Покорённый дух

Кита Хамада

Никто и никогда не задумывался о том, на что способна Вселенная. Забрать, вернуть, подарить, исполнить, услышать молитвы отчаявшихся душ и помочь обрести новый смысл для существования.Фина – уникальная в своём роде девушка. И уникальная как внешне, так и внутренне. Та, что пошла на самое страшное, чтобы всё вернуть. И вот, спустя долгие годы, когда, казалось бы, надежда утеряна, а время потрачено зря, на улице звучит она. Скрипка. Скрипка, которая заставляет этот дух трепетать.

Глава 1

— У меня всегда была прекрасная память.

На коленях лежал блокнот, а последнюю страницу украшал портрет.

Воздух был прогрет летними лучами солнца. Прохладный ветерок играл в изумрудной листве огромных и величественных деревьев парка, что окружали небольшую полянку. Мягкий ковёр травы щекотал босые стопы. На ветках то и дело щебетали птицы.

— Я в этом ничуть не сомневался.

Парень выхватил рывком блокнот и повернул к себе, рассматривая.

— Ты мог его порвать, — спокойно объяснила девушка.

— Но не порвал же, — также спокойно ответил он.

Ладонь, такая холодная и бледная, потянулась к щеке брюнета. Тот пальцами прижал ее сильнее к себе, утопая во влюбленном взгляде девушки. Она поправила цветочный венок на его голове, убрала пряди непослушных каштановых волос за ухо, хотя те снова выпали вперед, чем вызвали лёгкую усмешку. Он улыбнулся в ответ.

— Куда? — недоумевал парень, когда девушка забрала блокнот.

— Это моё, на память.

— Но у тебя же она всегда прекрасная, не так ли?

— Да, — она немного помрачнела, опустив взгляд и думая над словами. Голова склонилась, а взгляд будто потух. — Но позже твой образ будет сложно детально вспомнить…

Скрипнув зубами, юноша взял ее лицо в свои ладони.

— Обещай мне кое-что, — почти шёпотом сказал он, смотря прямо в глаза. — Обещай, что найдёшь меня в следующей жизни и расскажешь мне всё заново.

— Обещаю, — без раздумий ответила девушка и подняла голову.

…и каждый раз, стоило ей снова взглянуть на него, мир рушился прямо на глазах…

Парень сделал тяжёлый и мучительный вдох, как перед агонией; его кожа потрескалась и рассыпалась прахом на землю. Всё вокруг, вплоть до птиц, обратилось в пепел, исчезло безвозвратно…

Она снова и снова сжигала его, свою любовь, со слезами смотря, как некогда прекрасный юноша становится горсткой пепла на земле. Как и в предыдущие ночи, она проснулась в своей спальне, проспав пару часов. Кричала беззвучно — или не слышала собственного голоса — в первые секунды после кошмара. Ужасная боль в груди пришла быстро, такая, будто сердце вырвали, весь воздух из лёгких разом вытащили, а на его место поместили тлеющие угли. Найдя на тумбе стакан воды, девушка, задыхаясь и жутко кашляя, залпом опустошила его и согнулась пополам. Она сжимала одеяло, впивалась в него ногтями, и вновь роняла на него холодные слёзы.

— Как же так… — повторяет она каждую ночь, когда один и тот же кошмар мучит и ни в какую не хочет уходить. — Я снова убила тебя и потеряла… Когда же мне удастся тебя спасти?

***

Колокольчик над дверью снова зазвенел, оповещая обитателей о приходе нового посетителя. В заведение ворвался прохладный утренний воздух, еще чистый, без примеси ужасных запахов от выхлопов машин. Утро оказалось на редкость спокойным, и даже первые гости, решившие начать своё утро с чашечки крепкого кофе, странно дружелюбно улыбались.

Так началась вторая неделя работы здесь, в «Кофе & тоффи». Название кофейни вызывало больше вопросов, чем всё остальное. Задавать их по-прежнему не хотелось, да и не за чем было забивать голову ненужными мыслями. Однако, возможно, они могли бы помочь отвлечься от всего, что в последнее время так отрезало душу и разум.

От заведения веяло чем-то старым, но в то же время приятным. Пыльные цвета и оттенки, пастельные тона, лёгкая и спокойная музыка в колонках под потолком — всё это создавало атмосферу невероятного уюта, будто каждый вечер поэты всего города собираются здесь за чашкой эспрессо и обсуждают новинки из литературного мира.

Увы, такие встречи были редкостью. Но, если бы они происходили каждый вечер под пристальным взглядом тысяч и тысяч звёзд, зеленоглазка бы с удовольствием наслаждалась каждой секундой в обществе этих прекрасных, отстраненных душой от реального мира, людей.

Звон колокольчика на стойке вырвал девушку из раздумий. Она дважды моргнула, приходя в себя, и перевела взгляд на мужчину. Обычный, ничем не примечательный человек, как и все люди мира, с аккуратной седой бородой и такими же волосами, зачесанными назад.

— Доброе утро, — по-доброму и мягко произнес он едва не нараспев, одаряя своей улыбкой бариста.

— Доброе, что будете заказывать? — уже машинально произнесла девушка фразу, которая, кажется, отложилось на подкорке за какую-то неделю.

— Капучино, просто капучино.

И таких «просто капучино» в день было порядка двадцати штук. Бариста кивнула, пробила в кассе заказ и приняла оплату; попросила подождать пять минут и приступила к приготовлению кофе.

Она чувствовала на себе взгляд его глаз, цвет которых не запомнила. И, скорее всего, причиной тому была внешность работницы кофейни. Волосы со стрижкой прямое каре до подбородка, будто из тончайших серебряных нитей, показывались отросшими корнями, а также из-под выцветающей краски темно-русого оттенка. Ох, она отдала бы всё, если бы краска держалась как можно дольше. Однако ничего сделать с этим не могла: пигмент ни в какую не желал держаться дольше, чем неделю или две.

Такие взгляды преследовали едва ли не каждый день. Вернее сказать, каждый, когда приходилось выйти на смену. И ведь помимо волос людей, привыкших к чему-то обычному и невзрачному, волновала и вся остальная бледность, и бесцветность. Благо большинство было воспитано и не проявляло бестактности в виде неуместных вопросов.

Рассеянно помотав головой и проморгавши, бариста повернулась к мужчине, держа в руке металлический мерный стаканчик с кофе.

— Простите, совсем забыла уточнить…

— Мне с собой, — перебил клиент на полуслове и снова улыбнулся.

Какой приятный мужчина.

Девушка кивнула и отвернулась к столу.

Картонный стаканчик с глухим стуком оказался на стойке, а на черной крышечке лежала мятная конфетка, как маленький подарок.

— Ваш латте, приятного дня и ждем вас снова, — все также машинально протараторила бариста и постаралась улыбнуться.

— Благодарю, мисс, — мужчина попробовал свой прекрасный горячий напиток и довольно вздохнул. — Чудесен, как всегда, — он выдержал короткую паузу. — Прошу прощения за мою бестактность, но вы… А в прочем, не важно. Хорошего дня.

Уставшая? Выглядит, будто не спала несколько суток? Под глазами залегли тёмные тени от недосыпа, которые на мертвенно бледной коже выглядели еще страшнее, чем на самом деле? Да, так оно и есть. И почему людей так это волнует?

— Великая Вселенная, дай мне сил, — тяжело и измученно вздохнула девушка и отвернулась к кофе-машине, опершись обеими руками на столешницу и склонив голову.

И только сейчас она поняла, что приготовила латте, а не капучино. Ей точно стоит отдохнуть. Тело не может работать полноценно без отдыха. Хоть какой-то, на пару часиков, но он нужен. Однако чек пробит, уже ничего не сделать. И мужчина ничего не сказал. Значит, всё в порядке и не стоит волноваться.

Впереди еще целый день работы. Нужно придумать, как наверняка получится уснуть ночью, даже без надежды на то, чтобы полностью выспаться.

Постоянные кошмары о прошлом, провалы в небытие. Это так изматывает, лишает последних крупиц рассудка. Сердце сжимается в животном, диком страхе, предвкушая что-то, что скоро произойдёт и круто перевернёт только-только устоявшуюся жизнь.

Еще чуть-чуть, скоро станет легче.

Колокольчик снова прозвенел. Губы растянулись в подобии приветливой улыбки — скорее, маски, — которая давалась с трудом. Пора встречать новых посетителей.

***

Ничто так не вселяло умиротворение, как стук капель дождя по панорамным окнам. И даже если это окна в кофейне — ничего не меняется. Мелодия, разгадать которую никому не под силу, даже самой Вселенной; мелодия, которая врывается в разум с оглушительным громом, будто небо рвётся на части и ткань его трещит от неимоверной силы, или же мягко вплетается в сознание, ощущения и чувства, течет по венам вместе с кровью и наполняет собой всё тело. Именно такой сейчас дождь. Прекрасная мягкая мелодия.

Из семи круглых маленьких столиков были заняты два: два человека сидели в противоположных частях зала, спокойно что-то листали в телефонах и совсем выпали из реальности. Царило странное, но столь приятное спокойствие, которое дополняла лёгкая музыка в колонках на джазовый мотив. Кофейня стала местом, отреченным от мира.

Смена закончится через двадцать минут. Удивительно было то, что бариста вышла на полный день, хотя ожидалось, что ее поставят в роли помощника уже опытному работнику. Однако проблема заключалась в том, что этих опытных работников не было: люди массово уходили, долго не задерживались. Всему стоило научиться сразу, когда второй работающий здесь бариста показал всё, что можно было показать, чтобы научить за кратчайший срок новенькую работницу. И она запомнила, как напоминала абсолютно всё.

На улице зажигались фонари — на этот уголок мира плавно опускалась ночь, солнце уходило куда-то за крыши домов, к горизонту, оставляя всё ночному светилу. Бледноликая красавица Луна только-только начала выглядывать из-за тени планеты, показывая себя тонким серпом на темнеющем полотне неба.

За пять минут до конца смены из кофейни вышел последний посетитель. Девушка накинула на плечи плащ, оставила пару купюр чаевых и, кивнув в знак благодарности, покинула заведение. Музыка в колонках перестала играть, и в зале наступила тишина, прерываемая лишь шелестом дождя. Осталось только прибраться.

Ключ дважды повернулся в замке; Фина проверила еще раз дверь, закрыта ли она, и лишь после этого убрала ключи от «Кофе & тоффи» в карман. Одежда уже успела промокнуть, пальто отяжелело, а до дома еще добрых десять минут пути. Неописуемый восторг, десять баллов по пятибалльной шкале. Теперь волосы ложились на плечи не мягкими локонами, а висели кольями.

Подавив ругательства, Фина поправила чёрную небольшую сумку на плече, спрятала руки в глубокие карманы серого в белую клетку пальто и быстрым шагом, от которого почти сразу начало колоть правый бок, направилась домой. И сейчас эта «прекрасная мелодия дождя» раздражала настолько, что хотелось либо заткнуть уши берушами, либо просто сорваться на первого встречного в гневной тираде. Самый неудачный день, ничего не скажешь.

Небольшая площадь, окружённая скамейками и небольшими кустиками, расположилась прямо на пути домой. Каждый вечер здесь собирались люди, чтобы погулять и отдохнуть от тяжёлого рабочего дня. И даже в такую погоду нашлось несколько человек, которым ни в какую не сиделось дома. Держась за руки гуляли пары, а дети гоняли птиц по мощеной дорожке.

Фина не горела желанием поднимать взгляд и — упаси Вселенная — встречаться с кем-то взглядом. Она слишком злая и раздраженная, к тому же до ужаса хочет спать, потому как постоянные темные или пугающие сны лишали ее последних возможностей выспаться. И если ей попадётся кто-то на пути — жди…

Мелодия. До дрожи в коленках знакомая мелодия. Такая, что с первых услышанных нот сердце обрывается в пропасть, тонет где-то в небытие, без возможности вернуться обратно. Своеобразная точка невозврата, после которой абсолютно вся жизнь пойдет совершенно не так, как могла бы. Кто бы знал, сколько таких «точек» в жизни каждого человека, или же не совсем человека.

Девушка остановилась; вода, такая холодная и противная, затекала за воротник, впитывалась в футболку. Не самое приятное чувство, однако сейчас на него наплевать — не до этого. Ноги, будто заколдованные, понесли тело куда-то в сторону музыканта, а взгляд мутнел, мутнел, как стекла очков запотевают в тепле после холода.

Вдох.

Выдох.

Пальцы крепко прижимали струны, а смычок плавно скользил по ним. Скрипка… Игра завораживала — как движениями, так и музыкой, — тянула к себе, будто магия старой и могущественной ведьмы. Старая… Этой мелодии столько лет, откуда она снова звучит здесь, в современном городе, где сменилось уже несколько поколений?…

Взгляд изумрудных глаз цеплялся за скрипача. Каштановые пряди прилипли ко лбу, голова немного наклонена назад, подставляя лицо дождю, веки прикрыты. Черты… До боли в груди и шума в ушах знакомые черты. Их невозможно забыть, никакое время не способно выжечь из памяти этот образ, что сидит в сердце и ни в какую не хочет уходить.

Может, она бредит? Недосып, пара-тройка чашек кофе за день, галлюцинации? Но стоит уже напротив парня, смотрит пристально, будто заново вплетается сознанием в его внешность, а губы медленно размыкаются в безуспешной попытке сказать хотя бы слово.

— Добрый вечер, чудесная погода сегодня, не правда ли? — неожиданно и дружелюбно сказал скрипач, когда заметил девушку, и остановил игру. Его лучезарная улыбка выбивала весь воздух из лёгких, а от голоса по рукам бежали мурашки.

Неожиданно срываясь и едва не роняя с плеча сумку, Фина бежит домой, попутно достаёт ключи и с размаху впечатывает в замочную скважину. От усталости и сонливости не осталось ни следа, сознание отрезвело, как если бы девушка выпила несколько чашек кофе залпом. Она не разувается, скидывает с себя мокрое до последней нитки пальто, которое своим весом только замедляет ее; залетает в спальню, включая сильным ударом о выключатель свет, и падает на колени.

Пыльный чемодан и протяжным громким шорохом выдвинулся из-под кровати, благодаря огромным усилиям девушки; кажется, в нем собралась история едва ли не всей жизни. Старые замки с трудом и противным скрипом открылись. Крышка тяжело откинулась назад, ударившись о кровать и стряхнув с себя целое облачко пыли.

Фина вытерла пальцы о штанины черных брюк; трясущимися руками потянулась к бумагам — выцветшим, с вышарканными буквами, местами с оторванными уголками или рваными краями — и достала из-под них толстый, заполненный рисунками блокнот.

Вдох.

Выдох.

Осторожно переворачивая страницу за страницей, зеленоглазка рассматривала всё, что когда-то составляло целый период ее жизни. Целую эпоху в жизни мира. И целую жизнь одного человека. Портреты, пейзажи, наброски каких-то простых зарисовок, сделанных в спешке или в порыве вдохновения. Дыхание перехватывало сильнее с каждой перевёрнутой страницей. Ближе и ближе.

Последний портрет. Юноша с прекрасными тёмными глазами — кофейными, если Фина не ошибалась — а она не ошибалась, — волнистыми волосами, тоже тёмными, которые забавными вьющимися локонами торчали в стороны. Немного острые, правильные черты, высокие скулы, аккуратный нос и пухлые губы. Он смотрел так по-доброму, так мягко, что сердце замирало от единого воспоминания о реальном взгляде, когда по телу бегут мурашки, а щеки краснеют от смущения.

Скрипач. Он, бесспорно он. Те же черты, тот же взгляд и лёгкая, сладкая улыбка. Лишь венка из полевых цветов, венчавшего его голову сапфировой короной незабудок, не хватает.

На глаза навернулись жгучие, горячие слезы. Заблестели, словно жидкое серебро, но не скатывались по щекам, а держались за белые ресницы. В голове бушевали эмоции, вытесняя собой все мысли куда-то за пределы досягаемости. Вдохи давались с трудом, но, скорее, от радости.

— Столько лет, — лишь смогла прошептать девушка, улыбаясь, как ребенок, который получил долгожданный подарок. Да, подарок. И такой подарок судьба приносила, пожалуй, раз в вечность.

Сердце бешено колотилось, пульс стучал в ушах, но руки перестали дрожать. Она не чувствовала холода, хотя окно настежь открыто с самого утра. Постепенно приходя в себя, Фина поднялась на ноги и закрыла блокнот, положив его на небольшую прикроватную тумбочку.

Только сейчас она смогла оглянуться вокруг себя: с кроссовок стекала грязная вода с улицы, спальня переполошена, где-то в коридоре валяется на полу пальто, сырое донельзя. Хорошо бы его высушить за ночь, иначе утром придется идти в этом мокром недоразумении.

Фина, оставив обувь у чемодана, обогнула медленно кровать и подошла к зеркалу во весь рост у окна; включила лампочки, чтобы увидеть себя такой, какая она сейчас. Ничего не менялось, лишь синяки под глазами становились с каждым днем всё больше и больше. Взгляд давно угас, но сейчас, будто по волшебству, он снова загорелся слабым огоньком, засиял тусклыми звёздами на смольном небе безысходности, что нависало над Финой долгие-долгие годы.

Плавными волнами на сознание вновь накатывала усталость, ноги, став ватными, подкашивались. Всплеск такой энергии отнял все оставшиеся силы, если они, конечно, еще были. Очередную бессонную ночь тело, скорее всего, не выдержит, равно как и сознание. Истощение дойдёт до такой степени, что даже с постели встать не получится. Стоит попробовать отдохнуть, поспать хотя бы пару часов, и тогда, может быть, станет немного лучше, а на следующий день разум отрезвеет и сможет проанализировать всю вечернюю ситуацию.

Но губы сами растягивались в нелепой, счастливой улыбке, а в голове до сих пор играла мелодия скрипки, которая завоевала и заполнила собой душу и сердце еще очень и очень давно.

Глава 2

Вся ночь — сплошная скрипка. На нервах, если так подумать, скрипач играет так же отлично, как и на своём инструменте.

Поспать удалось, в этом Фина не сомневалась — даже пять часов, что достаточно мало для обычного человека, были вселенским даром. Состояние заметно улучшилось: перестала болеть, будто гвозди забивают в виски, голова, тело обрело какую-никакую силу и ноги не косятся от его тяжести.

Маленькая кухня была залита первыми лучами солнца, которое выглядывало из-за свинцовых грозовых туч; они уже уходили, несли свою непогоду в другую часть мира, оставив бедных людей со своими мокрыми насквозь пальто в покое. Пальто… Оно до сих пор валялось в коридоре, сырое и холодное.

Девушка, после всего произошедшего вчера вечером, сразу уснула, стоило ей на секунду прилечь и закрыть глаза. В брюках и рубашке, которые вместе смотрелись, как двойной шоколад — снизу молочный, а сверху белый. Со всеми украшениями, начиная маленькой подвеской из серебра в виде серпа Луны и заканчивая массивным кольцом на среднем пальце правой руки. Одно прекрасно: кошмара не было.

Однако сейчас все мысли занимало совсем другое, и это что-то — точнее, кто-то — явно не желало уходить из мыслей, цеплялось тонкими извилистыми лозами за нити мыслей, вплеталось в них и не отпускало. С этим надо что-то делать.

Фина достала из стеклянной банки два небольших печенья и надкусила одно. Взгляд смотрел строго перед собой, в пустоту. До начала смены еще два часа, так что есть время не только себя в порядок привести, но и всё хорошо обдумать.

— И что же с ним делать, — задумчиво протянула Фина, делая небольшой глоток горячего чая. — Мне очень повезет, если он и сегодня будет на площади. После смены нужно будет подойти и извиниться за вчерашнее, — в голове одно за другим всплывали воспоминания об ужасном и трусливом побеге. — Какая же я глупая! — и это была уже десятая фраза за утро.

Щеки налились смущенным румянцем, разгорячились; Фина закрыла лицо руками, оставив на лбу маленький след от растаявшего шоколада печенья. Измученно вздохнув, девушка залпом выпила весь чай, который обжег горло и пищевод, как жидкая лава, и спрыгнула на пол из-за барной стойки. От неожиданного прилива энергии закружилась голова, отчего с трудом удалось устоять на ногах.

— Я должна быть сегодня в презентабельном виде, не так ли? — ее голос дрожал от волнения. — Если уж я собралась с ним встретиться, то второе впечатление стоит произвести лучше, чем первое.

И почему я волнуюсь, как маленькая девочка? — промелькнуло в мыслях. На лице появилась всё та же глупая и — стоило заметить — смущенная улыбка. Фина ударила себя по лбу и громко усмехнулась, будто ее настиг приступ паники.

— Мне не пятнадцать лет! Мне очень и очень давно не пятнадцать лет! Почему я так реагирую на того, кого уже давно люблю?! Не считая того, что он это не знает.

***

— Раф с миндальным сиропом! — колокольчик на стойке издал звонкий «дзинь!», привлекая внимание последнего посетителя, который прямо перед закрытием решил заглянуть в кофейню.

— Большое спасибо, мисс, что всё же приняли мой заказ, — парень восточной внешности несколько раз поклонился, держа в ладонях стаканчик. — Извините, что заставил вас это делать.

— Не стоит, это моя работа, — Фина действительно была не зла на него — у нее с самого утра на редкость прекрасное настроение. — Хорошего вечера! — крикнула она вслед парню, который, еще раз поблагодарив, уже открыл дверь и покинул заведение.

Девушка выдохнула с каким-то облегчением, села на высокий барный стул и наклонила голову так, что лоб касался края стойки. Сделать пересчёт кассы, проверить чеки, прибраться после смены. Столько дел, а ведь еще в планах была встреча с уличным музыкантом.

Или не уличным? Фина сама не знала, кто он сейчас, но осмелилась предположить. Во всяком случае, скрипач выглядел прекрасно: коричневый плащ до колен прекрасно сочетался с черными джинсами — они добавляли образу большей дерзости — и белой футболкой. В какой-то момент девушка испугалась что он может заболеть.

Посмотрев на наручные часы, бариста отметила, что время точь-в-точь то же, что и вчера. В душе теплилась, как маленький тлеющий уголёк, надежда, что их важная — по мнению Фины — встреча состоится.

Воздух, прогретый дневным весенним солнцем, медленно остывал, уступая место прохладному ночному. Вдоль улиц зажигались фонари, которые освещали собой для уставших людей путь к дому. Во взгляде почти каждого встречного читалось желание поскорее вернуться в тепло и уют, попробовать вкусный ужин, что приготовила любимая, или же лечь рядом с питомцем, включить фильм и забыться в придуманных событиях.

Порой, Фина сама чувствовала себя персонажем. Картонным, бесчувственным. А жизнь ее была заранее расписана в каком-нибудь блокноте. И всё то, что с ней происходит, — не более чем фантазия кого-то более могущественного, нежели она сама. И, смотря на многие события в жизни, хотелось даже верить, что всё это выдумка. Однако реальность сильно огорчала.

Забывшись где-то в потоке своих мыслей, девушка и не заметила, как оказалась на площади. Снова здесь, и снова прекрасные звуки скрипки наполняли собой вечернюю улицу, текли по воздуху, будто ручьи по асфальту, и завораживали. Фина зачесала пальцами назад волосы, сунула руки глубже в карманы и уверенным шагом направилась к парню.

Эмоции захлестнули с головой, стоило подойти достаточно близко. Всё такой же прекрасный, с трудом верится. Он играл так, словно смычок — продолжение его руки; струны дрожали, пальцы крепко их зажимали, и, кажется, нет картины в мире лучше.

— Добрый вечер, чудесная погода сегодня, не так ли?

Он узнал её?

Это странное чувство дежавю, от которого мозг на секунду прекращает работать и замирает. Эти же слова он сказал вчера, когда Фина неосознанно подошла к нему.

Его мягкие губы растянулись в широкой и доброй улыбке, показывая ямочки на щеках; взгляд искрился чем-то таким светлым, так что сердце вздрагивало от пересечения взглядом даже на мгновение.

Фина вдохнула поглубже и постаралась улыбнуться как можно непринужденнее.

— Да, чудесная, особенно, если сравнивать со вчерашней.

Парень нервно закусил губу, опустив скрипку вниз и взяв смычок в эту же руку. Почесал неловко затылок, перейдя к шее, и опустил взгляд в ноги. А после как-то виновато и робко посмотрел на девушку, отчего та вопросительно изогнула брови.

— Наверное, я вас вчера чем-то испугал? Вы так неожиданно убежали, я не успел извиниться.

Он узнал ее.

Так вот в чем дело; Фина выдохнула с облегчением, думала, что что-то страшное.

— Прошу прощения, мисс, я не хотел доставлять вам неудобства.

Фина рассмеялась, слишком неожиданно для себя, чем вызвала лёгкое недоумение скрипача.

— Нет-нет, извините! — она помахала руками перед собой, — Точнее, это вы извините меня за мой побег. Не знаю, что на меня нашло. Так неловко получилось…

Теперь уже засмеялся он.

Всё такой же прекрасный, когда смеётся.

Юноша протянул руку вперед и сделал серьёзное выражение лица. Но даже эта серьёзность не могла скрыть природную мягкость взгляда, что проникал прямо в душу и приковывал к себе нефритовыми цепями.

— Один-один, согласны?

Его руки были, кажется, самыми великолепными руками в мире. Всегда горячие, с тонкими длинными пальцами и острыми костяшками. Кисти — мечта художника-натурщика! Фина никогда не засматривалась на чьи-то руки и никогда не считала эту часть тела какой-то особенной. Но на юношу все финины"никогда", по всей видимости, не распространяются. Стойкое желание прикоснуться к его коже, поводить большим пальцем по выступающим венам и косточкам, посчитать родинки. Фина бы, наверное, могла целыми днями, а может, и неделями, и месяцами смотреть на это. Без остановки. По сравнению с этими руками руки Фины смотрелись… Так себе, мягко говоря.

— Согласна, — кивнула девушка и пожала его руку.

— Лукас Фридеральд.

Это было неожиданно. Фина даже не сразу поняла, что он только что представился. Она помнила совсем другое имя, однако сейчас это уже не столь важно.

— Фина, — небольшая пауза и раздумья, стоит ли назвать полностью фамилию и имя. Раз он сказал полностью, то: — Фина Донамси.

— Приятно познакомиться, мисс Донамси, — Лукас поднял ее ладонь выше, склонил голову и, едва касаясь, будто боясь сломать, поцеловал. Губы отдавали своё тепло холодной, даже ледяной, руке.

— Фина, можно просто Фина, — она поневоле вспоминала мгновения, когда такие поцелуи присутствовали в ее жизни постоянно, дарили приятные чувства и даже могли помочь оправиться от тяжёлого дня или бессонной ночи.

— Как скажете.

Он отпустил ладонь и отвернулся. Футляр инструмента расположился на скамейке, открытый, чтобы прохожие могли положить пару монет в благодарность скрипачу за его творчество. Удивительно, что денег было мало.

Лукас убрал инструмент в футляр и защелкнул металлические замки, которые с трудом закрылись и со звонким щелчком ударились о пластины. Признаться, футляр был изрядно потрёпанный: весь в царапинах, на замках слезла краска, кожаная ручка-ремешок потрескалась, а нитки в некоторых местах вылезли из швов.

— Уже поздно.

Перед тем, как что-то ответить, Фине понадобилось полминуты, чтобы понять, что его фраза — не игра воображения. Лукас сказал это как-то невзначай, будто бросил между делом.

— Да…? Да… Вы правы. Уже поздно, — она перемялась с ноги на ногу.

— Было приятно познакомиться, Фина Донамси, — он взял футляр в руку, повернулся к девушке и поклонился, как джентльмен из романов и фильмов. — Может, вас стоит проводить?

— Нет-нет, не стоит, — зеленоглазка улыбнулась и, решив подыграть, присела в реверансе. Выпрямившись продолжила. — Я смогу сама добраться до дома, здесь недалеко.

— Значит, тем более можно проводить, раз недалеко. Вы не против, если я составлю компанию своим скромным присутствием?

Она заметила россыпь веснушек на его лице. Так… Необычно. Не помнила, что они были.

Откуда такая манера общения? Вопрос на вопросе сбивал с толку, так что отвечать на заданный совсем вылетало из головы. Он точно не вышел из какого-нибудь сериала для подростков? И точно ли не игра ее воображения?

— Не против.

— Прекрасно.

Его свободная рука ловко проскользнула под локоть девушки; та опешила, резко повернув голову к нему и устремив взгляд прямо в глаза. Луках усмехнулся.

— У вас, мисс Донамси, на редкость завораживающие глаза. Такие же завораживающие, как и ваша внешность. Вы точно не актриса большого театра? — комплименты выше всяких похвал, ничего не скажешь.

— К сожалению — а может, и к счастью, — нет, — Фина сделала первый шаг, повела за собой.

Как много звезды могут видеть? Как много они видели за свою невероятно долгую жизнь? Как много тайных желаний, признаний, молитв слышали? Какого это — быть одиноким всю свою вечную жизнь, наблюдать за теми, кто вне твоей досягаемости? Звёзды всегда одиноки — помнила Фина, и, кажется, эта фраза слишком сильно отпечаталась в ее сознании. Да, одиноки. Только она не звезда. Нечто более близкое, более досягаемое, нежели эти огромные шары, но всё равно такое же одинокое.

— Кем вы работаете, мисс Донамси?

— Фина, — напомнила девушка и ответила. — Я бариста, — она держала его под локоть, шла рядом, смотря перед собой, в то время как парень то и дело переводил на нее взгляд. — Знаете, рядом с площадью, где вы играете, есть кофейня «Кофе & тоффи».

— Да, что такое слышал, — протянул он.

— Ну, вот, я там и обитаю.

— Интересное место. Что вас вынудило пойти в кофейню?

То, что больше никуда не взяли?

— Захотелось, — Фина прикусила язык, чтобы успокоить себя.

— Это прекрасно, что вы пошли туда, куда вам хочется. Я загляну к вам, если вы не против, — как будто это его остановит. Лукас выдержал короткую паузу. — А я нигде не работаю. Так неудачно выходит, вот и играю на улице, лишь бы хоть что-то перепало от этого бренного и жестокого мира.

— Думаю, у вас получится найти своё место, и вы встанете на ноги, — девушка ободряюще улыбнулась, хоть Фридеральд ее улыбки и не видел из-за разницы в росте. А может, и увидел.

— Благодарю вас за поддержку, мисс Донамси.

Всё такой же разговорчивый и совсем не слушает ее просьб. Фина. Просто Фина.

Небоскрёб возвышался над городом, следил за всей жизнью целые сутки и отражал своими огромными окнами ночное небо. Одинокие звезды уже рассыпались по чёрному полотну ночи, будто белый сахар на скатерти, который забыли стряхнуть. И лишь бледная Луна, тоскуя по чему-то своему, медленно-медленно плыла по небосводу.

Они стояли у подъезда молча, смотря друг на друга и держась за руки. Каждый боялся уйти первым, сказать последнее слово. Вселенская магия держала рядом, ни в какую не хотела разлучать, что пугало их самих.

— Знаете, мисс Донамси, — первым нарушил полуминутную тишину Лукас, — за эти пятнадцать-двадцать минут у меня появилось чувство, что мы уже знакомы едва ли не вечность. Это так странно, согласны?

Она согласна. Она понимала его лучше, чем кто-либо мог понять. Но только понимающе кивнула; губ коснулась лёгкая улыбка, а ладони отпустили пальцы юноши.

— Лукас, можете дать мне свой номер?

— Дать номер? — кажется, эта просьба была слишком неожиданной.

— Я хочу знать, когда вы доберётесь до дома, и доберётесь без происшествий.

— Да… Хорошо, сейчас, — он достал из кармана плаща телефон, что-то открыл, напечатал и повернул экран.

Входящий вызов: номер неизвестен.

— Готово, теперь и у вас есть мой номер. Позвоните, как доберётесь до дома, хорошо?

— Будет сделано, мисс…

— Фина, — перебила его на полуслове. В тоне чувствовалось лёгкое раздражение. — Просто Фина. Пожалуйста. И на «ты».

— Будет сложно, — на выдохе, почти простонав измученно, ответил Лукас. — Но я постараюсь. Я вас — чёрт, тебя — понял, — он засмеялся со своей же нелепой ошибки.

— Вот и прекрасно.

Улыбнулись синхронно, вышло случайно. Смутились синхронно, тоже случайно.

***

Прошло, как могла заметить Фина, уже около получаса. Ожидание всегда было мучительно, особенно, если ждёшь что-то настолько важное. Секунды тянутся медленно, как янтарная карамель, тем самым вызывая раздражение и скрежет чего-то противного внутри. Руки от нервов начинают зудеть, кожа от безжалостного царапанья ногтями краснеет и нагревается, и бледность сменяется розовыми пятнами. Плата за ожидание. Жизнь так любит требовать что-то взамен, даже если это потрёпанные нервы.

Может, он просто забыл? Или ему просто не хочется звонить или писать ей? Нет, об этом даже думать не хотелось. То, что Фина с самой первой встречи могла стать противна, а вся неловкость и улыбки были не более чем маской, вызывало чувство обиды и грусти с привкусом горечи на языке. Девушка сделала большой глоток остывающего кофе и снова уставилась в пустоту, даже не моргая. Телефон лежал прямо перед ней.

Ей явно стоит отвлечься. Это слишком нездорóво! Глубокий вдох — выдох. Фина переключила режим телефона на «звук», взяла его, спрыгнула на пол — барный стул был высоковат для нее — и направилась в зону гостиной. Пара шагов, и чёрная софа напротив нее. Подогнув ногу, девушка опустилась на диванчик, обняла лежащую рядом подушку и взяла книгу, всё это время лежащую у подлокотника.

«Покорённый дух» — гласило название. Роман на всего двести пятьдесят страниц, который зацепил душу еще пару лет назад. И до сих пор не отпускал: засел в голову и ни в какую не хотел уходить. Конечно, были попытки начать читать что-то новое, и они были успешными, но этот роман остался в сердце навсегда. И время от времени перечитывался.

Наверное, Фине стоило бы задуматься, а нормально ли это. Но что плохого в том, чтобы перечитывать такую прекрасную историю? Ничего — думала она, перелистывая страницы в поисках стикера-закладки на месте, где остановилась.

Страница за страницей, они медленно перелистывались, когда взгляд доходил до последнего слова. Сложно сказать, сколько прошло времени. Но от чтения отвлек звонок уведомления.

В квартире царила тишина. Она не давила тяжёлым грузом, не вызывала звон в ушах, а наоборот, успокаивала и умиротворяла. Поэтому сначала уведомление показалось игрой фантазии. Фина разблокировала телефон и открыла панель уведомлений. Обычные сообщения?

Лукас:

Извини, что не написал раньше.

— Ты бы еще ночью написал, — вслух возмутилась девушка, набирая сообщение.

Фина:

Всё в порядке.

Лукас:

И да, я дома.

Небольшая пауза.

Лукас:

Я могу позвонить?

— Позвонить? И зачем? — она продублировала эти слова в сообщении и отправила. Небольшая пауза в целую минуту.

Лукас:

Не хочу печатать, проще говорить.

Действительно проще, особенно, если тебе просто неудобно. Девушка запрокинула голову назад, думая над ответом, взвешивала «за» и «против», как какой-то аналитик на важном задании, и всё же семь нажатий на экран отправила ответ.

Фина:

Можешь.

Сердце подозрительно быстро заколотилось. Прошло всего полминуты, и на экране высветился входящий вызов. Незатейливая мелодия разрезала тишину комнаты, телефон вибрировал в руке, а зелёная иконка принятия вызова вздрагивала в такт звонка.

Резко и глубоко вздохнув, Фина приняла вызов. Низкий голос, немного хриплый, будто Лукас только проснулся, послышался в динамике, от неожиданности заставив мурашки бегать по рукам.

— Фина Донамси! — навеселе начал парень, в голосе которого слышалась улыбка.

— Добрый вечер, — сдержанно ответила она, а уголки губ приподнялись в лёгкой усмешке.

***

Если убрать телефон от уха и посмотреть на экран, то можно было заметить, что разговор длится уже больше часа. Сколько точно — трудно сказать. Мысли теряются в голосе, шутках, темах, которые быстро сменяют друг друга, стоит только найти новую ниточку. Давно не было этого чувства… Важности. Когда с тобой разговаривают не потому, что нужно, а потому, что хочется.

— Так что ты, говоришь, слушаешь?

— Всё, что понравится.

— Мгм… — задумчиво протянул Лукас. — И какая твоя любимая песня?

— У меня её нет. Я же сказала, слушаю всё, что понравится.

— Такого не может быть! — это получилось громче, чем ожидалось. Парень прочистил горло и встал на ноги, начиная ходить по своей небольшой комнате вперёд-назад. — Ну хотя бы одну из тех, которые запали тебе в душу.

–Хорошо, — обречённо выдохнула Фина на другом конце “провода”. — SYML — Mr. Sandman.

–Вот видишь, я хотел не так много.

Тишина. Наверное, впервые за весь разговор. Лукас не уставал слушать приятный, бархатный голос в наушниках, которые тянулись к телефону в кармане домашних штанов. Порой, он улыбался от каких-то фраз, иногда безудержно что-то рассказывал, поражаясь, как Фина его слушает. Нет, даже не слушает. Она слышит его, вставляет свои фразы по делу и совсем не против его болтовни. Потрясающе.

Девушка будто опомнилась и тяжело вздохнула.

–Извини, пожалуйста извини, но мне завтра нужно вставать на смену, — ее голос был уставшим.

О нет, только не сейчас.

–Уже? — он растерялся, сердце пропустило удар — уж слишком неожиданно прозвучала эта фраза.

–Время позднее. Доброй ночи, — она, кажется, и не скрывала такого же разочарования.

–Доброй ночи, Фина.

Он хотел сказать что-то еще, уже разомкнул губы, сделал вдох. В наушниках послышались быстрые прерывистые гудки. Лукас вытащил телефон из кармана и посмотрел на экран.

Вызов завершён. 2:11.

Длительность вызова два часа одиннадцать минут. Немыслимо. Вытащив наушники и положив их вместе с телефоном на стол, Лукас подошел кровати, которая была расправлена, и рухнул лицом в подушку. Обнимая ее, утыкаясь носом и тая от прошедших двух часов. Какое-то сладкое, едва уловимое послевкусие, напоминающее вкус шоколада с клубникой.

Из головы никак не выходило название песни, которое сказала Фина. Любимая песня у меломана, редкое событие. Если так подумать, то и сама Фина достаточно редкая девушка. В хорошем смысле.

Лукас дотянулся до телефона, разблокировал, стучал пальцами по экрану.

Spotify. SYML — Mr. Sandman. Искать.

Глава 3

Прямо перед глазами щелкали пальцы. Прекрасный маникюр с блёстками сиял в лучах ламп на потолке.

— Ты меня слышишь? Фина!

Зеленоглазка растерянно поморгала и перевела взгляд на коллегу. Девушка лет двадцати, может, двадцати двух стояла рядом, улыбаясь весело, но немного раздражённо.

— Да?

— Что — да? — хмыкнула она, скрестив руки на груди. Разве смена уже должна была прийти?

— Ты что-то говорила, Рене?

Рене — вторая бариста кофейни. Сегодня она решила выйти вместе с Финой на смену, чтобы помочь коллеге справиться с натиском клиентов, особенно в обеденное время. Как заметила Фина в первую встречу, Рене достаточно красива: шелковистые каштановые волосы слегка вились и всегда были собраны в небрежный пучок; смуглая карамельная кожа, вздернутый носик и большие карие глаза. Ее предплечья украшали татуировки: змеи, что оплетали руки, украшены цветами, а головы выходили на тыльные стороны ладоней.

Бариста снова хмыкнула, всплеснув руками и поставив их на талию.

— Я уже минут пять пытаюсь до тебя достучаться! — она оглянулась на зал, чтобы удостовериться, что сказала это не слишком громко.

— Да? — взгляд выражал почти полную растерянность.

— Ты не выспалась?

Она проболтала до часу ночи с Лукасом, а потом еще почти час ворочалась и пыталась уснуть. Иногда включала свет и приступала к чтению книги, иногда находила короткие видео и пропадала из реальности еще минут на десять. Словом, сон никак не хотел приходить. А нужен ли он вообще?

— Да?

— Опять ты со своим «да», — фыркнула шатенка и глубоко вздохнула, стараясь не сильно раздражаться. Но быстро взяла себя в руки. Голос стал более мягким. — Ты спишь с открытыми глазами. Я приняла заказ, пока ты находилась в таком трансе. А сейчас, позволь напомнить, еще твоя смена.

— Я знаю… — Фина погладила ладонью затекшую шею и спрыгнула со стула. Рене была выше нее сантиметров на десять. — Извини, что заставила взять мою работу. Ночь выдалась тяжёлой.

Бессонница. Или ее подобие.

Рене изменилась во взгляде. Она положила заботливо ладонь на плечо коллеги и сочувственно помотала головой. Такие перемены иногда пугали.

— Да брось, я понимаю. Бывает и такое. Может, тебе дать номер хорошей клиники? Пройдёшь обследование, курс препаратов. Глядишь и сон восстановится.

На ее губах мелькнула тень улыбки. Такая забота к тому, с кем знаком от силы неделю. Люди, порой, так удивительны. Готовы заботиться о том, кого и знать не знают, но проявляют сочувствие и поддержку, как к близкому человеку. Поразительно.

Фина выставила перед собой ладони, отмахиваясь от предложения. Не самое приятное чувство — эта неловкость.

— Всё в порядке, не стоит. Я просто выпила слишком много кофе перед сном, боясь уснуть во время фильма.

Вызвала ли она хоть какое-то доверие к этим словам? Маловероятно, но попытаться стоило.

Рене покосилась на нее что-то подозревающим взглядом, что-то буркнула себе под нос, но руку убрала. У нее был приятный характер, но, если дело доходило до заботы, шатенка проявляла ярое стремление защитить и уберечь кого бы то ни было. Это Фина поняла еще в их первую встречу, когда случайно пролила только что сваренный кофе на свою руку. Тогда, кажется, у коллеги чуть сердце не выскочило. По крайней мере, Фина никогда не видела, чтобы обычный человек мог с такой скоростью достать аптечку и обработать ожог. Видимо, мог, если пожелает.

— Как скажешь, — протянула бариста и заняла второй стул, напротив того, на котором сидела Фина. Она посмотрела на настенные часы, висевшие над стойкой. — До конца твоей смены десять минут. Может пойдешь сейчас? Отдохнешь дома, поспишь после своих ночных сеансов.

— Если ты настаиваешь, — Фина склонила голову к плечу.

В кармане брюк завибрировал телефон. Она достала его, разблокировала и взглянула на уведомление. Лукас. Интересно, что могло ему понадобиться посреди дня, когда, по идее, он должен спать или заниматься чем-то другим?

***

–Так что ты, говоришь, читаешь?

На боку лежать было неудобно, но сидеть уже устала поясница, а лежать на спине надоело. Приходилось довольствоваться тем, что есть.

— «Покорённый дух», — робко ответила Фина, выдержав небольшую паузу. Стоило ли называть название, тем более, что романы подобного рода вряд ли будут интересны парню.

— Интересно, интересно, — задумчиво протянул он, улыбнувшись. — И о чем он?

— С чего такой допрос?

Ему просто интересно узнать, что читает человек, так резко ставший для него чем-то особенным?

— Это лишь мой интерес, мисс Донамси, — это должно было быть сказано более мягко и спокойно. Голос едва не дрогнул на фамилии девушки.

Фина тяжело втянула воздух, переворачиваясь на другой бок, закрыла на секунду глаза и, собравшись с мыслями, начала медленно объяснять. Только тихое дыхание, поддельно размеренное и спокойное, доносилось из динамика, прижатого к уху.

Сказать, что ей было приятно разговаривать с ним, делиться чем-то, — ничего не сказать. Наверное, впервые за столь долгое время она говорила так свободно «по душам» с кем-то, кроме своих записных книжек или мыслей в голове. Что-то необычное, что-то личное, вызывает такие приятные чувства, так что лицо краснеет смущенно, а язык, порой, заплетается.

— Это о девушке, душа которой попала в совсем другое тело в параллельном, фантастическом мире. Ее главная задача — найти способ вернуться в свое тело, которое сейчас в коме в ее мире.

Лукас слушал предельно внимательно, даже по комнате перестал ходить. Сел на край кровати, ссутулился и вникал в каждое слово; мешал только приток крови к голове, так громко отдающийся в ушах каким-то шумом. Раздражало, выводило из себя; несмотря на то, что это всего лишь телефонный разговор, значение ему продавалось немалое.

Наверное, он пропустил уже половину из сказанного о романе, потому как очнулся от своих размышлений лишь где-то в конце, когда Фина подводила итог своего монолога.

— Знаешь, для меня до сих пор не понятно, почему было принято именно такое решение. Я перечитала роман уже раз… — небольшая пауза; она пыталась вспомнить и подсчитать. — …раз пять. Но всё еще не понимаю.

— Пять? — растерянность было сложно скрыть, но он старался. Снова встал с кровати и начал ходить. — Я не ослышался? Ты действительно перечитала роман пять раз?

— Не ослышался, — отрезала Фина. Снова перевернувшись на спину, она закинула ногу на ногу и убрала свободную руку за голову, сделав подобие подушки.

— Тогда… — остановился. А что тогда? — Тогда я обязательно должен прочесть этот роман, — выпалил Фридеральд и резко замолчал.

Где-то между ними, между проводами, повисло напряжённое молчание. Парень даже успел подумать, что Фина либо отключила микрофон, либо уже сбросила вызов, устав слушать его нескончаемую болтовню и странные фразы.

Раздался тяжёлый вдох, а с сердца будто камень упал. Донамси что-то сказала сама себе под нос, что неразборчивым звуком отдалось в динамике.

— И как же ты его собираешься взять?

Действительно, а как? Мозг лихорадочно придумывал выход из этой странной и неловкой ситуации.

— Слушай, — Лукас погладил ладонью шею, стараясь скрыть неловкость.

— Слушаю, — с усмешкой вставила Донамси.

« — Не перебивай.» — пронеслось в его мыслях, отчего не удалось сдержать улыбку.

— Ты завтра будешь на работе?

— Буду.

— До скольки?

— До… До обеда, вроде.

Лукас усмехнулся.

— Значит, завтра я приду к тебе и возьму книгу. Не забудьте ее, мисс Донамси, иначе мне придётся идти с вами до самой квартиры, чтобы получить.

***

Последнее сообщение было утром, от Лукаса: банальное «доброе утро». Сон совсем не хотел приходить в пять часов утра, поэтому он решил заранее, когда даже солнце еще не выбралось из своего ночного укрытия за горизонтом, пожелать доброго утра Фине. И больше ничего не писал. Да и она не отвечала.

Может, она и хотела ему ответить, но это само собой забылось где-то в утренних мыслях и заказах.

А сейчас, в момент, когда стрелки на часах почти дошли до двух часов дня, парень снова появился с новым сообщением. Без приветствия, без каких-либо знаков. Одна небольшая фраза.

Лукас:

Надеюсь, ты еще в кофейне.

Небольшая пауза. Печатает сообщение. Фина стояла спокойно на месте, не обращая внимания на странный, подозревающий взгляд коллеги, которая, скрестив руки на груди, смотрела на девушку то ли с любопытством, то ли с раздражением. Опять не слушает, да еще и улыбаться начинает глупо, смотря на экран и бегая взглядом по строкам.

— Теряем девочку, — наигранно расстроенно сказала будто самой себе Рене, но улыбнулась по-доброму.

Лукас:

Я уже подхожу.

— Что? — вопрос, не получивший ответа.

Среди двух вошедших посетителей один был явно знакомый. И пришел он сюда с определённой целью к определённому человеку. Лучезарная улыбка засияла на лице, стоило ему переступить порог кофейни. Лукас, поправляя на плечах горчичное пальто, широкими шагами подошел к стойке и поставил на нее один локоть, вальяжно опираясь и смотря на Фину.

— Добрый день, мисс Донамси. Прошу прощения, что заставил ждать.

Рене переводила любопытный взгляд с Фины на Лукаса и обратно. И предпочла молчаливо наблюдать, строя в голове интересные догадки.

Фину будто током прошибло: совсем забылось вчерашнее обещание — сонная голова ни в какую не хотела запоминать что-то до утра, поэтому воспоминания обрывками возвращались в голову только сейчас, в обед, спустя двенадцать часов. Девушка перемялась с ноги на ногу и закусила неловко губу.

— Мне жаль, но я забыла его дома.

Парень на секунду растерялся, а улыбка будто сползла с губ. Он простоял так мгновение, второе, а после тихо, чтобы не мешать посетителям заведения, рассмеялся, прикрыв рот ребром ладони. Сев на барный стул, стоявший на его стороне, Лукас поставил локоть на стойку, а голову — на ладонь. Прекрасные кофейные глаза вглядывались в глубокий изумрудный омут, так что Фина поспешно отвела взгляд то ли от смущения, то ли от неловкости.

К стойке подошёл какой-то парень, на вид примерно того же возраста, что и Лукас. Он посмотрел на представшую перед ним картину оценивающе и не понимающе, немного замялся, но обратился к Рене. Бариста слезла со стула и приняла заказ.

Их разговора Донамси не слышала. В мыслях царила оглушающая тишина, будто ее огрели по голове чем-то тяжёлым и тупым. С чего ее так задевает обычный проницательный взгляд?

— Ну так что? — нарушил тихим и низким голосом тишину парень.

— Что? — немного растерянно переспросила Фина.

— Твой рабочий день закончен?

— Закончен уже как десять минут, — Рене взбивала молоко у рабочего стола, тихо наблюдая за действием, будто гость в театре.

— Чудесно, — Лукас поднялся на ноги и хлопнул в ладони, всё также лучезарно улыбаясь девушке. — Я жду тебя на улице, хорошо?

— Хорошо.

Кажется, всё в порядке.

Это странное состояние, когда ноги ни с того ни с сего подкашиваются, а из своей колеи выбивает один короткий миг. Нужно точно выспаться, иначе долго она так не протянет. В голове творится не пойми что, словно все мысли пропустили через блендер, а получившуюся массу вернули на законное место. Одно от другого не отделимо, сплетается и сливается со всем, что окажется рядом. Странное состояние, ничего не скажешь.

Зачесав пальцами волосы назад, Фина вышла из кофейни в расстегнутом пальто. Холодный ветер пробирался под одежду, обхватывал всё тело и заставлял дрожать даже, кажется, кости. Фина не помнила, когда в последний раз чувствовала холод. И с чего вообще начала его чувствовать…

Лукас, как и сказал, ждал ее на улице. Но, увидев это расстегнутое пальто с лёгкой одеждой, еще не подходящей для весны, он схватился за края и запахнул его; пальцы быстро пропускали пуговицы через петли. Фина молча наблюдала за ним, недоумевая, и не говорила ни слова.

— Кто так ходит? — возмутился парень, оставив пальто в покое.

— Я? — ответила она вопросом на вопрос.

— Я вижу, что ты. Видишь погоду?

— Ну вижу, и что?

— Заболеть хочешь?

Донамси только издала звук, чем-то похожий на фырканье, и промолчала. Пока не стоит что-то объяснять, не время.

Кажется, возмущение начало постепенно отступать, ибо щеки приобрели привычный им цвет слегка загорелой, еще после лета, кожи, а не порозовевшей, как после ожога. Лукас взъерошил свои волосы, запрокинул голову назад, обращая лицо к чистому-чистому небу, и сделал глубокий вдох.

Вдох.

Выдох.

Взгляд впивался прямо в холодную душу.

— Больше не делай так, хорошо? Не хочу носить тебе лекарства, пока ты будешь болеть и прятаться под одеялом из-за озноба.

Быть строгим не получалось. Уголки губ всё равно медленно полезли вверх, пока глаза миллиметр за миллиметром изучали лицо девушки напротив.

Фридеральд считал Фину достаточно красивой, даже очень красивой. Ее необычная внешность завораживала и приковывала к себе внимание — в хорошем смысле — в общем, делала всё, чтобы показать обладательницу чем-то потрясающим, недосягаемым. Вопросов было множество, в особенности: почему корни волос белые? Почему они серебрятся, приобретая какой-то платиновый цвет?

Укусив щеку изнутри, дабы сдержать своё любопытство, парень взял тонкую бледную ручку и положил так, чтобы она держала его под локоть. Он хотел сделать это положение их положением, которое останется чем-то только между ними.

— Прошу вас, мисс Донамси, проведите меня к месту, где хранится этот заветный роман, столь прекрасный с ваших слов.

Фина, просто Фина, всегда Фина, — хотелось вновь и вновь сказать в ответ на обращение.

Сердце подозрительно вздрагивало, стоило услышать такую высокую речь, будто Лукас еще не вышел из своего девятнадцатого века. Эта возвышенность придавала ему больший шарм, харизма достигала своего пика и, кажется, больше ничего и не нужно, чтобы быть любимцем юных леди. Фридеральд никогда не оставался без внимания девушек — это Фина знала с самого-самого начала. Но до сих пор он выбирал каждый день именно ее среди тысяч и тысяч. И даже сейчас сделал то, что делал всегда.

— Не смею медлить, мистер Фридеральд.

Она заметила боковым зрением то, как вытянулось в удивлении лицо Лукаса. Кажется, это его впечатлило больше, чем всё остальное, произошедшее за столь короткий срок.

***

Мелодия скрипки, слегка искаженная динамиком, разливалась по комнате небольшой квартиры и заполняла собой всё пространство. Весь дом уже погрузился в сон, за окном по дороге изредка проезжали машины, разрезая ночную Прагу своими рычащими — а иногда и тихими — звуками.

Телефон лежал перед ней на диване, она же сидела у противоположного края и внимательно слушала. Сколько бы она не видела за всю жизнь, его игра меркла перед всеми красотами этого бренного мира, уничтожающего своим натиском всё, что было значимо и дорого. Во всех смыслах.

— Lindsey Stirling — Crystallize, — почти шёпотом сказал парень, взяв телефон снова в руку.

— Я думала, ты играешь только что-то из всемирной классики.

Лукас усмехнулся.

— Мисс Донамси, — наигранно важно начал он. — Я безмерно уважаю классику и вырос на ней. Однако, несмотря на это, я ее на дух не переношу, — в динамике раздался смех, низкий и приятный. Выдержав небольшую паузу, продолжил. — Я выбираю не головой, а душой. Если моя душа отвергает то, что предлагает разум, значит, нужно искать нечто более… более… — скрипач щелкал пальцами, стараясь подобрать верный вариант. — Более прекрасное. Нечто, похожее на вас, мисс Донамси.

Робкий, тихий, но столь чувственный комплимент. Сомнений не оставалось: он до сих пор остаётся тем, кто способен покорить ее холодный дух.

Иногда кажется, что в некоторые моменты реальность будто замирает, а всё в ней — замолкает. Остаются, возможно, только настенные часы с их размеренным ходом и тиканьем, или же биение сердца, которое вот-вот выломает ребра, в хорошем смысле. А возможно, это одна-единственная фраза, которая напрочь изменит ход твоих мыслей на ближайшие несколько часов.

Фина неловко прокашлялась, заправив локон волос за ухо, и обняла крепче колени. Лукас же по ту сторону экрана опустился на край кровати, не проронив больше ни слова. Оба остались где-то в своих мыслях и оба понимали, что что-то с ними не так. Лихорадка, скорее всего.

— Давно ты играешь на скрипке? — первая нарушила затянувшееся молчание девушка.

— С детства. Сколько помню, всегда тянулся к ней. В конце концов, поддавшись моим капризам, мама отдала меня в музыкальную школу. И вот я уже… около пятнадцати лет не выпускаю ее из рук. Здорово, не правда ли?

— И не поспоришь.

— Если у тебя будет желание послушать мою игру, — протараторил он, будто волнуясь, — ты можешь писать или звонить мне в любое время дня или ночи. Я либо позвоню тебе, либо приду сам, чтобы сыграть и поднять настроение.

Эта забота…

— Спасибо, — прошептала она и едва слышно хихикнула. Кажется, впервые за последние несколько…

***

Ключ дважды повернулся в замочной скважине входной двери. Фина переступила порог, наскоро сняла обувь и прошла в зону гостиной, где и уснула прошлой ночью. Сил не было даже дойти до кровати, так что, сбросив вызов, девушка сразу же провалилась в дремоту на минут пятнадцать.

Парень стоял на месте; рассматривал каждую деталь небольшого и уютного уголка, где обитала его новая знакомая. Аромат чего-то терпкого, скорее всего, кофе, который сливался со сладкими запахами кремов и свечей. Он всей душой не желал нарушать этот хрупкий, но — он был уверен — важный покой хозяйки, поэтому оставался на месте и ждал.

Фина появилась в коридоре так же быстро, как и скрылась в комнате. В руках — книга, страниц на пятьсот. Слегка потрёпанная временем обложка, но такая… уютная? Лукас не мог понять, почему именно это слово пришло ему в голову. Роман, кажется, был полностью пропитан эмоциями и чувствами владелицы, так что их не терпелось скорее почувствовать, потрогать самому.

— Прошу, — чёрная обложка и белые абстрактные рисунки. Минималистично, сдержанно, завораживающе. Почему всё, связанное с Финой, завораживает?

— Благодарю вас, мисс Донамси, — Лукас взял «Покорённый дух» и бережно провел пальцами по обложке. Матовая, очень приятная на ощупь и — он был полностью уверен — интересная.

Фина перемялась с ноги на ногу, снимая с себя пальто; оно заняло своё привычное место на крючке для одежды, рядом с черным зонтиком.

— Может, чай или кофе?

— Нет-нет, не стоит, — он отвечал спокойно. — Ты выглядишь неважно, лучше отдохни сейчас; у меня нет ни малейшего желания доставлять тебе неудобства и утомлять своим присутствием. Поспи, хорошо?

Она действительно выглядит настолько плохо, что даже Лукас решил посоветовать лечь спать?

— Всё в порядке, честно…

— Ничего не желаю слышать! — немного повысив тон отчеканил Лукас. — Я позвоню вечером, чтобы проверить, спала ты или нет.

Пальцы потерли переносицу, пока мысли собирались воедино и возмущение утихало. В ответ на слова — короткий кивок. Но и этого было более, чем достаточно. Брюнет положил ладонь на ручку двери и осторожно нажал, открывая замок. Его взгляда было достаточно, чтобы понять всё, что он хотел сказать. Последовал такой же кивок, украшенный цветущей и милой улыбкой; отпустив ручку, парень взял ладонь своей новой знакомой и нежно, как во время второй встречи, поцеловал тыльную сторону. Рука мягко выскользнула из пальцев, и джентльмен исчез на лестничной площадке за закрывшейся дверью.

Покой растворился в омуте ночных мыслей и чувств. Оставшись где-то в далёких, никем не изведанных закромах памяти, откуда, порой, появляются тусклые мысли, что оседают в сознании и постепенно обретают силу. Наполняются ею, а после, мягко и не давя — а может, обрушаясь тяжким грузом, — приходят среди ночи, садятся рядом и показывают прекрасные, ни с чем не сравнимые сны о том, что так яро жаждешь, о том, по чему роняешь тёплые слёзы на свои же ладони и о том, что точно не скажешь. Не сейчас.

И не сейчас они такие прекрасные.

Пульсирующая боль в висках и жжение по всему телу заставили проснуться. За окном, да и во всей квартире, было темно. Видимо, проспала до самой ночи. Фина кричала беззвучно, или же просто не слышала собственного крика, хваталась за шею и сердце, пока на щеках чётко ощущались метки, будто выжженные клеймом. Ни с чем не сравнимая, ломающая все кости в теле боль. И до ужаса знакомая.

Глава 4

Три дня. Три бессонных дня. Три дня без общения, свежего воздуха, солнечного света. Кажется, мир жил где-то за стенами квартиры, но не в ней. Здесь всё медленно и мучительно погибало без возможности найти выход. Или же выход просто не устраивал, как это обычно бывает. Вспоминался совет: если не можешь решить, что делать, — брось монетку. Если вариант не понравился, значит, ты уже всё решил.

Только в моменты, когда сознание проваливалось в недолгую дремоту, наступал покой. Часы отсчитывали ровно две с половиной минуты, а затем накатывал сокрушительными волнами панический, животный страх. Страх не проснуться от боли, страх задохнуться от воздуха в комнате. Фантомная боль на щеках и шее чувствовалась так отчётливо, что будто прямо сейчас к частям тела прикладывают раскалённый металл. Пульсирует, жжется. Тело бросало в дрожь, знобило, а по венам будто текла лава.

Четвёртый день без сна и пищи был точно такой же, как третий, только число сменилось. За окном всё также ездили машины, ходили люди. Казалось бы, всё в порядке, можно вернуться к прежней жизни. Сердце до сих пор подскакивало от слишком громкого, по сравнению с абсолютной тишиной, звука. Рано.

Она знала, что это, но откуда именно взялось — нет. Подобное было всего несколько раз, и последний, кажется, около двух столетий назад.

Экипаж ехал по мощеной, широкой улице, пока пасмурное небо нависало над столицей Франции. Подковы с лязгом бились о камни, лошади пыхтели от долгого пути из Фонтенбло, карета немного тряслась. Странно было видеть экипаж в центре Парижа, однако Фина прониклась к нему любовью и ни при каких обстоятельствах не желала менять.

Единственное, что она запомнила в тот день, — молния. Она ударила прямо над каретой, разрезая небо яркой и кривой линией, будто ножом со всей силы полоснули по телу, оставив рваную рану. А после этого… Боль. Та самая ужасающая боль, от которой все мышцы сводило судорогой и кости будто ломались, как если бы на девушку упала целая стена.

Стало холодно: вся карета изнутри покрылась толстой ледяной коркой, которая не оставляла ни единого чистого уголка. Сила, столь огромная и заключенная в хрупком теле, вырывалась на свободу при малейшей потере контроля. Летняя Франция рисковала остаться в ледяных оковах, если Фина сейчас же что-нибудь не придумает.

— Останови экипаж! — рявкнула она и, как только карета остановилась, вывалилась на дорогу.

Она стояла на четвереньках, жадно хватала ртом воздух, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха. Мужчина, сидевший на козлах, побледнел, будто мертвец, и не смел даже пошевелиться, чтобы не разгневать её.

Сколько его здесь не было? Сорок лет? Пятьдесят? Фина успела отвыкнуть, ее сущность забыла то, что могло вызвать такой приступ при новом контакте спустя длительное время. Не было сомнений — он здесь, в пределах ее досягаемости.

Девушка, опираясь на колени, медленно поднялась на ноги и откашлялась. В горле будто ком запекшейся крови застрял и сейчас с трудом проходил вниз, в желудок. Не самое приятное чувство. Голова кружилась, в ушах стоял звон тысячи колоколов, и в мыслях бушевал хаос из десятков и сотен незнакомых слов на всех языках мира. Казалось, что в небольшой мозг пытались поместить как можно больше информации, даже не взирая на то, что больше было некуда.

— Кажется, матушка будет расстроена, узнав, что ты ослушалась меня, — по телу пробежала волна мурашек от голоса за спиной, а после — темнота.

От воспоминаний тело бросило в холод, а по спине пробежали мурашки. Скрипя зубами, Фина медленно поднялась с кровати и подошла к зеркалу у окна. Всё ныло, было таким слабым, что, кажется, она скоро свалится на пол от недостатка энергии. Всклоченные волосы постоянно падали на глаза, так что небрежными движениями приходилось их убирать.

Девушка смотрела на себя. Идеально ровное, бледное лицо, как у мраморной статуи где-нибудь в Лувре. Она не видела себя все три дня, а оказывается, выглядела так, будто пролежала в реанимации без движения всё это время. Щеки были в порядке, и это уже прекрасно. Да и в целом Фина выглядела как обычно, но слишком измотанно, вяло, бессильно. Взгляд потух окончательно, под глазами залегли тёмные тени.

Терзало ужасное предчувствие: это всё не просто так, скоро точно произойдёт то, что ударит по хрупкой девушке сильнее отбойного молотка. От безысходности на глаза наворачивались слезы, но также быстро пропадали — она знает опасность в лицо, бояться точно нечего. Он сам придет тогда, когда сочтёт нужным, пусть это «когда» и окажется самым неподходящим временем. Эта бестия любила сюрпризы.

Телефон на прикроватной тумбе издал короткий звонок. Новое, точнее сказать, очередное сообщение от Лукаса, который писал практически без перерыва — кроме сна — все эти дни. Донамси не отвечала, боялась написать лишнее. Выбирая из двух зол — заставлять беспокоиться от игнорирования или от подробностей, — она выбрала наименьшее, а именно первое.

Лукас не делал каких-либо действий, тоже боялся. Наверное, будь его воля, он бы уже стоял на пороге квартиры и пытался выломать дверь. Насколько помнила Фина, парень приходил два раза — вчера и позавчера. Стучал настойчиво, что-то спрашивал через дверь. Голова была в тумане, видеть его вообще не хотелось. Девушка сидела под дверью у стены, прислонившись виском к холодному металлу, и слушала голос, который, едва не срываясь от волнения, что-то спрашивал, спрашивал…

Ходя из стороны в сторону по комнате, Фридеральд набирал очередное сообщение.

« — Фина, как ты?»

— Не то, — буркнул он, понимая, что таких сообщений было уже около десяти.

Не дожидаясь ответа на прошлые, парень снова придумывал и печатал новые, однако зачастую сразу стирал. Сердце колотилось, как бешеное; он ума не мог приложить, что сейчас с Финой, как она, жива ли вообще? Последние мысли всё чаще и чаще закрадывались в сознание.

На рабочем столе стояло две пустых чашки из-под кофе, банка энергетика, которого осталось совсем чуть-чуть на дне, и завершала этот натюрморт книга, роман, уже изученный полностью. Признаться, Лукас и сам не до конца понял концовку, да и некоторые линии в сюжете путали представление о вещах.

Парень зацепился за книгу взглядом, смотрел полминуты, пока экран телефона не погас. Роман. Прочитанный от корки до корки. Роман, который он взял, чтобы прочитать и ознакомиться поближе с вкусами новой знакомой. Разблокировав телефон, Лукас быстро набрал новое сообщение.

Лукас:

Я прочитал роман. Хочу вернуть. Можно?

— Пожалуйста, ответь, — брюнет с силой сжал телефон в ладони, так что на секунду появился страх, что он его просто-напросто сломает.

Прошла первая минута тишины, вторая. Лукас зачесал волосы пальцами назад и нервно потер нос, всматриваясь в маленькую точку, которая означала непрочитанное сообщение. Нервы растягивались в тонкую-тонкую струну, напряжение росло. Он уже хотел бросить мобильный обратно на кровать, даже сам рухнул на нее животом, обхватив руками подушку и подмяв ее под себя.

Точка пропала. Печатает.

Дыхание на мгновение остановилось, воздух разом выбило из лёгких, а сердце упало куда-то в пятки, в пропасть.

Фина:

Можно.

Лукас:

Во сколько приходить?

Фина:

Как хочешь.

Девушка сидела на полу, прислонившись спиной к краю кровати. Руки немного дрожали, от чего появлялся небольшой страх уронить телефон, но это, скорее, из-за волнения. Или же ее лихорадило. Закусив губу, Фина набрала еще одно сообщение, которое и не стоило бы печатать.

Фина:

Если тебе не трудно, возьми немного еды. У меня всё закончилось, а сходить за всем я не могу. Позже верну долг.

— Вот глупая, какие долги, — с усмешкой сказал сам себе он. Пробежавшись на второй раз взглядом по сообщению, отправил ответ, всё ещё улыбаясь от предвкушения встречи.

Лукас:

Вас понял, мисс Донамси. Есть пожелания?

Фина:

На твой вкус. Но и что-то нормальное.

Лукас:

Скоро буду.

Остается придумать, как все сделать так, чтобы не вызвать сильных подозрений. Фина не может прямо сейчас всё рассказать, он ведь с ней едва знаком и сочтёт за бред сумасшедшей или больной.

Больной.

Неуклюже поднявшись с пола и не останавливаясь при потемнении в глазах, девушка дошла, шатаясь и держась за стены, до кухни. Она точно помнила, что в шкафу над раковиной стоит ее маленькая аптечка, которая годится разве что для таких случаев.

Дверца тихо открылась; Фина достала чёрную коробочку, размером не больше упаковки маленького торта, поставила на кухонный стол и открыла. Почти закончившееся таблетки, какие-то капли и спреи. Откуда всё могло взяться здесь — не известно. Видимо, собиралось и копилось из разных мест пребывания, потому как Фина не помнила, чтобы болела так сильно, чтобы приходилось приобретать лекарства. А она вообще болела?

Думать было сложно, поэтому пришлось оставить это занятие людям в более приемлемом состоянии. Мелкие буквы, которые составляли тексты инструкций, расплывались перед глазами, однако всё же удалось найти пару лекарств, которые могут пригодиться человеку с простудой. Какие-то таблетки, которых осталось четыре штуки, и спрей для горла — вот и вся маскировка для маленькой, но пока что важной лжи.

В прозрачном бокале на тумбе стоит тёплая вода, рядом полупустая упаковка таблеток от температуры, градусник — еще ртутный, которых уже нет — и сухие салфетки. Пожалуй, этого хватит для иллюзии лечения.

От движения тело приходило в себя, будто энергия распространялась в каждую клетку и заставляла наконец-то работать. Девушка опустилась на край кровати и снова взяла телефон: новых сообщений нет, только последнее десять минут назад. Может, оно и к лучшему, однако чувство странного, неловко диалога, который предстоит по приходу парня, никак не покидало. Возможно, ей просто нужно спокойно отнестись к этому и солгать, как лгала и ранее. Ничего сложного, верно?

Ничего, действительно, особенно, когда твоя жизнь — сплошная ложь.

Фина:

Входная дверь открыта, просто войдёшь и повернешь ключ в замке.

***

Пустая коробка от горячей пиццы осталась на барной стойке. Признаться, Лукас был поражён тому, что у кого-то нет обычного кухонного стола. Ему крайне не хотелось тащить большую картонку в зону гостиной на кофейный столик, поэтому решил оставить на кухне.

Он тщательно мыл большие, черные кружки, в которые налил свежезаваренный кофе, водой из-под крана. Мягкая пена моющего средства пахла лимоном и химозной свежестью, руки пересыхали от неё, как от чего-то очень вредного. Однако аромат кофе и пиццы перебивал даже такие не самые приятные запахи, да и судя по умиротворенному выражению лица Фины всё было хорошо.

Девушка рассматривала скрипку. Лукас принес ее с собой, вместе с прочитанной книгой, чтобы хоть чуть-чуть поднять настроение своей знакомой. Краска в некоторых местах облезла, обнажив благородную древесину прекрасного инструмента. Где-то в себе Фина вернулась к своим мыслям о снах и ее состоянии, о лжи, такой горькой на вкус, как мыло, когда попадает на губы во время приёма душа.

Нет, не время. Не стоит пока забивать голову тем, что не произошло. Всему своё время, свой миг и свой шанс, не стоит спешить. Сейчас всё хорошо, ничего не тревожит, так почему бы не насладиться таким прекрасным мгновением спокойствия и отчужденности от проблем внутреннего и внешнего мира.

Пальцы пробежали по струнам, ощутив холод металла на подушечках. Какой удивительный инструмент — скрипка: она выглядит, как какой-то магический предмет в реальном, сером мире без доли фантазии, завораживает одним только видом, что уж говорить про звучание. Под стать своему хозяину.

Вода смолкла как-то резко, оборвано. Лукас закрыл коробку на стойке и, решив пока ее не трогать, медленно и осторожно подошел к Фине. Заботливый взгляд изучал ее излишне бледное лицо, немного впалые щеки и взгляд. Изумрудный океан едва-едва блестел, искрился новыми силами, но всё еще был тусклым, не тем, который помнил парень. Болезнь отнимала всё и не давала ничего взамен. А что может дать Лукас? Уже рассказанные впечатления о романе, пожалуй.

— Это невероятная история, — он едва не вылил кофе на стойку.

— Да, я знаю.

— Героиня такая… сильная. Не верится, что она смогла в одиночку вынести всё это и принять столько решений, которые буквально перевернули ее мир.

— Лукас… мне сложно думать, — Фина тихо и неловко усмехнулась.

— Тогда оставлю это на потом, — понимающе улыбнулся парень.

Подогнув ногу, брюнет опустился рядом с девушкой на диван и положил руку за ее плечи на спинку. Свободной рукой взял инструмент и осторожно перетянул к себе на колени. Фина перевела на него безэмоциональный взгляд, пытаясь задать немой вопрос.

— Попробуй, — почти не слышно сказал скрипач, осторожно кладя инструмент на плечо девушки.

Смычок лежал рядом; она взяла его и чуть приподняла в знак готовности. Фридеральд заключил ее в подобие объятий, взяв обе руки так, чтобы ими управлять во время игры. Пальцы легли на пальцы, зажали струны; ладонь обхватила ладонь, управляла смычком. Что-то волшебное повисло в воздухе, проскочило между ними, как солнечный зайчик по стене в последний момент перед тем, как солнце зашло за облака.

— Может быть немного больно пальцы.

Мелодия, такая несовершенная, медленно извлекалась управляемыми руками, создавая что-то новое. Но не в себе, а в людях, что ее извлекали.

Фина вспоминала момент, когда Лукас зашёл в квартиру. На вопрос, почему она не отвечала, сказала: « — Была слишком слаба, да и не хотела напрягать». На вопрос, что случилось — « — Заболела, но уже лучше». На вопрос, чем лечишься, ответила: « — Всё в спальне». И, наконец, когда он спросил, что с ней было, уже отрепетировано: «–Температура поднялась высокая, горло болело, знобило. Но уже всё хорошо».

Что-то в мелодии надломило ее воспоминания о встрече. Они рассыпались в сознании, как осколки стекла в разбитом окне. Новые, тяжёлые образы обрушились на еще не окрепшее тело и разум, заставляя захлебнуться, утонуть в себе, как в бездонном соленом океане.

« — Скрипка?»

« — Да.»

« — Ты купил на последние деньги скрипку?»

« — Она мне безумно понравилась.»

« — Почему же?»

« — Она напоминает голоса далёких звёзд, голоса недосягаемого мира. Твой голос.»

« — Вот как. Хочешь сказать, я говорю, как мелодия скрипки?»

« — Нет, многим лучше. Но это то, что может хотя бы мельчайшей частицей стать похожим на тебя.»

Руки дрожали, как ночью во время кошмаров. По щекам скатывались слёзы, такие холодные, как льдинки, что иногда выпадают вместо снега зимой. Только вот зима закончилась чуть меньше месяца назад, а лед остался. И сейчас капал на ноги, как расплавленная сталь — тяжело, крупными каплями-слезинками.

— Фина? — Лукас остановил игру и опустил инструмент.

Она молчала; в горле застрял ком несказанных слов, таких важных.

— Фина!

Он повернул ее к себе, взял лицо в руки и вглядывался в глаза. Кажется, от такого парень сам готов был заплакать.

— Не время, — шёпотом вымолвила Донамси, дрожащими руками обхватывая мужской торс.

Лукас притянул ее к себе, заключая в крепкие, успокаивающие объятия, которые, наверное, могли бы защитить от всего мира и гнева Вселенной.

Голоса Вселенной, далёких звёзд были в сердце каждого. Ведь каждый — частица звезды. А кто-то не только частица. Кто-то состоит из звёздной пыли, а кто-то не просто пыль. И какие-то два человека были некогда близкими звёздами. А может, только один был простой маленькой звёздочкой в бескрайних просторах Вселенной, в то время как второй — чем-то большим.

Глава 5

За такое могли бы и посадить. Подделывание документов, пусть даже не таких значимых, было достаточно рискованным делом, однако, что еще можно предпринять, если иного выхода нет.

Вся барная стойка была устлана пробниками необходимого документа, и все с помарками: то буква не так написана, то линия кривая, то подпись не правдоподобная, а бывало, что печать не отпечаталась полностью. В общем, всё шло отнюдь не так гладко, как предполагалось, хотя бумажка — формальность, которую никто и проверять не догадается.

За окном щебетали птицы, так звонко и по-весеннему весело, будто общались между собой. Удивительно, что за какую-то неделю, которую Фина провела в стенах квартиры, погода так изменилась. Стало заметно теплее, судя по одежде людей, проходящих где-то внизу, под окнами, да и по виду города было ясно, что погода явно улучшилась. Солнце поднималось из-за крыш домов, которые оставались отголосками эпох, ушедших куда-то в историю. И, глядя на них, как на что-то очень знакомое, Фина помнила всё, что могла помнить, и только вздыхала.

Конец ознакомительного фрагмента.