Хроники последнего лета

Кирилл Манаков

В администрации российского президента совершенно официально работают самый настоящий ангел и такой же настоящий чёрт… Но вот что странно – занимаются они вовсе не охотой за душами, а интригами и построением неожиданных любовных многоугольников! Интересно, зачем? Неужели только для того, чтобы насладиться, возможно, последним летом планеты Земля?

© Кирилл Манаков, 2016

© Екатерина Давыдкина, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

С человеком, которого я буду называть Рассказчиком, мы знакомы очень давно — еще с институтских времен. Не то, чтобы он скрывает свое имя (при желании узнать его не так сложно), просто, скажем так, не хочет быть на виду. Признаюсь, мне не известно его настоящее место работы, но подозреваю, что связано оно с какими-то очень специальными и очень компетентными органами.

Первым вопросом, которым я задался, был: а почему вообще Рассказчик вынес на свет Божий всю эту историю? Прямого ответа я не получил, но для себя решил, что он, во-первых, считает все произошедшее необычайно важным для каждого из нас, а во-вторых, не связывает свое участие в нем с выполнением служебных обязанностей, а, стало быть, с гостайной. Можно, конечно, поспорить с обоими выводами, но, что называется, за неимением лучшего…

Рассказчик — прекрасный рассказчик. Хотя это утверждение — безусловный каламбур, тавтология и, вообще, стилистическая несуразность, зато оно точно передает реалии. Меня больше всего поразил не сюжет истории — ничего там особенного нет — а наличие в ней неимоверного количества деталей. Причем детали эти касались не только действий героев, но и их мыслей, желаний и чувств.

Подобную информированность я сначала отнес на счет живости воображения Рассказчика. Однако, впоследствии более разумной показалась версия о том, что, либо он сам каким-то образом общался, что называется, «по душам», с каждым из героев, либо такое общение шло «под протокол», а мой vis-a-vis мог получить доступ к записям.

Объяснения же самого Рассказчика носят настолько мистический характер, что приводить их даже неудобно. Вообще, чего я лично не приемлю во всей этой истории, так это ссылку не некие потусторонние силы. Абсолютно уверен, что все можно обосновать рационально, с точки зрения науки. Впрочем… никаких оценок я давать не собираюсь, а просто передаю рассказ.

Моя работа свелась в практически дословной записи наших разговоров, перепечатыванию каракуль из многочисленных блокнотов, приданию повествованию некоторой литературности и попытке изложения событий в хронологическом порядке. Последнее удалось лишь отчасти, поскольку сюжет затрагивает многих героев, действующих в одно и то же время. Разбиение на главы достаточно условно и служит лишь для придания тексту хоть какой-то структуры. Кстати, в исходных материалах время действия было приведено с точностью до минуты — я посчитал это излишним, оставив указание даты и дня недели, с уточнением, где это необходимо, «утро» или «вечер».

Что же касается литературности, то не мне судить…

По просьбе Рассказчика, я сохранил настоящие имена и фамилии всех участников… за исключением одного — самого Рассказчика. Да-да, он также стал персонажем своей же истории, пусть не главным, но весьма заметным. На мой взгляд, роль его была неблаговидной… но, давайте останемся верны принципу не давать оценок!

Вот, собственно, и все.

Запись 1

Комментарий Рассказчика

В квартире Карла Иммануиловича Гофмана на Спиридоновке много интересных вещей. В прихожей, например, гостей встречает чучело гигантской летучей мыши, в гостиной видное место занимает стол, сделанный из цельного куска нефрита, а в пепельнице на кухне лежит искусственный глаз с изумрудной радужкой.

Сам же хозяин обязательно показывает гостям кусок старинного папируса с едва различимыми греческими буквами. Карл Иммануилович искренне считает его самым главным экспонатом в своей коллекции редкостей, оценивая возраст примерно в две тысячи семьсот лет.

Впрочем, профессор Московского Университета Юрий Всеволодович Мышкин усомнился в правильности датировки. Будучи известным знатоком античности, он утверждает, что климат Эллады никак не способствовал сохранности органики. Это вам не сухой Египет! Листы папируса приходили в негодность года за три — а о тысячелетиях и говорить нечего!

Однако, Юрий Всеволодович был столь любезен, что перевел древнегреческий текст на русский язык. Получилась, надо сказать, история любопытная, но весьма сомнительная с точки зрения достоверности…

Запись 2

Уцелевший фрагмент трактаталогографа Дионисия Хиосского «Хроники»VII век до н. э., остров Хиос

«… я столько прожил, что скоро Аид сам придет ко мне и проводит к лодке Харона…

Вы спрашиваете о войнах, о доблести и славных мужах? Я видел много сражений, видел, как простые люди становятся героями и как исполненные величия правители бегут, покрывая себя вечным позором!

Но что с того?

У нас на Хиосе все мужчины познали вкус битвы. То же можно сказать о Спарте, Афинах, Смирне и Халкиде… да, волею богов, эллины знакомы с мечом! Каждый сможет рассказать столько историй, что не хватит жизни услышать их все!

Послушайте лучше о великом турнире аэлов в храме Аполлона.

Давно это было… думаю, я остался последним из тех, кто видел все своими глазами.

Раньше я почитал аэлов жалкими попрошайками, способными разве что веселить чернь… Клянусь Зевсом, я ошибался!

Верховный Жрец объявил о великой награде, ожидающей победителя. Щедрость Аполлона известна всем — и лучшие из лучших собрались на турнир со всех концов Эллады — от Пона Аксинского и Гелласпонта до Ливии и столпов Геракла!

Боги свидетели — я и помыслить не мог, насколько сладостны могут быть песни аэлов, и как волшебно звучит лира в искусных руках! Театр, тот, что у храма, заполнился людьми… нет, мы не слушали, мы стонали и рыдали от восторга! Сейчас я думаю, рядом с нами незримо присутствовали боги, пожелавшие лицезреть искусство голоса и лиры.

Но когда вышел Остроглазый…

Он улыбался, так, что некоторые прочитали в его взоре насмешку и были готовы возмутиться…

Но нет!

Для него турнир и соперничество с великими мастерами были всего лишь игрой! Он походил на ребенка, с радостной улыбкой предающегося забавам.

Остроглазый не держал в руках лиры. Послышался ропот недовольства и смех — никто не хотел слушать сухие слова без звука звонких струн. Но стоило аэду произнести первое слово…

Вы знаете, что такое тишина? Казалось, замолкли цикады и птицы, и даже ветер остановил свой бег! Остроглазому не нужна была музыка! Он говорил, а я явственно видел, как слова вызывали к жизни ушедших героев и великих богов, как сходились армии и прекрасные женщины ложились на ложе победителей! Я стал свидетелем чуда!

Стоит ли говорить, что Остроглазый победил. Он превосходил всех остальных, как быстрый сокол превосходит ленивых голубей! Когда декламация закончилась, народ безмолвствовал. Только представьте — я видел слезы на глазах доблестных и славных мужей!

А потом случилось истинное безумие! Люди кричали, плакали и аплодировали так, словно сам Аполлон сошел на землю и одарил народ Хиоса своей милостью. Больше никогда мне не довелось видеть такого восторга. Никогда…

А Остроглазый стоял и улыбался — и это была улыбка ребенка-шалуна, озорство которого вместо порицания вызвало смех взрослых.

На чело победителя возложили венок. Мне повезло, я был совсем рядом, и мог слышать, как Верховный жрец храма Аполлона тихо произнес, скрывая слова за змеиной улыбкой: «Ты можешь лучше, но не готов раскрыть свой дар! Это плохо, Аполлону нельзя отдавать половину!»

Вечером я еще раз увидел Остроглазого. В поместье Феогнида мы пили сладкое вино, ели жареную рыбу и любовались на юных танцовщиц. Остроглазый, веселый и улыбчивый, появился в окружении прекрасных дев — и, клянусь, это были не гетеры, а дочери первейших людей Хиоса! Ночью победитель должен был войти в храм Аполлона и получить обещанную награду, а пока мог наслаждаться жизнью и милостью богов!

Остроглазый сразу же завладел нашими сердцами. Каждый хотел поднять с ним чашу и преломить хлеб! Улучив момент, я подошел и спросил: «Скажи, аэд, отчего произошло твое прозвище?» Он в ответ показал на горизонт, куда уже опускалось оранжевое солнце: «Видишь, как далекий парус спешит до темноты успеть в порт?» Я, как ни напрягал глаза, не увидел ничего, кроме ряби и играющих бликов. Тогда аэд рассмеялся: «А я вижу!»

Последний раз я встретил Остроглазого на следующий день. Впрочем, прозвище это звучало теперь насмешкой: глаза его помутнели и лишились зрачков… Такой оказалась награда Аполлона — победителя ослепили, и посадили на корабль, следующий в Халкиду.

Тогда-то я вспомнил слова Верховного жреца: «Аполлону нельзя отдавать половину!»

Два храмовых служителя под руки вели аэла по улице. Народ расступался и провожал взглядом несчастного победителя. Никто не роптал — нельзя осуждать волю божества! Я подошел и спросил: «Аэл, назови свое имя, чтобы мы знали, кого вспоминать?» Он остановился и, не поворачиваясь, ответил: «Гомер. Меня зовут Гомер!»

Кто знает…»