Человечный человек

Кирилл Сидоров (2024)

В городе Торф всё больше человек становится безобразной сущностью, что вместо развития выбирает деградацию. Повсюду мусор и смрад, а замечают это единицы. Эти единицы кооперируются в негласную организацию, что карает и выметает с улиц города людей недостойных, «недолюдей». Главному герою, состоящему в этой организации, выпадает контракт на убийство девушки, что ему дорога. Скитаясь в вопросах морали, герой разгадывает главную тайну города Торф, причину человеческой деградации и решает судьбу дорогой сердцу девушки.

Глава II

— Какая же унылая погода. — рассуждал Родион, сидя на балконе своей квартиры. — Зимой чёрный снег с жёлтыми вкрапленьями, весной, грязевые ванны после растаявшего снега, летом жара с пыльными вихрями, а осенью дождь, туман, холод, и все месяцы сопровождаются абсолютной разрухой. Думаю, Торф никогда и не видывал ничего другого, кроме этого, мучительного уродства. — взглянув на противоположный многоквартирный дом, Родион устало вздохнул. — Человечник. Удивительное сооружение, этот человечник. Куда ни ткни, в любую точку нашего города, всегда обнаружишь увядающей многоквартирный дом с историей в полвека и с балконами, будто бородавки понатыканными по всему фасаду дома. Да-а-а. Такое ощущение, будто архитектор, когда проектировал подобные сооружения, испытывал самые гадостные эмоции, какие только мог испытывать человек. Нет, архитектор явно ненавидел и, скорее всего, презирал свою работу.

Встав с кресла, Родион открыл окно своего балкона и высунулся наружу. Осматривая окрестности района, парень отдельно зафиксировал взор на автобусной остановке, с которой у него были связаны самые различные переживания. Помнится, когда рано утром он вот так же, как и сейчас тот студент, стоял под этой остановкой. Время было раннее, зимнее, кажется, даже снежок порхал. Автобус всё не появлялся, Родион уже опаздывал на первую пару, когда вдруг где-то слева от него послышался разговор группы уже не молодых, но и не совсем старых людей. Они активно обсуждали его очки, причём громко и вслух, называя его очкариком и, скорее всего, даже провоцируя на конфликт. Родион стоял молча, мысленно презирая этих индивидов. Сегодня, впрочем, как и всегда, возле остановки по всему газону, если эту жалкую лужайку можно таковой назвать, валялся мусор. Пакетики от чипсов, пластиковые бутылки из-под газировки, осколки от стекла, пачки от сигарет, бычки и ещё, ещё, ещё много чего. Продолжать можно до бесконечности.

— Не жилая улица, а свалка. Недолюды годами старались на славу. — едко заметил человек, заходя в зал.

Ночные шторы делали комнату тусклой и даже играли свою воображаемую мелодию на органе, музыкальном инструменте, что так нравился Родиону. Бывало, сидя в одиночестве в своей мрачной комнатушке, он включал на своём смартфоне церковный орган католической церкви и, вслушиваясь в каждую ноту этого, без преувеличения, будоражащего сердца инструмента, подолгу обдумывал свой день. Обои молочного цвета очень хорошо сочетались с так любимим его напитком — чашкой кофе с молоком, что стояла на журнальном столике возле внушительного серого дивана. Родион плюхнулся на диван и уставился в стену. Ещё недавно там, куда смотрел человек, висел плазменный телевизор. Этот телевизор включался редко, но, когда включался, сокрушительно покрывался бранью в сторону новостных телеканалов, вещавших о превосходной жизни жителей города Торф. Как-то в один вечерний день парень подошёл к телевизору и ударил по нему несколько раз со всей силы. Экран вдребезги, а накопившиеся дурные мысли — врассыпную. После этого случая телевизор упокоился в кладовке, а Родион вместо ругани с коробкой дьявола стал периодически смотреть в стену, сортируя в своей голове накопившиеся противоречия с самим собой.

Вибрации телефона, лежавшего на диване с левой стороны от человека, переключили его внимание. На экране высветилось «Мэр».

— Алло… Да… Человеков всё ещё колеблется… Нет, я уверен в нём. Из него получится замечательный скальпель, что удалит въевшуюся в тело города опухоль…

Родион вновь вышел на балкон. Устремив свой взгляд в сторону противоположного многоквартирного дома, он беспредельно удивился. Окно пятого этажа, там, где находилась квартира Человекова, переливалось красным, синим, фиолетовым цветом. Открыв окно, до слуха донёсся громкий бас музыкальной колонки.

— Господин мэр, я вам перезвоню. — бросив трубку, парень незамедлительно стал искать в номерном списке контакт Человекова…

***

Открыв глаза, Человеков не сразу осознал, где находится. Комната была знакома. Бледно-синие обои, футуристическая люстра в форме трёх колец, тёмные шторы и этот знакомый запах спиртного. Попытавшись опереться на свои локти, человек неожиданно для себя ощутил, как его движения что-то сковывает. Повернув голову влево, он увидел причину своей физической скованности. На его груди лежала голова Инги. Её белоснежные волосы скрывали лицо. Её бледные тонкие руки обнимали саму себя. Она, как ребёнок, невинно посапывала, поджимая свои колени.

Тело начинало затекать. Но ещё неудобнее было бы её потревожить. Вспоминая вчерашний день, человек несколько раз проклял себя за несдержанность, ведь если тот недолюд с пронзённой насквозь ладонью обратится в полицию, значит, Человекову придётся объясняться, а объясняться он не любил больше всего на свете. Оправдать себя, когда у тебя ноги трясутся от выступления на публике, означало бы сболтнуть чего-нибудь лишнего, а сболтнуть лишнего означало бы подать полицейским ниточку от клубка, а подать полицейским ниточку от клубка означает дать возможность раскрутить его, что ознаменовало бы поражение.

Неожиданно из коридора стали доноситься шаги. Медленные, вальяжно стелющиеся по скрипучему полу квартиры. Кто бы это мог быть? Входная дверь обычно всегда была закрыта на ключ. Вчера же Человеков забыл её закрыть, оставив открытой на целую ночь. Дверь в комнату Инги стала приоткрываться, и во входном проёме появился Родион. Его лицо было каменным, но глаза бегали по комнате до тех пор, пока не увидели Человекова. Поражённый представшей перед ним картиной «человек и недолюд», Родион нахмурил брови, а его ноздри, то ли от гнева, то ли от неожиданности, расширились. В его руке был складной нож, остриём которого он что-то начертил на одной из деревянных частей косяка. Затем, не сводя с Человекова глаз, он стал медленно уходить, закрывая за собой дверь.

Человеков, не менее поражённый, чем сам Родион, застыл в исступлении. Если этот человек в очках и страшной мимикой принял это событие как нарушение одного из пунктов контракта — не возлегать с недолюдом, значит, Человекову осталось жить не больше суток. Страх мурашками пробежал по затёкшей спине.

На груди становилось легче, Инга просыпалась. Человеков успел закрыть глаза раньше, чем девушка успела опознать свою подушку. Человеков не видел выражения её лица, но готов был поклясться, что её удивлению не было предела. Девушка быстро встала с постели и направилась в коридор.

Мысль что Родион всё ещё мог находиться в квартире, не покидала голову Человекова. Если он в квартире, значит, Инга направилась прямиком на лезвие его складного ножа. Неаккуратно вскочив с кровати, парень запутался ногой в простыне и упал на пол, но, быстро встав на ноги, поспешил на выручку. В коридоре его встретил лишь шум воды, льющейся из ванной комнаты. Родиона не было. Но не было его только в коридоре, а что, если он сейчас в ванной? Не думая о последствиях, парень стал со всей силы стучать по закрытой двери в ванную комнату. Девушка не открывала. Тогда Человеков стал умолять её отпереть шпингалет на двери, уверял её, что это для её же безопасности. Он не понимал, почему он так волнуется о ней и почему вообще не думает о собственной безопасности. В груди начинала ныть, колкий ком подкатывал к горлу, а слезы начинали пробиваться сквозь закрытые веки. В этот момент Инга открыла дверь. Оголённое тело девушки скрывал лишь большой синий полотенец. Парень незамедлительно ворвался в ванную комнату, не замечая девушки, которая повышенным тоном интересовалась, зачем он ломится к ней в душ. Человеков открывал занавеску ванной, смотрел под ванной, залазил под ободок унитаза и даже пытался учуять запах яда в тюбиках шампуня. Его поиски не увенчались успехом, хотя сам человек мог бы поспорить, что именно считать успехом в данной ситуации. Получив в свой адрес ещё немного грубых слов, парень вышел из ванной и облегчённо выдохнул.

Так, значит, Родион оставил всё как есть и удалился? Не может быть, ведь этот человек был всегда прямолинеен и никогда не оставлял ничего на самотёк. Ну конечно, дверной косяк, он что-то нацарапал на нём ножом. Царапины должны о чём-то сказать. Подбежав к тому самому месту, Человеков принялся изучать образовавшийся знак на косяке. Это был рисунок буквы J. Чёрная метка. Обычно карту с джокером выдают тем, кому уготована участь стать мертвецом. Но это не карта, а лишь буква. Значит, Родион дал предостережение.

Шум от фена заполонил квартиру, и даже закрытая дверь в комнату Человекова не спасала его от неприятного шума в ушах. Инга сушила волосы, пока Человеков сидел за компьютерным столом и путём черкания на страницах истрёпанной тетради своих мыслей искал выход из сложившейся ситуации. «Я мог бы оставить всё как есть и дождаться решения Совета, но риск быть оправданным несусветно мал. Можно бросить Ингу здесь, а самому попытаться сбежать, но как долго я смогу скрываться? Или рассказать всё Инге и вместе придумать план, но каковы шансы, что она не примет меня за сумасшедшего, в особенности после этого припадка сегодня утром? Что же делать? Если она стала для меня яблоком раздора, то какой же после этого я рациональный человек» — откинувшись на спинку кресла, Человеков зажмурил глаза и попытался уйти от рассуждений.

Представляя белый лист, он несколько раз вслух произнёс слово «забывай». Ему хотелось в момент свалившейся на него беды попытаться представить, что этой беды не существует. Своеобразный психологический приём, способный освежить разум, мог на время облегчить его страдания, но, к сожалению, не мог избавить от них навсегда. В такие моменты Человеков любил представлять себя в образе миссии, выполнившей своё предназначение, ведущего умиротворённый образ жизни где-нибудь в тихой глуши, где кругом зацветает различная зелень, ароматы цветов переливаются между собой во что-то необычайно благовонное, холодный ветерок раскачивал ветви берёз, горизонт озарялся алым цветом, сталкиваясь с синевой рассеявшегося урагана, а грохот грома раскатывался по небу где-то далеко-далеко. Такая жизнь была ему по нутру: спокойная, одинокая, но главное, как можно далёкая от забот.

— Ну и что это было? — мягко, но не менее рассерженно спросила Инга.

Человеков не сразу заметил отсутствие жужжащего фена, но голос позади услышал отчётливо.

— Ты про свою вчерашнюю выходку? — безэмоционально парировал парень. — Может быть, это ты мне расскажешь, почему вместо твоей матери в квартиру пожаловала эта шайка дикарей.

— Я… — сбилась со своей мысли девушка. — Я про утро. — явно с большой долей смущения в своей речи произнесла Инга.

Смущение являлось удивительным изменением в её поведении, которое могло говорить о том, что девушка всё же могла испытывать чувства стыда.

— Почему мы спали в одной постели?

Задумавшись над заданным вопросом, Человеков не мог вспомнить, почему лёг рядом. Во время вспышек гнева, что затуманивали здравый смысл, функция памяти давала сбой. Последний фрагмент памяти воспроизводил то, как он ложился на кровать, развернувшись спиной к девушке.

— Так это ты всех выгнал? — без доли смущения спросила девушка. — Извини, но мне не верится.

— Если думаешь, что я лгу, позвони своим…

— Хорошо, но меня интересует ещё один вопрос. Почему принимать водные процедуры в этой квартире стало опасно для жизни?

— Потому что твои… Никогда не знаешь, что оставят после себя.

— Ясно. — Инга уже стала отворачиваться от разговора, когда Человеков остановил её ударом кулака об стол.

— Ясно!? После твоего обмана, после рвотных следов по всей моей квартире, ты говоришь, ясно? — парень выходил из себя. — Пустив тебя пожить, я и представить себе не мог, во что мне всё это упрётся. Какой счёт мне придёт от твоих выходок. Да ты вообразить не можешь, что ты натворила, потому что безмерно глупа. Твоя мать, думаю, она не приезжает к тебе не просто так, я думаю, она в глубокой депрессии от своей любимой дочурки. Вечно пьяной, вечно вульгарной и невероятно нравственно отсталой от человека разумного!.. — сорвался Человеков, но, остановившись у обрыва, дрогнул голосом.

Взглянув на девушку, парень быстро пришёл в себя. На её лице горела обида, красное лицо и намокающие глаза. Её губы начинали дрожать, будто пытаясь удержать громадный обвал, что вот-вот обрушится.

— Я… Не… Ты… Даже представить себе не можешь, кто… Что я… Мои увлечения… — обвал случился, девушка забежала в свою комнату и громко хлопнула дверью. Квартира на несколько часов утонула в слезах.

***

Не находя себе места, Человеков повторял маршрут: дверь в комнату Инги — зал — кухня — дверь в комнату Инги. Останавливаясь возле двери, парню не хватало духа постучать и войти внутрь. Он понимал, что обидел её, что был груб и даже сболтнул лишнего. Но смелость куда-то резко улетучилась, когда вместо обвинений нужно было извиниться. Прорабатывая в своей голове предстоящий разговор, Человеков несколько раз сбивался, несколько раз ругался и несколько раз терял основную мысль.

Дверь распахнулась, и в коридор вошла Инга, она была одета в повседневную одежду. Быстро забежав в ванную комнату, она стала смывать с себя слёзные подтеки. После проделанной процедуры она подошла к парню и заявила.

— Хочу тебя обрадовать, я съезжаю. Спасибо, что приютил меня в трудную минуту, и прости меня, пожалуйста, за вчерашнюю выходку.

Инга зашла в свою комнату, взяла свой рюкзак и, надев свои белые кеды, вышла за дверь квартиры.

Человеков долго проматывал момент их расставания. Вначале он был шокирован произошедшим, прожигая входную дверь взглядом. Потом ему казалось, что Инга ещё вернётся, и ничего страшного не произошло. Дальше он начал ругать её, и поделом ей, и пусть её убьёт какой-нибудь Родион, и что плакаться о ней он не будет, а только вздохнёт с облегчением. В конце он уверял себя, что теперь всё будет хорошо, что выменяет у совета её жизнь на свою. Придя к тому, что жизнь его теперь не будет прежней, и лучше самому броситься на нож. Всё же закончил тем, что заварил себе чай и, растягивая удовольствие, опустошил всю кружку.

Конец ознакомительного фрагмента.