Геном предпринимателя. Как парень из глубинки создал с нуля миллиардный бизнес в России

Кирилл Упоров, 2023

Искренняя и вдохновляющая история успеха, рассказанная российским предпринимателем Кириллом Упоровым. Он создал технологичную компанию с нуля и заложил основы фундамента успеха для сотен предпринимателей, которые выстраиваются в очередь, чтобы стать частью его бизнес-империи.Эта книга – не просто история успеха. Кирилл Упоров честно и открыто рассказывает о создании бизнеса в современных реалиях, делясь успехами и не скрывая провалы. Он объясняет простым языком, что бизнес – это свобода и новое качество жизни, а заниматься им может каждый, если поймет, как использовать свой геном предпринимателя.Может быть, именно эта история поможет тебе сделать первый шаг на пути к предпринимательству и переменам в жизни?

Глава 8. Театр одного актера

Я замечаю, что у подавляющего числа людей слишком ограниченные понятия о труде. Первое, что им приходит в голову при слове «труд», — это тяжелая и ненавистная работа. Я уверен, большинство даже не пытается провести параллель между своими ежедневными действиями и конечной пользой, которую их труд принесет людям, потребителям. Пользой, благодаря которой они сделают наш мир лучше. Вместо нее люди оценивают сложность и трудозатратность.

Трудозатратность меня никогда не пугала, но некоторая работа, например, в ресторанах, представлялась неэффективной, напрасно отнимающей много физических сил. Зато она была простой и доступной для студентов. Ее удобно совмещать с учебой. Мальчики обычно шли в официанты, а девочек ещё охотно брали в администраторы. Мне нравилась идея обслуживания, но не формат. А вот работать в ночном клубе двадцатилетнему парню казалось крутым и интересным.

Впервые про идею устроиться барменом я услышал от товарища из института. Его отчислили, поэтому он стоял за стойкой вечерами до глубокой ночи. Мне это не подходило, ведь при ночной работе можно сразу забыть про посещение занятий. Я дал себе слово искать работу только на выходные. При отсутствии опыта решил, что самым лучшим способом будет действовать напролом — открыл список ночных клубов и начал обзванивать. Где‑то отказывали сразу, где‑то приглашали на собеседование, но впоследствии все равно отказывали.

Десяток неоправданных попыток меня не огорчил, наоборот, я сильнее загорелся идеей устроиться барменом.

В процессе поиска работы я узнал, что некоторые из ребят на этой должности хорошо зарабатывают на чаевых. Спустя короткое время я наконец нашел заветное место работы, подходящее по графику. А главное — меня были готовы взять и обучить.

Клуб Ferum, куда я устроился, оказался крайне специфическим местом. Он работал каждую неделю с пятницы по субботу и привлекал любителей памп-музыки.

Pump, Pumping House или Stupid House — стиль электронной танцевальной музыки, который был популярен в конце 90‑х годов. Стиль придумала голландская группа Klubbheads — басовая линия в виде довольно унылого звука, иногда похожего на удары по бамбуковой палке. Удары идут на слабую долю, в большом количестве используются хлопки, свистки и сирены, часто трек сопровождается вокальным соло. На постсоветском пространстве именно Петербург являлся меккой памп-движения, и разные заведения специализировались на подобном творчестве.

Непосвященному человеку слушать эти треки невозможно. Вся идеология поглощения памп-музыки строится на том, что слушатели находятся в состоянии наркотического опьянения. Поэтому клиентов клуба — молодежь от 16 до 23 лет — совершенно не волновало обустройство помещения. Внутри все «уставшее» и затертое, порванные сиденья барных стоек, сломанные и уничтоженные наркоманами туалетные кабинки. Беззубая уборщица, одетая в кружевное платье, готовая покуражиться с любым проходящим мимо.

Танцы, которые я лицезрел в клубе, выглядели дикими и инопланетными. Все малолетки города съезжались в Ferum по пятницам, чтобы подергаться в шортах под громкую электронную музыку, закинувшись таблетками. Оксибутират превращал их в животных с искривленными лицами и выпученными глазами. Наркоманов, которые превысили дозу и окончательно утрачивали человекоподобие, мы называли «обмороками». Считалось совершенно нормальным, если кто‑то из них валялся в судорогах на грязном полу или бился головой об стену. Работы охранникам было хоть отбавляй — каждый час кого‑то за руки и за ноги вышвыривали на улицу.

Несмотря на наличие фейсконтроля на входе, в клубе открыто торговали наркотиками. Однажды я взял отпуск и поехал домой на каникулы. Через неделю из новостей по телевизору я узнал, что, пока меня не было, сотрудники наркоконтроля устроили в клубе «маски-шоу» и арестовали моего коллегу бармена. Оказывается, помимо разлива напитков он успевал приторговывать амфетамином.

Сотрудники ФСКН (Федеральная служба РФ по контролю за оборотом наркотиков тогда еще не входила в состав МВД) были частыми гостями заведения, но они отнюдь не являлись меломанами. Они отказывались танцевать под музыку и пытались выполнять свои прямые обязанности — пресекать употребление, хранение и продажу всевозможных химических соединений.

Контингент гостей клуба был неплатежеспособен, для наркоманов алкоголь не является приоритетом. Поэтому ассортимент моего бара не блистал изобилием. Мы продавали пару-тройку десятков напитков. Большой популярностью пользовалась водка «Зелёная марка» за семьдесят рублей и разливное «Клинское» в пластиковом стакане за сто. На водке и пиве много в баре не заработаешь, поэтому я старался продавать коктейли.

Именно с коктейлей бар получал основной доход. В ночной клуб идут за удовольствием от вечера. Никто не хочет экономить на своем удовольствии, сидя за барной стойкой. У нашего заведения не было ни лицензии, ни меню. Стоимость коктейлей порой приходилось озвучивать из головы. К тому же мало кто из посетителей, находясь в этом клубе, понимал истинный состав напитка. Никто в полупьяном состоянии не отличит основной компонент — дешевую водку от дорогого рома. Особенно если налить ликера, сахарного сиропа. Такому клиенту важен не состав, а подача напитка: форма бокала, наличие зонтика, трубочки, кусочка фрукта. Гостю важен процесс создания напитка в руках бармена.

Коктейли почти всегда покупают для девушек, чтобы угостить их и завоевать расположение. Для этого девушку нужно как минимум удивить подачей напитка. Хотя я изначально не обладал навыками бармена, мне удалось быстро разобраться в этих простых премудростях.

Бармен обязан делать гостя счастливым. Бар — это театр. Гости за стойкой — зрители. И доход актера зависит ровно от того, понравится зрителям выступление или нет. Красота подачи — вот чем отличается высококлассный бармен от унылого буфетчика.

В клубе на три бара был только один кассовый аппарат. Банковской картой рассчитаться было невозможно. Я брал наличные за напитки и просто складывал купюры в коробку из-под обуви. Утром в конце смены приходил директор и забирал коробку. Уже тогда меня удивлял такой нелепый и даже незаконный способ организации бизнеса и контроля выручки.

Если нужно было сходить за товаром на склад, я звал охранника. Пока меня не было, он следил, чтобы никто не залез в бар и не украл деньги. С ребятами из охраны мы дружили и работали по бартеру. Бармены бесплатно наливали охранникам, а последние по нашим просьбам депортировали наркоманов подальше от барной стойки.

В то время меня интересовали не музыка, не наркотики и не алкоголь. Я хотел увеличить свой ежемесячный доход. Воровать из кассы было бы легко, но незаконно, к тому же претило моим жизненным принципам. А вот чаевые — это мои честно заработанные деньги. Чем красивее я подавал коктейль, тем больше получал чаевых, и самое главное — я завоевывал постоянных клиентов, возвращавшихся ко мне каждые выходные.

Самыми невыгодными для бармена напитками, которые заказывали клиенты бара, были самбука и абсент. Их подача требовала времени и усилий. При этом стоили они как обычный крепкий напиток. Намного быстрее и проще было приготовить обычный виски с колой, смешав коктейльной ложкой 40 г «Рэд Лэйбл» за 150 рублей с колой за 100 рублей. Виски и кола продавались при этом по отдельности, как будто гость покупал обычную бутылку с напитком. Оставшийся газированный напиток я мог перепродать еще в четыре коктейля. Такие «бонусные» коктейли были важной статьей моего дохода. Большинство гостей не имело предпочтений к вкусовому балансу напитка, поэтому я мог практически честно заменить часть рома соком или льдом. Деньги за пять коктейлей шли в кассу клуба, а за шестой — в мой карман. Но основной доход я все‑таки получал в виде чаевых за особо внимательное отношение к гостям.

Приличные люди заходили в клуб редко — либо по незнанию специфики заведения, просто найдя в интернете информацию о его существовании, либо целенаправленно по знакомству с работниками клуба. В одну из ночей, в процессе приготовления двухсотого или трехсотого коктейля я познакомился на барной стойке со своей будущей женой, Катей, которая случайно оказалась в клубе. Через короткое время мы начали встречаться, и она практически каждые выходные приходила ночью, чтобы принести голодному студенту приготовленную домашнюю еду. Скоро я переехал к ней, и мы стали жить вместе. Некоторые подруги говорили в шутку коренной петербурженке, мол, бармену негде жить и он встречается с ней из-за жилплощади. Но я уверен, они просто завидовали Кате — иметь парня бармена и тогда, и даже сейчас среди молодежи модно и круто.

Я работал в Ferum до его закрытия. Клуб прикрыли из-за отсутствия рентабельности. Заведение не было ни модным, ни популярным, находилось далеко от центра города в неудачном месте. Но я в нем хорошо заработал и получил опыт общения с разными людьми и поведения в нестандартных ситуациях. Именно там усвоил на практике, что главное — удовлетворить ожидания клиента. Качество и другие характеристики продукта важны, но имеют вторичное значение. Единственный минус, связанный с работой в баре, преследует меня до сих пор — я перестал запоминать имена людей, с которыми только что познакомился. Когда через твою стойку за вечер проходит несколько сотен людей, вырабатывается привычка не запоминать детали.