Глава 2. Ардет Укалегон
…И глупой твари не понять,
Весь день в грязи своей плескаясь,
Что только божья благодать
Способна мир людской исправить…
Ардет открыл один глаз и привычным движением ударил по прикроватной тумбочке. Его ладонь, с отточенной меткостью попала прямо по радио, где играла, какая-то веселая утренняя песня.
«Видуя опять забыла переключить будильник с религиозной волны». — подумал про себя Ардет.
«Дорогой, ты уже проснулся?» — в комнату залетел голос, а за ним, из проема комнатной двери, с легкостью показалась верхняя половина женщины.
«Да, дорогая, заходи, — потягиваясь, не открывая второй глаз, ответил Ардет — сегодня воскресенье? Как солнечно».
«Да, — отозвалась Видуя, — с утра был дождь, поэтому я не стала тебя будить».
«Может быть, сегодня съездим в парк? — спросила Видуя, игриво вываливаясь из-за двери. — А потом на воскресную службу, а то мы на прошлой неделе не были».
«Извини, дорогая, сегодня не получится. — Ардет уже вскочил с кровати и направлялся в ванную. — Я совсем забыл, у меня же встреча с одним курьером, а потом я должен заехать в НацМиР».
НацМиРом в народе в шутку называли Национальный Музей Исторической Реконструкции. Музей, в котором хранились все значимые пережитки старины.
«Опять собираешь свою пьянину? — Видуя надула губы. — Сегодня же выходной. Занимался бы своим хобби после работы, а выходные уделял мне».
«Прости, дорогая, я обещал людям. — уже из ванной отзывался Ардет. — Да, и не пьянина, а п-и-а-н-и-н-о. Очень благородный инструмент был в старые времена».
«И я его почти собрал! — с зубной щеткой во рту Ардет весело высунулся из ванной. — К тому же, я хочу еще попрактиковаться в игре. Теперь, когда, сборка пианино почти закончена, Парэс мне обещал его настроить по старым учебникам. И такой учебник он, как раз, недавно закончил изучать».
«Ну, вот!» — огорченно вздохнула Видуя.
«А вы разве не встречаетесь, сегодня в кафе, с подругами из ИФИЛ?» — перебил ее Ардет.
ИФИЛ (Институт Формирования Интеллекта Личности) — это институт в партийной структуре, который занимается контролем рождаемости, воспитанием молодежи, а так же определением личностных и интеллектуальных качеств, каждого индивидуума в отдельности. ИФИЛ так же занимается распределением по должностям воспитанников института и отбраковки не подходящих во внешний город. ИФИЛ высокотехнологичный комплекс, контролируемый лучшими учеными, психологами и медиками аббатства. Основная задача персонала, определить зачатки интеллекта воспитанника на ранней стадии или, при неимении оного — подготовить воспитанника к жизни во внешнем городе и привить ему фундаментальные догматы на уровне подсознания. Институт имеет ряд не официальных названий, наиболее популярными в народе являются, наряду с ИФИЛ — ДоП или Дом Определения Пути.
«Ох, и точно! — опомнилась Видуя. — У нас же столик заказан на три часа».
«Вот и славно. — Ардет уже спускался на первый этаж и направлялся на кухню. — Захвати мне пару стейков, что бы вечером дома не готовить».
«Бекона взять?» — поинтересовалась Видуя.
«Дорогая моя жена, — одновременно ласково и раздраженно ответил Ардет, — ты же знаешь, что я не люблю свинину во всех ее проявлениях. Это жирная и вредная пища. Баранина, говядина, да хоть курица — что угодно, но не свинина. Когда же ты, наконец, запомнишь?»
«Извини, я опять забыла. — покраснела Видуя. — А я вот люблю свинину. Во внешнем городе, между прочим, её все едят. И мы в институте детей ею кормим и сами едим».
«Во внешнем городе и крыс едят! Там живут одни идиоты, если бы им сказали, что они куры, то они бы и овёс клевали! — раздражено выплеснул Ардет. — Они верят в мужика, несколько столетий назад, спустившегося с небес и остановившего взглядом войну во всем мире. Причем, зная о тысяче его предшественников, они верят именно в этого! Потому что те, другие — это сказки, а этого, они яко бы, помнят!»
«Ха! — уже с ухмылкой продолжал Ардет. — Помнят они! Как они могут помнить, то, что было несколько столетий назад? Да они поклоняются детским сказкам старой эпохи — считая их святыми писаниями».
«Ты помнишь свой любимый рассказ про девушку заточенную в крепости? — Ардет посмотрел на Видию, только что вошедшую за ним на кухню. — Там еще рыцарь, в зияющих доспехах боролся с драконом. Ну, сказка такая, в одной из старых книг?»
«Конечно, помню!» — удивилась Видуя.
«Так вот! — весело подхватил Ардет. — Эти фанатики считают, что это реальная хроника событий давних лет. Вместо рыцаря — у них спаситель, а дева и вовсе какая-то непорочная святая, которой у них целый пост недельный посвящен».
«Откуда ты это знаешь?» — спросила Видуя.
«От одного знакомого партийного психолога. Он с коллегами во внешнем городе работает с этими фанатиками. — допивая кофе, пояснил Ардет. — Но для этих последователей, мой знакомый называется партийным жрецом, так как ведет у них службы в храме. Ты представляешь? Всю жизнь они слушают актера, заставляющего их верить в детские сказки. Они и понятия не имеют, что настоящего жреца они последний раз видели в Институте».
«Ты не считаешь это жестоким? — поинтересовалась Видуя. — Возможно, они не особо умны, но это же не повод их всю жизнь вводить в заблуждение?»
«А в чем тут жестокость? — удивился Ардет. — По-моему, наоборот, всем нужно во что-то верить. Но если они, в силу своей ограниченности, не в состоянии познать истинную веру? Зачем мучиться самому и мучить их, всю жизнь пытаясь донести истину, которую они не в состоянии понять? Это тоже самое, что и с письменностью Браиля — им дали ровно столько, сколько они в состоянии усвоить. А остальное, что бы не объяснять — назвали лишним. И для вида добавили, мол, смотрите как партийцы с этими старыми, не нужными языками мучаются. И самое интересное то, что им хватило! Они считают себя просвещенными, и при этом у них нет желания разделять нашу участь. Хоть, на деле, эта участь, просто быть образованным».
«Ну, не знаю, — почти согласилась Видуя. — всё же, наблюдая в Институте за детьми, мне они кажутся все одинаковыми».
«Вот именно, что кажутся! — отрезал Ардет. — А по результатам тестов, потом видно, что это далеко не так».
«Ладно, я побежал!» — закончил Ардет и направился к выходу.
«Пока дорогой!» — успела вслед сказать Видуя.
Выходя, он схватил со стола значок и, подышав на него, прикрепил себе на грудь (надпись на значке — Proximus Аrdet Ucalegon).
Ардет был с самого утра в отличном настроении. Всё сегодня складывалось подозрительно радужно. Сразу после утреннего дождя, взял свою власть теплый солнечный день, который был настолько приятным, что присутствовало непреодолимое желание прогуляться пешком. Вокруг блики стекол и золотых сводов домов играющие на солнце, дополняли и без того положительные эмоции. Зеленая, пахнущая свежестью скошенной травы, аллея, только что подстриженная и политая автокосилками. Смесь запаха свежей выпечки и сладкого парфюма, мимо прошедшей улыбающейся женщины. Сам день, казалось, пытался поднять и без того приподнятое настроение.
Возле входа в НацМиР Ардета уже ждал его хороший друг Интер Парэс (полное имя на значке Primus Inter Pares) — человек на все руки мастер, и при этом отличный собеседник, понимающий все тонкость современного мира. Ардет любил, за бутылкой чего-нибудь горячительного, обсудить с Интером вопросы мироздания или глобальной политики. Все эти обсуждения, как правило, заканчивались ожесточенными спорами, но от того становились только интереснее. Из-за того, что Интер был значительно старше Ардета, а так же из-за его не любви к своему первому имени, друзья Интера называли его по второму имени — Парэс.
«Привет, друг. — поприветствовал Парэс. — Ты опять опаздываешь?»
«А ты, как обычно, пришел на полчаса раньше? — с улыбкой, вместо приветствия ответил Ардет. — Курьера пока нет, поэтому торопиться некуда».
«Тогда, предлагаю сесть на веранде кафе и заказать бутылочку вина». — сразу перебил Парэс и кивнул на заведение находящееся неподалеку от собеседников.
«Опять всю ночь пил, изучая, какую-нибудь старую книгу и теперь болит голова?» — не убирая улыбки, спросил Ардет.
«Не без этого. — сухо ответил Парэс, уже усевшийся за столик кафе. — На тебя заказывать? Или ты не пьешь по утрам?»
«С каких пор почти обед считается утром? — удивился Ардет. — Мне, как себе бери».
Парэс пригласил официанта и заказал пару бутылок вина с сыром.
«Скоро прибудет курьер?» — в ожидании заказа разбавил молчание Парэс.
«Скоро. — ответил Ардет. — Ты же знаешь, что во внешнем городе всё течёт по другому, и время в том числе. Поэтому договариваться на конкретный час с курьером бессмысленно. Он или опоздает или придет на много раньше. Мы договорились просто — на первую половину дня».
«И ты, что бы тебе не скучно было — притащил меня?» — Парэс изобразил высокомерное недовольство, тем, что его персону тревожат по пустякам.
«Тебе, всё равно, нужно было с утра выпить и поболтать с кем-нибудь. — опять с улыбкой ответил Ардет — Считай, что это взаимная услуга. Тем более я попросил курьера и тебе принести какую-нибудь раскопанную книжку. Будешь брать? Или последователям отдадим для молитв?».
«Вопрос, конечно, спорный, — открывая, только, что поднесенную бутылку ответил Парэс, — но, согласен, в этом и для меня есть польза. Скажи мне, дорогой, Ардет, ты постоянно, высмеиваешь невежество последователей и апатридов, издеваясь над их верой и убеждениями. Но при этом, тебя так же часто можно заметить в компании преподобного Эрго Сума, который всем известен своими религиозными убеждениями и искренней верой. Этот человек явно не разделяет твоих гримас относительно, пусть и не совсем достоверных убеждений последователей. Что вас с ним объединяет? Ты никогда не относился к списку прилежных послушников. Ты и в храме то бываешь, от силы, раз в месяц».
«Это и объединяет. — с уже устоявшейся улыбкой ответил Ардет, смотря одним глазом через бокал вина, на солнце, — Как сказал, кто-то из древних «В споре рождается истина!». Вот мы ее и рождаем. Я ему высказываю свои наблюдения, а он мне доказывает мои заблуждения. Мы с ним спорим. Причем, я не оспариваю его взглядов и не ставлю под сомнения его слова. Я, между нами говоря, полностью доверяю его мнению. Но при этом, я высказываю своё, и жду пока он его оспорит, приводя, действительно убедительные основания».
«Это своего рода игра. — слегка потягивая вино, продолжал Ардет. — Я прихожу к нему со своими проблема и сомнениями в достоверности, каких либо основ. Привожу свои доводы и видения, а он, в свою очередь, спокойно и убедительно мне доказывает обратное. Я прихожу к нему и говорю «Это белое!», он мне отвечает «Нет, Ардет, это не белое», я говорю «Значит, очевидно, что черное?», а он мне опять «Нет, не черное» и сходимся мы с ним на том, что это «Серое». Но я пришел к нему не с вопросом «Какой это цвет?» и ответ воспринял как истину. Я, в обсуждении с ним, сам пришел к тому, что это «Серое».
«Хотя по факту, конечно, это он меня просто убедил» — допивая очередной бокал, добавил Ардет.
«То, есть ты идешь на исповедь к жрецу, впитывая и не подвергая сомнению все его заветы, — резюмировал Парэс, — а после, идешь в бар и по факту высмеиваешь всё то, во что сам веришь?»
«Не совсем. — Ардет говорил, одновременно доливая последние капли в бокал. — Я, человек глубоко верующий. Я верю во всё святое, что есть и о чем говорят жрецы и святые книги. Но я категорически, отказываюсь доводить, святую веру до абсурда. Последователи учат заветы, по детским книгам и довоенным журналам. Они верят в «мужика» спустившегося с небес и в одночасье изменившего всё и вся».
«И они не могут по-другому! — Ардет, от эмоций, поднялся со стула — Они не могут представить, что вера и святость, это что-то абстрактное. Что-то не имеющее формы, так как форма тут роли не играет. Это всё равно, что представляя ветер, нам обязательно нужно было бы представлять мужика, дующего со всех сил. А если, кто-нибудь сказал бы, что этого мужика нет, и ветер дует сам по себе, то мы бы сразу потеряли представление о том, что такое ветер, так как больше не можем представить его физическую форму. И естественно, мы бы скорее сожгли еретика утверждающего, что этого мужика нет, ну или представляющего, что это не мужик, а женщина или еще кто, чем попытались бы понять, что возможно ветер существует сам по себе».
Ардет уже так разошелся, что стоял и размахивал бокалом по сторонам, и в кураже он был готов парировать на любой каверзный вопрос, но тут подошел курьер.
«Укалегон?» — неуверенным голосом произнес курьер.
Ардет повернулся и увидел перед собой, юношу с рюкзаком, одетого в приличную, но потертую, со следами засохшей грязи, одежду. По нему сразу было видно, что работает он за пределами аббатства.
«Да, это я!» — отозвался Ардет.
«Я принес вам педаль и клавиши. — развязывая рюкзак, пояснял курьер. — Шесть белых и две черные».
«Семь белых!» — поправил Ардет.
«Шесть. — настаивал курьер. — Больше не было. И скорее всего не будет, мы обыскали все окрестности. Эти сняты с последнего экземпляра. На нем еще осталась педаль, ножки и какая-то проволока, можем ее принести».
«Зачем мне еще педали и ножки, если мне не хватает клавиши?» — с лица Ардета моментально пропала улыбка, но лицо отражало не злость, а скорее отчаяние.
«Мы, конечно, будем еще искать, но вероятность маленькая». — оправдывался курьер.
«Вот. Еще мы это нашли». — курьер протянул Ардету истрепанную, маленькую книгу.
«Ладно, — отойдя и с унынием сказал Ардет, забирая очередное подношение — это не ваша вина. Вот оплата, как и договаривались. Если вдруг найдете еще одну клавишу — сразу дай мне знать. Заплачу, как за эти все вместе взятые».
«Конечно». — брякнул курьер и быстро ретировался, забрав оплату.
«День уже не такой уж и радужный? — воспользовался моментом и подстегнул Парэс. — Ладно, раз уж всё равно пришел, пойдем, поставлю эти части. Я, в принципе, могу даже настроить сразу. Мне для этого последняя клавиша не нужна».
«Пойдем». — без особого энтузиазма согласился Ардет.
Национальный Музей Исторической Реконструкции — это склад всего прошлого, что не могло попасть в Национальную Историческую Библиотеку (в которой, кстати, работал Ардет). Это здание внушительных размеров, с высокими сводами из белого камня под шесть или семь метров от гранитного пола. Внутри весь музей был поделен на тематические комнаты, одни посвящены оружию и технике старой эры, другие народным костюмам и головным уборам. Но любимым залом у Ардета был зал, посвященный музыкальным инструментам, где среди гитар, барабанов и скрипок, в самом центре огромного зала, стояло старое пианино. Точнее оно было старым только по возрасту, внешний вид же был превосходный, благодаря стараниям Парэса, который в свободное время полировал и покрывал лаком, вновь найденные части. И курьерам, которые находили и приносили эти части.
Восстановление старого пианино стало чем-то большим, чем просто хобби, для обоих друзей. Парэс, будучи, смотрителем этого самого музея, мог себе позволить уделять огромное количество времени восстановлению поврежденных запчастей и изучению книг, способствующих этому восстановлению, а так же настройке самого пианино. Ардет же, будучи ответственным библиотекарем в Национальной Исторической Библиотеке, снабжал всеми необходимыми книгами Парэса.
В этом маленьком и безобидном синдикате присутствовала и еще одна персона, по имени Эт Абутэрэ (полное имя на значке Utere Et Abutere). Ардету не особо нравился Эт, так как он всегда считал его слишком корыстным и надменным, но Эт еще с незапамятных времен дружил с Парэсом, который с присущем ему педантизмом, почему-то не замечал минусов Эта. Кроме того Эт заведовал курьерами, которых вся троица использовала для поиска книг на руинах старого мира, а так же для добычи недостающих деталей, за отдельную плату.
Ардет и Парэс встали в середине зала прямо напротив пианино, возле которого уже лежала заранее заготовленная Парэсом сумка с инструментами.
«Вчера покрыл крышку вторым слоем лака. — сказал Парэс. — Еще пахнет даже».
«Сыграть, что ли?» — спросил сам у себя Ардет.
«Не надо. — ответил на риторический вопрос Парэс. — Я и так пришел на работу в воскресенье. Не мешай мне. Я по-быстрому установлю всё, и пойдем отсюда».
«Расхищение общественного имущества! — по огромному залу эхом раскатился чей-то голос. — Не припомню такой наглости в этом веке! Думаю, стоит это донести до аббатов».
«А, это ты Эт? — повернулся в сторону звука Ардет. — Как ты нас нашел тут?»
«Не особо то, сложная задача. — отозвался Эт. — Во-первых, мне уже отчитались, что уважаемый главный библиотекарь не доволен работой моих курьеров. Ну, а во-вторых, куда еще вы вдвоем могли пойти в воскресный полдень? В бар? Рановато. С женами? Скорее вы их отправите на посиделки с подругами».
«Тебе бы в партийную стражу — заговоры апатридов разоблачать. — съязвил Ардет. — Твои курьеры не смогли найти последнюю клавишу».
«Обидно. — задумчиво ответил Эт, и тут же добавил. — Хотя, мне без разницы. Я вообще вам помогаю просто по дружбе, мне эта затея не особо интересна».
«Ты нам помогаешь, потому что ты с курьеров процент берешь от наших поручений! — откуда-то из пианино раздался голос Парэса — К тому же, признайся, тебе просто нравится раздавать поручения курьерам, которые не связаны с прямым исполнением обязанностей. Ты так свою важность чувствуешь».
«А я и не буду отрицать. — не задумываясь, ответил Эт. — По крайней мере, ту часть, где говорится о естественной любви к власти. Что в этом такого?»
«Или если некоторые, — Эт кивнул на Ардета, — в каждой трактирной пьянке рассуждают о ничтожности и глупости последователей, то это не является проявлением превосходства и власти. А если я, распоряжаюсь своими курьерами в интересах своих друзей, то сразу единоличное властолюбие? Тогда ты Парэс, не меньше моего властолюбив, ты пользуешься моей добротой, отправляя моих курьеров по своим личным целям. И после этого еще имеешь смелость МЕНЯ называть властолюбцем. Ты, как минимум, лицемер!»
«Я властолюбив. — спокойно добавил Эт — Но отличаюсь от вас, лишь тем, что не особо это скрываю».
«Разошелся, — с наигранной серьезностью заметил Парэс, — а я уж думал, что в тишине работать буду».
«Не будешь. — подчеркнул Эт. — Но я не глаза сюда пришел вам открывать. Этим пусть жрецы занимаются. Я новостью посплетничать хочу. Меня сегодня, в выходной день, вызвали к себе аббаты, И один из них говорит мне, мол, Эт, собери своих лучших курьеров и отправь их в несколько секторов за городом, искать склады».
«Ну, то, что ты, очередной раз, подчеркнул, свои тесные связи с аббатами мы поняли. — Ардет сидел на пуфе, облокотившись на пианино. — Но в том, что аббаты тебе дали какое-то непонятное поручение, я, лично, удивительного ничего не вижу. Аббаты всегда дают поручения, суть которых ясна только им. На то они и аббаты — странные и замкнутые».
«А ты умеешь слушать Ардет! — съязвил в ответ Эт. — Если бы аббаты просто послали бы искать какой-нибудь склад, я бы и внимания не придал бы. Но они отправили искать склады, судя по отметкам на картах — на территории апатридов. К тому же, они не сказали, какие именно склады мы должны искать. И что еще более странное, так это то, что они к каждому моему курьеру по стражнику поставили».
«Согласен, странная ситуация. — сдался Ардет. — С одной стороны не удивительно, что стражу приставили, всё же в трущобах апатридов работать будете. Но искать там всеми силами неизвестно что, это действительно странно».
«Во-во, — поддержал Эт, — а самое странное знаете, что? Они разрешили, при необходимости пополнять ряды курьеров недообученной молодежью из Института. А еще, в крайнем случае, можно даже брать добровольцев из других партийцев!»
«Бред какой-то. — вылез из пианино не выдержавший Парэс. — То есть, ты хочешь сказать, что поручение на столько, важное, что можно отойти от определенной тебе должности и стать, хоть и на время, курьером?»
«Именно! — подтвердил Эт. — Но, меня больше почему-то другое беспокоит. Что значит, добирать в случае необходимости? Что может произойти с моими курьерами, что бы у меня возникла потребность в новых рекрутах?»
Эт стоял в центре зала и смотрел сквозь пианино.
«Восстание?» — как бы прочитал его мысли Парэс.
«Ну, а что, было же такое? — как-то неуверенно произнес Эт. — Пару столетий назад, восстание Меретрикес…»
«Господи, Эт! — не выдержал Ардет — Ну ты же образованный человек. Какая Меретрикес? О чем ты говоришь? Может еще спаситель в белой рясе на облаке спустится? Все эти Меретрикес, Браили и иные «чудо» люди, всё придумано, что бы недалекое сознание последователя не засорять сложной информацией. Никаких восстаний никогда не было, с тех самых пор, как человечество отказалось от войн и разделилось, на взаимозаменяемые города. Никакой святой Браиль не придумывал универсального языка — это придумали ученые, что бы как-то убедительно внедрить этот «огрызок» плебеям. Никакая Мульерис не кидалась грудью на стены аббатства и никакие Кайкусы не мстили за нее, взявшись за руки с последователями и апатридами. Это всё сказки для отсталых в развитии жителей внешнего города!»
«Тогда куда могут деться курьеры? — возразил Эт. — И зачем им приставлять стражу? Курьеры уходят и за пределы трущоб апатридов, они ходят через пустоши и на шахты, и на заводы, и на раскопки. И никто, никогда не приставлял к ним стражу. Что сейчас изменилось?»
«Может быть, просто вопрос не в том, где они ищут, а в том, что они могут найти?» — задумчиво вклинился Парэс.
«Я понятия не имею, что они могут там найти, но я однозначно понимаю, что, судя по настойчивости аббатов, они это найдут». — Эт выглядел не на шутку напуганным.
«Ну, кто-то говорил про «бар после обеда»? — попытался перевести всё в шутку Адрет — Сейчас уже, как раз «после обеда». Может в бар?»
«Я закончил! — поддержал его Парэс. — Пробовать будешь?»
«Что-то, после разговоров про заговоры и восстания, — замялся Адрет, — не хочется как-то».
«Пойдем те в бар, — поддержал Эт, — у меня желание напиться в усмерть».
Вся троица ринулась на выход из музея. По дороге в бар, груз состоявшегося разговора, как-то сам спал, и настроение потихоньку начало возвращаться.
«Слушай, Эт, — Адрет, по-видимому, меньше всех подверженный осадку от предстоящей катастрофы, первым начал разговор, что бы скоротать дорогу до бара, — вот ты постоянно общаешься с аббатами, ты у них там по верхним этажам лазишь, мудрость их слушаешь. Тебе это как-то в жизни помогло? Мудрости, может, набрался? Или «статуснее» стал?»
«Да нет, — не задумываясь, ответил Эт, — я же с ними не в пиршествах участвую. И даже не обсуждаю глобальных вопросов. На верхних этажах, для общения с аббатами существуют специальные комнаты, в них меня и вызывают. А в комнате в этой, меня уже встречает аббат и дает важное поручение. Суть которого, как вы уже могли заметить, мне даже не объясняют».
«Ну, зато ты хотя бы с ними общаешься, что тоже какая-никакая честь». — подключился к разговору Парэс.
«Общаюсь. А что толку? — усомнился Эт. — У лекаря полномочий больше, они хотя бы иногда за эти двери заглядывают. А про личных помощников я вообще молчу. Одному богу известно, чем они там занимаются. Когда-то, когда я только был назначен ответственным за курьеров, я был несказанно рад. Думал, ну теперь-то, я точно войду в круг недоступный большинству, и узнаю тайны, которые большинству не положены. Но я узнал, лишь, что такое повышенная ответственность и нервный тик. А вопросы начали копиться гораздо чаще, чем ответы на них. Даже сейчас, курьер который пойдет по моему распоряжению не чувствует опасности, потому что не знает сути задания. А я, так же как и он не знаю сути, но при этом понимаю опасность и чувствую ответственность».
«Ну, может, там нет ничего серьезного?» — попытался подбодрить Адрет.
«Может, — согласился Эт, — но сравнить не с чем, что бы в этом убедиться. Не было у нас такой глобальной мобилизации, да еще и с охраной».
Друзья подошли к бару. Бар Прокул Неготис (название на вывеске Procul Negotiis), был излюбленным местом троицы, так как находился недалеко от работы каждого. Поэтому сборы проходили, в основном, здесь. Приятное, культурное заведение, с дубовыми свежими столами и стульями, с резным баром, подсвеченным индивидуальным освещением, и, в целом, мягким светом. Из колонок, постоянно играла приятная музыка, не перебивающая, а как бы, сопровождающая фоном. К тому же, ассортимент бара был всегда богат на разнообразие спиртного и закусок. Конечно, основной акцент тут делался именно на закуски, полноценно пообедать было бы проблематично. Но с другой стороны, кто ходит в бар поесть?
Зайдя в бар, вся троица уселась за столиком у окна. Подошел официант.
«Что будете заказывать?» — монотонным голосом спросил зализанный мужичок, с тонкими усиками.
«Вина, пару бутылок». — сразу подключился Парэс.
«Ты, по вину, или чего-нибудь покрепче?» — Эт обратился к Ардету.
«Нет, день, как-то напряженно течет, поэтому, вином тут не обойтись». — ответил Ардет.
«Вот и хорошо, нам бутылку водки и что-нибудь из мяса на закуску». — радостно подытожил Эт, поворачиваясь к официанту.
Официант, записав заказ, незаметно удалился на кухню.
«Вы заметили, насколько в нашей жизни всё стереотипно и правильно? — развалившись на стуле начал Ардет. — Куда не глянь, всюду сплошное клише, если официант, то прилизанный и с тонкими усиками. Если охранник, то с широкой и тупой мордой. Почему так?»
«А, что тут удивительного? — поинтересовался Парэс. — Усики и масло для волос сейчас в моде, многие так ходят. Ты сам-то «прилизанный», да и Эт тоже».
«Давно ли? — перебил Ардет и тут же сам добавил — Именно, что давно! Эта мода никогда не менялась, сколько я себя помню. Всегда и все говорили, что масло для волос, хоть и роскошь, поскольку производится в малых количествах, но модно и каждый себе обязан был приобрести».
«И что?» — уже без явного интереса спросил Парэс.
«Да то, что модой это не является и дефицитом тоже. — заканчивал мысль Ардет. — Просто все мажутся, и постоянно, без особого труда, приобретают».
«А я согласен с Ардетом». — подключился Эт.
«В чем? — уже умирая от скуки, спросил Парэс. — В том, что масло не в дефиците, или в том, что усики не в моде?»
«Не в этом дело. — сказал Эт. — Без разницы, в дефиците ли масло. И усики всегда могут оставаться в моде, раз твоя жена продолжает их носить…»
Ардет засмеялся в голос. Парэс немного нахмурился, но подняв голову к потолку и изобразив искусственную улыбку, показал, что оценил шутку.
«Просто нас приучили к постоянству, у нас всё обыденно, — продолжал Эт, — потому что любое изменение, это сразу стресс для общества».
«Вот смотрите, — Эт так увлекся, что даже не заметил, как принесли заказ, — эта ситуация, с поиском склада. Если сейчас начать ее распространять, то в обществе хаос начнется! Все партийцы, и пример тому ты — Парэс, скажут, что попахивает восстанием. Апатриды, узнав об этом, наверняка, подумают, что их пытаются истребить и просто ищут повод…»
«И только последователи, как ни в чем не бывало, продолжат оббивать лбами полы, в ежедневных молитвах!» — вклинился Ардет, разливая водку по рюмкам.
«Возможно, — не унимался Эт, — но я думаю, что даже последователей это бы выбило из колеи».
«Твои шутки про последователей, Ардет, уже напоминают открытую ненависть». — спокойно заметил Парэс, попивая вино.
«Я просто не перестаю удивляться их глупости». — не менее спокойно ответил Ардет, выпив стопку и занюхав куском мяса.
«Эту глупость порождаем в них мы, вбивая им в головы с детства, искаженную информацию» — опять оспорил Парэс.
«Эту глупость им вбивают гены! — отрезал Ардет. — Дети последователей, даже после института останутся последователями!»
«С чего такая уверенность? — всё так же спокойно спросил Парэс. — Ты своих родителей знаешь? Где гарантия, что они не последователи или апатриды?»
«Вот гарантии! — Ардет уже стоял над столом, указывая пальцем себе на голову. — Последователь может, только слепо верить, не вдумываясь, что такое на самом деле вера! К тому же, моя Видуя, работает в Институте, я был там и видел, что уже с малых лет понятно, кто есть кто».
По виду, Ардет уже был готов изложить его личную теорию, сделанную из наблюдений в Институте, но его неожиданно прервали.
«Укалегон?» — раздался женский голос за спиной Ардета.
Ардет повернулся.
«Ардет Укалегон?» — вопрос повторился. Но теперь Ардет видел перед собой невысокую, щуплого телосложения, молодую женщину в медицинской робе.
«Да, это я. — неуверенно из-за прерванной речи, а так же от того, что пока не удавалось понять, что именно могло понадобиться медику, ответил Ардет. — Чем могу помочь?»
«Ваша супруга, — так же неуверенно начала девушка, — она в лазарете».
Толи из-за отсутствия подробностей в сообщении. Толи из-за того, что те несколько рюмок, которые во время речи Ардет уже успел выпить, давали о себе знать, особенно после вина. Но Ардет бежал в лазарет и мысли у него были, только жуткие.
В лазарет Ардет забежал, сбивая по пути, проходящих мимо пациентов и врачей. Какой этаж? Третий! Какая палата? Триста пять, триста шесть… вот, триста семь.
Ардет, придерживаясь за косяк двери, с разгона, завернул в палату. Ему даже показалось, что он сшиб какое-то препятствие, стул или вешалку.
В светлой палате, на белой простыне и под белым одеялом (как это всё стереотипно для лазарета), с подключенными приборами, лежала Видуя. Возле нее стоял и что-то записывал лекарь.
«Я муж! С ней всё в порядке?» — с ходу выпалил Ардет.
«Да, спасибо нашей Филии. — лекарь кивнул в сторону двери. — Если бы она мимо не проходила в тот момент, могли бы быть печальные последствия».
Ардет повернулся в сторону двери, и только сейчас увидел молодую светловолосую девушку, потирающую свой локоть, толи от застенчивости, толи от того, что именно ее Ардет видимо и сбил, заворачивая в палату. На значке у девушки было написано Temporis Filia Veritas. Это говорило о том, что именно она, та самая Филия, о которой говорил лекарь.
«Да, да, спасибо (или понятно)… — Ардет пробубнил, что-то невнятное и, повернувшись к лекарю, уже более уверенно спросил. — Что с ней?»
«Сейчас ничего страшного, — спокойно ответил лекарь, что-то обрисовывая в своем планшете, — четвертый месяц, для многих беременных женщин, бывает тяжелым. А тут, возможно еще сыграли роль, стрессы или волнения. В последнее время ваша супруга сильно не нервничала?»
«Да, вроде бы нет, — всё так же не уверенно ответил Арден, — стоп! Что? Какой четвертый месяц? Видуя беременная?»
«Вы не знали? — без особого удивления поинтересовался лекарь. — Ну, значит, теперь знаете. В любом случае, просто постарайтесь оградить супругу от излишнего стресса. И Всё. На этом я могу пока вас оставить».
Лекарь вышел из палаты, Ардет провожая его взглядом, обратил внимание на то, что «подбитой» девушки уже не было.
«Как-то, некрасиво вышло, — подумал про себя Ардет, — даже не поблагодарил толком. Ладно, это потом, сейчас, как раз Видуя просыпается».
«Привет, дорогой. — усталым голосом начала Видуя. — Как день прошел?»
«Да, даже и не знаю, — с растерянной улыбкой ответил Ардет, — весь день из края в край».
«Да, — вздохнула Видуя, — у меня тоже, как видишь».
Оба уже неподдельно улыбнулись.
«Как, так вышло?» — удивленно спросил Ардет.
«Выпила вина, скакнуло давление, это нормальная реакция при беременности. — пояснила Видуя. — Поверь, я знаю, о чем говорю, я сама лекарь».
«Я не о том, — пояснил Ардет, — как, получилось, что я не знаю о беременности четыре месяца?»
«Я и сама не сразу узнала. — оправдывалась Видуя. — А потом, всё не было подходящего случая поговорить».
«Не знала четыре месяца? — оживился Ардет. — А как же ваши, эти женские дела… ну, там по которым вы всё определяете…»
«Узнала то, я не через четыре месяца, а гораздо раньше. Но с тобой, Ардет, не так просто найти время для разговора». — укоризненно пояснила Видуя.
«Ну, вот и нашла!» — не особо убедительно отшутился Ардет.
«Да, нашла, — поддержала Видуя, — это хорошо, что Филия рядом оказалась, даже удивительно, иначе бы, может и не поговорили бы уже».
«Да, я ее что-то даже не поблагодарил толком. — Ардет виновато тер рукой свою шею. — А почему удивительно? У вас же там «сходка» лекарей была, да и на улицах дежурящий лекарь не редкость».
«Не было никого. Встречу, мы еще три дня назад отменили, — как-то грустно сказала Видуя, — я просто не хотела, что бы ты планы менял и пошла туда одна. Поэтому лекарей, как раз, в тот момент не было, даже дежурных. Только Филия, а она, как бы это правильно сказать, чтобы ни обидеть, спасшего тебя, человека… Странная в общем немного. Она редко появляется на территории Аббатства. И в Институте не дежурит никогда. Она постоянно дежурит во внешнем городе и трущобах. А тут. Раз! И очень вовремя оказалась рядом».
«Чудеса прямо!» — с гримасой, очень скверно изображающей улыбку, отшутился Ардет. По нему было видно, что чувствует он себя очень виноватым и даже слова выдавить из себя не может, так как любой ответ его не оправдает, а наоборот, подтвердит его истинную черствость и самолюбие.
«Поспи часок, и пойдем домой. А я пока тут подежурю». — выдавил из себя Ардет, что бы хоть как-то оправдаться и показать свое истинное раскаяние.
Видуя не стала ничего отвечать и просто закрыла глаза.
Вечером Видуя и Ардет вернулись домой. Всю обратную дорогу они шли молча. Видуя, скорее всего из-за того, что еще не набралась сил. А Ардет… Ардет по всей видимости, по-прежнему чувствовал себя виноватым, и не найдя, подходящих для оправдания слов, предпочел не открывать рот, что бы не усугубить положение. Дома же, оба предпочли пораньше лечь спать, и пока Видуя принимала вечернюю ванну, Ардету позвонил Парэс.
«Что у вас там стряслось? — без приветствий спросил Парэс. — Ты так резко убежал, что мы с господином Абутэрэ, даже не успели понять, что к чему».
«Видуя на четвертом месяце. — как-то без эмоционально ответил Адрет. — Попала в лазарет. Но сейчас всё нормально, уже дома».
«Я заметил, — усмехнулся Парэс — я же на домашний телефон звоню. Хорошо, что всё обошлось. И поздравляю, с выполнением гражданского долга. А то в последнее время, среди партийцев не особо принято рожать. Все боятся, что их дети, в итоге, попадут в последователи или, еще чего хуже, в апатриды».
«Да, — согласился Ардет, — даже и не знаю, вроде бы радоваться нужно, но что-то не радостно».
«От чего же? — пытался поднять настроение Парэс и, припоминая Ардету недавний разговор, добавил. — По твоим же словам — обратной дороги нет. Так что, если партийцы рожать перестанут, скоро все апатридами станем».
«Не знаю даже, — Ардета не покидали сомнения, — теперь поменяется всё. Видуя не сможет работать в Институте, так как иначе будет воспитывать собственного ребенка. Значит, ее назначат куда-нибудь еще. А вдруг во внешний город? Будет, постоянно общаться с партийцами и апатридами, как Филия. Что тогда?»
«Какая Филия? — Парэс, явно терял ход мысли Ардета. — Да, и с чего ты взял, что во внешний? Видуя опытный лекарь, таких оставляют всегда в аббатстве. А может быть, вообще, к какому-нибудь аббату приставят. Представляешь, как Эт удивится? Все его жизненные стремления можно обогнать одним «зачатием». Он, кстати, предположил сегодня, что ты убежал, просто, чтобы не платить».
Парэс сам уже смеялся в трубку, так как не мог сдерживаться от собственных же шуток. Ардет тоже, немного посмеивался, и возможно он даже поддержал бы этот «вечер юмора», но Видуя вышла из ванной. Друзья попрощались и все разошлись спать.
