Принц и Нищин

Кондратий Жмуриков

…В один осенний день, когда деревья уже одевались в предусмотренный линией партии желто-зеленый форменный наряд, в большом советском городе в бедной семье родился мальчик, который был ей совсем не нужен. Хотя бы потому, что зарплата главы семьи, сантехника низшей категории Григория Нищина, всеми соседями и участковым милиционером Савиным именуемого не иначе как «Гриха-выпивоха», не могла прокормить пять голодных ртов и явно не была готова к секвестированию в пользу шестого рта…

ПРОЛОГ: РОЖДЕНИЕ ПРИНЦА И РОЖДЕНИЕ НИЩИНА

Это было в самый разгар эпохи, в исторических документах, да и в быту тоже, именуемой застоем; если, конечно, слово «разгар» вообще приемлемо для времени, когда даже пламя свечей колебалось согласно изречению «экономика должна быть экономной», то есть по усеченному тарифу. Да и со свечами — в особенности относящимися к области проктологии — был большой дефицит.

В один осенний день, когда деревья уже одевались в предусмотренный линией партии желто-зеленый форменный наряд, в большом советском городе в бедной семье родился мальчик, который был ей совсем не нужен. Хотя бы потому, что зарплата главы семьи, сантехника низшей категории Григория Нищина, всеми соседями и участковым милиционером Савиным именуемого не иначе как «Гриха-выпивоха», не могла прокормить пять голодных ртов и явно не была готова к секвестированию в пользу шестого рта. Подруга жизни гражданина Гришки, Нищина Дарья Петровна, разродилась своим шестым отпрыском прямо по месту трудовой деятельности, благо она занимала завидный пост уборщицы в роддоме.

Дарья Петровна, плодившаяся, как крольчиха, благо слово «контрацепция» не могла даже выговорить, не то что применить на практике, немедленно вознамерилась отдать своего очередного отпрыска в детдом. И ведь отдала бы, если бы не вмешался ее почтенный батюшка, лысый придурковатый старик неопределенного возраста, носивший звучную фамилию Воронцов и, в связи с этим примечательным обстоятельством, в период запоев или изнуряющей летней жары утверждавший, что он потомок графского рода. Дедушка, конечно, был не граф, а всего-навсего отставной майор танковых войск, контуженный под Прагой и с тех пор немного неадекватный в своем мироощущении. Но это именно ему, почтенному «графу» Воронцову, новорожденный Сережа Нищин был обязан тем, что его не отдали в казенный спецприемник, где стабильно взращивали кадры для исправительно-трудовых колоний.

Старик Воронцов взял внука на воспитание и даже уменьшил дозы спиртного, принимаемые в пределах его огромной пустой квартиры. Нет, дедушка Воронцов не стал меньше пить, просто он выгнал свою сожительницу-алкоголичку, похожую на жабу толстую бабенцию с землистого цвета бородавчатым лицом и рубенсовским бюстом до пупка.

…В тот же самый день, когда родился Сережа Нищин, впрочем, в свидетельстве о рождении записанный под куда более благородной фамилией Воронцов, в том же большом городе родился еще один мальчик, появления на свет которого ждала вся его большая и влиятельная семья. Папой мальчика был молодой директор крупного завода, женатый на младшей сестре второго секретаря местного горкома КПСС. С самого рождения мальчика Андрюшу окружили заботой и роскошью, а его дедушка, народный артист СССР, известный театральный деятель, заказал своим друзьям из руководства Союза композиторов песню, посвященную рождению долгожданного внука.

Прошло много лет. Точнее шестнадцать с небольшим. Давно исчез и СССР, и партия ума чести и совести эпохи, да и самая эпоха канула в прошлое. Но ничего не изменилось для мальчиков, родившихся в один и тот же осенний день: Сережа по-прежнему жил у дедушки в голой прогорклой квартире, Андрюша по-прежнему глодал скуку, как арбузную корку, в шикарных апартаментах то своего отца, из директора завода превратившегося в руководителя громадной компании, то дяди, бывшего секретаря горкома, прыгнувшего и того выше: он стал олигархом, то бишь одним из тех толстосумов, к рукам которых, как нити к пальцам кукловодов в детском театре, стекаются судьбы всей России.

Как ни странно, они окончили школу в один день. Сережа закончил одиннадцатый класс обыкновенной школы, да и то родственнички были против того, чтобы парень становился таким ученым. Они хотели, чтобы он в крайнем случае наскоро добил девятилетку и шел работать, а не валял дурака, изучая Толстого, интегралы, законы Менделя, всяческие Альфы Центавра, Do you speak English и тому подобных Гоголей. Сережа закончил школу и параллельно прозанимался плаванием семь лет только благодаря тому, что не слушал ругань время от времени заявляющегося к деду папаши-Гриши и начисто игнорировал гнусавые прогнозы мамаши насчет того, что «чать, не хотит работать, так значица — в тюрягу попадеть».

Андрюша завершил обучение в элитном московском колледже, в котором он учился опять же вопреки воле отца. Но не потому, что тот, подобно родителю Сережи Нищина, настаивал на открытии трудовой биографии сына, вовсе нет! — просто отец Андрея некоторое время хотел отдать того в элитное частное учебное заведение в Англии. После неспешной беседы на семейном совете было вынесено решение: дедушка, народный артист СССР, «поступит» Андрея во ВГИК, благо у мальчика всегда пробивалась творческая жилка.

Так и поступили. Состоялся семейный совет и у Нищиных с дедушкой Воронцовым. Глава семьи, то есть унитазных дел мастер Гришка, к счастью для сына, не вымолвил на этом совете ни одного слова, благо был вусмерть пьян и сподобился только на клокочущее бормотание, которое издает престарелый унитазный бачок, смонтированный еще в честь взятия Берлина. Говорила преимущественно мать, предлагавшая отдать сына по торговой части; выражалось это следующим замечательным образом:

— Ну чаво ж ему, лихоманка тя забери… вона, у Машки Полудрищенки, ейный Ванька как пошел в фирму, так и, статься, таперь крутой. Ванька-то, от, может, на нашей Аньке жениццы. Ты, папаша, с ним не манежься, — повернулась она к дедушке Воронцову, который пятьдесят лет назад имел несчастье произвести на свет такую дочь, — поглянь-ко, здоровый лоб какой вымахал! Пусть идет работаит-от!

— Я в университет хочу, — угрюмо сказал Сережа, — я готовился.

Папаша Гришка булькнул и завалился на спину на подлокотник дивана, пуская пузыри. Дарья Петровна глянула на своего благоверного, в сердцах плюнула на ковер и скверно выругалась; а дедушка Воронцов сказал, обращаясь определенно к дочери:

— У меня пенсия майорская. Проживем. Пусть мальчишка учится, если хочет. Он еще и спортом занимается. Не то что вы — алкаши. А торгашей этих я насмотрелся. Нечего ему там делать. Он все с Аликом Мыскиным общается, а Алик Мыскин парень хороший, не то что та тлешь, которая к твоим шалавам-дочкам таскается, Дашка. Отморозь приблудная.

Дарья Петровна разразилась взрывом матерных ругательств, адресованных преимущественно дедушке Воронцову, в коих прямо указывалось на то, что дедушка выжил из ума, что его посещают сенильные, то есть старческие, психозы, и что не за горами болезнь Альцгеймера, при которой майор в отставке явно долго не заживется в здравом уме и твердой памяти. Дед и внук поспешили ретироваться.

…В один и тот же жаркий летний день 1997 года Сережа Воронцов и Андрей Вишневский были зачислены: Сергей — на только что открывшийся при местном университете журфак, то есть факультет журналистики; Вишневский — на первый курс отделения режиссуры ВГИКа. Странным образом так совпало, что оба этих шестнадцатилетних мальчика, родившихся в таких разных семьях и так по-разному вступивших в мир, были разительно похожи друг на друга и имели сходные наклонности, и лишь возможности для реализации этой творческих наклонностей были сильно различны.

Впрочем, судьба, параллельно ткавшая нити этих двух судеб, позаботилась еще об одном совпадении. Проучившись в университете чуть менее двух лет, Сережа Воронцов был исключен за какой-то нелепый скандал вместе со своим лучшим другом и однокурсником Аликом Мыскиным.

В то же самое время Андрей Вишневский бросил учебу и подался в шоу-бизнес.

Деньги папы-магната и дяди-олигарха стали решающим фактором того, что уже через пару месяцев Андрей Вишневский, принявший звучный псевдоним Аскольд, попал во все престижные хит-парады и затерзал своими композициями все FM-станции и музыкальные телеканалы. У Аскольда в самом деле были неоспоримые вокальные данные и завидная артистичность.

В то же самое время нисколько не менее артистичный Сережа Воронцов проходил медкомиссию в областном военкомате. Исключение из университета стало для него роковым: его призвали в ряды обожаемых вооруженных сил. Сергей синел свежевыбритой макушкой, старательно открывал рот и называл буквы в кабинете окулиста. Соотнесшись с тем обстоятельством, что у симпатичного плечистого мальчика Сережи, попавшего в сети военкомата, было звание кандидата в мастера спорта по плаванию, его традиционно зачислили в десант.

В мае 1999 года он отправился на прохождение действительной военной службы в Приволжский военный округ. Прослужив год и три месяца, Сергей Воронцов был признан вполне годным для опасной миссии: нейтрализации бандитских отрядов ваххабитов под водительством Басаева и Хаттаба, вторгшихся в Дагестан в августе двухтысячного года.

В сентябре он уже воевал. С ним был и Мыскин.

В то же самое время избалованный деньгами и известностью Аскольд купил себе в смехотворном учреждении — Дворянском собрании России — титул князя. Поступок эксцентричного мегастара был принят вполне адекватно: эстрада давно уже подалась во дворянство, как некий мещанин у Мольера, и сияла баронскими коронами и графскими вензелями. А позвольте спросить, чем плохо звучит: князь Вишневский? Особенно если произносить на старомосковский манер, величаво и чуть нараспев, вот так, князь Вишневско-ой. Впрочем, Андрей предпочел перевести свой свежевыпеченный титул на французский язык и называться prince. Принц.

Аристократическо-лингвистические изыски Аскольда велись параллельно боевым действиям федеральных сил в Чечне, в которых участвовал и Сергей Нищин-Воронцов…