правильно, однако вопрос в том, что же на самом деле должно. Нужно, чтобы это было твоё и только твоё решение. Но для таких решений необходима самодостаточность. Я вот за свои тридцать четыре уже не раз убеждался в данных суждениях, но многие люди проживают всю жизнь, так ничего и не поняв. Впрочем, самые простые вещи часто самые сложные для понимания. А может, сам механизм постижения подобных вещей устроен иначе: важнее не логическое осознание, а эмпирический опыт?

— Возможно…

Под некоторым впечатлением от увиденного, сперва мне захотелось выведать, откуда всё это. Дальнобой явно не основной источник его дохода. Кто же он: какой-нибудь дауншифтер, или сын богатых родителей, отличающийся от других подобных своим странным хобби, или же человек, который получил наследство и стал успешным рантье? В любом случае, он был на своём месте, а я на своём. И к тому же важность денег в нашем мире переоценена. Само собой, когда тебе реально не на что жить — это одно, но если их у тебя становится по-настоящему много… Можно купить тягач, сцепку, всю транспортную компанию, вложиться в какой другой бизнес, можно окружить себя разными предметами роскоши, но никак не купишь вдохновение, ясность сознания и душевную гармонию, дружбу или, в конце концов, любовь. Кроме того, деньги не меняют людей, а всего лишь раскрывают их истинную сущность. Поскольку Дима представлял собой незаурядную личность, интересную для изучения, я всё же не стал переводить разговор на материальную тему:

— Знаешь, в университете философия была моим любимым предметом, особенно нравился там экзистенциализм. Вообще-то, у меня высшее образование, диплом экономиста. А работаю дальнобоем, так уж получилось… Но, если честно, я не жалею. Всегда чем-то привлекали грузовики.

Он пару раз кивнул и ответил:

— Аналогично. В смысле, и у меня высшее. С грузовиками — сам видишь, а вот из философии давно уже ничего не читал. Перешёл на художественную литературу.

— Да я её тоже не читаю, философию, то есть: некогда. А что до тех книг… Не, всё это здорово, но времени требует много, а для мудрости там много не возьмёшь. Короче, проза — не для меня. Поэзия — ещё ничего, там хотя бы всё ёмко, концентрированно.

— Эх, Витя… — в его взгляде блеснул оттенок, которым смотрят на дурака, но он решил не озвучивать, — вот тебе экзистенцию исследовать нравится, а ведь из книг порой жизнь познаётся даже лучше, чем из самой жизни. Это же опыт, это кейсы. Всё-таки правильно сказано: «Если вы не любите читать, значит вы просто не нашли нужную книгу». Да я и сам когда-то думал так же как ты, но потом меня приучили к чтению…

Тем временем вскипел чайник. Дима заварил рассыпного китайского чая, купленного в интернете через Ebay. На невзрачной картонной упаковке были одни иероглифы.

— Они там сами такой пьют: непритязательный, но вкусный. Рабоче-крестьянский, так сказать. Вот, предлагаю и тебе попробовать.

Чаёк и правда оказался годный. Определённо, вместе с этим человеком было бы приятно проехаться ещё. У него, похоже, сложилось обо мне такое же мнение. Мы двигались в одном направлении, и я решил выяснить, где же наши пути разойдутся:

— Кстати, мне на Москву надо. Ну, на Подмосковье, если точнее — в Подольске выгрузка.

— Да ладно?! У меня тоже в Подольске! Пойдём вместе?

Мы обсудили ещё пару подробностей и — пора заканчивать чаёвничать — двинулись в путь. Я пошёл первым, Дима за мной. Вечером, уже около Самары, встали переночевать на стоянку. Спать…

3

Наступило утро. Мы привели себя в порядок, позавтракали и отправились дальше. Отобедали в кафе около Кузнецка. Стояла прекрасная погода: солнышко светит, небо голубое, даже ветер правильный, попутный (при сильном встречном или боковом увеличивается расход топлива). Ничего не предвещало каких-либо необычных событий, которые дают повод задуматься о чём-то и остаются в памяти навсегда. Хотя вчера всё начиналось так же…

Перед тем, как коснуться северной окраины Пензы, проезжали по мосту через Суру. Невзирая на то, что в нескольких сотнях метров полумиллионный город, на нём не было машин — наше внимание тут же привлёк человек, перебиравшийся через перила посередине моста, слева от нас.

— Смотри, куда он лезет! — крикнул я в рацию.

— Точно… Тормознём!

Встали прямо за мостом, перед поворотом. Благо, нашлось место аккурат на две фуры. Пригляделись — и в самом деле: молодой парень лет двадцати стоял уже за парапетом, явно намереваясь броситься в реку. Мы пересекли дорогу и по тротуару подбежали поближе к нему.

— Не подходите! — его реакция на наше появление была вполне ожидаема. Хорошо, хоть сразу не прыгнул.

— Эй, что ж ты так убиваешься? Вряд ли ты так убьёшься! — слова Димы напоминали известный прикол. «Ещё и шутить надумал!» Но глянув вниз, я понял, что по сути он прав: высота пусть и опасная, но не такая, чтобы гарантированно свести счёты с жизнью.

Ответа не последовало, и Дима продолжил:

— Я это тебе серьёзно. Лучше бы с крыши какой-нибудь, а то здесь… Покалечишься в крайнем случае, а может, просто выплывешь и будешь потом на берегу сидеть мокрый.

— Нет, я плавать не умею! Уходите отсюда! — раздался нервный возглас.

— Знаешь, как одного моего друга в детстве научили плавать? Мама без всяких церемоний бросила его в воду и сказала: «Плыви!» Ну она-то была профессиональная пловчиха, вообще-то. А он — взял и поплыл кое-как. Вдруг и ты поплывёшь: инстинкт самосохранения всё-таки?..

Парень призадумался.

— Давай поговорим, а? Обещаю, что не буду пытаться тебя хватать, вытаскивать и всё такое, — предложил ему Дима и потихоньку двинулся вперёд.

— Мне-то что? — прошептал я.

— Ничего не надо, — тихо ответил он, сделав соответствующий жест рукой.

Их разговор услышать не удалось, но вскоре я с облегчением наблюдал, как молодой человек перелезает обратно. Указывая в сторону города, они обменялись ещё несколькими фразами: несостоявшийся самоубийца, потерянный и усталый, сперва от чего-то отказывался, но очень быстро согласился.

Мы втроём молча подошли к машинам, и мне пояснили:

— Едем дальше, только остановимся недалеко.

Парень проехал в «Аргоси» совсем немного, буквально три-четыре минуты. Поговорив ещё пару минут со своим спасителем, грустно улыбнувшись ему и махнув мне рукой на прощанье, он поплёлся в город по пешеходному переходу над трассой. Тогда я вылез из кабины и подошёл к Диме.

— Домой пошёл, — выдохнул он, — тут рядом…

Как оказалось, у парня этого недавно умерла мать, затем его турнули с работы, а ко всему прочему, он ещё и поругался с девушкой, что окончательно выбило его из колеи. Решив в отчаянии пойти куда глаза глядят и перейдя мост над железной дорогой, он задумался о суициде, а уже подойдя ко второму мосту, который через реку, взялся реализовывать свой новоявленный замысел.

— Всё-таки, как же глупо! Потерять маму больно, но так уж устроено, что мы становимся свидетелями ухода своих родителей. С работой, с другими делами — тоже нельзя опускать руки: завтра всё может поменяться, и вот ты уже на коне. А с личной жизнью… — Дима вдруг помрачнел, — я могу понять тех, кто кончает с собой из-за несчастной любви, но здесь-то, похоже, они не разбежались окончательно: как поссорились, так и помирятся, а он уже… Не, таких надо останавливать.

Конец ознакомительного фрагмента.