Религиозные аспекты атеизма: атеизм, ислам и христианство на языке метафизики

Константин Геннадьевич Волкодав, 2020

Более двухсот лет ведутся диспуты на тему «Религия и атеизм», в которых, как правило, говорят о религии представители христианства или ислама. Однако анализировать их абстрактно было бы не совсем верно. Поэтому мы прокомментируем один конкретный диспут, на примере которого постараемся раскрыть суть всех подобных диспутов. Это дебаты между представителем атеизма и представителем ислама. А мы будем комментировать с точки зрения христианства. Таким образом, в книге будет представлен триалог – три точки зрения, а обсуждаемые проблемы будут показаны как бы «трёхмерно». Книга написана простым языком и может быть полезна многим людям, балансирующим на грани веры и неверия. Это хорошее увлекательное чтение, побуждающее к глубоким размышлениям. Цель книги – стать частью беседы, заинтересовать читателей и исследовать сложные вопросы, о которых сегодня задумываются многие люди. Затронутые темы включают пересечение веры и культуры, а также библейские, богословские и научные взгляды.

Дебаты и комментарии

[00:00:58–00:03:03] Ведущий: — Начну с восхваления Господа, Сострадательного и Милосердного. Мир всем присутствующим! Добро пожаловать и большое спасибо, что пришли. Я надеюсь, что это будут плодотворные дебаты между двумя уважаемыми ораторами, которых вы видите по обе стороны от меня. Вот ради чего мы здесь. Ради дебатов, ради открытого обсуждения, ради честного разговора друг с другом. Вот зачем мы здесь. Верно? Сегодня у нас многообещающие дебаты по вопросу «Ислам или атеизм: в чём больше смысла?» И они проходят не в вакууме и не среди каких-нибудь квантовых частиц. Нет. Они проходят в контексте всего человеческого мира, ищущего ответы. Мира, где господствуют Западные приоритеты. Мира высоких технологий и нескончаемых потоков информации. Однако, как мы, так и информационные технологии, оказались неспособны адекватно ответить на самый фундаментальный вопрос о жизни и нашем существовании.

Комментарий 1

В общем-то, всё правильно сказано, однако даны не совсем чёткие формулировки. Смысл нельзя измерить никаким инструментом, и нельзя сказать, где его больше, а где меньше. Смысл или есть или его нет. Правильнее было бы сказать: «Ислам или атеизм: что даёт человеку смысл жизни?»

Также не ясно какие «Западные приоритеты» имеются в виду? Последние двести лет на Западе доминируют секулярные, т. е. атеистические приоритеты. Фундаментальные вопросы, которые испокон веков занимали лучшие умы человечества, «как найти истину?», «как различить добро и зло?» и т. п. раньше решались в метафизическом или религиозном контексте. Атеистическое мировоззрение направило вектор поиска на чисто материальные аспекты. Истинным стало считаться только то, что можно проверить экспериментом. И вообще, вместо вопроса «где истина?» приоритетом стал пользоваться вопрос «в чём больше пользы?» Вместо метафизических моральных истин приоритет получил вопрос «как стать успешным и избежать неудач» и т. п. Информационные технологии тут ни при чём. Это всего лишь техническое средство, которое ни на какие вопросы не отвечает. Но если люди подменяют живые межличностные отношения лишь сухой передачей информации, то из этих отношений исчезают некие метафизические квалиа^[4].

Поэт Евгений Баратынский хорошо выразил эту общую тенденцию ещё в 1842 г. в следующих строфах:

«Век шествует путём своим железным;

В сердцах корысть, и общая мечта

Час от часу насущным и полезным

Отчётливей, бесстыдней занята.

Исчезнули при свете просвещенья

Поэзии ребяческие сны,

И не о ней хлопочут поколенья,

Промышленным заботам преданы».

О метафизике

Здесь мы будем часто говорить о метафизике. Поэтому стоит отметить, что термин «метафизика» возник довольно случайно. В семидесятых годах до Р. Х. Андроник с острова Родос систематизировал труды Аристотеля и расположил их в тематическом порядке. В начале были собраны трактаты, относящиеся к законам природы (греч. φύσης), а после них (греч. µετά τα φυσικά) были помещены работы философского характера.

Несмотря на то, что метафизика часто говорит о Боге и нематериальных сущностях, её нельзя отождествлять с религией. Аристотель не писал о религии. Просто он разделял область реальности, которую можно познавать рациональными и экспериментальными методами (физику) и область реальности, о которой можно говорить лишь языком философии (метафизику). Таким образом, он хорошо понимал, что методы физики (и других рациональных наук) имеют ограниченную область применения, с их помощью возможно изучать лишь только часть реальности.

Аристотель заложил основы физики (как систематической науки) и он же заложил основы метафизики (как отдельной области познания). Поэтому если физики высмеивают метафизику, они высмеивают основателя физики.

Ведущий: — Конечно же, это и есть центральные вопросы, на которые мы будем отвечать сегодня вечером в этой лондонской аудитории.

Я, признаюсь, провёл существенную часть своей жизни, спрашивая себя: «Почему я здесь? Кто создал меня? Есть ли у меня предназначение?» Понимаете? Можем ли мы с какой-либо уверенностью ответить на эти вопросы?

Комментарий 2

Конечно же, эти вопросы волнуют человечество всю его историю. Именно эти метафизические вопросы лежат в основе любой религии. В поисках ответа на эти вопросы люди смотрят и данные дебаты^[5], и другие, подобные им.

Поэтому было бы логично спросить у проф. Краусса, космолога-атеиста, — как от «квантового тумана» или от «Большого взрыва» перейти к человеку, интересующемуся вопросами бытия и смысла жизни, своего некого высшего предназначения? Эволюция к этому не может быть причастна, т. к. эти вопросы чисто метафизические и не имеют отношения ни к естественному отбору, ни к приспосабливаемости ради выживания. Никакие животные не задаются подобными вопросами в принципе, и даже в зачаточной форме у них нет ничего подобного. К сожалению, участники дебатов вообще даже не приближались к этой важной теме.

Комментарий 3

Одинаковая «размерность» атеизма и религии

Это, пожалуй, первый религиозный аспект атеизма, на который стоит обратить внимание. В физике понятие размерности играет важную роль. Как-либо сравнивать и сопоставлять можно величины только одной размерности. Невозможно, например, сравнить массу и температуру, что-то треугольное и что-то яркое. Аналогично и в области человеческой мысли и творчества. Никто не будет устраивать диспут на тему «Математика или музыка: в чём больше смысла?» или «Шахматы или плавание: в чём больше смысла?» Никогда ещё не было дебатов на тему: «Атеизм или архитектура: в чём больше смысла?» или чего-то подобного. Но дебаты на тему «Атеизм vs религия» происходят очень часто. И происходят они точно так же, как и дебаты между разными религиями.

Иногда делаются попытки подвести атеизм к «общему знаменателю» с религиями, рассматривая его как мировоззрение. Но мировоззрение и есть атрибут религии. Поэтому Краусс избегает этого термина, предпочитая делать акцент на «здравый смысл». Но как бы ни характеризовали атеизм, и здравый смысл и что бы то ни было ещё, всё то же самое можно найти и в какой-либо религии. Таким образом, сам факт дебатов между религиями и атеизмом говорит об их одинаковой условной «размерности», — это одна область человеческого духа.

Ведущий: — Однажды я спросил епископа: «Какова цель жизни?» И он сказал мне: «Пойди учиться на теолога, получи степень». Я не призываю вас к тому же, не говорю получать учёные степени в теологии. Я прошу вас присутствовать здесь на двухчасовых дебатах между двумя уважаемыми гостями.

Комментарий 4

Конечно, епископу не следовало так отталкивать человека, задающего непростые вопросы, и возлагать на него ношу, которую он не сможет понести. Но теоретически епископ прав. Если ответить кратко, то могут неправильно понять. И даже двухчасовая лекция не очень-то поможет. Иисус Христос учил апостолов более трёх лет, а они всё ещё многого не понимали. Теологическое образование требует гораздо больше времени, чем, например, изучение физики или математики. В XIX веке в России обучение в Семинарии и Академии занимало 12 лет. Столько же длится обучение сейчас у буддистов. Я изучаю христианство более 25 лет, получил докторскую степень, но вижу перед собой целый океан неизученного. И вообще, несмотря на две тысячи лет напряжённой работы богословской мысли, ещё длинный ряд важных вопросов остаются без ответа.

Таким образом, любые дебаты не способны раскрыть тему полностью. Это всего лишь развлекательное шоу для тех, кто не хочет читать книги. Но мы используем их, чтобы показать наглядный пример точек зрения спорящих сторон.

[00:03:12–00:03:50] Ведущий: — Но что, конечно же, мы можем сделать, чтобы составить наше мнение по сегодняшней теме, это использовать наш разум, наш интеллект… И хорошим подспорьем будет непредвзятость. Мусульманин вы или христианин, кем бы вы ни были, во что бы вы не верили, мы должны непредвзято рассматривать любой вопрос. Мы должны быть откровенны. И действительно, я жду этого от вас и, конечно, от себя самого. Потому что не просто быть ирландцем, бывшим ирландским католиком…

[00:03:55–00:05:17] Ведущий: — Этим вечером две крупнейшие системы убеждений, если вам так нравится, один на один будут пытаться доказать свою правоту. И неважно, на чьей стороне вы находитесь, к концу вечера вы будете знать больше об атеизме, исламе и, надеюсь, взглядах на мир, которые они предлагают. За этим мы здесь. И сегодня… каждому из выступающих мы дадим по двадцать пять минут, и далее они вернутся за трибуну минут на десять, а затем минуты на три будет «перекрёстный огонь»… Только без оружия! Ничего огнестрельного вход пускать нельзя! Ладно? Хорошо? Хотя, я признаю, что слова могут быть опаснее ядерного оружия… Также нужно сказать, что вы, уважаемые зрители, получите возможность задать вопросы или сделать замечания. И далее последуют небольшие итоговые речи.

[00:07:18–00:07:47] Тзортзис: — Сегодняшний вопрос: «Ислам или атеизм: в чём больше смысла?» Я хотел бы доказать, что если мы будем использовать наш разум, нашу способность к мышлению, мы определённо придём к выводу, что в исламе больше смысла. Для доказательства я использую всего два простых аргумента. Первый аргумент: ислам имеет смысл исходя из происхождения Вселенной. Второй аргумент: ислам имеет смысл исходя из природы рассуждений Корана.

Комментарий 5

Тзортзис задаёт направление всей дискуссии: «Если мы будем использовать наш разум, нашу способность к мышлению…» За исключением очень краткого упоминания о морали, все вопросы обсуждались с чисто рациональной точки зрения. Это неизбежно привело к погружению в область физики и математики, которую Тзортзис глубоко не изучал. Говорить с космологом о космологии, не изучив в достаточной степени естественные науки — абсолютно контрпродуктивно. Это всё равно, что школьнику спорить с академиком. Поэтому неудивительно, что Тзортзис смотрелся довольно слабым оппонентом по сравнению с Крауссом, и его аргументы были неубедительны даже для многих мусульман. Ему следовало говорить о «Вселенной» внутри человека, о тех многих удивительных качествах, которые есть только у человека. К сожалению, он этого не сделал, и подробно комментировать его аргументы мы не считаем целесообразным и ограничимся лишь несколькими краткими комментариями.

Однако слабость аргументации Тзортзиса ещё не означает торжества идей Краусса. Вовсе нет! Если бы на диспут были приглашены верующие учёные, которые есть и среди коллег Краусса, они бы без труда обличили его неправоту.

Комментарий 6

В спорах о религии логические аргументы и доказательства контрпродуктивны

Можно по-разному относиться к Библии, верить или не верить, но, несомненно, одно: на её основе можно построить непротиворечивую теорию человеческой психологии. Она выдержала испытания на протяжении тысячелетий. А в естественных науках ни одна теория не проверялась так долго.

Одним из ключевых моментов библейской концепции является повествование о дереве познания добра и зла. В качестве воспитательной меры, чтобы первый человек мог проявить доверие и любовь, Бог заповедал Адаму: «От всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрёшь» (Быт. 2:16–17). Но Ева поддалась искушению змея (диавола) и вожделела запретный плод знания и ела и дала мужу своему (Быт. 3:6). Диавол всегда обманывает, представляя Бога завистливым и злым. А интеллектуальное знание, которое предложил диавол, в отрыве от доверия и любви к Богу, легко становится злом. В мире было и есть немало злых гениев, людей, чьи интеллектуальные способности, несомненно, выдающиеся, но они одержимы злом.

И в падшем мире знания всегда высоко ценились как средство, дающее власть над природой и другими людьми. Жрецы и маги, платоники, гностики и многие другие вплоть до современных атеистов — все отдавали приоритет знаниям.

В библейских текстах тоже восхваляются премудрость и знание (и наоборот, порицаются невежество и глупость). Однако контекст говорит о том, что премудрость и знание должны следовать за искренней любовью к Богу и ближнему, правдой и добродетелями. Таким образом, Библия различает мудрость, сходящую свыше (которая полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна), и мудрость земную, душевную, бесовскую (Иак. 3:15).

Царь Соломон писал: «Сын мой! если ты примешь слова мои и сохранишь при себе заповеди мои, так что ухо твое сделаешь внимательным к мудрости и наклонишь сердце твоё к размышлению; если будешь призывать знание и взывать к разуму; если будешь искать его, как серебра, и отыскивать его, как сокровище, то уразумеешь страх Господень и найдёшь познание о Боге. Ибо Господь даёт мудрость; из уст Его — знание и разум» (Притч 2:1–6).

В начале IV века гонения на христиан в Римской империи прекратились^[6], и, вскоре после воцарения императора Константина, христианство возвысилось до статуса государственной религии. Однако вследствие этого вхождения в эллинистический мир оно подверглось колоссальному влиянию греко-римской культуры. Из неоплатонизма были восприняты представления об интеллектуальном знании, как самодостаточной добродетели. Конечно, мы отмечаем лишь общую тенденцию, а исключения из неё были всегда и везде.

Богословие стало апеллировать к интеллекту, излагаться логично, как научная система. На Западе в этом преуспел Фома Аквинский (1225–1274). В своём фундаментальном труде «Сумма теологии» (лат. Summa theologiae) он изложил пять доказательств бытия Бога на основе Логики (науки) Аристотеля. Почти тем же самым занимались и на Востоке. На целое тысячелетие это стало трендом. Было написано множество книг, где доказывалось существование Бога, опираясь на разум и здравый смысл.

Кстати, исламская мысль следовала в этом же русле (не случайно Тзортзис ссылается на рациональные доказательства средневековых исламских теологов). Исламские теологи могли бы просто переписывать доказательства бытия Бога у христианских, т. к. в этом отношении христианство и ислам говорят об одном и том же. Вообще, на становление ислама оказали влияние и христианский аскетизм, и буддизм и неоплатонизм. Но это уже другая тема.

В христианских странах среднее и высшее образование включало и изучение разного рода доказательств бытия Божия. Но вот появился атеизм, и были написаны другие книги, где уже, наоборот, доказывалось, что Бога нет, и тоже со ссылками на разум и здравый смысл. Стали учить молодёжь по этим книгам. В Советском Союзе семьдесят лет активно пропагандировали атеизм, запрещая доступ к любой позитивной информации о религии. Однако как только пал коммунистический режим, люди стали массово обращаться к христианству. Были переизданы старые и написаны новые религиозные книги. Через тридцать лет некоторая часть христиан, видя недостойное поведение некоторых представителей Церкви, разочаровались в христианстве и стали переходить кто в другую религию, кто в атеизм.

Аналогично было и в Турции, где Мустафа Кемаль в двадцатых годах XX века стал насаждать секуляризм. Кемаль преклонялся перед наукой и видел в сциентизме счастье человечества. Но пропаганда атеизма не помогла. Через несколько десятилетий люди снова стали массово обращаться к религии.

Так и качаются эти «качели» веками. Все многочисленные доказательства, и с одной и с другой стороны, как-то не помогают. Давно пора понять, что логические доказательства в области метафизики не работают! Это область, где всё зависит от выбора между добром и злом, между добродетелью и пороком. Логика и здравый смысл могут играть здесь вспомогательную роль, но никак не главную.

[00:10:59–00:11:24] Тзортзис: — Но что же говорят космологи? Например, Александр Виленкин, друг профессора Краусса, в своей книге «Мир многих миров», говорит: «После публикации данного доказательства космологи не могли больше прятаться за возможностью вечной в прошлом Вселенной. Выхода не было: пришлось лицом к лицу встретиться с проблемой космического начала»^[7]. И чтобы вы знали, даже проф. Краусс в своей книге говорит о начале Вселенной.

Комментарий 7

Замечательная цитата! В ней атеисты разоблачают сами себя. Ни об одном открытии физики не говорят в подобных выражениях. И в других местах книги Александр Виленкин откровенно говорит о том, что атеистам очень не хотелось, но выхода не было, и пришлось признать неудобный для них факт начала мира. Причём начала из ничего, а не из предыдущей бесконечной Вселенной. Из факта начала естественно вытекает вопрос о Причине этого начала. И это ставит атеистов в тупик.

Поэтому в атеистическом СССР теорию Большого взрыва отрицали тридцать лет, настаивая на постулате о бесконечности и вечности материи, т. е. «Большой взрыв» рассматривался как переход несотворённой и неуничтожимой материи из одного состояния в другое. В 1955 г. один советский автор писал в астрономическом журнале: «Марксистско-ленинская доктрина о бесконечной Вселенной является фундаментальной аксиомой в основании советской космологии… Отрицание или избегание этого тезиса… не имеет ничего общего с наукой»^[8]. Вот так советский атеизм, гордо называвший себя «научным», в качестве своего фундамента полагал марксистско-ленинские аксиомы, т. е. утверждения, принимаемые на веру.

На самом деле, так называемый «научный» атеизм не имеет ничего общего с наукой. Он представляет собой набор атеистических догм, в жертву которым сотни настоящих учёных были изгнаны из профессии, а многие арестованы и осуждены^[9]. Например, всемирно известного учёного академика Н. И Вавилова (кстати, он был глубоко верующий православный христианин) приговорили к расстрелу^[10] за то, что он осмелился ради научной истины критиковать ошибочные взгляды Лысенко.

[00:24:15–00:25:20] Тзортзис: — Прежде всего, давайте определим, что же такое чудо? В английском языке это слово произошло от латинского miraculum, обозначающее что-то удивительное. Все традиционные Западные взгляды на чудесное можно обобщить высказыванием Дэвида Юма из его Исследования о человеческом познании^[11]. Он говорит, что чудо — это нарушение закона природы. Мы не согласны с этим определением. Что же такое законы природы? Законы природы — это только индуктивное обобщение закономерностей, наблюдаемых во Вселенной, не обязательно являющие собой полную картину. Что-то, на первый взгляд не вписывающееся в неё, по-прежнему может быть её частью. Поэтому мудро, что в исламе теологи описывают чудо по-другому, опираясь на Коран. Они говорят, что чудо — это событие, лежащее за гранью возможностей природы. То есть, когда вы пытаетесь определить причину чуда, не подходит ни одно рациональное объяснение.

[00:32:10–00:32:50] Краусс: — Ну, во-первых, я хотел бы поблагодарить людей, позвавших меня сюда. Они были очень любезны со мной и оказали редкое для организаторов подобных встреч гостеприимство. Так что огромное спасибо Собии, с которым я даже не виделся вживую. О Бейде и Исе, которые работали со мной, можно сказать, обо мне заботились. Ещё раз скажу, я вам очень благодарен. Ко мне отнеслись с уважением и радушием, и я хочу им ответить тем же. Но это не значит, что я буду уважать ваши идеи. Некоторые идеи смехотворны. И в этом нет ничего странного. На самом деле, именно высмеивание идей являет собой двигатель прогресса.

Комментарий 8

Тут Краусс представляет себя клоуном, задавшимся целью только высмеивать. Он не хочет ни спросить, ни понять, ни разобраться. Как можно высмеивать то, чего не знаешь и не понимаешь?! Для того чтобы более-менее разбираться в христианстве или в исламе или в буддизме, их необходимо изучать намного дольше, чем любую науку. Например, в Российской Империи на преподавателя богословия нужно было учиться 12 лет.

Лучше бы Краусс сказал, что лень являет собой двигатель прогресса. Тогда можно было бы хотя бы улыбнуться. А его высмеивание идей совсем несмешное. Это грубый пропагандистский приём. Настоящим двигателем прогресса является желание выяснить истину. К сожалению, Краусс такого желания не проявляет.

А жаль! Можно было бы предложить ему проанализировать атеистическую литературу с середины XIX века до середины XX. Там столько смехотворных идей, ошибок и противоречий с данными современной науки, что обхохочешься!

[00:33:42–00:34:30] Краусс: — Все дебаты, что я смотрел, были абсолютно одинаковы. В этот раз я надеялся, что дебаты будут проходить иначе, но обычно, как и сегодня, всё начинается с вашей речи, на которую я должен отвечать. Но в какой-то степени я этим и займусь, хотя сложно отвечать на бессмыслицу. И в действительности, смысл всего этого не в обсуждении существования Бога или в вопросе «Ислам или атеизм, что более разумно?» У нас же такая тема сегодня, если я не ошибаюсь. Итак… Я потрясён! Я-то надеялся, что вы не будете пытаться делать вид, что разбираетесь в науке, потому что вы не разбираетесь. И в дальнейшем мы это обсудим подробнее. Абсолютно всё, что вы сказали — это полный бред, касаемо науки. И я это докажу, если вы не против побеседовать со мной немного.

Комментарий 9

И здесь стиль речи совсем не приличный для учёного. В учёных кругах существует некая этика дискуссии. Если собеседник думает про высказывание оппонента, что «это полный бред», то максимально грубое, что возможно сказать вслух, это «я вас не понимаю».

На самом деле, совершенно некорректно сопоставлять религию и естественные науки, хотя это часто делается. Если религию и сопоставлять с чем-либо, то брать примеры надо из сферы искусства или человеческих взаимоотношений. Было бы довольно глупо прийти в музей, и начать критиковать шедевры искусства с точки зрения вероятности, причинности, законов математики и физики. И никто так не делает. Как доказать красоту, может ли она быть научно фальсифицируемой? Красота и любовь, не могут быть доказаны или признаны научными, однако от этого они не теряют своего значения. Красота и любовь занимают важное место в человеческой жизни. То же самое можно сказать и о религии.

[00:34:38–00:37:09] Краусс: — Начать мне хотелось бы с того, что исходное положение этих дебатов, в некотором смысле, некорректно по двум причинам. Во-первых, из него следует, что ислам представляет собой нечто особенное. Нет! Ислам совсем не уникален. Это одна из тысячи, а то и более, религий, существовавших с самой зари человечества. Каждая из них претендовала на высшее откровение, на обладание абсолютной истиной, на уникальность, на красоту, на совершенство и тому подобное. Ислам — обычная религия, как и любая другая. Она ничем не отличается. В исламе, как и в Ригведе или верованиях древних египтян, утверждается, что Вселенная имела начало. Везде одно и то же. Ничего особенного.

Комментарий 10

Даже в пределах одной религии могут быть разные течения и значительные разномыслия. Например, католики, протестанты и православные в христианстве, сунниты и шииты в исламе. Даже про эти конфессии внутри одной религии нельзя сказать: «Везде одно и то же. Ничего особенного».

Совершенно непонятно, как из того, что в мире тысяча религий, можно сделать вывод, что среди них нет ни одной уникальной? Например, в мире есть миллионы картин. Но сюжетов, может быть, всего лишь несколько десятков. Следует ли из этого, что среди сотен тысяч картин с похожим сюжетом нет ни одной уникальной? Почему одна продаётся за два доллара, а другая за сто миллионов? И неспециалисту порой сложно отличить подделку от работы гения. Профан скажет: «На одной картине фрукт, и на другой картине такой же фрукт — одно и то же, ничего особенного». Эксперт скажет: «Одна картина — простой ширпотреб, а другая — уникальный шедевр».

Так что ценность и уникальность чего-либо могут быть попросту не замечены теми людьми, которые ещё не доросли до его понимания. Например, картины французского художника Камиля Писсарро при его жизни продавались очень плохо. Однажды за его картину расплатились всего лишь одним пирожным. Во время франко-прусской войны в его доме квартировали солдаты (в его отсутствие). Они использовали холсты вместо фартуков, стелили их на пол, выбрасывали в мусорную кучу. Около полутора тысяч картин были испорчены. А сейчас картины Камиля Писсарро стоят сотни тысяч долларов. Невозможно что-либо адекватно оценить, пока неадекватны сами критерии, по которым судят. Нет смысла метать жемчуг перед свиньями, для них он не ценнее песка.

Отношение Краусса к религии не позволяет метать перед ним жемчуг. Как Краусс, не изучавший ислам, может так самоуверенно утверждать, что ислам ничем не отличается от других религий? Он говорит: «В исламе, как и в Ригведе или верованиях древних египтян, утверждается, что Вселенная имела начало». Да, но начало Вселенной везде понимается по-разному! Так называемые авраамические религии (иудаизм, христианство, ислам) исповедуют, что время, пространство, материя (и все законы физики) сотворены Богом из ничего (лат. ex nihilo, греч. οὐκ ἐξ ὄντων). И этим они принципиально отличаются от других религий, где говорится, что Вселенная либо вечна, либо имеет начало, но творится Богом из Самого Себя или из вечно существующего материала. Многие религии (гностицизм, неоплатонизм), тяготели к пантеизму, т. е. к устранению субстанциального различия между Богом и Вселенной. Поэтому эти религии по существу обожествляли природу. Атеизм же просто заменяет Бога природой. Вот почему атеисты настаивают (без доказательств, конечно же), что хоть какие-нибудь атрибуты материального мира (если не материя, так хотя бы её законы) существуют вечно (и даже вне времени). Здесь и спрятана «кощеева игла».

Могла ли Вселенная возникнуть из небытия при помощи физики?

С незапамятных времён люди считали, что из ничего ничто не происходит (лат. ex nihilo nihil fit). Этот принцип сформулирован ещё в пятом веке до н. э. в философии эпохи Парменидов и с тех пор считался очевидной истиной. Поэтому лучший способ привлечь внимание людей — показать, что это не так.

В 30-х годах XIX века шотландский иллюзионист Джон Генри Андерсон (1814–1874) придумал фокус, демонстрация которого собирала полные залы. Фокусник показывает зрителям свою шляпу-цилиндр, демонстрируя, что в ней ничего нет. Сомневающиеся могут даже взять её в руки и проверить. После нескольких магических пассов он кладёт шляпу на стол или делает ею дуговое движение в воздухе, как будто бы что-то зачерпывая, и тут же достаёт из шляпы кролика или даже двух подряд. Секрет исполнения фокуса в том, что иллюзионист незаметно вкладывает кроликов в шляпу из секретных карманов своего фрака или из-под стола.

Сейчас доставанием кролика из шляпы, в которой изначально ничего нет, уже никого не удивишь, зато будоражить умы людей стала концепция образования Вселенной из «ничего». Предпосылки для этой концепции постепенно складывались с начала двадцатого века. Из протестантского рационализма вырос атеистический сциентизм и позитивизм. Эти учения отрицают философию и абсолютизируют роль естественных наук и математики не только в гносеологии науки, но и в объяснении вообще всего. Они говорят, что физика и математика могут объяснить любые явления (даже в области культуры и антропологии!) если не прямо сегодня, то в ближайшем будущем. В русле этой парадигмы мышления воспитано уже несколько поколений учёных.

Не удивительно поэтому, что когда физические и математические модели достаточно развились, космологи стали пытаться ответить на философский вопрос о начале Вселенной^[12]. В 1973 г. советский физик П. И. Фомин и немного позже американский физик Э. Трион^[13] заявили о возможном возникновении Вселенной из «ничего»^[14]. В 1988 г. в журнале Природа была опубликована последняя статья Я. Б. Зельдовича под названием «Возможно ли образование Вселенной „из ничего”?»^[15] с положительным ответом на данный вопрос^[16]. В 2012 г. Л. Краусс опубликовал книгу Вселенная из ничего^[17].

Эти и многие другие подобные работы учёных на тему возникновения Вселенной образно можно кратко резюмировать примерно так:

— При помощи чего возникла Вселенная?

— При помощи физики (т. е. совокупности законов материи).

— При помощи чего возникла физика?

— Э…, хм… при помощи физики.

Такой способ «доказательств» называется «порочный круг». Есть сказка о бароне Мюнхгаузене, который вытянул сам себя из болота за волосы вместе с конём. Или, то же самое, о мальчике, который вытянул себя из болота за шнурки собственных ботинок. Это метафорический образ того, как физика создала сама себя при помощи физики. Вселенная как бы вытянула сама себя из «ничего» за «собственные шнурки». Данная метафора даже была принята всерьёз в качестве объяснения, и сам процесс получил название «бутстрэпа». Вселенная как бы спонтанно возбудила в себе всю энергию, которая была необходима для «создания» и «оживления» материи, а также инициировала породивший её взрыв. Это «самовытягивание», конечно, абсурдно и является логической ошибкой, но ничего другого придумать в данной атеистической парадигме нельзя. Философию сциентисты и позитивисты категорически отвергают, т. к. для них «бог» — физика, и «пророк» её — математика. Поэтому на вопрос о возникновении физики им приходится строить порочный круг доказательств. Ведь иначе их разум сойдёт с «рельс», на которые их поставили в школе и в институте^[18].

Поясним сказанное на примерах. Спонтанное электромагнитное излучение атомами или спонтанное деление тяжёлых атомных ядер происходит по причине неустойчивости их энергетического (или другого) состояния. Время этого события точно не может быть определено, но описывается вероятностно, согласно соответствующей функции распределения.

Но можно ли говорить о спонтанном возникновении законов физики (как говорит Краусс)? Конечно, нет. Для спонтанного возникновения фотона нужен, как минимум, атом водорода. Если не существует самих атомов (материи), то не будет и никакого феномена спонтанности, никаких волновых функций электронов и т. п. То же самое можно сказать и про вакуум, обладающий энергией и способный рождать частицы. Краусс в книге Вселенная из ничего пишет: «Существование энергии в пустом пространстве (открытие, потрясшее нашу космологическую Вселенную, и идея, составляющая краеугольный камень инфляции) только укрепляет в квантовом мире то, что уже хорошо себя зарекомендовало в связи с определённого рода лабораторными экспериментами, о которых я уже упоминал. Пустое пространство сложно для понимания. Это кипящее варево виртуальных частиц, которые появляются и исчезают за время столь короткое, что мы не можем видеть их непосредственно»^[19]. Но это значит, что «пустое пространство», которое изучают космологи, вовсе не «ничто», а физический (материальный) объект, находящийся в условиях пространства-времени и существующих законов физики.

Космологи говорят о квантовых флуктуациях физического вакуума, о спонтанном возникновении в очень сильных электрических полях из «ничего» пар частица-античастица, о флуктуации скалярного поля (которая якобы и дала начало Вселенной). Но все эти примеры взяты из материального мира с уже действующими физическими законами. Таким образом, под «ничто» космологи подразумевают как бы особую «праматерию», которая существовала вне пространства и времени. Все теории, говорящие о возможности возникновении Вселенной из «ничего» требуют предварительного существования законов физики и особого «ничто», обладающего потенциалом рождать квантовые частицы.

Но напрашиваются вопросы: а как появились сами законы физики, если не было ещё ничего материального, и почему первоначальное «ничто» могло обладать каким-то потенциалом? Краусс в книге Вселенная из ничего в Предисловии цитирует Ричарда Фейнмана: «Законы физики могут быть похожи на бесконечно многослойный лук, и когда мы пробуем новые слои, начинают действовать новые законы»^[20]. А чуть ранее он напомнил «о знаменитой истории компетентного эксперта, дававшего лекцию о происхождении Вселенной (иногда называют Бертрана Рассела, а иногда Уильяма Джеймса), которому возражала женщина, верившая, что мир держится на гигантской черепахе, которая стоит на другой черепахе, та на другой… при этом всё время есть следующая черепаха!»^[21]

На самом деле, там не только черепахи, но целый зоопарк: слон, удав, тигр, кабаны и кит, который плавает в бездонном и безбрежном океане. Краусс и те, на кого он ссылается, полемизирует с представителями авраамических религий, в космогонии которых ничего подобного нет. Но ради аргумента, желая высмеять религию, Краусс упоминает этот «зоопарк» из индуизма. Однако он не понимает, что насмехается над собой.

Только кто-то очень глупый будет понимать древнюю метафору буквально. Противопоставление древних мифов и научной космогонии уже само по себе является мифом, приёмом демагогии.

Люди в древности были не глупы. Например, Фалес Милетский предсказал солнечное затмение 585 года до н. э., почерпнув необходимые знания в области математики и астрономии у древних египтян. Аристарх Самосский (III век до н. э.) утверждал, что Земля и другие планеты вращаются вокруг Солнца. Также он, вычислил, что Солнце примерно в восемнадцать раз дальше от Земли, чем Луна. Коперник создал гелиоцентрическую систему на основе античного наследия (и делал ссылки на древних авторов).

Поэтому древний миф о Земле на черепахах никогда не рассматривался в качестве научной теории, а служил метафорой, которая иллюстрирует состояние ума рационально мыслящего обывателя. Если бы Земля плавала непосредственно в океане, сразу последовал бы естественный вопрос: есть ли что-нибудь дальше, на дне океана и под ним? Но когда между Землёй и океаном есть длинная цепочка загадочных существ, человеческое любопытство в значительной степени удовлетворяется, и человек далее уже не интересуется, есть ли что-нибудь на дне океана.

Древние авторы с помощью этой метафоры хотели показать, что как бы глубоко учёные ни продвигались в познании природы и космоса, они будут открывать всё новых и новых «животных» (сущности, законы материи) и далее продвигаться по цепи познания. Но как бы далеко они ни продвинулись, впереди всегда будет непознаваемый океан. Вот что понимали древние люди и что не понимают современные атеисты-сциентисты.

Физики постоянно находят всё новых и новых «черепах» — всё новые и новые законы, эффекты и сущности. Конечно же, достоверность физических фактов не вызывает сомнений, но сама по себе бесконечная последовательность правильных объяснений сейчас играет роль зоопарка из древнего мифа. Физики научились делить протоны, но как долго можно делить субатомные частицы? Существует ли что-нибудь меньше бозона Хиггса? Физики постоянно открывают новые элементарные частицы, но насколько они элементарны? Атеисты упорно не хотят замечать очевидный факт, что как бы далеко ни продвинулась наука, вдалеке всегда будет находиться океан неизвестного.

Примерно то же самое говорил и один из корифеев науки, Исаак Ньютон. Широко известна его цитата, в которой он использует близкую по смыслу метафору:

«Не знаю, чем я могу казаться миру, но самому себе я кажусь лишь мальчиком, играющим на берегу моря и время от времени отвлекающимся на поиски более гладкого камешка или более красивой раковины, чем обычно, в то время как передо мной лежал неизведанный великий океан истины»^[22].

Со времени Исаака Ньютона наши знания о Вселенной значительно расширились, но и мы также стоим лишь на берегу «великого океана истины». Физики всегда занимались и будут заниматься тем же самым, что и Ньютон: искать «более гладкий камешек или более красивую раковину», в то время как перед ними всегда будет лежать неизведанный великий океан истины.

Ситуация в атеистической космологии напоминает не только метафору с черепахами, но и фокус с доставанием кроликов из «пустой» шляпы. Разница лишь в том, что квантовые космологи незаметно вынимают из кармана или из-под стола не кроликов, а формулы квантовой механики, волновую функцию, скалярное поле и т. п. и вкладывают всё это в первоначальное «ничто».

Например, в теории квантового рождения Вселенной постулируется (т. е. предлагается поверить!), что Вселенная возникла из нереального квантового поля, которое не существовало в физическом смысле, т. е. является чисто математической абстракцией, названной А. Виленкиным «буквальным ничто»^[23]. А дальше следите за руками! Это математическое «буквальное ничто» вследствие спонтанной флуктуации смогло породить псевдо-реальную частицу, представлявшую зародыш будущей Вселенной. А она, в свою очередь, с помощью квантового туннелирования преодолела барьер, разделяющий абстрактный математический мир от физической реальности!

Хороший фокус! Однако физика не может возникнуть из математики только потому, что это хочется некоторым физикам, и они умело жонглируют формулами. Материалисты выходят за рамки применимости научных теорий, которые описывают наш мир, когда пытаются говорить о чём-то «до» возникновения мира. Фокус не перестаёт быть фокусом от того, что его исполняют «серьёзные люди» с высокими званиями и регалиями и с умным видом. «Умное лицо ещё не признак ума, все глупости на Земле делаются именно с таким выражением лица»^[24]. В любом случае, вся эта риторика не снимает основной вопрос: как возникли законы физики и почему они именно такие?

Может быть, найдётся мальчик, который скажет: «А ведь король-то голый!» Это только в сказках можно поднимать себя в воздух за волосы или за шнурки. Онтологически физика (т. е. совокупность законов материи) не может создать сама себя. Альберт Эйнштейн как-то заметил, что невозможно решить проблему, если думать так же, как те, кто её сформулировал. И для решения проблемы возникновения материальной Вселенной необходимо выходить за пределы «уровня физики», ведь не без оснований выдающиеся мыслители человечества говорили о метафизике и философии.

Могла ли физика дать первоначальный импульс для возникновения Вселенной, если её самой вначале не было? Вопрос риторический. Что первично, физика или метафизика, материя или дух? Должен быть последний предел, за которым уже нет физики. И этот предел — небытие (лат. nihilo, греч. οὐκ ὄν). Это абсолютное несуществование, отрицание какого бы то ни было существования (любых его форм), отрицание любого бытия. В нём отсутствует какая-либо сущность, потенция, внутренние законы и что бы то ни было ещё. В небытии нет, не только законов физики, но даже законов абстрактной математики.

Научных книг и статей на тему возникновения Вселенной из «ничего» написано великое множество. Несмотря на то, что подходы и методы в этих научных трудах могут отличаться, однако все они основаны на одной вопиющей логической ошибке и могут очаровать лишь фанатиков науки. Ошибка состоит в том, что о моменте возникновения Вселенной, о первоначальной сингулярности, авторы говорят на языке физики и математики, т. е. на языке материального мира, который в тот момент ещё не существовал. Вселенная возникла не из физического или математического вакуума, а из небытия, в котором не было ни физики, ни математики. Очевидно, что когда не было «физики» (т. е. материального мира), не было и законов физики. Поэтому все научные формулы и уравнения не имеют смысла в первоначальной сингулярности.

Остаётся признать, что акт творения из ничего требует Личности, Творца, который трансцендентен по отношению к своему творению. И это не просто философское умозаключение, а фундаментальный онтологический закон, подобный первому и второму началу термодинамики. Так же, как и начала термодинамики, этот закон не доказывается, а выводится индуктивно.

Многовековой опыт человечества, ни одного исключения из которого никогда не было обнаружено, говорит, что только творец, личность, может создать что-либо из небытия. Гениальная поэма или музыкальная симфония создаются не физическими или химическими процессами в мозге человека, а являются плодом его творческого акта. Никакая томография и электронные микроскопы не помогут узнать, как рождается музыкальное произведение в голове у гениального композитора. Это нельзя описать языком физики и математики. Но это дано нам почувствовать на опыте.

Никакие физики никогда не ответят, откуда берутся законы физики, которые вызывают из небытия Вселенную. Честный учёный может только сказать, что тайна, которая стала причиной и создала всё, для материалистической науки всегда будет неразрешимой загадкой.

Таким образом, будет разумно и логично признать, что только метафизическая Причина могла дать первоначальный импульс Вселенной. Из небытия в бытие её мог вызвать только Разумный Творец, обладающий свободной волей, не связанный никакими законами необходимости, причинности и чего бы то ни было ещё и поэтому называющий «несуществующее, как существующее» (Рим. 4:17). Ему не требовалось начало, т. к. Он есть Само Бытие (греч. ὀ ὄν) и вообще трансцендентен материальному миру. Но это уже другая большая тема.

Три варианта объяснения происхождения Вселенной

Все варианты объяснений происхождения Вселенной за всю историю человеческой мысли сводятся к трём основным: 1) Вселенная, или некая «часть» её, существовала вечно, т. е. не имела начала; 2) Вселенная является «эманацией из божественной природы», т. е. получает своё начало из сущности безначальной нематериальной первопричины; 3) Вселенная была сотворена по воле трансцендентной Первопричины из небытия.

Первая концепция характерна для многих языческих религий, платонизма и атеизма. Не имеет принципиального значения, существовала ли Вселенная вечно в современном виде, или же она сформировалась из некой предшествовавшей «праматерии». В древнегреческих космогониях бесформенную первоначальную материю упорядочил Демиург по образцу вечных идей. Атеисты сначала 150 лет самоуверенно утверждали, что Вселенная (материя) вечна. Но современными космологами уже несколько десятков лет назад было доказано, что Вселенная имела начало. Теперь атеисты нехотя признают этот факт, но в то же время утверждают, что Вселенная возникла «при помощи физики». Однако физика есть атрибут материи. Таким образом, так или иначе, атеисты говорят о вечном безначальном существовании некой «физики», или, что то же самое, некой «праматерии».

Вторая концепция была принята гностиками, неоплатониками и их последователями. Они учили, что различные космические «эоны» берут начало в самом божественном бытии. Но если бы Бог творил что-либо из Своей сущности, то это не означало бы, что Он творит на самом деле.

Третья концепция утверждается авраамическими религиями. Они учат о сотворении Богом Вселенной из ничего, т. е. из небытия. Во Второй книге Маккавейской об этом прямо говорится: «Посмотри на небо и землю и, видя всё, что на них, познай, что всё сотворил Бог из ничего [лат. ex nihilo, греч. οὐκ ἐξ ὄντων]» (2 Мак. 7:28). Здесь «ничто» (лат. nihilo, греч. οὐκ ὄν) имеет вполне ясный и определённый смысл: это несуществование, отрицание какого бы то ни было существования (любых его форм), отрицание бытия, т. е. небытие. В небытии отсутствует какая-либо сущность, потенция, закон или понятие, тем более, в нём нет никакой «физики». Поэтому небытие не может быть объектом изучения физики, как вакуум или специально придуманное атеистами «ничто».

Моисей, при описании творения Богом мира, использует глагол «bará» (евр. בָּרָא номер Стронга 1254, Быт. 1:1) для обозначения творения чего-то принципиально нового, что не может быть выведено из предшествующего, из предсуществующего. Он жил в период примерно XV–XIII в. до н. э. Таким образом, идея о творении Вселенной из небытия предшествовала греческой философии, а так же не могла быть заимствована из какой-либо другой религии.

В христианстве сотворение мира из небытия, кроме текста Библии, со всею ясностью выражено и в литургических текстах^[25] и в теологических трактатах^[26]. Вместе со Вселенной началось и время (Быт. 1:1; Пс. 145:6; Ин. 1:3; Кол. 1:16–17; 1 Кор. 8:6; Рим. 11:36). Это важно подчеркнуть. Время было сотворено в акте сотворения Вселенной, а не существовало вечно. В четвёртом веке св. Василий Великий писал: «Не во времени, сказано: в начале сотворил»^[27]. Поскольку Бог создаёт Вселенную не из Себя, а призывает её из не существования (Рим. 4:17), то христианство отрицает все виды обожествления мира (природы).

В первой концепции содержится онтологическая обусловленность, детерминизм: Вселенная должна была появиться. В третьей, библейской концепции, Вселенная онтологически не необходима. Её причина только в свободной воле трансцендентного Творца. Замечательно об этом написал протоиерей Георгий Флоровский:

«Бог совершенно самодостаточен. Скорее чудо то, что Бог стал творить. Нет никакой необходимой или побудительной связи между Божественной природой (или сущностью) и законом творения. Отсутствие твари нисколько не умаляет абсолютной полноты Божественной Сущности, бескрайности этого Океана Сущности, как говорит св. Григорий Назианзин^[28]. Бог не имел начала, и Ему не будет конца. Он пребывает в „неподвижном сиянии вечности”^[29]. И Его бесконечное настоящее — это не время, а вечность^[30]. Бог совершенно неизменен и неподвижен, — в Нём „нет и тени перемен”^[31] (Иак. 1:17). Он не может ничего приобрести, ни утратить. И можно сказать, что тварный мир есть абсолютное излишество, нечто дополнительное, чего могло бы не быть вовсе.

Всемогущество Божие нужно определять не только лишь как высшую власть создавать, но и как абсолютную власть вовсе не создавать. Бог мог бы допустить, чтобы вне Его не существовало ничего. Творить и не творить для Бога одинаковое благо, и бесполезно докапываться до причины Божественного выбора, ибо акт творения не был обусловлен даже милосердием Бога и Его бесконечным совершенством. „Творящая Сущность” — это не главное и не определяющее качество Бога: Бог творит в неограниченной свободе…

Для тварного сознания в этом есть нечто загадочное, парадоксальное и противоречивое. Тварный ум всегда ищет необходимые причины, неизбежно замыкаясь на себе. Идее творения абсолютно чужд такой подход. Мир, несомненно, имеет Причину, высшую и достаточную. Но это Причина, данная в абсолютной свободе выражения и проявления. Если творение не может существовать без Творца, то Творец может и не творить»^[32].

Краусс: — Проблема в том, что ислам вместе с тысячей других религий делает почти идентичные заявления, которые в то же время противоречат друг другу.

Комментарий 11

Как идентичные заявления могут противоречить друг другу? Краусс утверждает взаимоисключающие вещи. Это совершенно непонятно, и ему следовало привести хотя бы один пример. Хотя, вряд ли это возможно.

Краусс: — Итак, раз утверждения каждой из религий противоречат всем остальным, то могут ли все эти религии быть одновременно правы? Ну, очевидно, что, в лучшем случае, только одна из них может быть истиной. Это значит, что априори^[33], [обращаясь к Тзортзису] я знаю, вы любите это слово, только путаете его с «апостериори». Априори вероятность того, что ислам правилен, не превышает 0,1 %. Потому что это всего лишь одна из тысячи религий, имеющих равную вероятность оказаться верной. Но в силу того, что все они высказывают одинаковые утверждения, возможно, ни одна из них не является верной. Поэтому не стоит относиться к исламу каким-то особым образом.

Комментарий 12

Здесь примеры демагогии и софистики почти в каждом предложении. Так обычно «доказывают», что белое — это чёрное и наоборот. Люди создали не меньше научных теорий, чем религий. Следует ли из этого заключить, что среди множества научных теорий нет ни одной истинной?

Краусса не смущает, например, что квантовая механика и теория гравитации противоречат друг другу, т. к. гравитация не квантуется. Но физики используют и то, и другое. Почему каждая из тысячи религий имеет равную вероятность оказаться верной? Этот тезис Краусс ничем не подтвердил и не обосновал. А если космологи придумают тысячу теорий возникновения Вселенной, они тоже все будут иметь одинаковую вероятность (0,1 %) оказаться истинными? И зачем делать какие-то суждения об истинности априори? Наоборот, нужно всё испытывать, проверять. Этому учит и христианство: «Всё испытывайте, хорошего держитесь» (1 Фес. 5:21).

[00:36:13] Краусс: — Другая ошибка состоит в том, что атеизм каким-то образом позиционируется как система верований наравне с исламом. Но это не система верований вроде ислама, иудаизма, христианства или мифов народов Севера или веры в Зевса или в Тора или в любой другой миф, придуманный в истории человечества. Это не система убеждений. Просто мы решили не верить в мифы, потому что это неразумно.

Комментарий 13

С этой точки зрения в атеизме нет ничего нового и уникального. Ещё апостол Павел призывал не верить в мифы, потому что это неразумно. Например, он советовал ап. Титу строго обличать жителей Крита, чтобы «они были здравы в вере, не внимая Иудейским басням [греч. μῦθος] и постановлениям людей, отвращающихся от истины» (Тит 1:13–14). На борьбу с мифами он настраивает и ап. Тимофея: «Будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням [греч. μῦθος]» (2 Тим. 4:3–4).

Краусс: — Таким образом, мы не верим во что-то. Атеист может сказать: «Этот миф не согласуется с тем мифом, или этот миф противоречит тому, что мы знаем о Вселенной. И поэтому, вряд ли он правдив». Атеизм просто говорит: «Вероятность того, что это правда, невелика». Так что это не система верований…

Комментарий 14

Довольно очевидно (и тому есть множество примеров), что как среди атеистов, так и среди приверженцев какой-либо религии, есть как гениальные учёные, так и люди совершенно невежественные и даже можно сказать глупые. Вера или неверие зависят не от знаний и не от интеллекта, а от состояния души. Этот очевидный факт никак не хотят признать атеисты.

Краусс и другие атеисты пытаются представить дело так, будто бы только они имеют «монополию» на разум и здравый смысл. Они утверждают, что люди будто бы тысячелетиями абсолютно во всём заблуждались, и лишь только атеисты (появившиеся совсем недавно по историческим меркам) поступают разумно. Но это неверно. Например, теория Мультивселенной имеет не больше научных доказательств, чем существование Зевса или Тора. Тогда чем же она лучше любой другой давней выдумки человечества?

На самом деле, мифов полным-полно в политике, в науке, в культуре. Мифы везде. Конечно же, хорошо, когда человек «включает мозг», мыслит разумно. Беда случается тогда, когда при этом «выключается» всё остальное, что свойственно человеку.

Во всём мире религиозные люди искали премудрость и занимались наукой задолго до атеистов. Индийские, арабские и древнегреческие математики внесли большой вклад в математику 35 тысячелетий назад, когда никаких атеистов не было. Да, их религиозные взгляды иногда были ошибочны. Но точно так же были ошибочны и научные взгляды того же времени. Многие научные теории через какое-то время были опровергнуты, и их можно было бы называть «выдумками» и «мифами».

Утверждение Краусса, что атеизм — не система убеждений, тоже неверен. В СССР и других коммунистических странах атеизм был системой убеждений. На эту тему написано множество литературы. С другой стороны, абсолютно неверно отождествлять все религии лишь с системой убеждений. Это слишком грубое упрощение. Это всё равно, что смотреть на мир через маленькое отверстие, закрытое толстым светофильтром. Будет видна лишь малая часть полной картины, и только в одном цвете.

Шулер смотрит на мир через призму теории вероятностей. Но не все же люди такие, и теория вероятности применима не везде. Допустим, что Краусс встретит юношу со взором горящим, и тот радостно расскажет, что полюбил девушку. «Она прекрасна, единственная и неповторимая», скажет юноша. Предположим, Краусс ответит: «Твоё утверждение просто смехотворно. В мире сотни миллионов девушек с точно такими же формами, с точно такой же физиологией. В ней нет ничего особенного. А твои эмоции вызваны гормонами, веществами головного мозга и социальными моделями поведения. Так что вероятность того, что твоё утверждение правда, невелика». Уйдёт ли Краусс после этого небитым? Большой вопрос.

Картина мира у Краусса скучна и уныла. Это картина формул и уравнений. Это мир без любви, без духовного подвига, без духовных озарений. В нём всё подчинено теории вероятности, безличным законам физики и химии. В нём нет цели, нет смысла.

Тезисы Краусса свидетельствуют о его абсолютном непонимании сути вопроса. Религии — это, прежде всего, духовные состояния, которые не поддаются описанию и не могут быть выражены словами. Тем более, никакая наука о них ничего сказать не может. Даже учёные-религиоведы, изучающие какую-либо религию по её текстам, но не пережившие её духовный опыт, не могут адекватно её описать. Они подобны людям, изучающим нотные значки, но не знающим, как они звучат.

Христианские аскеты и исламские суфии говорили, что их цель постижение Истины. И эта цель может быть достигнута не посредством разума, логики и рассуждений, а лишь при помощи любви, совести и чистоты сердца^[34]. В состоянии духовного несовершенства, в ненормальном состоянии, люди не способны видеть вещи такими, каковы они на самом деле. Несовершенный человек в силу своего несовершенства, даже не осознавая этого, воспринимает истину искажённой, а не такой, какова она есть на самом деле.

И ещё, Краусс так и не сказал, в чём же ислам или христианство или иудаизм противоречат тому, что мы знаем о Вселенной? Он не сказал, потому что ни в чём не противоречат. Так что все обвинения Краусса голословны.

С другой стороны, аргумент Краусса можно перефразировать и в отношении атеизма. Атеизм не уникален. Всё уже сказано тысячи лет назад. Ещё древние софисты записали все возможные ходы мысли, задолго до Краусса. И атеизм также можно назвать одной из тысячи религий. Ведь и религиозные люди всегда искали здравый смысл и занимались наукой. А склонность к мифам — это особенность культуры и психологии. В науке тоже были и есть мифы.

Краусс: — С одной стороны, ошибка в том, что ислам занимает особое положение. Это не так. Он существует или когда-нибудь исчезнет или будет процветать столько же, сколько другие религии. Так что он с ними очень сходен.

Комментарий 15

Краусс ислам не изучал, и сказать, чем ислам сходен с другими религиями, он не может. Поэтому все эти его заявления о сходстве религий ничем не обоснованы и в корне неверны. Хотя в исламе есть некоторые заимствования из христианства, неоплатонизма и буддизма, но наличие некоторых заимствований из трёх религий вовсе не означает сходства со всеми. А если говорить о христианстве, то в нём от начала до конца всё связано с Боговоплощением (Мф. 16:15–18). В этом и смысл творения мира, и смысл жизни человека. Ничего подобного нет ни в одной религии.

[00:37:10–00:38:28] Краусс: — С другой стороны атеизм — не религия. На самом деле, то, что он собой представляет, можно назвать просто «здравым смыслом». Я предпочитаю исходить из того, что рационально понимаемые события вероятны, а прочие маловероятны. На самом деле, именно в этом состоит суть науки. Окей? Помимо того, что в исламе нет ничего особенного (а это, разумеется, так), я ещё хотел бы сказать, что я вижу своей целью на этих дебатах… В первую очередь я просветитель (это, наверное, мой изъян, но тем не менее). Это значит, что я верю, что должен разъяснять идеи, способствовать их обсуждению, критическому мышлению, а в конечном итоге обучению и накоплению знаний. Дебаты созданы отнюдь не для этого. Дебаты — это словесные упражнения людей, которым нужно выйти к трибуне, сделать заявление, оспорить чужое и попытаться в чём-то убедить аудиторию. Но это не просвещение. Так что я поговорю ещё немного в режиме монолога, а потом перейду к беседе. Я бы мог, конечно, разглагольствовать все 25 минут, но часть этого времени мне бы хотелось посвятить диалогу, задать кое-какие вопросы, потому что кое-что мне хотелось бы сегодня выяснить. И я надеюсь, что мы оба сегодня узнаем что-то новое.

[00:38:29–00:39:40] Краусс: — Итак, первое, о чём бы я хотел поговорить, точнее, сказать. Я хочу развенчать кое-какие заблуждения. Во-первых, надо понимать, что мы изучаем окружающую нас реальность не методом дедукции. Окей? Метод дедукции не работает. Он ведёт к нерациональным действиям. На самом деле, если просто задаться вопросом «что такое здравый смысл?», то мы обнаружим, что это приведение своих убеждений в соответствие с данными о реальности для совершения рациональных действий.

Комментарий 16

Сократ и Платон сказали бы то же самое про религию: «Это просто здравый смысл, и приведение своих убеждений в соответствие с данными о реальности для совершения рациональных действий». Кстати, в византийскую эпоху их изображали в притворах храмов и назвали «христианами до Христа», т. к. задолго до христианства они изложили некоторые христианские тезисы. Заметим, что никакой ангел с неба Сократу и Платону ничего не говорил. Они делали свои умозаключения исключительно на основании логических рассуждений и здравого смысла.

В Библии слово «мудрость» встречается более двухсот раз. Например, царь Соломон писал: «Приобретай мудрость, приобретай разум: не забывай этого и не уклоняйся от слов уст моих. Не оставляй её, и она будет охранять тебя; люби её, и она будет оберегать тебя. Главное — мудрость: приобретай мудрость, и всем имением твоим приобретай разум. Высоко цени её, и она возвысит тебя; она прославит тебя, если ты прилепишься к ней (Притч. 4:5–8). А в книге Екклесиаста написано: «И предал я сердце моё тому, чтобы исследовать и испытать мудростью всё, что делается под небом: это тяжёлое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нём (Еккл. 1:13).

Таким образом, у атеистов нет никакой монополии на здравый смысл. В христианстве и исламе много говорится о поиске истины и мудрости. Поэтому, как бы Крауссу ни хотелось, в этом отношении атеизм не является чем-то уникальным. И вообще, наука зародилась и выросла в религиозной традиции.

С другой стороны, здравый смысл и рациональные действия не являются единственным и универсальным инструментом познания реальности. Можно ли любить или сочинять музыку, стихи, писать картины, опираясь только на здравый смысл и рациональные действия? Конечно же, нет.

Краусс: — Если пытаться наоборот заставить реальность соответствовать вашим внутренним убеждениям, вы будете совершать нерациональные поступки. Вы, конечно, можете выводить факты из ваших убеждений, априорных убеждений, но вы столкнётесь с проблемами. Например, вашим априорным убеждением может быть вера в то, что если вы молитесь Аллаху, то выпрыгнув, например, из окна четвёртого этажа этого здания, вы останетесь целы и невредимы. Окей? Это может быть ваша априорная вера… И на самом деле, вы можете вывести методом дедукции, основываясь на своих убеждениях, что вы хороший человек, и Аллах о вас заботится, или как там у вас там это называется, и вы благополучно приземлитесь. Я бы поехал вниз на лифте. Но ходить после этого смог бы только один из нас. Дедукция тут совершенно ни при чём. Это основано на эмпирических данных.

Комментарий 17

Ни Тзортзис, и никто другой из мусульман, не прыгают из окон, а ездят вниз на лифте. Пример не релевантный. Более того, это глупость и клевета. И именно он, Краусс, пытается выводить факты из своих убеждений, априорных убеждений. Краусс не переживал никакого мистического опыта, и поэтому его априорным убеждением является вера в то, что Бога нет. Но эмпирических данных у Краусса совершенно недостаточно для того, чтобы делать какие-либо выводы методом индукции.

[00:39:45–00:40:36] Краусс: — Когда мы говорим, что что-то неразумно или бессмысленно, мы допускаем, что нам известно, в чём есть смысл. Но мы не узнаем этого, пока не исследуем окружающий нас мир. Здравый смысл, как мы его понимаем, зародился в африканских саваннах. Эволюция завещала нам понимать, как не попасться льву, а не разбираться в квантовой механике, например.

Комментарий 18

Краусс не перестаёт удивлять. Хочется верить, что он заблуждается искренне, а не злонамеренно. Однако трудно представить, как человек в здравом уме может такое говорить. По мнению Краусса, и других атеистов, Вселенная, и всё её содержимое, возникла в результате случайных процессов. Но ни на каком этапе цепочки случайных процессов не может появиться цель. Случайность и цель — это две противоположности. Атеистическая эволюция, как результат цепочки случайных процессов, слепа и бессмысленна, и она не может привести к появлению цели и смысла. Невозможно разумно объяснить, как атомы водорода смогли случайно самоорганизоваться в живых существ, у которых появились желания, цели (например, не попасться льву) и некий «здравый смысл».

Кроме того, если бы здравый смысл, как мы его понимаем, зародился в африканских саваннах, то антилопы и газели преуспели бы в нём больше, чем человек, т. к. львы охотятся в основном на антилоп. Но нам не известно ни одного животного, у которого хотя бы в зачаточной форме был бы интерес к исследованию окружающего мира, к науке, искусству, творчеству. Эволюция ничего не завещала нам понимать — она слепа и бессмысленна. Нет ни одного разумного объяснения, как эволюционно могли бы возникнуть самосознание человека, его жажда познания и все виды творчества. С точки зрения эволюции, это всё лишнее и ненужное, а потому ничего такого в животном мире нет.

Краусс: — Как я часто говорю, быть в двух местах одновременно с точки зрения здравого смысла — это полная ерунда. Впрочем, электрон это может. Но нам это всё равно кажется невозможным. Нам так кажется, потому, что мы не сталкивались с подобным в процессе развития. Нам приходится изучать это. Мы заставляем наш здравый смысл меняться. И это называется обучением.

Комментарий 19

Христианским теологам приходилось решать гораздо более удивительные парадоксы. Как Бог может быть во всех местах одновременно? Как Троица может быть абсолютным Единством? Как Несотворённый Бог, существующий вне времени и вне материального мира, может в какой-то момент истории соединиться с материальной человеческой плотью? Как может умереть Бессмертный? Как может Бог разлучиться с Богом (Сам с Собой) на Кресте? Это и многое другое просто не укладывается в голове, и кажется невозможным. Теологам приходится изучать это, и христиане заставляют свой здравый смысл меняться.

Так что пример из квантовой механики ничего не объясняет. Это не является отличием атеизма от религии. Религиозные люди тоже занимались и занимаются квантовой механикой и тоже стремятся к обучению.

Тем не менее, хорошо, что Краусс обращает внимание на важный факт: человеческий здравый смысл может быть ложным путеводителем и неадекватно говорить о реальности. Поэтому и тема дебатов сформулирована не совсем корректно. Допустим, один из уважаемых собеседников убедит аудиторию в том, что его мировоззрение имеет больше смысла. Но ведь мировоззрение, в котором, как кажется, больше смысла, может неадекватно отражать реальность. И тогда весь этот здравый смысл, на который человек надеялся, не имеет никакой ценности.

А что же говорит христианство? Будет ли оно опираться на здравый смысл и земную мудрость? Нет. «Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну… Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» (1 Кор. 1:19–20) Человеческий ум встречает в христианстве множество парадоксов.

О христианстве и религиях

Непростые отношения христианства и религии

Прежде чем говорить о христианстве и религии, целесообразно вкратце сказать о самом понятии «религии», т. к. в ходе полемики собеседники зачастую понимают под «религией» совершенно разные феномены. Например, до эпохи средневековья термин «религия» имел очень узкий смысл и обозначал богобоязненность, благочестие, поклонение Богу или что-то в этом роде^[35]. Религией назывались только конкретные идеи и связанные с ними практики. Позже, примерно с восемнадцатого века, термину «религия» стали придавать широкое и универсальное значение.

Для решения терминологической проблемы определения религии мы предлагаем следующие рассуждения. Любая идея в области мировоззрения, социальных отношений и культуры обычно материализуется и внешне выражается посредством каких-либо церемоний, обрядов и ритуалов. Как правило, эти церемонии и обряды следуют за своей идеей в случае её эволюции, но иногда могут и отрываться от неё, замыкаясь в себе. Таким образом, формирование условного «тела» религии происходит аналогично формированию государственных и культурных традиций, т. к. при этом действуют одни и те же законы психологии.

Например, византийских императоров во время каких-либо мероприятий всегда сопровождали воины-копьеносцы (дорифоры). По существу это была не охрана, а почётный эскорт в качестве выражения высшей чести. Христианское понятие о Боге, как Небесном Царе, стало выражаться через аналогичные символы. Например, на Литургии в херувимском гимне^[36] рисуется образ Бога — Всеобщего Царя, окружённого ангельскими чинами дорифорами. В Библии ничего не говорится ни о каких ангелах-дорифорах, эта метафора вошла в христианское богослужение из византийского придворного церемониала.

Со временем подобные внешние выражения идей могут изменяться. В наше время уже нет дорифоров, но отдание высшей чести особо значимым лицам по-прежнему выражается через почётное сопровождение. У римского Папы есть швейцарская гвардия, президентский кортеж сопровождает почётный эскорт из мотоциклистов.

Таким образом, условное «тело» религии — её выражение в социальной и культурной сфере — формируется согласно тем же психологическим законам, что и нерелигиозные феномены, например, искусство. Поэтому можно находить параллели и аналогии религиозных феноменов с нерелигиозными, и это облегчит понимание процессов, происходящих в какой-либо исторической религии.

Также следует принять во внимание тот факт, что по разным причинам к основной идее могут подмешиваться и параллельно с ней сосуществовать другие идеи, паразитические и даже противоположные. Например, цель искусства — само искусство. Если художник начинает думать о коммерции, то он теряет вдохновение и чувство прекрасного^[37]. Аналогично в христианстве одними из фундаментальных являются идеи нестяжательности и смирения: «не можете служить Богу и маммоне», «даром получили, даром давайте», «кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф. 6:24; 10:8; 20:26–27) и т. п. Но историческое христианство показывает множество примеров, когда христиане поступали в точности наоборот.

Что же происходит? Почему христиане очень часто живут совсем не так, как учит их Св. Писание? Кстати, то же самое можно сказать и о последователях других религий. Этот вопрос иногда задают атеисты, но больше всего он волнует самих верующих.

Митрополит Сурожский Антоний рассказывает на эту тему очень примечательный случай. Однажды он проводил трёхдневные беседы о духовной жизни для группы студентов, которые готовились стать священниками в Англиканской Церкви. На заключительном собрании один из студентов от имени других при всех преподавателях поставил вопрос: «Как нам вновь найти ту веру, которая привела нас в богословскую школу и которую богословская школа разрушила?» Вот каково положение. Вот где острие меча! Это ключевой вопрос для современного христианства!

И Дарвин, и Сталин собирались стать священниками, но церковное учебное заведение разрушило в них веру, и они стали воинствующими атеистами. Подобных примеров так много, что невозможно отнести всё это лишь к частным случаям и исключениям. В конце XIX — начале XX века в России был расцвет богословия: многие достижения церковной науки остаются непревзойдёнными до сих пор. Однако четыре Духовных Академии и сотни Семинарий погубили веру во многих своих выпускниках. Атеистическая революция 1917 года была бы невозможна без активной поддержки выпускниками церковных учебных заведений.

В Библии некоторые регионы, страны и народы иногда характеризуются как будто это один человек. Употребляя такую же метафору, можно задать кардинальный вопрос англиканского студента уже в масштабе всей христианской цивилизации: «Как христианам вновь возродить ту веру, для лучшего понимания которой христиане полторы тысячи лет создавали богословие и учреждали богословские институты? Почему эти богословские институты разрушили веру и привели многих людей к атеизму?» Где была скрыта мина замедленного действия? Может быть, причина в том, что греческие богословы пытались изложить Откровение на языке античной философии? Или причина в западной схоластике, также пользовавшейся логикой Аристотеля?

В самом деле, страны с «молодым» христианством, такие как Гана или Самоа, отличаются искренностью и живостью веры. Никакого кризиса веры и тем более атеизма там нет совсем. В то же время в Европе, с её двухтысячелетней христианской историей, доминирует атеизм.

Скорее всего причина этого не столько в богословии и не столько в превращении христианства в религию, сколько в измене фундаментальным принципам христианства. Очень часто внимание христиан акцентировалось на этике и нравственном совершенстве: как стать лучше, справедливее, воздержаннее и добрее. Но всё это не является той великой целью, ради которой Бог сотворил человека. Основной посыл христианства заключается в том, что Бог стал Сыном человеческим для того, чтобы человек сделался сыном Божиим. Разные св. отцы формулировали эту идею немного по-разному, но смысл именно такой^[38]. То есть Творец, будучи Богом онтологически, призывает человека стать богом по благодати. Человек был сотворён по образу Божию и по подобию (Быт. 1:26), чтобы достичь не только нравственной, но и личной связи со своим Творцом.

Поэтому центральный нерв христианской жизни — это ощущение Бога и живые отношения с Ним^[39]. Буквально об «осязании» (ψηλάφηση) Божества проповедовал ап. Павел (Деян. 17:27)^[40].

Хотя ощутить Бога можно и вне религиозного контекста, но элементы религии либо сразу же за этим следуют, либо присутствуют как фон. Например, в житии католического священника святого Кюре из Арса^[41] повествуется такой случай. Приходя в свою деревенскую церквушку, он заставал там старика крестьянина, который часами сидел, по-видимому, даже и не молясь. И как-то священник спросил старика: «Дедушка, что ты здесь делаешь, часами сидя в церкви? Я заметил, что губы твои не двигаются в молитве и пальцы твои не бегают по чёткам, ты просто сидишь и смотришь прямо перед собой. Объясни мне, что происходит?» И старик ответил с улыбкой: «Я на Него гляжу, Он на меня глядит — и нам так хорошо друг с другом!»^[42]

Другой характерный пример приводит митрополит Сурожский Антоний. К нему в храм пришёл человек передать посылку для одной из прихожанок. Он был убеждённый атеист и хотел прийти после богослужения, но случайно пришёл слишком рано. Потом после службы он остался и обратился к священнику с вопросом: «Что происходит у вас в храме? Я пришёл сюда, зная, что Бога нет, зная, что всё это выдумки. Но я просидел часть службы, и меня что-то поразило. Мерцание ли это свечей, пение или что-то другое?» Священник ему ответил: «Если бы вы были верующим, я бы сказал, что это Божие присутствие. Но если вы знаете, что Бога нет, то я ничего не могу сказать». Он тогда подумал и сказал: «А можно мне прийти как-нибудь, когда в этом храме не будет никого, когда и вы уйдете, чтобы ничто не влияло на меня? Я хочу побыть один, посмотреть и учуять, есть ли здесь что-либо или просто пустота, пустое помещение». «Он приходил несколько раз и потом сказал: „Я не знаю, есть ли Бог, но точно знаю, что здесь что-то есть, потому что когда я один в храме, я чувствую какое-то непостижимое для меня, непонятное присутствие…” Этот неверующий человек сумел почувствовать то, чего часто не чувствуют верующие, посещающие храм регулярно»^[43].

С одной стороны, и верующий крестьянин и атеист смогли ощутить Бога в пустом храме. И богослужение, и религиозное образование, и богословие, и обряды им бы только помешали. С другой стороны, они ощутили Бога именно в храме, а не в музее, театре или университете. Благодаря богословию и литургической традиции возник этот храм, как место встречи с Богом. Богослужения в нём стали тем фоном, предпосылкой, благодаря которому стало возможно почувствовать Божие присутствие и в тишине пустого храма.

Все эти примеры показывают, что христианство не тождественно религии, но при попытке отделить одно от другого есть риск потерять нечто существенное, важное. Однако ревизия исторического христианства необходима ради очищения от всего наносного и чуждого ему. Дно кораблей обрастает моллюсками, которые увеличивают трение корабля о воду. Из-за этого корабль теряет скорость и понапрасну тратит горючее. К тому же обрастания отяжеляют корабль^[44] и увеличивают его осадку. Поэтому периодически корабли ставят в док, скребут, чистят днище и красят. Нечто подобное требуется и христианству.

Например, в православной Церкви давно назрела ревизия богослужебных текстов. Зачастую прихожане не понимают в полной мере того, что они слышат на богослужении, вследствие архаичности языка. Некоторым нравится такая ситуация, и своё непонимание они делают даже сакральным. И они счастливы в своём неведении. Если же сделать перевод и объяснить смысл этих текстов, то христиане придут в ужас и сделают печальное открытие: за две тысячи лет корабль Церкви оброс не только огромным количеством балласта, но в этом балласте находится ещё и много еретического и чуждого христианству.

Например, множество песнопений византийской эпохи содержат молитвы о даровании победы императору над варварами. Под варварами византийцы понимали всех иностранцев, в том числе славян. И Византия многократно вела такие войны, где православные христиане воевали с православными. Это трагично и полностью противоречит Евангелию. И потом Византийской империи нет уже почти шесть веков, так что нет никакого смысла молиться за несуществующего императора. Однако в Греции эти песнопения мумифицировались и повторяются до сих пор в своём неизменном виде.

Кроме того, почти все церковные гимны написаны монахами. И это накладывает отпечаток на то, каким образом написаны гимны, каким святым даётся предпочтение, и какие взаимоотношения они проповедуют. Но главная проблема в том, что значительная часть монашества явно или латентно находилась под влиянием идей неоплатонизма и оригенизма. Поэтому в церковных песнопениях акцентируется внимание на оригенистической Экклесиологии^[45]. Неоднократно церковные соборы осуждали Оригена, однако его учение в той или иной степени снова возрождалось в монашестве.

В заключение ещё раз отметим, что центральный «нерв» христианства — это ощущение Божьего присутствия. Оно зависит не от образованности, не от теоретического знания, и даже не от количества постов и молитв, а от того, открывается ли человек Богу, устремляется ли к Нему всей душой. Религиозная составляющая в христианстве может быть как благотворной, так и вредоносной. Поэтому каждый религиозный феномен необходимо рассматривать отдельно.

Христианство — это парадокс, который преображает религию

Многие христианские теологи^[46] высказывали мысль, что «Христос — конец религии», «христианство — не религия», «христианство — суд над религией» или нечто подобное. Однако при сравнении христианства и других религий можно прийти к выводу, что христианство — это парадокс, который находится над религией и преображает религию.

Даже Фридрих Энгельс, который не был специалистом в христианской теологии, довольно верно отметил, что христианство, как только возникло, стало «решительной противоположностью всем предыдущим религиям»^[47]. Действительно, для всего мира христианство явилось парадоксом, требующим полного пересмотра всех религиозных доктрин.

Парадокс^[48] — это феномен, который может существовать в реальности, но не имеет логического объяснения. Парадоксальность — это неожиданность, непривычность, противоречивость общепринятому, традиционному (ортодоксальному) взгляду. Разновидностью парадокса является антиномия — сочетание реальных фактов, логически противоречащих друг другу. Антиномии христианства очень любили подчёркивать христианские теологи и гимнографы. Особенно много парадоксов иллюстрируют литургические гимны Рождества и Пасхи. Например, кондак Рождества^[49] или антифон Великой Пятницы «Днесь висит на Древе».

О парадоксах христианства можно было бы написать отдельную толстую книгу. В христианстве на каждом шагу, в каждой точке, в каждом пункте встречается удивительный парадокс. Например: Бесплотный воплощается; Безначальный начинается; Дева рождает; Безгрешный страдает за грехи мира; Праведный Судия осуждается преступниками закона; Бессмертный умирает; Бог испытывает богооставленность на Кресте (Мф. 27:46; Мк. 15:34); Царь царствующих и Господь господствующих моет ноги ученикам; сила божия совершается в немощи (2 Кор. 12:9) и т. д. и т. п.

С помощью обычного человеческого здравого смысла и логики это невозможно понять. Поэтому апостол Павел писал: «Мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Эллинов безумие» (1 Кор. 1:23). Даже апостолы, избранные ученики, после трёх лет ежедневного учения у Христа ещё многое не понимали и не принимали, их логика была слишком человеческой. Апостол Пётр прекословил Ему: «Будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!» (Мф. 16:22) Апостолы Иаков и Иоанн, сыновья Зеведеевы, просили, чтобы быть по правую и по левую сторону от Христа, т. е. получить высшую честь. Другие апостолы вознегодовали на них, т. к. и они хотели бы того же (Мф. 20:20–24). Но Христос учил их совершенно противоположному: «Между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не [для того] пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20:26–28). И Сам Он «вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление» (Евр. 12:2). И то же самое Он предлагает и Своим последователям (Ин. 16:2). Вместо чести, которую они заслужили по справедливости, они зачастую терпят бесчестие (2 Тим. 3:12).

Добровольное страдание добра для победы над злом не только «для Иудеев соблазн, а для Эллинов безумие», но и сами апостолы долго оставались «непромокаемыми» к этому новому учению. И далее в истории всё повторялось. Иерархи многих церквей до сих пор спорят друг с другом по поводу первенства чести и будут спорить до Второго Пришествия, хотя Христос учил совсем другому (Мф. 23:11; Мк. 9:34–35). Красивые песнопения, ритуалы, благочестивые традиции и т. п. для многих могут быть привлекательны, но никак не самоуничижение, бесчестие и страдания, даже за правду.

Поэтому учение Христа никакой человек не мог бы придумать. Просто никто не захотел бы этого. И последовать этому никто не захотел бы без вдохновения свыше. Бог кого любит, тех обличает и наказывает (Откр. 3:19), обещает Своим последователям скорби (Ин. 16:33). Вряд ли это кому-нибудь понравится. Христианское учение превосходит любую человеческую логику и здравый смысл. Краусс говорит, что если бы голос с неба что-то сказал множеству народа, то это было бы убедительно. Однако не требуется ничего сверхъестественного, никакого голоса с неба, чтобы отличить божественное от человеческого. Люди и без внешних чудес прекрасно чувствуют и понимают, что согласно с их природой и что выше этой природы. Любить врагов никто до Христа не учил, это противоречит человеческому здравому смыслу.

В любой религии её адепты, которые могут пророчествовать, изгонять бесов и творить многие чудеса, безусловно, будут считаться религиозными лидерами. Но в христианстве не так. Совершавшим чудеса Его именем, Христос может сказать: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7:23).

Во всех религиях требуется поклонение и служение некому божеству. Это совершенно логично, и согласно религиозной идее, Римские императоры, египетские фараоны, вавилонские цари требовали себе поклонения, как богам, самообожествляли себя. А в христианстве всё наоборот. Царь царствующих и Господь господствующих (1 Тим. 6:15) хочет любви, а не жертвы, верит в человека (в его потенциал обожествления), становится человеку другом (Ин. 15:14) и «не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20:28; Мк. 10:45). Христос возвещает антирелигиозное учение о том, что Бог и вообще высшая власть, и ученики Его тоже, должны быть как служащие, и «пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10:11). Таким образом, христианство, по сути, в каждом пункте противоположно другим религиям.

В то время как религия это социо-культурный феномен, в христианстве Бог смотрит на сердце, обращается к глубинам личности каждого человека индивидуально. Иногда Он задаёт провокационные вопросы или даже даёт провокационные заповеди, чтобы посмотреть на отклик души человека. Например, когда Христос сказал Иуде: «Что делаешь, делай скорее» (Ин. 13:27), — Он не хотел подтолкнуть Иуду к предательству, но наоборот, хотел, чтобы в нём пробудилась совесть. И когда Иисус сказал двенадцати апостолам: «Не хотите ли и вы отойти?» (Ин. 6:67) — Он, конечно же, не отталкивал их. Бог смотрит, куда преклонится сердце человека, на добро или на зло?

В Ветхом Завете было дано множество религиозных установлений. Например, о субботе или о том, что надо побивать камнями блудниц. Но Христос не осудил блудницу, которую хотели побить камнями (Ин. 8:11) и часто провокационно нарушал субботу на глазах у иудейских религиозных лидеров. Они негодовали на Него, а Он на них, говоря: «Должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить?» (Мк. 3:4) Бог как бы провоцирует людей: будете ли вы исполнять религиозную заповедь, если это приведёт к злу, или нарушите религиозную заповедь, если это приведёт к добру? Может быть, столь же провокационна была и ветхозаветная заповедь об истреблении семи народов в земле Ханаанской: не хотите ли вы стать палачами?

Таким образом, можно сказать, что христианство — это парадокс, который находится над религией и преображает религию. И если попытаться объяснить христианство рационально, логично, его смысл, так сказать, для атеистов, то неизбежно потеряется самое основное его ядро, его сущность, его парадоксальность. Оно логически необъяснимо. Мифы и сказания разных народов, насколько фантастическими бы они ни были, в любом случае содержат в себе следы человеческой психологии, элементы человеческой логики. В христианстве, в его ядре, не так. Его выдумать невозможно. В нём в каждой точке парадокс и противоречие человеческому здравому смыслу. Даже избранным апостолам оно было поначалу совершенно непонятно. Больше них потрудился в деле проповеди христианства бывший гонитель христиан — апостол Павел. И это тоже парадокс.

Парадоксальное и Ортодоксальное христианство

Христианство после второго века начало разделяться, дробиться на ортодоксов (православных) и гетеродоксов (инославных). Но и те, и другие стали терять (не в теории, а на практике) христианскую парадоксальность. Парадоксальность в чём? Когда начальствующий, как слуга, когда христиане имеют всё (имущество) общее и у них как бы было одно сердце и одна душа (Деян. 4:32) и любовь между собою (Ин. 13:35), не человек для субботы (или предания старцев), а суббота для человека (Мк. 2:27) и т. д. и т. п.

Парадоксия (в отличие от ортодоксии или гетеродоксии) подобна кальцию в костях, который придаёт им прочность. Если кальций из костей вымывается, то кости легко ломаются. Так и в христианстве при недостатке практической парадоксии оно становится хрупким. Не случайно атеизм развился, прежде всего, в христианских странах.

Антонимом парадоксальности является ортодоксальность — проверенность, традиционность. «Ортодоксальный» — буквально означает «следующий господствующей традиции». Парадоксальность и ортодоксальность — это два противоположных пути. Первый больше соответствует христианству, а второй — язычеству. Источником всех отличий между ними является противоположное отношение к Богу и духовному миру вообще.

Согласно христианской концепции, Бог творит человека по Своему образу и подобию, т. е. в акте творения закладывается потенциальная возможность преодоления онтологической и духовной пропасти между сотворённым и нетварным. Связь Творца с творением может быть настолько тесной, что произошло даже Боговоплощение, т. е. реальное соединение Бога с человеческой природой. Бог верит в человека и ради него готов принять даже смерть на Кресте. Он призывает человека установить отношения взаимной любви (характеризующейся свободой, бескорыстием и самоотдачей). Это отношения свободных личностей, которые нельзя подчинить какой-либо формальной схеме.

Напротив, для язычества характерна принципиальная онтологическая и духовная отчуждённость человека от каких-либо божеств. Древнегреческий философ Эпикур говорил, что боги никогда не пойдут на то, чтобы принять реальное человеческое тело. Даже материальное тело человека язычники рассматривали как наказание, темницу души. Аналогичные взгляды были и в индуизме, где божества принимали лишь призрачные формы (аватары), не соединяясь с материей в реальности. Таким образом, человек как бы замыкается в себе, ведь пропасть между ним и божествами непреодолима принципиально. Кроме того, язычество ищет возможности либо защититься от божеств, либо снискать их покровительство за «взятку» (жертвоприношение), либо с помощью каких-нибудь магических действий заставить божества служить себе. Идеал язычества — подчинить себе Бога и заставить Его выполнять желания человека. Для достижения этой цели разрабатывается специальная религиозная система методов, средств и путей. Поэтому в язычестве очень ценится «ортодоксальность», т. е. понятные логические объяснения и формальные схемы, возможность достичь нужного результата, просто следуя хорошо известной методике.

Вот почему язычники разных стран и народов легко понимали друг друга, ведь их направления мысли везде примерно одинаковы. В Римской империи, Вавилоне и Египте толерантно относились к тому, что приезжие иностранцы исповедуют другие религии, при условии, что они будут почитать и традиционных (государственных) богов. Лишь христианство стало подвергаться гонениям везде, т. к. с точки зрения язычников оно подрывало фундаментальные принципы любой религии. Действительно, Новый Завет говорит о том, что религиозное мировоззрение (в языческом смысле) принципиально неверно.

Но, к сожалению, в историческом христианстве языческий подход и собственно христианский стали сосуществовать параллельно. Это не удивительно, ведь и Ветхий Завет изобилует примерами того, что, несмотря на все божественные откровения, люди часто склонялись к язычеству. Это очень большая и важная тема. Для краткости ограничимся здесь лишь тремя аспектами: взглядами на богословие, богослужение и организацию общества верующих (Церковь).

Во-первых, интеллектуальное познание тайн реальности вовсе не обязательно ведёт к пониманию тайны Самого Бога. Если познавать материальный мир методами науки и философии, то это только даст возможность поставить и другие вопросы. Но чисто логического вывода о существовании Бога ещё недостаточно для христианской веры в Него. Если атеист проиграет в споре с каким-нибудь очень умным верующим и будет вынужден признать правоту христианства, то всё же логически правильные выводы не дадут ему прикоснуться реальности Бога и пережить какой-либо религиозный опыт. Это практически неформализуемый феномен. Человек может только сам почувствовать, что он о Боге знает лично, из собственного опыта, а не понаслышке, не вследствие логических доказательств и не по принуждению каким-либо авторитетом.

В иудаизме (ветхозаветные пророки), христианстве и исламе о познании Бога говорится в терминах «даат Элогим» (евр. אֱלהִים «Elohim», номер Стронга 430, דַּעַת «daath», номер Стронга 1847, ср. Ос. 4:1)^[50], обозначающих высшее предназначение человека, смысл и цель его жизни. Это не теоретическое (теологическое) знание, но духовная близость, достигаемая через любовь к Богу и исполнение Его заповедей. Встреча святых с Богом описывается в Библии как встреча двух свободных личностей.

Наверное, в этом и кроется ключевая проблема атеизма. Атеисты идут рационально-умозрительным путём, на котором они заведомо не смогут встретить Бога. Однако та же проблема может касаться и религиозных людей, если их сердца не обращены искренно к Богу (Мф. 15:8; Мк. 7:6).

И ещё необходимо подчеркнуть другое свойство богословских выкладок — это всего лишь модели, собранные на основе данных Откровения. Между сформулированной истиной и реальностью существует связь, но не идентичность.

Поэтому христиане ищут встречи с Богом и стоят перед тайной Бога, а не перед знаниями о Нём, накопленными многими поколениями за прошедшие века. Следует отличать частичное Откровение от полноты того, что ещё предлагается нашему познанию, от видения Самого Бога. Свт. Григорий Богослов в четвёртом веке об этом сказал, что, если бы нам удалось собрать все данные Откровения и создать из них как можно более богатый и полный образ Бога, если в этот момент мы безрассудно сказали бы: «Вот наш Бог», мы создали бы идола, который закрывает видение Бога истинного, вместо того, «чтобы создать прозрачный образ, который позволил бы нам видеть сквозь него реальность, всё более его превосходящую»^[51].

Кроме того, следует принять во внимание тот факт, что даже святые отцы не застрахованы от интеллектуальных ошибок. Выдающийся патролог протоиерей о. Георгий Флоровский говорил, что нет ни одного отца Церкви, кроме святого Григория Богослова, у кого нельзя найти каких-нибудь не совсем корректных высказываний. У св. Григория Богослова их нет только потому, что «он был слишком осторожен в своих писаниях»^[52]. Поэтому нужно проявлять мудрость и мужество и не пытаться построить мнимое присутствие Бога, чтобы заполнить ужасающую пустоту Его отсутствия.

В тех странах, где христианство пользовалось поддержкой государства, довольно часто предпринимались попытки проповеди его чисто интеллектуальными методами, при помощи авторитета богословия. Но такой подход не всегда приводил к желаемым результатам. Достаточно напомнить, что в атеистической революции 1917 г. в России активное участие приняли многочисленные выпускники православных учебных заведений.

Во-вторых, отметим литургический, богослужебный аспект. Перед началом Литургии, самого важного христианского богослужения, диакон говорит священнику очень важные слова: «Время сотворити Господеви». К этому моменту уже совершена Проскомидия, подготовительная часть Литургии, и эти слова служат напоминанием священнику, что все дальнейшие его телодвижения и молитвы не могут ничего совершить: наступило время, когда будет действовать только Господь. В христианстве нет никакой магии, нет иного Первосвященника, кроме Христа, нет никакой силы, кроме силы Святого Духа. Никакие человеческие усилия, слова и ухищрения не могут превратить земное в небесное. Бога нельзя принудить к совершению чего-либо. Он откликается только на призывание Его чистым сердцем, т. е. когда мысли человека чисты от всего, что недостойно любви. Однако по Своей безмерной любви Он снисходит и к грешным людям, не вынужденный никем, как отец к заблудшим и непослушным детям.

В этом смысле христианство действительно есть конец религии, т. е. конец системы обрядов, молитв, заклинаний, заговоров и прочих ухищрений с целью заставить или хотя бы убедить Бога приблизиться к людям. Ничего этого не требуется. Парадокс христианства в том, что Бог вочеловечился и через это невидимый стал видимым, неощутимый стал осязаемым, недоступный стал доступным. Нет обряда, ритуала или заклинания, которые могут к этому что-либо прибавить или убавить.

Христианское богослужение рождается из чувства Божия присутствия, является выражением поклонения и благоговения. Оно может помочь приобретению личного духовного опыта богообщения, но не может гарантированно дать его неким магическим образом. К сожалению, опять надо отметить, что в историческом христианстве было немало уклонений именно в языческое, магическое отношение к церковным обрядам и таинствам.

Митрополит Сурожский Антоний об этом говорил:

«Я знаю ряд случаев, когда англиканские или католические священники просто говорили человеку неверующему, который, точно в потёмках, был в поисках: „Крестись — и тебе будет дана вера”. Это катастрофа, вера даётся, но не просто потому, что над человеком совершено крещение. Двух таких людей я знал и принял в православие, но мне пришлось десятки лет работать с ними, чтобы они изжили отчаяние и разочарование, что Бог их обманул. Священник от имени Бога им обещал: „Я тебя окуну в святую воду, и ты получишь веру”, окунули — и ровно ничего не случилось. В одном случае было ещё хуже: человек был психически расстроенный, ему была обещана не только вера, но и исцеление, и не последовало ни исцеления, ни веры. Так нельзя подходить, нельзя обещать, что таинства подействуют на человека автоматически. Это не укол морфия, не лекарство, которое подействует, кто бы ты ни был и что бы с тобой ни делалось»^[53].

Христианские таинства могут быть действительными, но не действенными, потому что конкретный человек не способен их воспринять. Нельзя принимать таинство в надежде, что что-нибудь произойдет магически. Необходимо, чтобы человек испытывал духовный голод, стремление к Богу. Тогда посредством таинств может случиться то, чего невозможно достичь путем диалектики и спора.

Иногда языческое отношение к богослужению проявлялось совсем уж откровенно. Например, в чине Псалмоката́ры — проклятия псалмами^[54]. Целью Псалмокатары было предание проклинаемого в руки диавола и призвание на него всевозможных бедствий вплоть до физической и духовной смерти. Чинопоследование предписывалось совершать в храме семью священниками^[55]. При этом священники надевали все священнические одежды наизнанку, а обувь с правой ноги надевали на левую и наоборот. Свечи использовались необычные — чёрные. Всё это говорит о том, что священники прекрасно понимали, что весь этот ритуал противоречит Евангелию и целям христианского богослужения. Христос бы им запретил и сказал: «Не знаете, какого вы духа» (Лк. 9:55).

Тем не менее, Псалмокатара, молитва во зло, в XII–XVII веках практиковалась весьма и весьма часто. Профессор церковного права Московского университета Алмазов А И. описывает три редакции этого чинопоследования^[56]. Более поздние чины, становятся более оккультными и практичными (в последней редакции Псалмокатару может совершать только один священник и не обязательно в храме). Возможно, Псалмокатара была заимствованием не только из языческой магии, но и из талмудической и каббалистической практики. Например, из обряда «пульса де-нура». Между прочим, чин Псалмокатары официально до сих пор не отменён, и никогда не было его соборного осуждения, а если учесть, что он использовался в течение как минимум пятисот лет, то вообще можно говорить о его рецепции, включении в церковное Предание и consensus patrum!

В-третьих, отметим парадоксальность христианства и в отношении христианской Церкви. В каком-то смысле, понятие Церкви очень близко к понятию религии (Церковь — религиозная организация), через одно можно определить другое. Однако до сих пор нет однозначного и общепринятого определения Церкви, хотя богословы пишут о ней почти две тысячи лет.

Легко сказать, где Церковь есть, но почти невозможно верно предсказать, где Церкви нет. Если определение конкретное, однозначное, то оно не выдерживает критики, т. к. оставляет за скобками множество церковных феноменов. Например, в Катехизисе митрополита Московского Филарета даётся следующее определение: «Церковь есть Богом установленное общество людей, соединённых православной верой, законом Божиим, священноначалием и Таинствами». Но разбойник, распятый справа от Христа и вошедший в тот же день в Рай (Лк. 23:43), не принимал участия ни в каком обществе, не имел даже понятия ни о каком священноначалии и Таинствах. И множество святых подвижников-пустынников старались держаться подальше и от священноначалия, и от общества верующих.

Если определение широкое, многозначное, то оно включает множество совершенно нецерковных феноменов. Например, митрополит Московский Платон (Левшин) говорил, что Церковь — это собрание людей, в Иисуса Христа верующих. Но ведь и бесы веруют и трепещут (Иак. 2:19), и последователи церкви сатаны тоже веруют в Иисуса Христа. Другое широкое определение дал А. С. Хомяков: «Церковь — это организм любви». Однако примеры любви можно встретить и в не христианских обществах. Кроме того, одно дело говорить о любви, и совсем другое — её деятельно проявлять. Историческая Церковь, кстати, являет гораздо больше примеров не любви, чем любви.

В то же время Бог в каждом человеке видит Свой образ и не отдаёт предпочтения определенной религии или конфессии (Деян. 10:34–35). Он «повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф. 5:45). Он не делает различий, а смотрит на сердце человека. Человек может ошибаться своим умом, но быть чист сердцем и молиться истинно, а может быть и наоборот.

Таким образом, все словесные определения Церкви подобны описанию храма, как архитектурного произведения. Можно ходить в него годами, но не понять его отличие от любого другого здания. А можно сесть в тишине пустого храма и почувствовать, что это место встречи с Богом, место Его особого присутствия. Точно так же можно понять (или не понять), что такое Церковь. Определения Церкви описывают её только извне, изнутри она — таинство жизни души в Боге, тайна встречи, присутствия и приобщённости. Люди в разной степени приобщаются к этой тайне. С одной стороны, члены Церкви через крещение облекаются во Христа, через миропомазание получают дары Святого Духа. С другой стороны, Бог насильно не вторгается в человеческую жизнь, и у членов Церкви остаётся свобода грешить. Поэтому в Церкви существуют как бы разные течения. Все люди являются сынами Божиими по призванию, т. е. сыновство уже есть, но в то же время оно ещё в стадии становления, в стадии созидания чуда взаимной любви и любви к Богу. Это ещё один парадокс: христиане уже достигли цели, но одновременно ещё только на пути к ней, приобщены к вечному Царству Божьему, но находятся во временном царстве мира сего. История и вечность нераздельно соединены в Церкви: всё уже завершено, но одновременно ещё в становлении.

Таким образом, христианство парадоксально в каждом пункте, но на своём историческом пути оно тесно переплетается со своей противоположностью — ортодоксальностью, которая является следствием воздействия греховного начала и язычества. Однако следует заметить, что в данном случае термин «ортодоксальность» не имеет отношения к названию греческой православной Церкви, появившемуся вследствие Великого раскола 1054 г., а относится ко всем конфессиям и ко всей истории Церкви, включая Ветхий Завет.

Св. Киприан Карфагенский говорил, что обычай без истины есть только старое заблуждение^[57]. Поэтому необходимо вдумчивое осмысление всей церковной истории. Необходимо отделить доброе от худого (Мф. 13:48) и дать оценку явным отступничествам исторического христианства от Христа и Евангелия. Хорошим примером может послужить история израильского народа, изложенная в Ветхом Завете. Там всё откровенно изображается: и народ в целом, и отдельные личности в той или иной форме очень часто уклонялись в язычество, перенимали обычаи идолопоклонников. Тем не менее Бог их не оставлял, что неоднократно подчёркивается в Библии. Поэтому необходимо осмысление двух путей, парадоксального и ортодоксального и соответствующее исправление подхода к духовной жизни. Иначе в исторической Церкви так и будет происходить страшное противоречие между словами и реальными делами.

Бог против религии

Любая критика христианства как религии, должна предваряться преамбулой о том, что оно имеет две составляющие: «религиозную» и «личностную». Необходимо отметить, что «религиозная» составляющая на протяжении веков подвергалась влиянию политических, социальных и культурных факторов.

Анализируя исторический путь христианства, многие богословы пытались выделить из него «личностную» составляющую и критически рассмотреть «религиозную». В результате вывода за рамки религиозной системы некой существенной части христианства в богословии широко распространился тезис «христианство — не религия».

Например, греческий теолог Х. Яннарас в книге Ἐνάντια στὴ Θρησκεία (Против Религии) проводит мысль, что христианство — это не религия, а имевшее место в истории превращение христианства в религию является искажением его сущности. Ту же идею высказывал и протоиерей Александр Шмеман^[58].

Немецкий лютеранский пастор Дитрих Бонхёффер сформулировал концепцию «безрелигиозного христианства». Он считал, что «быть христианином не означает быть религиозным в определённом смысле… а означает быть человеком» (реализовать призвание человека).

Влиятельный протестантский теолог Карл Барт также отрицал, что христианство является религией. В его тезисе «Христос — конец религии» под религией подразумевается всякая попытка достичь Бога «снизу». Онтологическую пропасть между Богом и человеком может преодолеть только Бог, и именно в этом смысл события Христа (как деяния Бога). Через Воплощение Бог преодолевает эту пропасть (во Христе Бог делает за людей то, на что они принципиально неспособны), т. к. всякие человеческие усилия недостаточны. Подобные идеи были близки Томасу Мертону^[59] — влиятельному католическому теологу, поэту и монаху-трапписту. Он был весьма впечатлён Этикой Дитриха Бонхёффера и книгами протоиерея Александра Шмемана.

На протяжении XX века очень многие теологи говорили о том, что «христианство — не религия», «христианство — конец религии», «христианство — суд над религией» и тому подобное. На самом деле, даже в Ветхом Завете проявлялось очень неоднозначное отношение к религии. Ветхозаветные праведники (Авель, Енох, Ной, Авраам, Исаак, Иаков и др.) не принадлежали ни к какой религии. Моисей говорил как посланник Бога Авраама, Исаака и Иакова (Исх. 3:15), а не как представитель какой-либо религии.

Первым делом Моисея была борьба с египетской религией, изоляция евреев от любого влияния религиозных культов других народов. Этой же цели служили и все законы Моисея, его предписания о богослужебных обрядах и т. п. Внешне это было очень похоже на культы других народов, но цель была иная.

Огонь можно потушить при помощи встречного огня. Лучшее (а иногда и единственное) средство борьбы с лесным пожаром, — это поджигание с противоположной стороны^[60]. Моисей установил похожие на религиозные предписания для того, чтобы евреи поскорее отошли от египетской религии. За четыреста лет жизни в Египте они прочно усвоили местные религиозные парадигмы. Если бы Моисей повёл себя как-то иначе, например, стал бы говорить о нерелигиозных отношениях с Богом по примеру Авраама, Исаака и Иакова, то его бы никто не понял. В Новом Завете апостолы упразднили всю сложную религиозную обрядовость закона Моисея за ненадобностью (Деян. 15:19–20). Однако люди, как в ветхозаветной, так и в новозаветной истории всё равно зачастую на практике склонялись к магии и языческому обрядоверию.

Борьба с религией в Ветхом Завете иногда принимала очень жёсткие (как бы сейчас сказали «негуманные») формы, но это было связано с чрезвычайностью ситуации. Во время эпидемии чумы или холеры не всегда поступают гуманно, а тогда, видимо, ситуация была ещё хуже. Об этом говорит тот факт, что несмотря на все строгие меры, десять из двенадцати племён Израиля всё же отделились и стали наполовину язычниками, да и оставшиеся за домом Давида два колена (Иуды и Вениамина) зачастую уклонялись в идолопоклонство.

В Библии не раз говорится, что Бог противодействует религии. Ни одно божество ни одной религии не станет отвергать молитвы, праздники, жертвоприношения, каждение и прочие религиозные ритуалы в свою честь. А через пророка Исаию жителям Иерусалима возвещается совсем другое:

«К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу. Когда вы приходите являться пред Лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие — и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетённого, защищайте сироту, вступайтесь за вдову» (Ис. 1:11–17).

Так же ни одно божество ни одной религии не станет потворствовать разрушению своего единственного храма (пусть и руками иноверцев). Иерусалимский храм был центром и сердцем всей религиозной жизни иудеев. Несмотря на это, Бог дважды попустил язычникам его разрушить. Бог не столько переживал о разрушении храма, сколько о лицемерии его служителей. Такого нет ни в одной религии.

С другой стороны, в Библии показывается, что религия противодействует Богу: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» (Мф. 23:37; Лк. 13:34). Вся ненависть и вся злость, на которую только способны люди по отношению к Богу, сфокусировалась в решении иудейских религиозных лидеров распять Бога воплощённого. Об этом говорит и притча о злых виноградарях (Мк. 12:1–12; Лк. 20:9–19) и ещё много подобных мест в Библии.

К этому можно добавить, что ни в одной религии Бог не говорит людям: «Вы друзья Мои» (Ин. 15:14). А в Библии это основная идея, и главными приоритетами в ней являются «чистота сердца» (Пс. 50:12) и искренняя любовь к Богу и ближнему (Мф. 22:37–40), а вовсе не религиозные ритуалы. Авель и Каин были братья и совершали одинаковое (в религиозном смысле) жертвоприношение. Однако отношение Бога к одному и другому было противоположным. «Наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4:21; 23–24). Это уже не религиозное поклонение, а нечто большее. Основной вопрос, который Бог задаёт человеку (всему человечеству): «Любишь ли ты Меня?» (Ин. 21:15–17). А где любовь, там свобода (в том числе и от религии).

Также важно отметить и другой аспект безрелигиозного христианства, верно подмеченный Дитрихом Бонхёффером: задача христианина — быть настоящим человеком, т. е. воплотить замысел Божий о человеке, найти и реализовать своё подлинное «я». Сделать это зачастую становится возможным, только если не оглядываться на мнение других, на культурные, социальные и даже религиозные стереотипы. Библия призывает человека быть самим собой, а не играть фальшивую роль^[61] (пусть и почётную), навязанную социальными или религиозными парадигмами.

Например, царь Давид скакал и плясал при внесении ковчега Господня в Иерусалим, как мальчишка, как простолюдин. Его жена, Мелхола, заметила ему, что это «нарушение протокола», уничижение царского достоинства. Но Давид ей ответил:

«Пред Господом, Который предпочёл меня отцу твоему и всему дому его, утвердив меня вождём народа Господня, Израиля; пред Господом играть и плясать буду; и я ещё больше уничижусь, и сделаюсь ещё ничтожнее в глазах моих, и пред служанками, о которых ты говоришь, я буду славен» (2 Цар. 6:21–22).

Также и Закхей, начальник мытарей и человек богатый, взлез на смоковницу, как мальчишка, чтобы увидеть Иисуса (Лк. 19:2–4). Начальник налогового ведомства — довольно высокий чин, и даже в ту эпоху такое поведение вызвало бы насмешки людей. Но Закхей, как и Давид, не думал об этом, т. к. всё его внимание было обращено на Господа.

Некоторые люди, будучи всецело обращены к Богу, не оглядывались даже на религиозные стереотипы. Религиозные люди этого не понимали и потому выгоняли их из своего общества. Об этом так писал бл. Августин Иппонийский:

«Божественный Промысел часто попускает изгонять из христианского общества даже людей добрых, из-за некоторых крайне бурных возмущений плотских людей… Таковым в тайне уготовляет венец Отец, видящий тайное. Такого рода люди редки, однако и в примерах нет недостатка; их даже больше, чем можно подумать»^[62].

И конечно же, никакой религии не может быть у младенца во чреве матери. Наибольший из всех пророков, Иоанн Предтеча, во чреве Елисаветы радостно поприветствовал Деву Марию, также носившую в то время во чреве Христа (Лк. 1:41,44). Естественно, ни о какой религии в тот момент он и не помышлял. В христианском Предании описывается ещё много случаев, когда младенцы выражают свои чувства к Богу. Поэтому можно говорить о совершенно нерелигиозном и даже довербальном общении с Богом. Например, евангельский призыв «обратиться и стать как дети» (Мф. 18:3; 19:14) как раз об этом. Формулы богословов «христианство — конец религии» и «христианство — суд над религией» детям будут совершенно непонятны. Если же определять христианство как любовь к Богу, это будет понятно всем.

Из сказанного следует, что в современном универсальном значении термин «религия» — крайне неудачный по причине своей абстрактности. Во всяком случае, относить христианство к религии в некоторых случаях было бы неверно.

Взаимоотношения государства и религии

В одном атеисты правы: в религиях большую роль играет человеческий фактор, в них много человеческого, иногда слишком много человеческого. Религия — это социальный феномен. Этим религии отличаются от чистой метафизики. Один, два или три человека могут сколько угодно философствовать о метафизике, но они никогда не создадут религию. И несколько человек, живущих в пустыне, не создадут религию. Она возникает только в довольно большом обществе. Поэтому было бы ошибкой рассматривать какую-либо религию вне исторического, социального и культурного контекста. Многие люди являются последователями той или иной религии не потому, что долго искали и нашли в ней какую-то истину, а просто потому, что это религия их предков, или они были воспитаны в определённой культурной среде или же так принято в кругу их родственников и друзей.

Атеисты зачастую неверно понимают религии, как кем-то придуманные мифы о сверхъестественных существах. Всё совсем не так. Генезис и существование религий имеет много общих аспектов с государством. Несмотря на то, что и государство и религия часто являются предметами обсуждения, нет единого универсального общепризнанного определения этих терминов. Такая неопределённость объясняется тем, что оба эти понятия довольно сложные и многогранные, и совсем непросто выразить всю их сущность одним универсальным определением.

Гегель говорил, что определения государства и не может быть. Однако, подводя итог разным современным определениям, можно выделить его основные характерные черты. Государство — это институт или ряд институтов для регулирования социальных отношений и для обеспечения внутренних и внешних условий поддержания определённого порядка в обществе. Эти отношения узаконены идеологией и традициями, с которыми согласна, по крайней мере, большая часть общества.

Примерно то же самое можно сказать и о религии. Религия — это институт или ряд институтов для регулирования духовных отношений в обществе. Эти отношения узаконены мировоззрением, идеологией, культурой и традициями, господствующими в конкретном обществе. Религия может быть связана с определённой территорией, и тогда она ещё теснее переплетается с государством, но гораздо чаще религия, как и культура, не имеет географических границ.

На эту тему можно написать много книг, но мы пока ограничимся небольшими замечаниями. Государство и религия имеют общую природу — это как бы два русла одной реки, два дерева из одного корня. История изобилует примерами, когда происходила диффузия или слияние государства и религии. Пока есть некая парадигма общественных отношений, есть её отражение в религии, и наоборот. Было много теократических государств или таких, где религия была одним из государственных институтов. Византийский герб — двуглавый орёл — это отражение взаимоотношений почти любого государства и религии. Они имеют единое тело и две головы. Одна голова думает о политических или бытовых вопросах, а другая — о духовных.

Естественно напрашивается вопрос: а как же атеистические государства? В них ведь религия либо запрещена, либо отделена от государства. Однако парадокс заключается в том, что запрет идеологии — это тоже идеология, и запрет религии — это тоже своеобразная религия. Природа государства и религии берёт своё начало от социально-психологической природы человека, которая никуда исчезнуть не может. Поэтому, если «отрубить голову» у двуглавого орла, то на её месте вырастет другая, может быть, совсем не похожая на отрубленную, но тоже голова. Так происходит и в атеистических государствах. Запретив старую религию, они создают на её месте новую. Конечно же, атеисты будут всячески избегать религиозной терминологии, но, по сути, вместо традиционной религии они создают свою религию неверия.

Например, в атеистическом СССР вера в Бога была заменена верой в науку и догмы марксизма-ленинизма. Инакомыслящие (даже учёные) подвергались репрессиям и дискриминации, так что можно провести аналогию с инквизицией. Была цензура, и вполне религиозный культ почитания останков Ленина в Мавзолее. Церковные Соборы были заменены съездами коммунистической партии. Повсюду воссылалась слава КПСС (взамен религиозному прославлению Бога) и т. д. и т. п.

Когда религия переносится на новую почву, она неизбежно вступает во взаимодействие с предыдущими традиционными религиозными представлениями, ведь невозможно начать «с чистого листа». Новая религия либо встраивается в предыдущие, либо, происходит некая диффузия, гибридизация. Именно поэтому в иудаизме был строгий запрет даже на бытовое общение с язычниками, и христиане из иудеев очень настороженно относились к обращению язычников, а римляне насторожено смотрели на христианство, так как видели в нём угрозу для своего государства. История показывает много примеров гибридизации религий. В Византии зачастую была смесь неоплатонизма, эллинского язычества и христианства, просто завуалированная под другими именами, под другими масками. В Латинской Америке и Африке под видом христианских святых до сих пор почитают своих этнических духов, просто поменяли их имена и внешние атрибуты.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Подробнее о квалиа см. в книге: Волкодав. Эволюция, 139.

5

Видеозапись этих дебатов на https://www.youtube.com/watch?v=uSwJuOPG4FI за восемь лет посмотрели более сорока одного миллиона человек.

6

Миланский эдикт (лат. Edictum Mediolanense) 313 г. провозгласил религиозную терпимость на территории Римской империи, и христианство стало легальным.

7

См.: Виленкин, Мир многих миров. Ч. IV. До начала. Глава 16. Было ли у Вселенной начало? За пределами неразумных сомнений.

8

Цит. (в переводе) по: Wetter G. Dialectical Materialism: A Historical and Systematic Survey of Philosophy in the Soviet Union. N. Y., 1958. P. 436.

9

В. А. Леглер в своей книге Научные революции при социализме писал, что во все периоды советской истории от 1920-х годов до момента написания книги (1985 г.) советская наука (все её области, включая естественные науки) находилась под влиянием государственной (атеистической) идеологии.

10

Академик Николай Вавилов (1887–1943) умер в камере смертников. Он был известным генетиком, вице-президентом Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук. В 1948 г. все генетические исследования в СССР были прекращены. Были уволены сотни ведущих профессоров и преподавателей. Из библиотек изымались и уничтожались книги по биологии, основанные на генетике.

11

Дэвид (Давид) Юм (англ. David Hume; 1711–1776) — шотландский философ, представитель эмпиризма, номинализма и скептицизма. Исследование о человеческом познании (1748), раздел 10 «О чудесах» часто публиковался отдельно.

12

В 2003 г. космологи Арвин Борде, Алан Гут и Александр Виленкин доказали теорему о сингулярности. Она говорит о том, что расширяющееся пространство-время не продолжается бесконечно в прошлое, но имеет начало, т. е. Вселенная имеет начало. См.: Borde A., Guth A. and Vilenkin A. Inflationary space-times are not past-complete. Phys. Rev. Lett., 90151301, 2003.

13

«В 1973 г. я пришёл к заключению, что наша Вселенная действительно была внезапно создана из ничего (ex nihilo), и это — следствие известных физических законов. Это предположение поразило людей: одних — как нелепое, других — как очаровательное, третьих — как и то и другое одновременно. Новизна научной теории творения ex nihilo вполне очевидна, ведь долгие годы наука внушала нам, что Некто не может создать нечто из ничего». Эдвард П. Трайон (Edward P. Tryon), профессор физики, Нью-Йоркский университет, США. What made the world? New Scientist, 8 March 1984. P. 14.

14

Климишин, Релятивистская астрономия, 243.

15

Зельдович, Я. Б. «Возможно ли образование Вселенной ‘из ничего’?» Природа 4 (1988).

16

Однако в Послесловии к ней академик А. Д. Сахаров посчитал необходимым «указать на большую неопределённость в нашем понимании ситуации. Эта неопределённость носит глубоко принципиальный даже философский характер. Философски острым является, в частности, вопрос о так называемом антропном принципе, объясняющем особенности нашей Вселенной тем, что только в такой Вселенной могла возникнуть разумная жизнь, в отличие от бесконечного числа других, спонтанно возникающих „мёртвых” Вселенных».

17

Краусс. Вселенная из ничего. Предисловие.

18

Альберт Эйнштейн заметил на эту тему: «Единственное, что мешает мне учиться, — это полученное мной образование». (Цит. по: Известные цитаты и афоризмы/Альберт Эйнштейн [Электронный ресурс] — URL: http://tsitaty.com/автор/альберт-эйнштейн/1 (дата обращения: 11.05.2018).

19

Краусс. Вселенная из ничего. Глава 10: «Нестабильное ничто».

20

Краусс. Вселенная из ничего. Предисловие.

21

Краусс. Вселенная из ничего. Предисловие.

22

Исаак Ньютон (1642–1727 гг.). Цит. в переводе по: In Brewster, Memoirs of Newton (1855), vol II, Ch. 27.

https://www.brainyquote.com/quotes/isaac_newton_387031

23

Vilenkin, Alexander. “Creation of Universes from Nothing”. Physics Letters 117B, # 1, 2 (1982). P. 25–28.

24

«Тот самый Мюнхгаузен» советский художественный двухсерийный телефильм 1979 г. Литературным материалом для сценария послужила пьеса Григория Израилевича Горина «Самый правдивый». В пьесе было написано: «Серьёзное лицо ещё не признак ума, все глупости на земле делаются именно с таким выражением лица». Но при озвучивании фильма Янковский оговорился, сказав: «Умное лицо ещё не признак ума». В таком виде фраза, несмотря на протесты Г. Горина, и осталась в фильме.

25

Например, в чине Литургии в священнической молитве Трисвятого пения («иже от небытия во еже быти приведый всяческая»), в чине отпевания («древле убо от не сущих создавый мя»), которое написал прп. Иоанн Дамаскин, и др.

26

John Chrysostom In Gen. 13. 2; Cyr. Hieros. Catech. 4. 18; Nemes. De nat. hom. 2; Theodoret. Haer. fab. V 9; Hieron. Adv. Rufin. II 10; 5-й анафематизм Cобора 561 г. в Браге — Enchiridion symbolorum. N 455; О том, что всё сотворённое приведено в бытие из небытия, писали свт. Григорий Нисский, свт. Василий Великий, свт. Афанасий Великий.

27

Св. Василий Великий. Беседы на Шестоднев.

28

Бесконечное и безграничное море сущности (греч. τί πέλαγος ουσίας άπειρον καί άόριστον). S. Greg. Naz. Or. 38, in Theophan. 7 // PG. XXXVI. C. 317.

29

B. Augustini Conf. XI, 11 // PL. XXXII. C. 813: splendorem semper stantis; aeternitatis cnfr.: De Trinit. V, 1, 2 // PL. XLII. C. 912: sine tempore sempiternum.

30

B. Augustini Conf. XI, 14 // PL. XXXII. C. 816: praesens autem, si semper esset praesens nec in praeteritum transiret, non jam esset tempus, sed aeternitas.

31

У Которого нет изменения и ни тени перемены (греч. παρ’ ο ουκ ένι παραλλαγή ή τροπής άποσκίασμα).

32

Флоровский, Георгий (Прот.). «Творение: его начало и конец».

33

Априори — знание, полученное до опыта и независимо от него, т. е. знание, как бы заранее известное.

34

Здесь и далее везде под «сердцем» мы подразумеваем метафору, означающую некий духовный центр или духовные глубины человека. В Библии такая метафора используется очень часто. Вообще «сердцем» в ней часто называется центр или глубина. Например: «Как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12:40). Очевидно, что у Земли нет сердца (как физического органа), а есть глубина.

35

Например, Деян. 17:22 «И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны». Греч.: «Σταθεὶς δὲ ὁ Παῦλος ἐν μέσῳ τοῦ ᾿Αρείου πάγου ἔφη ἄνδρες ᾿Αθηναῖοι, κατὰ πάντα ὡς δεισιδαιμονεστέρους ὑμᾶς θεωρῶ».

36

Χερουβικὸς ὕμνος, греч. текст: Οἱ τὰ Χερουβεὶμ μυστικῶς εἰκονίζοντες, καὶ τῇ ζωοποιῷ Τριάδι τὸν τρισάγιον ὕμνον προσᾴδοντες, πᾶσαν τὴν βιοτικὴν ἀποθώμεθα μέριμναν, ὡς τὸν Βασιλέα τῶν ὅλων ὑποδεξόμενοι, ταῖς ἀγγελικαῖς ἀοράτως δορυφορούμενον τάξεσιν. Ἀλληλούϊα. Ἀλληλούϊα. Ἀλληλούϊα.

37

Ван Гог, Гоген и другие художники, чьи работы сейчас оцениваются в $100 млн. за картину, жили в бедности и едва сводили концы с концами. Также, в музыке гениальный Моцарт и др. жили в бедности, тогда как менее талантливые были гораздо более обеспечены.

38

См: Ириней Лионский (Adversus haereses, III, 10, 2 и в Прологе, глава 5); свт. Афанасий Александрийский (Contra Arianos I, 39). Примерно то же самое говорили Василий Великий и Григорий Богослов.

39

См.: Скабалланович, «Что мы ждем от обновленных монастырей?», 20.

40

Ζητεῖν τὸν Κύριον, εἰ ἄρα γε ψηλαφήσειαν αὐτὸν καὶ εὕροιεν, καί γε οὐ μακρὰν ἀπὸ ἑνὸς ἑκάστου ἡμῶν ὑπάρχοντα (Πράξ. 17,27).

41

фр. saint Curé d’Ars (1786–1869) св. Жан Батист Мари Вианней — французский священник, покровитель приходских священников и исповедников. англ. Curé of Ars.

42

Цит. по: Антоний Блум (Митр. Сурожский). Труды. Кн. 1, 715.

43

Антоний Блум (Митр. Сурожский). Труды. Кн. 1, 821–822.

44

Для большого корабля добавочный вредный груз может составлять несколько сотен тонн.

45

См.: Иоанн Зизиулас (Митрополит Пергамский). Церковь как икона Царствия Божия, 62–63.

46

Например, Карл Барт, Томас Мертон, Дитрих Бонхёффер, прот. Александр Шмеман.

47

Engels, “Bruno Bauer and Early Christianity.”

48

Греч. παράδοξος — противоречащий установившемуся мнению, необычный, невероятный, необыкновенный.

49

Кондак Рождества в пяти строках описывает пять антиномий. Греч. текст: Ἡ Παρθένος σήμερον, τὸν ὑπερούσιον τίκτει, καὶ ἡ γῆ τὸ Σπήλαιον, τῷ ἀπροσίτῳ προσάγει. Ἄγγελοι μετὰ Ποιμένων δοξολογοῦσι. Μάγοι δὲ μετὰ ἀστέρος ὁδοιποροῦσι· δι’ ἡμᾶς γὰρ ἐγεννήθη, Παιδίον νέον, ὁ πρὸ αἰώνων Θεός. Перевод на русский: Дева сегодня рождает Высшего сущности, и Земля приносит пещеру Неприступному; ангелы славят с пастухами, волхвы же путешествуют со звездою; ибо ради нас родился юный Младенец, Превечный Бог.

50

Strong’s Exhaustive Concordance. https://biblehub.com/englishmans_hebrew.htm

51

Цит. по: Антоний Блум (Митр. Сурожский). Труды. Кн. 1, 361.

52

Цит. по: Антоний Блум (Митр. Сурожский). Труды. Кн. 1, 295.

53

Цит. по: Антоний Блум (Митр. Сурожский). Труды. Кн. 1, 328.

54

Греч. Ψαλμοκατάρα (от греч. ψαλμός — «псалом» и κατάρα — «проклятие») — богослужебный обряд, бытовавший в практике греческой Православной Церкви, по крайней мере, в XII–XVII веках. Содержится в греческом Номоканоне 1528 г.

55

Составители этого чина взяли на основу таинство Соборования, только делали его инверсию, т. е. всё наоборот: Соборование совершается для исцеления, в Псалмокатара — для болезни.

56

Алмазов, Проклятие преступника псалмами (Ψαλμοκατάρα). К истории суда Божьего в Греческой Церкви.

57

Киприан Карфагенский, свщмч. «Письмо к Помпею против письма Стефана о крещении еретиков».

58

Эта идея ярко выражена в сборнике работ о. Александра Шмемана За Жизнь Мира и в Дневниках.

59

англ. Thomas Merton (1915–1968), в монашестве Людовик.

60

Правда этот приём далеко не безопасный, более рациональный метод — отжиг искусственной кромки пожара.

61

«Никто не знает глубин своего собственного сердца. Многие считали себя христианами, не будучи в действительности таковыми; некоторые же думали, что были атеистами и вовсе не являлись ими. Филипеску отрицал существование Бога. Но то, что он отрицал, в действительности и не имело отношения к вечному бытию, к реальности любви и справедливости, а было лишь его собственными примитивными представлениями». (Вурмбрандт Р. Христос спускается с нами в тюремный ад. [Электронное издание], 78–79).

62

Augustini Hipponensis episcopi. De vera religione. PL 34, cap. VI, 11, 128. Paris, 1845.