Встреча в пассаже д’Анфер

Клод Изнер, 2008

Жарким августовским вечером 1895 года в лесу Монморанси падает метеорит. А вскоре происходит серия загадочных убийств. Все убитые оказываются членами сообщества последователей Шарля Фурье, которое возглавлял дядюшка знаменитого сыщика-любителя. Виктор Легри и его верный помощник начинают очередное расследование. Неужели упавший с небес метеорит действительно способен негативно влиять на события?..

Глава седьмая

Суббота, 16 ноября

Литейная мастерская Пиа порадовала бы и бога Вулкана, если бы ему каким-то чудом пришлось оказаться на улице Сен-Мор, 85. Это было похожее на храм просторное прямоугольное здание с застекленной крышей и двумя рядами крытых галерей. В мастерской у жарко горящих печей суетились рабочие, пахло расплавленным металлом, грохотали механизмы, напильники скрежетали, раздавались мерные удары молота по наковальне, стонали кузнечные мехи, визжали сверла.

Максанс Вине разминал в пальцах песок, словно крестьянин, перебирающий горсть земли. Он знал все секреты производства и учил новичков, как правильно смешивать ингредиенты, необходимые для получения прочного металла, а когда извлекал готовое изделие из формы, его движения были точны, как у опытного кондитера.

Он решил передохнуть и вышел из здания, направляясь к многолюдной улице Фобур-дю-Тампль, где расположились торговцы овощами. Перед фасадом театра де ля Репюблик он увидел стражей порядка, задержавших карманника, и окружившую их толпу зевак. Жалкого паренька в лохмотьях, не церемонясь, затолкали в полицейский фургон. Эта сценка оживила в памяти Максанса другой эпизод. Когда ему было восемнадцать, он принимал участие в манифестации 1849 года. Несколько тысяч безоружных людей во главе с Ледрю-Ролленом и Виктором Консидераном^[39] двинулись из Шато д’О к Большим бульварам, скандируя: «Да здравствует Конституция!» Они дошли до Национальной школы искусств и ремесел, но войска остановили шествие и разогнали его участников, пустив в ход оружие. Если бы не вмешательство Эмиля Легри, который затащил его в свою книжную лавку на улице Сен-Пер, где он скрывался много недель, Максансу вряд ли удалось бы избежать ареста. Он вернулся домой с подарком, получив от своего спасителя книгу с изречениями императора Марка Аврелия. И с тех пор всегда находил в них поддержку.

Максанс Вине сел в омнибус и доехал до Лувра. Там он сделал пересадку и ехал еще долго, прежде чем добрался до улицы Фурно. Оставалось минут пятнадцать ходьбы до дома престарелых на улице Алезья, 134. Максанс купил у булочника ромовую бабу, которую собирался съесть на десерт, поужинав вермишелевой похлебкой.

Консьержка сделала ему выговор:

— Разве можно в вашем возрасте так много работать?! Поторапливайтесь, ваша похлебка остынет.

Работавшие в этом заведении женщины искренне заботились о своих подопечных, а Максанс Вине, как самый старший, был их любимчиком. Вежливый, аккуратный и трудолюбивый, он, без всякого сомнения, заслуживал того, чтобы государство обеспечило его жильем за один франк в день, впрочем, при условии, что он где-то работает.

Максанс направился в столовую. Большинство постояльцев уже поужинали и теперь играли в настольную игру, устроившись поближе к камину.

Максанс Вине поднялся на второй этаж, вежливо приветствуя встречавшихся по пути соседей. У него здесь не было близких друзей — за исключением Сиприена, изможденного человека лет пятидесяти, заработавшего в рудниках чахотку. Максанс хотел поделиться с другом ромовой бабой, но Сиприен отказался.

В крошечной комнатушке с трудом умещались кровать, стол, стул и шкафчик для одежды. Максанс с грустью оглядел свое жилище, красноречиво свидетельствующее о крушении всех надежд. А ведь когда-то он мечтал о домике в деревне с небольшим садиком, ласковой жене и детишках…

Он уселся на кровать и взял в руки любимую книгу, лежащую рядом на стуле. Она открылась на странице, заложенной ленточкой.

Никто не может лишиться ни минувшего, ни грядущего. Ибо кто мог бы отнять у меня то, чего я не имею? Настоящее — вот все, чего можно лишиться, так как только им и обладаешь^[40].

Эти строки успокоили его, и Максанс приступил к десерту, думая о том, как ему повезло: ведь многие старики остались на склоне лет бездомными. А ему еще и должность сохранить посчастливилось.

Он встал, сложил бумагу, в которую была завернута ромовая баба, и задумался, куда ее положить. Взгляд его упал на полученное недавно письмо с приглашением явиться в пассаж д’Анфер, 20. Адрес звучал настолько зловеще, что Максансу стало не по себе, и он поспешно засунул письмо между страницами журнала, который Сиприен нашел в мусорном баке.

Максанс уже собирался потушить керосиновую лампу и лечь в постель, когда в дверь тихонько постучали. Он приоткрыл ее.

— Ты? Черт, прошло уже три месяца! Каким ветром тебя принесло?..

— Мы решили не дожидаться лета, чтобы устроить попойку в честь Виржиля: он целый месяц провалялся в клинике со своими почками. А заодно помянем Донатьена.

— Ванделя? — удивился Максанс. Он недолюбливал этого высокомерного чиновника и общался с ним только из уважения к Эмилю Легри.

— Ты что, не в курсе? Донатьен умер месяц тому назад!

— Как умер?

— Я был уверен, что тебя об этом известили. Потолок обрушился ему на голову. Между нами говоря, я думаю, это лучше, чем лежать как овощ. Мир его праху. У каждого из нас своя судьба: одни умирают, другие выздоравливают, как Виржиль. Одним словом, наши решили погулять сегодня за счет Виржиля. Так как, ты едешь?

— Видишь ли… У меня был тяжелый день, я очень устал.

— Да ты что, приятель! Разве можно упускать возможность повеселиться и набить брюхо, особенно, когда угощает Виржиль!

Максанс, поужинавший пустой похлебкой и ромовой бабой, не смог устоять перед таким искушением. Он снова обул башмаки и натянул свой старенький сюртук. Приятели выскользнули на лестницу и прокрались к выходу.

— Надо задобрить консьержку — не хочу, чтобы меня выгнали отсюда за нарушение правил проживания, — сказал Максанс.

Он наврал женщине, что его брат тяжело заболел, и попросил дубликат ключа на случай, если вернется после полуночи.

Получив от его приятеля двадцать су, она согласилась.

— А вот это уже лишнее, — сказал ему Максанс.

— Ничего не поделаешь — этот ключик открывает любой, даже самый ржавый замок, — ответил тот. — Пойдем, я оставил экипаж неподалеку.

Они уселись на сиденье, чувствуя себя студентами, собирающимися покутить. Максанс даже позабыл о ревматизме, который мучил его день и ночь, не давая ни минуты передышки.

— Спасибо тебе, что вытащил меня! Жизнь прекрасна! — воскликнул он.

— Надо остановиться, здесь наверняка есть магазины, — заметил его приятель и дал знак кучеру. — Куплю бутылочку — негоже прийти с пустыми руками. Что-то тут холодно, давай, я включу тебе отопление, — сказал он и вышел.

Максанс Вине с наслаждением протянул подошвы к жаровне и вскоре задремал, вспоминая один из лучших моментов своей жизни. Как-то раз зимой, когда ему было семь лет, бабушка, продавщица воздушных шаров, которая воспитывала его после смерти родителей, привела его в кафе на Бульварах. Они уселись у камина, и, напившись шоколада со сладостями, Максанс уснул.

Он почувствовал легкую головную боль, потом стало трудно дышать, сердце забилось чаще. Максанс не мог бороться с охватившей его слабостью, все тело отяжелело, не было сил пошевелиться. Ему почудилось, что он очутился в печи, в которой плавят металл. Максанс попытался глубоко вдохнуть, но из груди вырвался хрип. Он закашлялся и стал искать на ощупь ручку дверцы. Она не поддавалась. Он застонал. Фиакр тронулся. Уже теряя сознание, Максанс подумал о том, что теперь он, наконец, встретится с императором Марком Аврелием.

Примечания

39

Ледрю-Роллен Александр Огюст (1807–1874) — французский политический деятель, в 1849 году, являясь одним из руководителей мелкобуржуазной оппозиционной группы «Новая Гора», возглавил июньскую демонстрацию в Париже против реакционной внешней политики правительства Луи Бонапарта; Консидеран Виктор (1808–1893) — социалист-утопист, последователь Ш. Фурье, представитель мелкобуржуазной демократической оппозиции. — Прим. перев.

40

Марк Аврелий. «Наедине с собой. Размышления». — Прим. перев.