Короткая история Бунги

Кир Кихар (2024)

Следуя за археологом и двумя мальчиками, которые обнаруживают древние кости детеныша эпохи плейстоцена, мы слышим историю, которая доносится до нас сквозь тысячелетия. Взволнованное сердце мальчика Демидки бьется в ритме прошлого, когда он пытается осознать короткое путешествие детеныша шерстистого носорога, которого они назвали Бунга, в мире доисторической степи и величественных зверей. Словно древнее эхо первобытного рева, кости рассказывают о том времени, когда жизнь была борьбой за выживание, а каждый вдох — триумфом или падением. Кости плейстоценового детеныша соединились в фантазию, каждый фрагмент — окно в мир бесконечного цикла жизни с ее потерями и тайнами минувших веков, где воображение Демидки парит, как птица, над огромными холодными ландшафтами прошлого. В этой книге не будет хэппи энда. Здесь археолог старается честно рассказать мальчикам, как жили древние шерстистые носороги и почему они вымерли. В книге присутствуют эмоциональные переживания.

Глава 4 Смертельная коррида посреди зимней стужи

Ледяной ветер безжалостно гнал поземку по древней степи, закручивая снежные вихри между редкими кустарниками. Небо, затянутое серой пеленой, словно прижималось к земле, делая мир вокруг маленьким и тесным. Метель то утихала, то вновь набирала силу, швыряя в воздух новые порции колючего снега.

Маленький Бунга, чья короткая шерстка еще не успела отрасти достаточно длинной и густой для суровой зимы, дрожал от пронизывающего холода. Он жался к теплому боку матери, пытаясь укрыться от безжалостного ветра под ее массивным телом. Мать, покрытая длинной густой косматой шерстью грязно-серого цвета, напоминавшей распутанный войлок, старалась защитить детеныша под своим брюхом или согревая его теплым дыханием.

Стадо из пяти взрослых шерстистых носорогов и одного детеныша медленно продвигалось против ветра, разгребая снег в поисках пищи. Их мощные рога, как плуги, раздвигали снежный покров, обнажая промерзшую землю с остатками высохших трав. Бунга пытался подражать взрослым, но его маленький рог был еще слишком мал для такой работы. Он довольствовался тем, что подбирал остатки растений после того, как мать расчищала для него участок земли.

Время от времени носороги находили небольшие пучки высокой засохшей травы, торчавшие сквозь снег, или добирались до веток низкорослых кустарников. Бунга с жадностью хватал жесткие стебли, но его нежные десны были еще слишком чувствительны для такой грубой пищи. В такие моменты он снова прятался под брюхом матери, согреваясь ее теплом и пытаясь забыть о голоде.

Снежная буря усиливалась с каждым часом. К вечеру небо стало совсем черным, и только белые вихри снега, кружащиеся в воздухе, создавали призрачное свечение. Ветер выл, словно стая голодных волков, а порывы его были настолько сильными, что даже массивные тела взрослых носорогов чуть покачивались. Бунга, совсем замерзший и напуганный, крепче прижимался к матери, пытаясь найти убежище от леденящего холода и пронизывающего страха перед этой бесконечной холодной тьмой.

Внезапно поведение взрослых носорогов резко изменилось. Их головы одновременно поднялись, ноздри затрепетали, втягивая морозный воздух. В нем явственно ощущался запах смерти — характерный мускусный аромат крупного хищника.

Не прошло и мгновения, как взрослые самцы и самки, повинуясь древнему инстинкту, выстроились вокруг матери Бунги и его самого. Их массивные тела, покрытые толстой шкурой и длинной шерстью, образовали живые бастионы крепости, а острые рога были направлены наружу, готовые встретить любую угрозу.

Из темноты, словно материализуясь из самих снежных вихрей, появилась огромная кошачья фигура. Пещерный лев, опаснейший хищник эпохи плейстоцена, возвышающийся над снежным покровом, был поистине устрашающим зрелищем. Он был крупнее современных львов. Его песчано-серая шерсть почти сливалась с метелью, делая его похожим на призрак. Отсутствие гривы только подчеркивало внушительную мощь его мускулистого тела. Хищник остановился в нескольких прыжках от круга носорогов, его глаза горели голодным огнем в темноте. Он издал низкий, утробный рык, от которого, казалось, сам воздух завибрировал. Его не интересовали взрослые носороги — с ними ему было не справиться, но ему был нужен детеныш носорога, Бунга, который был бы для него идеальной добычей, если бы не его взрослые сородичи.

Бунга чувствовал, как дрожит тело его матери — не от страха, а от готовности защищать своего детеныша до последнего вздоха. Остальные носороги тоже напряглись, готовые отразить атаку в любой момент. Их фыркающее дыхание создавало облака пара в морозном воздухе, смешиваясь с воем ветра и рычанием льва. Это была древняя, как сама земная жизнь, сцена противостояния между хищником и его потенциальной добычей, разыгрывающаяся в первобытной мгле ледникового периода.

В кромешной тьме безмолвия ночной зимней степи, прорезаемой лишь белыми всполохами метели, разворачивалось величественное противостояние древних титанов. Снежная пурга, словно серебряная вуаль, окутывала фигуры могучих существ, превращая их в призрачные силуэты в молочной пелене. Массивные силуэты шерстистых носорогов, казалось, слились в единую несокрушимую стену. Их могучие рога, отполированные временем и бесчисленными схватками, угрожающе поблескивали в темноте, готовые превратиться в смертоносное оружие.

Вожак маленького стада, старшая из самок Рунга, издала пронзительный боевой клич — звук, похожий одновременно на рев и свист, от которого даже снежные вихри, казалось, замерли в воздухе. Она размахивала своей огромной головой, увенчанной двумя острыми рогами, демонстрируя готовность биться насмерть за единственного детеныша их семьи. Остальные носороги вторили ей, их коллективный рев эхом разносился по заснеженной степи.

Пещерный лев, гигант с песчано-пепельной шерстью, припорошенной снегом, кружил вокруг сомкнутого строя шерстистых носорогов. Его мускулы перекатывались под толстой шкурой, как волны под ледяным панцирем, а глаза горели янтарным огнем голода и охотничьего азарта.

Маленький Бунга, прижавшись к теплому боку матери, ощущал, как её большое сердце гулко стучит в огромной груди. Его собственное сердечко трепетало, словно маленькая пойманная птичка, но страх отступал перед уверенностью в неприступности живой крепости из его сородичей.

Конец ознакомительного фрагмента.