Ирка Хортица и компания

Кирилл Кащеев, 2018

Эй, оглянись! Дракон идет по соседней улице! Эта компания знает, что в другой мир не обязательно ПОПАДАТЬ. Туда можно съездить в командировку или сбегать на свидание. Дракон не станет устраивать ОТБОР невест – зачем, когда можно жениться и на этой, и на той. Обучение настоящей ведьмы АКАДЕМИЯМ неподвластно – это дело семейное, интимное, особенно если ведьма еще и комсомолка. В этой компании людей и нелюдей вечно случаются истории. С чего началась история любви ведьмы и дракона? Сможет ли оборотень в погонах найти убийцу, если тот – вовсе не человек? И зачем ведьме – самолет? Затем, что коза – не железная, неужто непонятно!

До царя Гороха

— Змееныш! Поганый змееныш! Катись отсюда! Катись горошком!

Брошенный меткой рукой комок грязи разлетелся об… ползущую мимо хижин летнего стойбища медвежью тушу. Туша дрогнула, развернулась и стало понятно, что не сама она плывет над землей, а лежит на плечах паренька. Лапищи добытого медведя свисали, то и дело царапая растопыренными когтями по земле, пасть скалилась у парнишки над плечом, казалось, громадные зубищи вот-вот вопьются в ухо. Медведь был огромным, парень — крупным, если бы не мальчишеская курносая физиономия его даже можно принять за взрослого мужчину, но рядом с медведем и он казался маленьким. А уж напавшие на него противники не только казались, но и были мелюзгой.

— Катись из нашего стойбища! — стайка детворы, мокрой, и от пяток до макушек покрытой илом и грязью после возни в реке, порскнула в стороны, стоило добытчику медведя повернуться к ним. Отбежали на безопасное расстояние — так, чтоб не дотянуться одним прыжком, если вдруг парнишка решит бросить добычу да погнаться за обидчиками — и снова заскакали, корча рожи:

— Змееныш, змееныш! Катись горошком! — самый высокий и крепкий из малышни, размахнулся — и горсть рыбьих потрохов влепилась пареньку в лоб, забрызгав лицо и грудь.

— Что здесь происходит? — шкуряной полог хижины отлетел в сторону и низкорослый, плотный, даже пузатый, точно баба рожавшая, мужичок выбрался наружу.

— Проснулся, змеев выкормыш! — процедила склонившаяся над колодой с еще живой, плещущейся рыбой старуха и взмахом костяного ножа распластала рыбье брюхо, при этом так мрачно поглядывая на мужичка, будто представляла его на месте рыбины.

— Вода уши залила? — возвысил голос тот. — Я спросил — что за шум?

За ним из хижины, торопливо натягивая пропитанные рыбьим клеем рубахи — не всякий топор такую и прорубит! — выбрались вооруженные копьями стражники.

— Пошли отсюда! — от растянутых на берегу сетей торопливо шагал кряжистый мужик. Рявкнул — ребятня испуганно порскнула прочь, только босые пятки засверкали. Шагнул к мужичонке, оказавшись выше на голову… и склонился в нижайшем, до самой земли поклоне. — Не гневайся на детвору, змеев слуга, не хотели будить тебя! Что с них взять, дурные дети! Заигрались, вот и расшумелись. Прости.

— Что с вас взять, мы с тобой еще поговорим, вожак. — змеев слуга осклабился, а вожак заметно помрачнел. — Хочу поглядеть, с кем ваши детишки так заигрались.

Вожак помрачнел еще больше, завертел головой — и сипло выдохнул сквозь стиснутые зубы, точно хотел ругнуться, да сдержался. Парнишка с медведем, из-за которого и начался весь шум, вовсе не стоял на месте, дожидаясь, чем же все окончится. Медведя вожак увидал уже на самом краю стойбища — полностью закрывающая паренька туша медленно удалялась вдоль берега.

— Эй, стой! Вернись! Катигорошек! Тебя змеев слуга видеть желает!

Туша продолжала удаляться. Не замедляя и не ускоряя шаг, парнишка волок медведя прочь, и не оглядывался, будто и не слышал.

— Догоните его. — бросил змеев слуга и стражники сорвались с места.

— Стой, кому говорят! — догнать вроде бы неторопливо шагающего паренька оказалось непросто. Сперва стражники двигались неспешным шагом, потом быстрее и наконец сорвались на бег. — Тебе что приказали? — запыхавшийся стражник ухватился за медвежью лапу. Рывок… вцепившегося в медведя стражника поволокло по мокрому песку следом за пареньком. А тот как шел себе, так и продолжал идти.

— Арррра! — второй стражник издал раскатистый, похожий на рык, клич и выставив копье, прыгнул наперерез. Острый кремневый наконечник уперся парню в грудь. — Своевольничать вздумал, стойбищный? Воли змиевой противиться?

Парень задумчиво поглядел на него, аккуратно, даже деловито сгрузил медведя на землю… и столь же деловито ухватился за копье. Ошеломленный стражник дернул копье на себя… толстое полированное древко хрупнуло и копье переломилось, оставив в руках стражника лишь деревяшку.

— Арррра! — подскочивший сзади напарник размахнулся, собираясь ударить древком копья парню по спине. Паренек пригнулся… стражник перелетел через его голову, врезался напарнику в грудь и оба рухнули на песок.

— Ах ты ж… Да я тебя сейчас… — стражник заворочался, пытаясь подняться. Банг! Кулак паренька опустился ему на макушку. Стражник тихо и молча ткнулся носом в песок. Его напарник вскочил… только чтоб увидеть стремительно приближающийся к лицу кулак.

— Он не из нашего племени! — успел пробормотать вожак, когда змеев слуга сорвал стягивающий кожаную рубаху тонкий чешуйчатый пояс… и швырнул в парня.

Пояс развернулся в полете… оскалил клыкастую пасть и распахнул тонкие узорчатые крылышки.

Банг! — кулак паренька врезался стражнику в переносицу, опрокинув того на песок. Парень крутанулся… и сомкнул пальцы на тельце летающего змейчика. Змейчик отчаянно заверещал, рванулся… и вдруг шипение его приобрело умиротворенные нотки и он обвился парню вокруг запястья, умильно пристроив треугольную голову в ладонь. Кончиком пальца паренек почесал змейчику надбровье — тот благодарно курлыкнул в ответ.

— Ты гляди, и впрямь змееныш! И как это раньше его никто не приметил? — хмыкнул змеев слуга и неторопливо направился к пареньку. — Как зовут тебя, сын великого отца?

— Катигорошком кличут, а отца у меня нет.

— Слышал я, как тут тебя кличут. — змеев слуга присел на корточки над медведем. — Хорош бер! Шкуру снять, мяса наварить, жира натопить — на подать от вашего племени беров жир куда как сгодится. — он небрежно потрепал жесткий мех.

— Он не из племени! — снова выпалили вожак.

— Так отними бера, вона у тебя охотников сколько. — ухмыльнулся змеев слуга.

— У него отнимешь… — вожак с неприязнью глянул на паренька.

— Выходит, пробовали уже? — пухлые щеки змеева слуги раздвинула улыбка и он захохотал, пузцо под распустившейся без живого пояса рубахой запрыгало. — Чего ты им сделал?

Парень, не отвечая, усадил печально заворчавшего змейчика на землю, и взвалил тушу на закорки.

— Расскажи! — продолжал допытываться змеев слуга. — Или боишься?

— Чего мне бояться? — донеслось из-под свисающей Катигорошку на лоб медвежьей башки. — Камень кинул.

— Камень? И всего-то? — хмыкнул змеев слуга.

Вожак и несколько соплеменников невольно обернулись — громадный, уже успевший порасти мхом валун торчал прямо посреди стойбища. Змеев слуга сперва недоуменно уставился на этот валун — а потом захохотал снова.

— Чего ж теперь терпишь, чтоб в тебя грязью кидали?

— Мелкие. — пробурчал парень из-под туши и медведя поволокло прочь.

— У них отцы есть — пусть бы они ответили! — в лохматую медвежью спину крикнул змеев слуга. Лицо вожака снова передернуло ненавистью и страхом.

— Мелкие. — снова донеслось из-под туши, и парень со своей добычей окончательно скрылся за деревьями.

Незаметная стежка уводила от берега все глубже в лес, пока не уткнулась в наполовину закопанный в землю сруб. Рядом курился костерок, на протянутых между деревьями оленьих жилах сушились выпотрошенные лещи. Сидящая у сруба женщина перебирала грибы в травяном туеске. Увидев согнувшегося под тяжестью медвежьей туши паренька женщина вспыхнула радостью, вскочила навстречу…

Змеев слуга вывернул у Катигорошка из-за спины так внезапно, что женщина уронила туесок и шарахнулась прочь.

— Сынок, кто это?

— Привязались. — мрачно буркнул парень, сбрасывая тушу с плеч.

— Поздорову ли народившая Повелителю сына? — кланяться змеев слуга не стал, но голос его звучал не в пример уважительней, чем когда он говорил с вожаком племени. Но женщину эта уважительность нисколько не обрадовала, наоборот она зло глянула на сына и шмякнула его туеском:

— Говорила тебе, чтоб не ходил через стойбище? Говорила?

— Это что же, выходит, ты от Повелителя сына прятала? — сообразил змеев слуга. — Да ты не мухоморов ли обкушалась, женщина?

Катигорошек молча взял толстяка за горло и приподнял на вытянутой руке.

— Понял, понял. — цепляясь за сомкнутые на горле пальцы, прохрипел змеев слуга. — Я не собирался грозить твоей матери!

Парень разжал руки, и толстяк свалился на землю.

— А ты молчун. — потирая шею, пробурчал он.

— Чего говорить-то? — Катигорошек оттащил медвежью тушу в сторону и примерился свежевать.

Змеев слуга бросил презрительный взгляд на его каменный нож.

— На! — другой нож блеснул в воздухе — и воткнулся в дерево у головы парня. — Не могу ж я сына Повелителя нашего без справного ножа оставить!

— Никому я не сын. Только вот мамке. — буркнул Катигорошек, но к обмотанной полосой кожи рукоятке потянулся и зачарованно уставился на нож с навершием в виде головы змеи. Тот тоже был каменным, но таким ровным и гладким, что в него можно было смотреться. Парень коснулся режущей кромки и тут же сунул набухший кровью палец в рот — таким острым было лезвие.

— Ну что, хорош ножик… мамкин сынок? — усмешливо спросил змеев слуга. И хвастливо добавил. — У твоего отца, Повелителя нашего, других ножей не держат!

Мать вскинулась, готовая что-то сказать, но зверский взгляд змеевого слуги заставил ее замереть с открытым ртом.

— Чего мне там делать? — Катигорошек примерился новым ножом к шкуре медведя. — Как ты: по людям ходить, тяжким трудом наработанное отбирать да змею под хвост волочь?

— Ишь ты! Это у вас в племени такие разговоры про Повелителя нашего крылатого ходят? Ну-ну! — толстяк покрутил головой. — А в котелках у вас варево гороховое да ячменное! Откуда б те горох да ячмень взялись без Повелителя нашего Змея?

Женщина сжала губы в тонкую нитку и одарила змеева слугу недобрым взглядом, но опять промолчала.

— Нам тот ячмень с горохом не за так, а в обмен дается. — мотнул головой парень, аккуратно вспарывая шкуру.

— За так ничего и не бывает! — захохотал змеев слуга. — Да ты не боись, для сынов своих у Повелителя кус послаще найдется, чем с дикого племени подать брать. Шестеро сыновей у Повелителя, ты седьмой будешь.

— Шестеро? — начавшая собирать рассыпанные грибы женщина так и замерла.

— А ты как думала? Одна была у него? Не шибко доволен своими сынами Повелитель наш — вона, у соседних змеев-властителей есть сыновья, что и сами змеями оборачиваются, а у ближнего соседа дочка-змеица. Все в Змеево царство ушли, только иногда наведываются, лишь у нашего Господина все человеки да человеки. Но сынов своих, хоть и неудачных, Повелитель не обижает, все в гвардии его служат, и ты послужишь. Станешь у Змеева Капища жить, сытно есть, мягко спать, не придется за берами по лесам гоняться. Да и мне кой чего перепадет, коли я тебя приведу.

— Не хочу. — продолжая разделывать медведя, пробурчал парень.

— Уж не ждешь ли ты, чтоб сам Повелитель за тобой прилетел? — толстяк хлопнул себя ладонями по коленям. — В седьмом сыне, говорят, Сила особая скрыта, да только Сил Повелителю и без тебя не занимать. А, делай как знаешь. Занятный ты парень: не идешь к тем, кто радостно встретит, а остаешься с теми, кто гонит. Нож-то верни… Катигорошек. — и презрительно скривившись, протянул руку за ножом.

Без единого слова парень вернул нож и сам вернулся к работе. Змеев слуга шагнул обратно по тропинке, но вдруг остановился:

— Спросить еще хотел — кто ж мне скажет, как не Повелителя нашего подруга да сын? — не оглядываясь, бросил он. — Правду ли говорят, где-то здесь на реке, заместо того, чтоб Повелителям и кормильцам нашим, змеям крылатым поклоняться, бабе простой да псу блохастому требы справляют?

— Откуда нам знать: правда или лжа — не слыхали мы такого. — пробурчал парень.

— Виданное ли дело — простой бабе поклоняться? — подхватила его мать.

Змеев слуга покивал задумчиво.

— Так ты подумай… — бросил он парню и пошел прочь.

–…Макошь-матушка, Всякого Добра Подательница, ему простая баба! — зло закончила мать и совсем по ежиному фыркнула. — Дорогу ему запутать разве? — и сама же отрицательно покачала головой. Запрокинула голову и крикнула в кроны деревьев. — Пригляди!

Лес ответил слаженным гулом. Мать принялась собирать рассыпавшиеся грибы, сын, упорно пыхтя, свежевать медведя.

— Сынок… а может… и прав змеев слуга? — после долгого молчания вдруг спросила мать. — Сидишь тут со мной в лесу, сыч сычом, света не видишь.

— Мешаю я тебе? — парень не поднял головы от работы.

— Дурень! — крупный гриб полетел в сына и плюхнулся у самых ног. — У меня в жизни только и есть, что ты, я каждому восходу радуюсь, ведь сын мой со мной! Да только что это за жизнь у молодого парня со старой мамкой, да еще здесь, где все змеев ненавидят?

— Я не змей. Человек я! — обиженно пробурчал парень.

— Не змей. — согласилась мать. — Но добре, что не вовсе человек, люди-то, они порой похуже змеев будут. Думаешь, не знаю, как тебя дети дразнят? Вот ужо дождусь, как мамки их ко мне за помощью прибегут! Я им зелий-то наварю — до ночи из-под куста не вылезут, все лопухи в округе изведут!

— Мелкие. — укоризненно прогудел Катигорошек.

— Тебе мелкие, а мне в самый раз будут. — непримиримо ответила мама. — А дальше-то что, сынок? Парню нужна невеста!

— Рано мне еще! — щеки его вспыхнули румянцем.

— Мать за дуру держишь? Думаешь, не знаю, что ты на вожакову дочку глаз положил, а вожак тебя погнал, да еще и посмеялся? А в Змеевом Капище молодых девок много, каждая за счастье почтет.

— Почтет. Змей прикажет, за что скажет, за то и почтет: и за счастье, и за радость великую. Да и приказывать не придется, от одного страха перед змеенышем и покорствовать, и улыбаться станет, и отец ее с матерью в ноги поклонятся, чтоб я с их дочкой не сотворил — все ладно будет. А я так не хочу! Лучше уж как здесь, честно ненавидят, чем за улыбкой страх, а внутрях — ненависть. Мне… от Змея поганого… ничего… не… надобно! — тыкая в воздух ножом, будто вонзая в кого невидимого, процедил парень — впервые обычное спокойствие изменило ему. — Ни власти змеевой, ни сладких кусков! Человек я, какой ни есть, а человек, а не… змей недоделанный, сын неудачный, и Сила и власть у меня свои будут! Чего в жизни захочу, сам возьму, со змеева стола крохи подбирать не стану!

— Какой же ты неудачный! — Женщина метнулась к нему, обхватила руками его голову и прижала его, бурно дышащего, к себе. — Ты лучше всех!

— Тот-то и оно! — парень попытался выкрутиться из ее рук… и вдруг затих, сам прижавшись крепко-крепко. — Это тебе я лучше, вот с тобой и останусь.

Зашуршало, затопотало и оторвавшись от матери, Катигорошек кинулся к топору: никто из соплеменников не ходил с таким грохотом. Уж не особого ли бера он убил, не спешат ли родичи его со всего леса вершить кровную месть обидчику?

Кусты затрещали и на поляну вывалился вожак, волоча за собой девчонку возраста невесты. Катигорошек застыл с топором наизготовку — и на скулах его вспыхнул яркий румянец.

— На! — вожак вдруг с размаху швырнул девчонку Катигорошку под ноги. — Бери дочку! Бери!

Девчонка скорчилась у его ног и тихо всхлипывала, а Катигорошек, казалось, и вовсе задеревенел, только лицо его теперь пылало: и уши, и щеки, и лоб в алых пятнах.

Мать шагнула вперед, уперла руки в бока:

— Ты чего сюда пришел? Надсмеяться над нами хочешь? Не годился твоей дочери мой сын, чего ж передумал?

— Лучше змеенышу в жены, чем к змею в услужение! — рявкнул вожак.

Мать уставилась на вожака изумленно, и тут же недобро прищурилась:

— Вот теперь я тебя поняла-а… — и со странной смесью жалости и торжества в голосе, закончила. — Твою дочь забирают на Змеево Капище!

Лес зашумел, деревья закачали кронами и на поляну вылетел малый змейчик, заложил петлю вокруг вожака и его дочки, зашипел-запищал, а следом пыхтя и задыхаясь, снова выбрался змеев слуга в сопровождении стражников:

— Извиняй, хозяюшка-матушка, зачастили мы к тебе. Сам не рад, староват я уж за девками бегать! — он повернулся к вожаку. — Не дури, человече! Нам, змеевым слугам, мужних жен брать не велено, мужнюю жену разве что Повелитель сам унесет, коли понравится…

— Вот и женись! — не глядя на змеевого слугу, а обращаясь только к Катигорошку, потребовал вожак. — Ты змееныш, у тебя девку отнимать не станут.

— Ну дурень! — совсем по бабьи всплеснул руками толстяк. — Да на Змеевом Капище и то змееныши супротив отца своего и Повелителя не своевольничают. А этот и вовсе пока незнамо кто! А я змеев слуга, надо мной Повелителя воля и ничья боле! А по воле Повелителя вам сего лета положено девку в услужение отдать. Была б твоя дочь замужняя, я б другую взял, да так оно и ладно вышло, остальные уж больно страшные. Еще с вас рыбы сушеной колоду, берова жира топленого две полных руки туесов… — змеев слуга для наглядности предъявил обе руки с растопыренными для счета пальцами. — …да одну руку сильных парней… — растопыренными осталось пять пальцев. — …на строительство Змеевых валов².

— Да как же я рыбы да жира напасу, ежели вы парней забираете?! — вожак аж задохнулся, лицо его налилось кровью.

— Так вот же у тебя охотник какой — беров ровно зайцев бьет. Охти мне, стар становлюсь, забыл — он же не в племени! — змеев слуга едва заметно скосил глаза, проверяя, слышит ли его Катигорошек. — Мелкоту к делу пристрой: чем охотника дразнить, рыбой займутся!

— Это ты во всем виноват! — раненным рогачем взревел вожак и кинулся на Катигорошка. Удар был страшен — вожак всей тяжестью врезался парню в грудь… и медленно сполз наземь.

— Был бы ты признанным змеевым сыном, можно его и на копья вздеть. За непочтение к змеевой крови. — разглядывая скорчившегося рядом с дочерью вожака наставительно сообщил змеев слуга.

— Благодарствую, без защиты обойдусь.

— Как знаешь. Ну пойдем, милая. Побегала и будя. — кивнул девчонке змеев слуга. — Берите ее.

Стражники подхватили девчонку под локти.

— Не хочу! — завопила она, отчаянно дрыгая ногами в воздухе. — Батюшка, не позволяйте им! Не хочу к змею! Не хочу как змеенышева мамка!

Лицо шагнувшего было вперед Катигорошка заледенело, и он замер на месте. Змеев слуга едва заметно улыбнулся.

— Не реви, девка! С каждой случиться может. — бросила мать Катигорошка, и в тоне ее сочетались искренне сострадание… и столь же искренне злорадство.

— Верно, реветь нечего! — сладеньким голосом согласился змеев слуга. — Может, Повелителю нашему крылатому ты еще и не глянешься… вот и исполнится твое желание, одному из шести змеенышей достанешься. — и снова покосился на Катигорошка.

Девчонка взвыла и вовсе белугою.

— Еще раз прощенья просим. — змеев слуга кивнул отдельно парню, отдельно матери и рявкнул вожаку. — Эй, пошли! Коли приходишь к хозяевам только когда самому чего надо, имей стыд уйти, коли отказали! — еще раз покосился, проверяя, как его слова подействовали на Катигорошка, с сомнение хмыкнул в бороду, повернулся и ушел по тропинке. Следом стражники проволокли все еще брыкающуюся и орущую девчонку. Последним на подрагивающие ноги поднялся вожак и не оглядываясь, убрел прочь.

Мать и сын остались одни. Некоторое время молчали, мать, запрокинув голову, вглядывалась в нависающие над головой кроны. Наконец возобновился смолкший было птичий щебет, а ветви сосен успокаивающе закачались.

— Ушли. — шумно перевела дыхание мать.

Катигорошек лишь кивнул и вернулся к разделыванию медведя. Последнюю полоску медвежьего мяса накололи вялиться на остром суку, и парень побрел к томящемуся меж прогоревших угольев глиняному горшку. Некоторое время мать и сын молча ели, передавая горшок друг другу и прихлебывая из него мясной взвар.

— Зелья мне в дорогу собери. — обгладывая выловленную из котелка кость, вдруг пробурчал Катигорошек.

Мать замерла, горшок в ее руках опасно качнулся, но она аккуратно поставила его на край очага и только тогда повернулась к сыну:

— Она все ж таки тебе нравилась?

— Кто? — от неожиданности раскусывая кость пополам, проперхал Катигорошек.

— Вожакова дочка! — мать с размаху приложила его кулаком меж лопатками, кость вылетела у парня из горла, он закашлялся, а мать врезала ему по спине еще раз. — Прав змеев слуга, хоть и гад почище самого змия! Она над тобой надсмехалась, а прибежала, когда к самой беда пришла — а ты ее спасать кинешься, дурень?

— Да не кинусь я никуда! — Катигорошка взглянул на мать с таким изумлением, что та поперхнулась очередной гневной отповедью. — Не нужна она мне! Я про нее еще с прошлой весны думать забыл!

— Куда тогда собрался? — подозрительно прищурилась мать. — На охоту тебе не надо…

— К старому Сваргу схожу! Зелья отнесу и пересижу у него, пока змеев слуга хозяину своему все обскажет.

— Твой отец… — она поглядела на насупившегося сына и исправилась. — …змей не станет тебя искать. Ему не нужны те, кто сами не ищут его милостей. Знамо, ежели они волю его не нарушают.

— Кто знает, что у него в чешуйчатой башке делается? Тем паче, змеев слуга выслужиться перед хозяином хочет — неизвестно, чего наговорит.

Мать встревожено нахмурилась.

— Лучше мне покамест отсюда подальше. Как утихнет, возвернусь. Не бойся, мам. Куда я от тебя денусь! — он ткнулся ей лбом в плечо.

— Ой, ты… — мать погладила его по русым волосам и строго потребовала. — Поклянись! Клянись, что не собираешься змеевых слуг перебить, заради дурищи вожаковой! Вот тогда точно змей прилетит — и всем нам конец выйдет!

— Матерью Макошью клянусь, пальцем змеевых слуг не трону! Нужны они мне!

Катигорошек уходил все дальше в чащу — за спиной его болталась котомка с охотничьим припасом и мамкиными снадобьями. Мать стояла у сруба, глядя как растворяется между стволами сосен высокая кряжистая фигура ее единственного сына.

— Что толку слуг змеевых убивать. — не оглядываясь, тихо прошептал парень. — Убить надо самого змея.

***

Старый Сварг довольно вздохнул, нацепил на жердь последний кукан рыбы, постоял еще, любуясь золотыми бликами на воде, среди которых мелькнуло гибкое тело водяницы — та вынырнула из-под коряги, сожалеюще скривилась, поняв, что опоздала, и рыбак уже вылез из воды. Сварг понимающе улыбнулся: не расстраивайся, рыбонька, все равно я тебе не по зубкам. Коромыслом положил на плечи палку с рыбой и натоптанной стежкой побрел к дому. Было хорошо: лес распаренный, прогретый солнцем, пахнет — страсть, аж рыбий дух перебивает, рыбы теперь хватит на всю зиму, а дома зайчатина жаренная, да еще земляничного листа заварить…

Густой подлесок раздвинулся бесшумно, из него вынырнуло нечто здоровое и лохматое и густым басом спросило:

— Расскажи мне, дядька Сварг, как у тебя вышло змея-то убить?

Сварг развернулся — жердь с размаху «приласкала» пришельца… и воткнулась концом в землю. Рыба посыпалась во все стороны, пришелец мелькнул, словно размазавшись в воздухе, и растворился в подлеске, чтоб снова вынырнуть за спиной.

— Дядька Сварг! — новый удар жердью пришелся в грудь… и на сей раз почти достиг цели — противник едва успел уклониться. Но все же успел. — Дядька Сварг, да это ж я! — отбивая летящую в лицо рыбу, прокричал тот.

Ответом ему был только разъяренный рев… и шест в руках дядьки превратился в размытую тень. Слева-справа-сверху, удар-толчок-выпад… Жердь порхала с руки на руку, атакуя сразу со всех сторон, грозя в лицо, в грудь, в живот пришельцу… а тот метался между ударами, немыслимо изворачиваясь, отступая и подскакивая… и удары пролетали мимо, мимо, мимо! Жердь выгнулась и с оттяжкой хлестнула врага по рукам… звучно хрустнула и переломилась об встретивший ее кулак. Дядька отскочил, сжимая обломок. Только одна тварь в свете могла двигаться с такой скоростью и бить с такой силой, только одна могла противостоять ему… но змей бы драться не стал, сразу схарчил, выходит, не змей это, а…

— Ах ты ж порченная кровь, поганый змееныш! — дядька вскинул жердь, готовясь дорого продать свою жизнь…

Но противник отступил назад — шаг и еще шаг… И сел на корточки, опустив голову.

— И ты, дядька, нас за людей не считаешь?

— Эй! — настороженно выставив жердь, старый Сварг сделал пару шагов вперед… и подслеповато прищурился. — Катигорошек, ты, что ли?

— Так я ж кричал, что я!

— Да ты такое кричал, что тебя не жердиной — дубьем приложить надо! Я думал, то змеев подсыл какой! — дядька еще раз прищурился — и впрямь ли перед ним сынок бывшей Ведающей. На парня-то он никогда особливого внимания не обращал: крутится там чегой-то под ногами, сперва мелкое, потом уж и постарше. Помогал иной раз мамке его: когда в обмен на ее зелья, а когда и просто так. От стыда. Соплеменников своих он понять мог, очень по-человечьи это: коли змей может ткнуть когтем в любую девку, а ты, воин да охотник, что и перед бером не трусил, будешь только кланяться да благодарить, что одну взял, не две — стыдно это, так стыдно, что аж варом нутро выедает. Вот и ведут себя, будто девка сама виновата. Ну а бабы просто завидуют — змеи всегда забирали самых красивых, и если ты осталась в стойбище, значит, даже змеище поганое на тебя не глянуло. Ну и жизнь у змеев полегче, а потому коли уж вернулась девка из змеевых хором, то за все заплатит. Эх, люди-человеки, что ж вы за твари такие, что порой и звери, и змеи вас добрее.

— Не подсыл я! — парень вскочил на ноги. — Мне и правда надо узнать, как ты змеище извел, дядька Сварг.

А говорит — не подсыл. Змеевы слуги должны были в стойбище за данью заявиться, не иначе как их работа!

— Как повелители наши змеи говорят — чешуйню, паря, несешь! — сдержанно бросил дядька, опуская жердь и внимательно вслушиваясь в лес. Глаза с годами похудшали, не догадался он тогда их змеиной кровью промыть, зажмурился… а со слухом и чуйкой все ладно и сдается ему… что нет никого вокруг! Что ж дурень молодой, один заявился? Хотя змееныши людей сильнее, так ведь не умнее. — Змея крылатого человек победить не может! Не дано ему такое, бо змей же — это… — Сварг развел руки с шестом. — С змеем драться — все едино, что с горой бодаться: себе голову разобьешь, а ее с места не сдвинешь! Смотри при змеевых слугах такого не ляпни. Они, знамо дело, над дуростью твоей посмеются, а потом за непочтение шкуру у тебя со спины спустят, хорошо если вовсе не прибьют.

— А в стойбище поговаривают… — начал парень.

Врет? Или вожак вовсе, как говорят змеи, гребнем съехал, что такие разговоры дозволяет?

— А еще в стойбище поговаривают, что нелюдь ты, парень, поганая, и что вас с мамкой прибить надобно! — перебил его Сварг.

— Так они б и прибили, коли б могли. — губы парня вдруг растянула самая настоящая, ледяная змеиная усмешка, а глаза коротко блеснули золотом. — Выходит, правду бают?

— Так и я б тебя прибил… ежели б мог. — буркнул Сварг и не собирая разбросанной по тропе рыбы, пошел прочь.

— А сдается мне, что можешь! Вот только ты и можешь, дядька! — крикнул ему вслед Катигорошек, но дядька не оглянулся. — Да погоди ты, дядька! Мамка тут снадобья передала…

— Вот и иди с ними… змею под хвост. — бросил дядька, ныряя в подлесок. Быстрым тревожным шагом он топал через лес — каждая сухая ветка сейчас хрустела под ногами, так что выследить его было вовсе не сложно. Что делать, если парень последует за ним, он не знал. И что делать теперь, не знал тоже.

— Бросать все и бежать! — чуть не кувырком он выкатился на небольшую полянку. С высоты та полянка была не видна, все прикрывали разросшиеся кроны деревьев, разве что торчала между ними небольшая округлая скала, словно бы оторванная от круч над рекой да невесть какой силой заброшенная посередь леса. Бурлил родничок, заботливо прикрытый деревянной крышей, в хижине-саже хрюкали отловленные на охоте кабанята, да паслась на привязи коза. Вкопанный в землю сруб ждал вернувшегося с охоты хозяина, а пещерку в скале, ту, где хранилось все самое главное, самое важное прикрывал тяжелый валун. Старый Сварг обвел такое налаженное, такое привычное хозяйство мрачным взглядом.

— Как он мог узнать? Как? — он яростно стиснул кулаки.

Никто не знал, в мыслях не держал, а и подумал бы, так сам бы дурную думку прогнал, твердо зная — невозможно человеку убить змея крылатого! Нет у людей такой силы, а значит, и догадок таких быть не может!

— Это потому что я с ним на равных бился? — позабыв степенность, Сварг метался по поляне как переполошенная девка. Змееныши завсегда были сильнее людей, потому и парень с мамкой своей живые, иначе прибили бы их давно. А может, не парень вовсе догадался, а мамка его? Она баба не простая. Раньше-то Ведающим завсегда личико портили, чтоб змей не позарился, не забрал. А тут случись же такому — старую Ведающую ледоходом унесло, новая без наставницы в Силу вошла, девчонкой совсем была. Как сунулись к ней с ножами каменными, так и пообещала голод разом со слабостью живота всему племени устроить, только тронь ее. Прятали ее от змеевых слуг, а все недоглядели. Потому и злобствовал на нее вожак, что без Ведающей племя оставила, и как вернулась, еще и со змеенышем в животе, злобу переломить не сумел. Другую бабу Ведающей назвал, только Ведающих не вожак выбирает, а река да остров на ней, да Макошь Матушка. Могла мамка Катигорошкова догадаться, могла… Все едино не могла! Не с чего ей! Никто не знал, не видел, и следов не осталось! Следов, да…

Сварг кинулся в обход скалы. Бежать было недалече. Еще одна полянка, только начавшая «затягиваться» порослью молодых деревьев — словно все старые исполины враз исчезли с нее, то ли вырубленные, то ли выжженные — пряталась всего в паре шагов за скалой с пещерой. Сварг раздвинул кусты… и замер. Поляны не было. Вместо нее красовалась наполовину разрытая яма, а из ямы торчал череп. Огромный череп. Череп крылатого змея.

Сварг повел безумным взором по просвечивающимся сквозь землю позвонкам.

— Я рыбу собрал, дядька Сварг. И отвары все ж возьми, мамка старалась, варила.

Сварг развернулся на пятках и ударил, целя прямо в сердце возвышающегося над ним парня. Нож странно — тускло и страшно — блеснул на солнце. Зрение, на которое так жаловался старый Сварг, не подвело, ударил он метко. Подвела сила рук. Все же не мог он биться с настоящим змеенышем вровень. Катигорошек сомкнул пальцы у старика на запястье, Сварг напрягся изо всех сил, мышцы его вздулись буграми, жилы на шее напряглись… он протяжно застонал, опускаясь на колено под непреодолимым напором. Змееныш вынул нож из ослабевших пальцев. И зачарованно уставился на темное лезвие.

— Ох ты ж! Им змея убил, дядька? — и не дожидаясь ответа уселся на землю, баюкая нож на руках точно баба — мальца.

— Ты как… узнал? — упираясь руками в землю и тяжело дыша, простонал Сварг.

— Что? А, это… — парень бросил беглый взгляд на полураскопанную яму и снова зачарованно уставился на нож. — Нашел. Как первый раз от мамки вязанки с травами к тебе тащил. Земля тут странная, любопытно стало.

— Так это ж было… — Сварг растерянно посмотрел на собственные пальцы. — Почитай, полруки весен назад!

— Ну так говорил же я, что не подсыл! — парень медленно провел по ноздреватому, иззубренному лезвию ножа и счастливо сунул порезанный палец в рот. — Острый! Прям как змеевы каменные топорики.

— Говоришь, еще тогда? Дай! — дядька Сварг властно протянул руку к ножу. И нетерпеливо повторил. — Давай, давай! Тебе он против змея не поможет!

— Тебе ж помог. — неохотно расставаясь с ножом, пробурчал парень.

— Мне… — усмехнулся дядька. — Змей молодой был, дурной, да залетный. Ты ж, небось, на нашего Повелителя нацелился? — и получив кивок, поинтересовался. — А зачем?

— А надоел он мне! — задиристо ответил парень, но увидев кривую усмешку старика помрачнел и отвернувшись, пробурчал. — Помирает племя. Вожак еще не видит, а я… а мамка… видит. Баб меньше, малых и вовсе об ту зиму ни одного не выжило. А нынешнюю подать как отдадут, так и вовсе опосля холодов никого не останется.

— Жалеешь их? — яду в голосе старика было как у разозленной гадюки. — А они тебя с мамкой не жалели!

— Чего нас с мамкой жалеть — мы сильные. — искренне удивился Катигорошек. — Нам за племя и решать, коль у них самих силы нет.

— Они вас даже за соплеменников не держат!

— Мелкие они, меня держать. — усмешка парня стала снисходительной. — Я решаю.

— Все с тобой ясно… змеева кровь. — не обращая внимания на скорченную парнем презрительную рожу, Сварг приказал. — Зароешь все, что раскопал, тогда и приходи. — поглядел на хмурящееся небо. — Дождь будет, хорошо… — и заторопился обратно к дому.

Катигорошек насупился еще больше, вытащил из кустов деревянную копалку и принялся быстро забрасывать змееву могилу землей.

— Дядька Сварг! Я закончил! — под набирающим силу ливнем Катигорошек выбрался из-за скалы и заозирался, выглядывая старика.

— Так иди сюда! — прогудело сверху.

Задрав голову, Катигорошек увидел вход в пещеру, в грозовом полумраке вспыхивающий багровыми сполохами огня, точно внутри пылал громадный, один на все племя, костер.

— Раньше вы меня сюда не пускали… — пригибаясь, чтоб не стукнуться о камни, он залез внутрь… и совершенно по-детски испуганно ойкнул.

Камни нависали над головой — пещерка была маленькой, двоим едва развернуться, и большую ее часть занимал сложенный из камней очаг, внутри которого, точно зверь в ловчей яме, ярилось и кидалось на стены невероятно яркое, какое-то… живое пламя, похожее и непохожее на пламя человечьих костров.

— Из-за огня-то все и случилось. — глухо проговорил Сварг. — На берегу я змея увидел, молодой совсем, мелкий… для их, для змеевой породы мелкий. То ли играл, то ли злился — пыхал огнем во все стороны, ярился… а я подкрался, да в горшке змеев огонь и унес. Еле до пещеры дотащил, через три обмотки все руки пожог. Как уж змей меня в том дыму да гари учуял, не ведаю, да, видать, за обиду посчитал. Пошел по следу. Нашел… не сразу, но нашел. На свою беду. В пещеру морду сунул…

Катигорошек оглянулся на вход. Он и сам-то едва протиснулся, а уж у змея, даже мелкого, только морда пролезет.

— Они ж людской облик принимать умеют. — прошептал парень.

— Прими он людской облик, тут мне конец бы и вышел. — согласился старик. — Да только не для повелителей это, облик ничтожных человеков носить. Привыкли во всей силе и мощи… да в чешуе. А на глазах-то чешуи нет! — старик взмахнул странным ножом, точно вонзая его.

Катигорошек содрогнулся. Он ведь тоже… молодой. И наверное, тоже дурной. Как тот змей. Куда он собирается сунуть свою человечью морду?

— Выл змей страшно, рванулся, да застрял. Огнем дыхнуть хотел, им же и поперхнулся. А я все бил, бил… Страшно было. Страшно.

«Змею, наверное, тоже» — впервые подумал Катигорошек.

— Кровь его мне в лицо хлынула. — продолжал дядька. — По груди потекла, по плечам. С тех пор вот и не болею, хоть и старый уже. Как все кончилось, я в яму-то его и оттащил. Боялся по первости. А потом понял: даже если ищут его, так не средь людей. Никому и в голову не пришло, что человек может змея убить. А сам я не хвастал. — он криво усмехнулся. — А змиев огонь — вот он. Кормлю с тех пор, гляжу, чтоб не погас.

— Дядька Сварг… а зачем вам огонь-то змиев?

— Заради этого! — дядька Сварг махнул рукой. У очага с плененным огнем, рядом с выстроившимися рядком каменными молотами: большими настолько, что Катигорошек покосился на них с уважением, и другими, помельче, лежал ноздреватый кусок… чего-то.

— С неба упал, прямо тут, за скалой. Во-от такенную яму вырыл: в ней-то я потом змея и прикопал. А грохоту от камня этого было, огня — куда там змею! — любовно поглаживая это самое что-то, сказал Сварг. — Так-то он твердый, едва кусок отколешь, а пламя чует. Костровый огонь для него слабоват, а в драконьем огне навроде жира берова течет, а в воде холодной твердеет. Из него-то я нож и сделал, которым змея убил. Железом назвал.

— Железо… — Катигорошек неуверенно положил руку на камень-с-неба. Бок у него был шершавый и на ощупь ни на что не похожий. Подумал… и руку убрал.

— А может, он… оно… тоже от змеев? — невольно обтирая ладонь об кожаную рубаху, предположил он. — Раз с неба…

— Думаешь, у змея из-под хвоста вывалилось? — бросил на него старик косой взгляд. — Ты мамку свою спроси, она про змеевы хвосты все-е знает. А вот еще гляди… — не обращая внимания на хмурящегося парня, старик принялся приматывать нож к жердине, не переставая прислушаться к раскатам грома… и вдруг сиганул из пещеры, будто гнался за ним кто.

— Дядька, вы куда? — растерянный Катигорошек кинулся за ним.

Дядька с размаху воткнул жердь с ножом посреди поляны — и заячьим скоком ринлуся прочь.

— Ложись! — рявкнул он и подшиб Катигорошка под колени, рухнул сам.

Насаженный на жердь клинок хищно уставился в небо — и точно оскорбленная этим вызовом, грозовая тучи метнула вниз извилистый пучок небесных игл. Точно сверкающая когтистая лапа сомкнулась на темном ноже — раз, другой и третий. Небесные иглы срывались раз за разом, снова и снова находя темный нож. Трескучие искры плясали по поляне, пахло остро и странно. Шипя, золотая огненная змейка побежала по древку. Запахло паленым — и жердину охватило пламя, пожирая мокрое дерево и нещадно чадя.

— Видал? — перекрикивая раскатистый небесный хохот, проорал Сварг.

— Дядька Сварг, вы сделаете мне такой нож? — парень вцепляясь в старика обеими руками. — Чтоб я мог сразиться со змеем!

— Вот же дурень! — дядька поволок парня обратно в пещеру. — На, утрись! — бросил мягкую шкурку. Рядом с драконовым огнем от промокшей насквозь рубахи повалил пар. — Нож ему… А летать ты умеешь? Или на дерево залезешь, чтоб змею в глаз попасть? Да и с чего ему с тобой драться? Прибьет издаля и все! Это если ты до него доберешься мимо слуг змеевых. А и убьешь — неужто змееныши тебя выпустят? Их ведь шестеро на тебя одного. Тебя прибьют — в племя явятся, вот и не станет племени. Об этом ты подумал?

— Что ж делать, дядька Сварг? — жалобно протянул парень.

— Вижу, не думал. А я вот думал и много, после того, что сталося, других змеев в гости ожидаючи. Перво-наперво, ты вот чего понять должен. — Сварг уселся на теплый от огня пол напротив Катигорошка. — Я тебе с самого начала правду сказал, не солгал: сражаться со змеем нельзя. Вот с бером же ты не сражаешься…

— Почему не сражаюсь? — перебил дядьку Катигорошек. — Я ему ка-ак кулаком в морду саданул, тут его и повело, а я снова — да двумя по загривку! Только вот душить его в драке тяжко — шея-то какая, да шкура, руками и не обхватишь! — пожаловался парень. — Проще свернуть.

Дядька аж налился краской от гнева:

— Вот же… змеева кровь! Обычные люди с бером драться не могут, а ты супротив змея даже помельче будешь! Со змеем нельзя сражаться… — дядька наставительно поднял скрюченный узловатый палец. — …но на змея можно охотиться!

***

— Куда прешь? А ну с дороги! — передок тачки едва не врезался в зад шагающему по дороге парню. Тот шарахнулся в сторону, чуть не поскользнувшись на гладком, точно спекшемся покрытии дороги. — Вот же… — толкающий тачку мужичок презрительно глянул в почти детскую, курносую физиономию с приоткрытым от изумления ртом и широко распахнутыми глазами, тут же оценил рост и ширину плеч, и дальше высказываться не стал. Груженая тачка прокатила мимо.

Катигорошек поглядел вслед хитрой придумке — надо же, всего-то гладкое полешко на кругляши распилил, а подспорье какое! — нагнулся поднять выпавшее крутобокое яблоко…

— Поберегись!

Новый крик заставил шарахнуться опять, мимо с грохотом пронесся чудной зверь-конь — на его спине подпрыгивал кудлатый малец — и судя по шевелящимся губам и очередному презрительному взгляду тоже честил Катигорошка. Парень торопливо отшагнул еще дальше и пошел уже по самой обочине гладкой черной дороги, то и дело черпая плетеными лаптями пыль, и не переставая вертеть головой. А мимо него с грохотом, топотом, шумом и смехом валила толпа: он и не думал даже, что столько людей на всем свете есть, сколько здесь, поблизу Змеева Капища обретается! И шибко несчастными они не казались: озабоченными, задумчивыми, иной раз опечаленными, порой — радостными. И одеты получше, чем в стойбище, и еды всяко поболе, вона за обочиной стебли гороха поднимаются. Гороху Катигорошек поклонился — хоть не от добра дали ему прозванье, а все ж оно — его.

За обочиной тоже было на что поглядеть: множество мужиков медленно двигались вдоль дороги, то и дело останавливаясь и глубоко втыкая в землю палки. Следующие за ними бабы сыпали в ямки зерно. Один такой мужик прошел совсем близко… и Катигорошек увидел, что ноги его спутаны крепкими кожаными ремнями, позволяющими делать только маленькие шажочки. Точно такие же путы стягивали ноги баб.

Катигорошек протянул руку… и выхватил из катящей мимо толпы подростка чуть моложе чем он сам.

— Эй, пусти! Ты чего делаешь, гребень съехал? — длинные ноги мальчишки скребли землю.

— У меня нет гребня, я ж не змей. Это кто такие? — Катгорошек приподнял его, словно боялся, что мальчишка не разглядит двигающихся по черному полю сеятелей.

— Чего? Эти? Ну ты и стойбищный! — от встряхивания зубы мальчишки звучно лязгнули, и он заторопился. — Ладно, ладно… Змеевы работники это, которых со стойбищ набирают. — и не удержался. — Стойбищные они. А теперь — змиевы.

— А чего связаны?

— А как их иначе работать заставить? — искренне удивился мальчишка.

— Поняяятно… — протянул Катигорошек и словно отпуская рыбину в реку, вернул мальчишку обратно в текущую мимо толпу.

— Чего тебе понятно, чего? — вслед бредущему прочь Катигорошку обиженно крикнул тот. — Такой же дурной, как и эти вот! У-у, громила! Вот ты еще змеевым слугам попадешься!

Не оглядываясь на крики, Катигорошек шел дальше. Поля, разделенные тоненькими ниточками заполненных водой канавок — словно синими жилками под кожей у девицы — сменились наскоро состроенными хижинами, а то и добротными срубами. А посередь широко раскинувшегося поселения возвышалось оно — Змеево Капище! Катигорошек снова застыл как зачарованный. Капище казалось нагромождением камней, словно б некий великан собрал валуны в горсть да высыпал их прям посередь степи! Не простые валуны: ни одного не касалась людская рука, но все они имели свою, особую форму. Одни смахивали на черепаху, вроде тех, что в заводях живут, только громадную, другие были точно раздувшаяся жаба, или жаба, изготовившаяся к прыжку. Но больше всего змеев: каменные змеиные головы точно выглядывали меж иных камней, каменные тела обвивались вокруг Капища, струились вверх и вниз по склонам. А у самой вершины дремал крылатый змей: Катигорошек видел прикрытые каменные веки, увенчанную царственным гребнем треугольную голову, сложенные крылья³…

— Чего встал! — сильный толчок в спину заставил Катигорошка пошатнуться, он стремительно развернулся, так что котомка на плечах аж подпрыгнула.

Нисколько не впечатленные ни его ростом, ни широкими плечами на него скучающе глядели двое змеевых слуг — рубахи их стягивали живые чешуйчатые пояса.

— Не гневайтесь на мальчика, почтенный друг. — окидывая Катигорошка веселым взглядом, сказал один. — Понятно же, что такого он никогда не видывал — дайте парнишке наглядеться.

— Нечего загораживать дорогу. По мне, нечего здесь стойбищным делать, ежели, конечно, их не привели в путах для исполнения должных работ. Эй, ты! Зачем явился?

— Топор… менять… — пробормотал Катигорошек — ярость, горячая как вар с огня, захлестнула горло, заставляя давиться словами и стискивать кулаки, чтоб не кинуться на этих… этих… Да как… они… посмели?

— Зачем же так жестко, вы его пугаете. — мягко пожурил первый и потрепал Катигорошка по плечу, точно и впрямь испуганного зверька. — Топоры — там! — громко, как глухому, прокричал он и для наглядности потыкал пальцем в кипящее неподалеку торжище. — Третий ряд! Третий, понял? Раз… два… три… — разжимая пальцы по одному, повторил он и всеми тремя потыкал в Катигорошка. — Иди, иди!

Заставить себя поклониться было… невыносимо. Катигорошку казалось, что из головы у него выросла третья, невидимая рука, уперлась ему в затылок и надавила, заставляя согнуться. А спина аж скрипела, как у старого деда, так не хотела!

— Благодарствую змеевым слугам.

— Мальчик, запомни, надо говорить: да будет крыло Повелителя над вами! — наставительно заметил первый.

И уже за спиной Катигорошек услышал ворчание второго:

— Его не вежеству надо учить, а попытать из какого стойбища. Да узнать после, кто из змеевых слуг у них подать собирает и почему эдакий громила еще не на строительстве Змеевых валов.

Катигорошек прибавил ходу, норовя поскорее очутиться в бурлящей толпе торжища: соврать чего не выйдет, он ведь никогда не бывал в ином стойбище, кроме собственного, а встречи со «своим» змеевым слугой ему сейчас только и недоставало!

Парень споро зашагал между растущих прямо из земли широких прилавков с разложенными на них товарами… и понял, что змеевы слуги — еще не страх, самый страх — вот он!

— Подходи — налетай, топор на мед меняй! Нету меда? — перегнувшийся через прилавок человек вцепился ему в руку. — А чего есть? Туес берова жира — и топор твой! Гляди, какой! В своем стойбище такого, небось, не видал!

— Не видал. — согласился Катигорошко. Такой топор дядька Сварг не то что в стойбище на обмен — в помойную яму кинуть постыдился бы. — За эдакое — жир тебе? Гнилой рыбешки много!

— Ты погляди на него, погляди! Приперся тут, топоры мои ему не нравятся!

— Твои топоры никому не нравятся! А вот иди сюда, паря: топорики ладные, складные, на руку ухватистые — да почти змеевой работы, хоть руби ими, хоть коли! Кажи, что в мешке есть — не обижу!

«Посмотрел бы я на твою рожу, кабы ты увидел, что у меня в мешке!» — Катигорошек попятился, тут же врезавшись в прилавок напротив.

— Ты чего толкаисси!? Все мне тут разгромил, раскидал, купи скребок, а то стражу кликну!

От визгливой тетки Катигорошек шарахнулся еще дальше. Почти бегом кинулся меж рядами: от пронзительных голосов звенело в ушах, крики ввинчивались в голову подобно каменному сверлу, а от вида скребков, топоров и проколок… хотелось оторвать местным мастерам руки!

Отблеск полированного черного камня невольно заставил остановиться, хотя еще совсем недавно Катигорошек мечтал только проскочить ряд побыстрее. Почитай, у самого выхода, на отлично выскобленной оленьей шкуре, на гладком мехе были разложены маленькие, будто под детскую или женскую руку топорики, наконечники копий, скребки — никакой кости, лишь камень, гладкий, точно на его полировку весь песок реки извели! Катигорошек невольно потянулся: топорик терялся в его ладони, но его все равно хотелось взять в руку, погладить, как малого зверька. Он вскинул голову — и увидел по ту сторону прилавка задорно улыбающуюся девушку его лет или чуть помладше.

— Ты за топором сюда пришел, или на девок лыбиться? — немедленно возмутились от соседнего прилавка.

— А ты не завидуй! — тут же оборвали с другой стороны. — Парень крепкий, дева ладная, чего им друг другу не поулыбаться?

— Я не улыбаться! — немедленно отрекся Катигорошек, тем паче, что девчонка и впрямь была… ладная. Прям как… как бадейка, что дядька Сварг делал: крепенькая, бокастая, щечки круглые. — Мне и впрямь топор нужен.

— Что ж ты, плакать над тем топором будешь?! — лукаво усмехнулась девчонка.

Катигорошек сперва растерялся, а потом захохотал.

— Ну вот, а обещал не улыбаться! — притворно возмутилась девчонка, а он развеселился еще больше.

— Над некоторыми топорами здесь только ревмя и реветь, а твои не такие. И впрямь, почитай, змиева работа! — похвали он, поглаживая неловкий скол на камне да заметную щербинку, а девчонка на его слова весело рассмеялась.

— Тихо вы, дурни! — вдруг прошипели сбоку и Катигорошек понял, что только их с девчонкой голоса звонко разносятся по смолкшему, словно враз вымершему торжищу. Да еще мягкое постукивание копыт нарушало эту тишину. А потом люди начали склоняться, точно их срезал невидимый нож…

Катигорошек залюбовался шестеркой коней: звери эти стали самой большой его радостью в Змеевом Капище… нет, уже не самой — он покосился на девчонку, и тут же нахмурилась. Та тоже глазела, только не на коней, а на всадников. Кони были хороши — высокие, мощные, с широкой грудь, да длинными гривами — и всадники как на подбор. Одинаково темноволосые, стройные, в сравнении с Катигорошком они должны бы казаться узкоплечими и мелкими, но от всей шестерки веяло такой несокрушимой уверенностью, что парень вдруг почувствовал желание согнуть плечи, а то и присесть, чтоб не торчать орясиной бестолковой рядом с этими красавцами. Чего ж тут изумляться, что и девица на них глядит?

Старший из всадников лениво повернул голову и пронзительными, темными как ночь глазами уставился на застывшего у разложенных топоров Катигорошка — и перевел взгляд на девушку. Губы его растянулись в длинной и холодной, совершенно змеиной усмешке.

— Фрррр! — белый, как облако, конь чуть не вплотную прошелся рядом с Катигорошком, скосил на парня лиловый глаз. Всадник на Катигорошка не глядел: перегнувшись со спины коня он тонкими пальцами взял девчонку за подбородок и поднял ей голову, заставив смотреть на себя. Та и уставилась — широко распахнутыми глазами цвета ореха.

— Миленькая. — всадник покрутил ее голову туда-сюда — так вертят приглянувшуюся вещь.

— И то! — согласился его товарищ на рыжем как пламя жеребце. — Мне тоже глянулась — прям наливное яблочко!

— Обойдешься. — не оглядываясь, бросил старший. — Я первый ее увидел. Прыгай сюда, девчонка! — он протянул руку.

— Не хочу. — девушка попятилась, все также не сводя с него прямого, вовсе не испуганного взгляда. — Я вольная.

— Слыхал, Змееслав? Ей я больше понравился! — захохотал другой змеев сын.

— Что все вам, да вам? Я, может, тоже хочу. — вмешался третий, на коне черном как ночь.

— Змееполк… Змеедар… Умолкните. Оба. — тяжело обронил старший.

— Братья, не ссорьтесь! — вмешался самый молодой из шестерки.

— Братец Змеемир, вечный примиритель. — скривился Змеедар, но подал своего вороного назад.

— Девочка, все вы здесь вольные… — подавив бунт братьев старший Змееслав вновь повернулся к девушке. — …пока не занадобитесь отцу нашему и Повелителю Змею.

Девушка зябко повела плечами — словно испугалась.

— Или в его отсутствие — нам, его змеенышам. Здесь мы хозяева, а ты вольна решать только одно: в пояс нам кланяться, или земно, благодаря за милость.

— Я не благодарна. — обронила девушка и отступила еще дальше.

— А девчонка-то тебя в пень не ставит, братец Змееслав! — радостно осклабился Змееполк. — Да отдай ты уже ее мне, тебе с ней не справиться!

— Я сказал — молчать! — рев старшего змееныша был силен, словно здесь вдруг оказался его крылатый отец. Рыжий конь под Змееполком присел, едва не припадая на колени, сам Змееполк вцепился в гриву, а уж люди, успевшие трижды пожалеть, что вовсе вылезли нынче из дому да отправились на торжище, залегли под лавками. Струя воды хлестнула с рук Змееслава, снеся брата со спины коня, подбросила того в воздух, и растопырившийся, как лягушка, второй змеев сын ударился оземь.

— Из-за тебя я поссорился с братом! — Змееслав повернулся к девчонке. — Ты заплатишь мне за это, человечка! — и он перевесился с коня еще дальше, ухватил слабо пискнувшую девушку за ворот, и потянул к себе…

Катигорошек рванул его за плечо. Змееслава опрокинуло на лавку меж рассыпавшихся скребков. Змееныш даже не сопротивлялся: когда над ним нависла курносая физиономия, он успел лишь удивиться: человек остался на ногах после его рева, которого и братья не выдерживали. Он почувствовал руку на горле… А потом вспыхнула лютая боль — каменная проколка вонзилась ему в плечо, пробивая мясо и кости и пришпиливая к деревянному полотну лавки! Змееслав заорал… вторая проколка прошила другое плечо. Змиев сын завыл…

— Давай ко мне! — заорал девчонке Катигорошек, прыжком взмывая на спину белоснежному Змееславову коню.

Конь заржал, вскинулся на дыбы…

— Аааа-а! — отчаянно вертящий руками Катигорошек съехал по крупу и шмякнулся спиной об землю. Острая боль прошила крестец. Рядом ударили копыта и неистово ржущий конь помчался прочь.

— Змееныша так ты носил! А меня бросил! — обиженно простонал Катигорошек вслед коню — его мечта, его белое диво, задрав пышный хвост, неслось галопом — судя по воплю, проскакав по распростертому на земле Змееполку.

— Убилииииии! — разнесся над рынком заполошный вопль. — Господина Змееслава убили! Змееполка задавили!

— Убилииии! — тут же откликнулись издалека. — Всех змеенышей перерезалииии!

— Бей человека! — над Катигорошком воздвигся вороной конь, Змеедар выхватил топор — темный полированный камень сверкнул на солнце.

Рыжий конь Змееполка махнул через лавку, грудью ударил Змеедарова вороного, заплясал, едва не пробив копытом Катигорошку голову.

— Что разлегся? Устал сильно? — взвизгнула цепко, как клещ, сидящая на коне девчонка.

Катигорошек и сам не понял, что за сила подхватила его с земли — в мгновение ока он вскочил и запрыгнул на круп коня, обеими руками обхватив девушку за пояс.

— Эй, руки прибери! — она рывком за гриву развернула коня.

— За что ж мне держаться?

— За воздух! — девчонка ударила коня пятками. Конь прянул вперед — копыто толкнулось в мягкое, снова крик — сдается, Змееполку опять досталось.

— Аа-а-а! — Катигорошек почувствовал, как конский круп под ним поднимается… поднимается… его подкинуло, толкнуло в зад, зубы лязгнули, рот наполнился кровью — конь сиганул через соседний прилавок. — А! А! А! — и понесся через торжище, перемахивая прилавок за прилавком, заставляя Катигорошка то взмывать в воздух, то снова падать на жесткий лошадиный круп и судорожно цепляться за плечи припавшей к гриве девушки.

— Лови их! — сзади затопотали копыта.

Конь вымахнул с торжища и помчался по черной дороге.

— Стой! Вы чё творите? А-а-а! — народ порскнул из-под копыт.

— Держииии! Волей Повелителя! — топот нарастал за спиной.

Какой-то мужик толкнул тачку наперерез беглецам. Тачка завалилась набок, рассыпав по дороге глиняные горшки — девушка ударила коня пятками. Конь протестующее всхрапнул и перескочил препятствие: глина захрустела под копытами.

— Хватай их! — топот стал ближе.

— Ааййй! — дорога вдруг покрылась льдом, разогнавшегося коня завертело, пронзительно заверещала цепляющаяся за гриву девчонка…

Перед глазами Катигорошка все закрутилось: приближающаяся погоня то появлялась, то исчезала. Катигорошек отчетливо видел усмешку на губах несущегося впереди всадника на вороном коне — медленно-медленно, точно издеваясь, тот отводил руку с топором для броска.

«Третий змееныш, Змеедар! Ему моя девица тоже занадобилась!» — себя Катигорошек не видел, но его губы растянулись в змеиной ледяной усмешке, делая его невероятно похожим на захмелевшего от погони врага.

Коня вынесло со льда на дорогу… Вертящийся топор мелькнул в воздухе… Катигорошек перехватил его на лету и отправил обратно.

— Давай, миленький, давай! Ну же, мой хороший! — чуть не плача, просила девчонка, дергая коня за пряди рыжей гривы. Рыжий конь шумно выдохнул и… снова сорвался в галоп.

Катигорошек оглянулся: вороной конь продолжал скакать за ними, но на спине его уже не было седока. Мчащиеся следом братья-змееныши подняли коней, перемахивая через слабо шевелящееся на дороге тело.

— Мы не туда скачем! — над ухом девчонке проорал Катигорошек.

— А что — мы скачем куда-то? — прокричала она в ответ.

— Да! Туда правь! Вон туда!

Рыжий конь слетел с дороги и пошел по вскопанным полям. Катигорошек в ужасе зажмурился — копытом в яму и рыжий красавец полетит кубарем, ломая себе шею! Да и им не поздоровится! Но конь, чудо рыжее, шел как по ровному! Дубовая роща, остров тени посреди залитой солнцем степи, приближалась. Катигорошек оглянулся — трое змеенышей горячили коней, неуклонно догоняя обремененного двойным грузом рыжего скакуна.

— Прыгай! — Катигорошек обхватил девчонку за талию и вместе с ней свалился со спины коня. Перекатился по земле, прикрывая ее собственным телом. — К роще беги! К роще! — вздергивая девушку на ноги, велел он.

Та — вот умница-то! — и не подумала спорить. Подхватилась и кинулась под деревья — только пятки засверкали!

— У-лю-лю-лю! — заорали несущиеся на него всадники. Конные громадины надвигались ближе… ближе… Совсем близко к одинокому человеку, застывшему на краю рощицы, даже не пытаясь укрыться средь деревьев — видно, понял, что бежать некуда. Сейчас они скрутят его, потом отловят девку. Убивать не станут, не сейчас: трое старших захотят, чтобы обидчики как должно ответили за унижение змеевой крови!

— Держи его! — двое так и оставшихся безымянными змеенышей обогнали третьего… и на полном скаку сиганули с коней на врага!

Катигорошек отступил на шаг. Земля ринулась змеенышам навстречу и те грянулись в нее всей тяжестью и… словно жадный рот распахнулся, заглатывая обоих в один прием!

— А-а-а-а! — скрывающая ямину земляная «корка» рассыпалась и оба змееныша рухнули вниз. Из глубины раздался удар — и дружный стон.

Катигорошек метнулся в рощу и громадный валун выкатился из-под деревьев, в мгновение ока накрыв отверстие.

Последний, отставший от братьев змееныш рванул коня за гриву, развернул на задних копытах — и поскакал прочь. Змеемир и впрямь не любил драк.

Выскочившая из рощи девчонка размахнулась… и круглый окатыш свистнул в воздухе, долбанув удирающего змееныша по затылку. Змеемир рухнул с коня.

— Зачем? — Катигорошек бросился к поверженному врагу. — Я хотел, чтоб он змея привел!

— Змей и так почует где… четыре его сына. — бросила она.

Катигорошек замер, ухватив слабо стонущего Змеемира за шкирку.

— Откуда… знаешь? — хрипло спросил он.

— Догадалась. — хмыкнула девчонка и негромко добавила. — Догадаться-то и не сложно было. Погоди! — она размотала с пояса плетеную из толстых волокон веревку и принялась вязать змеенышу руки. — Эта веревка и самого змея удержит! — затягивая узел пропыхтела она. Подняла голову… — Только если ты змеев сын, странно ты с братьями да отцом знакомишься.

— До змеенышей мне дела нет, лишь бы не мешались, а со змеем я знакомиться не собираюсь! Добрые люди с покойниками не знаются! — Катигорошек поволок спутанного змееныша к роще.

— Ишь ты! — девушка догнала его, пытливо заглянула в лицо. — И за что ты своего отца прибить хочешь?

— Не отец мне этот гад! А прибить… уж ты бы не спрашивала! Разве не тебя они хотели забрать как… как найденную на дороге вещь?

— Меня, конечно, жалко. — серьезно согласилась девчонка. — Только что будут все те люди делать… — она кивнула в сторону дороги и оставшегося за ней Змеева Капища. — …когда ты их властителя убьешь? — и ворчливо добавила. — Если убьешь.

— Убью. — мрачно набычился Катигорошек. — А делать что будут? В стойбища свои вернутся!

— Думаешь, захотят?

— Я об этом вовсе не думал! — залихватски тряхнул чубом он.

— А надо! — зло фыркнула девчонка.

Приваливший яму валун захрустел и подернулся изморозью. Катигорошек вскочил:

— Не вылезли бы…

— Не вылезут. — равнодушно бросила девушка. — У старших сыновей здешнего змея водного дара огрызок, а младшие так и вовсе едва воду в жару охладить могут. Тебе-то каким манером дар земли достался?

— Нету у меня никакого дара. — на всякий случай Катигорошек уселся на валун сверху.

— А ничего так, прохладненько… — валун вновь подернулся изморозью, девчонка уселась рядом. — Яму ты как вырыл? И камень притащил? Я, чтоб ты знал, в этой роще третьего дня ночевала, прежде чем на Капище идти — никакого валуна тут не было!

— Прикатил я его. А яму вырыл. Вот этим. — Катигорошек наклонился и вытащил из травы копалку.

— Вырыл. — повторила девушка, разглядывая плоскую копалку. — Этим. Яму, в которую поймал змеенышей.

— Я сильный. — смущенно повел проглядывающим сквозь разорванную рубаху плечом Катигорошек. — И упорный. Очень-очень сильный. А упорный еще пуще.

— Сильный. — снова повторила она. — Сильным много есть надо. Будешь? — она запустила руку в торбочку на поясе и вытащила ячменную лепешку. — Чтоб не наедаться перед боем, а так… силы поддержать. И давай рубаху, что ли, зашью. А то негоже на бой со змеем оборвышем вставать.

— Благодарствую. — Катигорошек, у которого уже брюхо сводило от голода, впился в лепешку зубами, искоса поглядывая на мудрящую над его рубашкой девицу. Никто и никогда не заботился о нем так, разве что мамка. — Как тебя хоть звать, красавица?

— Нашел красавицу! П… — девушка замешкалась, перекусывая стягивающую прореху оленью жилку зубами. — Пеночкой кличь.

— Тебе подходит! — засмеялся он — сидящая на валуне девушка и впрямь походила на пушистую птичку. — А я Катигорошек. Пойдешь за меня?

— Чучело ты… гороховое! Ты со змеем сражаться собрался! — Пеночка чуть не подавилась.

— Так я ж не говорю прям сейчас! Можно даже не сразу после змея! На конях до стойбища недалече. — коней, особливо рыжего, Катигорошек оставлять не собирался, как и девчонку. Нечего им в змеевой земле делать. — Хочешь, до Купала погодим, вдвоем через летний костер прыгнем. У нас в стойбище знаешь, какой костер разжигают? У-у-у, до самого нижнего неба! — и тут же прикусил губу: только вот его на купальский огонь никогда не кликали, а если и Пеночку соплеменники неладно встретят?

— Что я буду делать в твоем стойбище? — возмутилась девчонка — похоже, и она не рвалась в племя. — А еще и кони! Они ж у вас в лесу ноги переломают.

А и правда! Катигорошка тягостно задумался.

— Чего ж тогда делать?

— Ты — мужик, вот и думай, чего девице предложить. — бросая ему зашитую рубашку, лукаво улыбнулась Пеночка. — Как раз будет у тебя время подумать. Вон он, твой змей, летит. — очень буднично закончила она.

Над Змеевым Капищем вставала крылатая тень.

***

Весло в сильных руках гнало лодку поперек стремнины. Река была спокойна, но обшитая корой лодчонка подпрыгивала даже на легкой зыби. Вот ее закрутило, понесло, но старый Сварг взмахнул веслом раз, другой и лодчонку вынесло на поросший травой берег. Застывшая на носу мать выбралась, стараясь не качнуть лодку.

— Может, скажешь, что вы с моим сыном затеяли? — не оглядываясь, спросила она.

— Даже Ведающей не все надо ведать. — с легкой насмешкой отозвался старый Сварг. — Просто помоги своему сыну. На, возьми! — он протянул ей тускло блеснувший нож.

Мать с любопытством поскребла пальцем клинок, порезалась, сунула палец в рот… Сварг тихонько хмыкнул. Она поглядела на него укоризненно, заткнула нож за пояс, поддернула лямки котомки и двинулась вглубь острова. Сварг остался стоять, глядя ей вслед.

Сперва мать вышла на круглую поляну. Села на землю, подогнув ноги, и закрыла глаза. Наконец, земно поклонилась, пробормотав:

— Матушка Макошь, помоги исполнить волю твое, дело мое. — встала и направилась дальше. В этот раз шла она долго, петляя лесными тропками, наконец выбралась к неширокой затоке, покрытой крупными зелеными листьями с ярко-желтыми кувшинками. Растянула завязки котомки и разложила на берегу длинную, до пят, рубаху из тонкой кожи, всю сплошь расшитую сложными узорами. — Как учит нас Макошь Матушка, все девки до тряпок падкие. — она отступила под прикрытие кустов, и уже оттуда размахнулась — бросила камень в заводь.

— Квак! Квак-квак! — лягушки, что градины, сыпанули с кувшинковых листьев в воду. Некоторое время все было тихо, потом вода у берега колыхнулась и на траву выползла огромная, ярко-зеленая жаба. Посидела, пялясь лупатыми глазищами на рубаху, потрогала перепончатой лапой… миг, и шкура сползла, мягко плюхнувшись в траву, а окутанная светлым облаком волос девица подскочила к рубахе с радостным писком, похожим на кваканье, завертела в руках… и сунула голову в прорезь. Рубаха скользнула по ее поднятым рукам, девица крутанулась, норовя разглядеть себя со всех сторон… и замерла, совершенно по-жабьи выпучив глаза.

Темный клинок в руках матери нацелился на растянутую между ее пальцами жабью кожу.

— Верну. — прежде, чем девушка-жаба успела хоть квакнуть, ровно сказал мать. — И рубаху заберешь. Только дар отдарком хорош. Давай, жабья владычица, вели своим зеленым наквакать грозу для моего сына!

***

Дохнуло ледяным холодом. Казалось, воздух крошился как песчаник, забивая глаза и горло ледяной крошкой. Непроницаемая, глубокая тень накрыла степь и рощу — наверху плеснули крылья и их удары об воздух были как гром… удар, второй, третий… Громыхнуло еще раз, содрогнулась земля, заставив Катигорошка покачнуться… и когтистые лапы змея вонзились в сухую землю. Ударили крылья, гоня в лицо холодный ветер и удушливую мелкую пыль. Катигорошек пригнулся, судорожно кашляя. Сквозь пылевую завесу снова плеснули крылья и из облака высунулась голова на длинной чешуйчатой шее. А потом облако начало расползаться, открывая змея во всей красе. Катигорошек невольно облизнул враз пересохшие губы: он знал, что здешний Повелитель будет больше, много больше прикопанного дядькой Сваргом мелкого змееныша, но… одно дело знать, а другое — когда чешуйчатая громадина цвета речной глины возвышается над тобой и тянет, тянет ноздрями воздух, принюхиваясь к стоящему напротив человеку и самого Катигорошка тянуло, как в воронку водоворота, в эти громадные ноздри.

— Кто… ты… такой? — вдруг проревел змей.

Страшным усилием Катигорошек унял дрожь в коленках и даже плечи расправил. Сейчас ответит, уверенно и звонко: «Смерть твоя!» Даже рот открыл… и закашлялся. А вдруг не прибьет? Как наяву представился собственный труп в пыли и презрительно сплевывающий змий: «А еще хвастал: смерть твоя… смерть твоя…».

— Я… это… — Катигорошек смущенно переступил с ноги на ногу: ежели заранее заготовленные слова теперь сдаются дурным хвастовством — чего говорить-то?

Змей высунул язык — парень отклонился, подозрительно следя за шевелящимся у самого лица раздвоенным кончиком. Змей захохотал, едва не приседая на шипастый хвост.

— Не знал. — прогрохотал он. — Что у меня семь сыновей, а не шесть. Зсссссабавно… Сколько ж тебе весссен, змееныш? Три полные руки? Больше? Четырех рук еще нет, хоть ты и рослый для человека. Сссовсем на братьев не похож. Кем ж была твоя мать?

— Так много баб было, что уж и не вспомнить? — зло бросил Катигорошек. Змей мать не то что не искал — не вспоминал даже! Зачем тогда забирал, жизнь ей ломал?

— Захочешь, у тебя столько же будет. — щедро взмахнул крылом змей. — После того, как понесешь наказание, конечно же.

— Какое еще… наказание?

— А как ты думал, змееныш? — пасть ящера растянула жуткая усмешка. — Напал на братьев… Решил показать, чего стоишшшь? А что трое из них тяжко ранены, и все торжище гудит как человек победил змеенышей? Понимаешь, скольких полезных человечков мне придется казнить, чтоб вновь научить уважать змееву кровь? Не понимаешшшь… Ничего, боль — лучший учитель. — и змей снова шагнул к нему, огромная голова потянулась к лицу Катигорошка.

— Да кто ты такой, чтоб меня наказывать? — рука парня судорожно нашаривала что-то за спиной… Рывок! Котомка его обвисла тряпочкой и в руке у парня оказалась здоровенная булава с тусклым навершием, ощетинившаяся такими же тусклыми шипами.

«Поглядим чего стоит Сваргово железо против змея. Лишь бы Пеночка послушалась да удрать успела.» — подумал Катигорошек, шагнул вперед… и со всей силы шарахнул змея булавой по башке.

Змей громко клацнул челюстями, и тут же взревел, тряся укушенным языком:

— Ты чего… делаешь?

— Бить тебя буду! До смерти! — в ярости заорал Катигорошек, шарахая булавой снова. Змей завалился на хвост, вытянул голову на длинной шее, мгновенно оказавшись выше Катигорошка. Хлестнул шипастый хвост.

Катигорошку точно сосной поперек груди приложило. Его подкинуло в воздух, перенесло через закрывающий ловушку на змеенышей валун и он кубарем покатился по земле. Захрипел от раздирающей грудь боли. Сверху снова упала черная тень — змей надвигался на него. Катигорошек заставил себя вскочить — и нырнул в рощу.

— А ну, стой! — рявкнул вслед змей. — Почему я должен ловить этого наглого змееныша? Вылезайте и займитесь, а о том, как вас шестерых разделал младший брат мы поговорим позже! — и змей размахнулся, чтоб толчком головы спихнуть валун с ямы…

В роще Катигорошек приложил булавой по заранее подрубленному дереву. Разросшийся на краю рощицы дуб качнулся — и рухнул змею на голову, защемив его бронированную шею между валуном и громадным, в три обхвата стволом. Змей взревел, а подскочивший Катигорошек снова врезал ему булавой. Глаза у змея сошлись в кучку. С яростным воплем парень снова воздел булаву… Змей распахнул пасть и кипящий пар ударил в Катигорошка. Парень перекатом ушел в сторону. Хрясь! Хрясь! Хрясь! — вылетевшие из пасти змея ледяные копья одно за другим вонзились в землю, нагоняя стремительно удирающего Катигорошка. Банг! Последнее копье с тонким звоном разлетелось о дубовую кору — Катигорошек снова нырнул в рощу.

— Аррррр! — разъяренный змей взрыл лапами землю, напружинился… Бабах! — толчок шеей, придавившее его дерево подбросило, и оно рухнуло на землю. — Арррр! — освободившийся змей, грудью ломая ветки, сунулся в рощу.

— Хрясь! — звонко тенькнула плетеная веревка и качнувшись на туго натянутых подвесах обтесанный ствол врезался змею в морду. Остро заточенный край вонзился в надглазье. Змей заревел снова — где-то вдалеке ему откликнулся протяжный громовой раскат. Рванулся, отчаянно затряс головой — заточенный кол вывалился из раны, на морду обильно хлынула кровь.

От удара змеевых крыл осыпалась листва — змей взмыл над рощей. Вылетевшая из густой кроны булава ударила его по лапе и снова канула в листву. Змей заревел и поджал подбитую лапу — на рощу, точно дождь, падали частые капли темной драконьей крови.

— Сссдохни, человечек! — из пасти змея посыпались мелкие ледяные лезвия. Острые кромки льдинок секли листву, точно выбривая деревья. Мгновение, и роща стояла голая, как в холода. Землю устилал сплошной ковер льда, перемешанный с измочаленной листвой — льдинки сверкали сквозь зелень. И никого. Парня не было.

Змей взмыл вверх, оглядывая степь: рядом тянулась опустевшая дорога, вдалеке возвышалось Капище. Сложил крылья и гибко скользнул меж деревьев. Лед захрустел под лапами…

— Рррраздавлю! — хвост хлестнул по ледяному ковру — раз, другой… Брызги льда и облетевшие листья взмыли в воздух… протянутая у самой земли веревка упруго дернулась под ударом. Висящая вдоль ствола сеть развернулась будто фазаний хвост по весне и накрыла змею голову!

Тающие ледышки разлетелись во все стороны — метнувшись из прокопанного меж корнями укрытия Катигорошек прыгнул змею на спину — и повис на болтающейся веревке, затягивая сеть вокруг головы змея, как обвязывают морды отловленным в лесу волчатам.

Только меж узлами волокон прятались железные шипы! Сеть затянулась, не давая змею разомкнуть пасть, а заточенные острия вонзились в морду — в веки, в губы, в язык! Змей едва успел зажмуриться, спасая глаза. Катигорошек замолотил булавой по обтянутой сетью голове, вгоняя шипы под чешую. Черная кровь хлынула потоком, полуослепший змей чудовищно заорал и взмахнул крыльями, напарываясь перепонками на обледеневшие ветви. Заорал снова, прогнул шею назад — толстая водная струя ударила в Катигорошка, смывая его со спины змея. Израненный змей грудью врезался в одно дерево, в другое, вырвался из рощи — и взмыл в быстро темнеющее небо. Уже совсем близко снова бахнул гром, дохнуло влажным, пахнущим грозой ветром.

Отчаянно цепляющийся за веревку Катигорошек повис под самой мордой змея. Ветер, поднятый крыльями змея, норовил снести прочь, далеко внизу промелькнула облетевшая роща, степь, черная дорога…

— Аррр! — змей перевернулся в воздухе — раз, другой, третий… Орущий Катигорошек оплел болтающуюся под змеевой мордой веревку руками и ногами. Змей заревел пуще, обдавая Катигорошка холодом и запахом реки, замотал мордой и наконец изогнулся — на фоне стремительно несущихся в небе темных грозовых облаков он казался чешуйчатым кольцом.

Змей шмякнул себя хвостом по морде. Чудовищный удар вдавил Катигорошка в чешую, чуть не выбив из него весь дух. Хвост размахнулся снова…

Катигорошек прыгнул. Пустота распахнулась внизу, распростертые змеевы крылья прошли над ним… Под тяжестью тела больно рвануло руки — Катигорошек ухватился за змееву лапу, повис, дергая ногами в воздухе и рискуя напороться на болтающуюся на ременной петле булаву. Подтянулся и уселся, обхватив жилистую чешуйчатую лапу ногами. И врезал булавой по ране на этой лапе. Змей снова заметался, пытаясь стряхнуть «наездника». Выгнулся — громадные зубы щелкнули совсем рядом с Катигорошком. Следующая попытка скусить его с лапы была встречена ударом булавы. Водяная струя ударила с силой тарана. Заорали оба: и хлестнувший по собственной лапе змей и оседлавший эту лапу Катигорошек.

— Давай еще! — прохрипел парень. — А то запылился я, освежиться не мешает!

— Ах ты ж… Сейчаасссс ты у меня еще большшше запылишшшься! — змей сложил крылья — и камнем рухнул вниз.

— Ааааа! — заорал Катигорошек, видя стремительно приближающуюся землю.

Удар был страшен — всей грудью змей врезался в вершину Змеева Капища. Катигорошек только и успел отцепиться от лапы — чудовищным толчком его отбросило прочь, он рухнул в провал между камнем-жабой и камнем-черепахой. Острые грани впились в спину, по разбитому телу прокатилось сперва оцепенение, потом острая, лишающая сил боль. Катигорошек судорожно заскребся, пытаясь выбраться из расщелины.

На темном фоне грозового неба над ним возникла израненная змеева башка. Один глаз был залит кровью, во втором ярко вспыхнула нить золотого зрачка, раздвоенный язык затрепетал в пасти и змей довольно прошипел:

— Вссссе же у меня только шшшшесть сыновей… — зубастая пасть ринулась на Катигорошка…

— Арррррр! — над степью прокатился протяжный змеев рев.

Рев другого змея.

Нависший над Катигорошком красный речной вскинул голову… и в этот миг Змеево Капище пришло в движение. Каменная черепаха заскрежетала, поднимаясь на каменные лапы и ее панцирь врезался змею в морду. Змеевы зубы сомкнулись, кроша песчаник, но тела каменных гадов заструились, и они ринулись на крылатого собрата со всех сторон. Их тела обматывались вокруг хвоста и лап, каменные пасти рвали перепонки в клочья, вцеплялись в кончики крыльев, прижимая их к склонам Капища. Каменная гадюка, чья голова размерами не уступала змеевой, кинулась на него лоб в лоб — раздалось звонкое банг! Крылатый змей пошатнулся, а гадюка обвилась вокруг его шеи, стискивая горло в каменных кольцах.

Катигорошек, срывая ногти, вырвался из расщелины — тускло сверкнула валяющаяся рядом булава. Парень метнулся к ней, схватил, повернулся — и на краткий миг замер перед впаянным в Змеево Капище змеем. И в этот миг услышал, как у канавок на полях слаженным, громогласным хором орут лягушки.

Катигорошек вдарил булавой. Небо раскололось. Хлынул дождь, извилистые иглы молний вспороли тучи и… вонзились в булаву. Искристое пламя вспыхнуло над змеевым гребнем, раздулось в сверкающий шар, побежало по змееву хребту, завертелось брызжущим огненным вихрем вокруг Катигорошка. Воздвигшаяся над горизонтом громадная пылающая фигура замахнулась — за булавой потянулся хвост искр… И вдарила змея раз, другой, третий… И с каждым ударом все громче и громче грохотал гром и вспышки молний вонзались в Змеево Капища точно пылающие ножи!

Гром ударил еще раз… и стих. Словно усталый охотник мешок с добычей, ветер поволок раздувшиеся тучи прочь. Богатырь с пылающей булавой в руках стоял над распростертым телом змея и молнии бежали по его плечам и путались в густых русых кудрях, венчая их сверкающим гребнем, похожим на змеев. Змей не шевелился, лишь едва слышное сипение вырывалось из его пасти, готовое вот-вот затихнуть, смолкнуть навсегда. Человек приподнял булаву, заколебался на миг, точно раздумывая, наносить ли последний удар…

Раздался писк и крошка-змейчик, трепеща крылышками, закружил у его головы.

— Низко кланяюсь и покорнейше прошу прощения у нового Повелителя… — раздался из-за спины вкрадчивый голос.

— Ты! — Катигорошек обернулся, вскидывая булаву, снопы искр брызнули от него во все стороны, змейчик испуганно шарахнулся.

— Кто ж еще? — тяжко вздохнул наезжавший в их стойбище змеев слуга. — Экие перуны-то от вас, господин — аж смотреть больно! — толстяк покачал головой, восторженно-деловито разглядывая трещащие вокруг Катигорошка молнии. — Осмелюсь сообщить, что… э-э, братья ваши, Змееслав да Змееполк, хоть и поранетые, а неугомонные. Укрепляются в своих домах, сзывают змееву стражу и уж объявили себя властителями Змеева Капища и окрестностей.

— Мне какое дело? — прохрипел Катигорошек.

— Может, такое, что все змеевы богатства принадлежать должны тому, кто к змеевой погибели руки приложил, а не кто к добру его первым потянулся? Или такое, что в окрестности Капища и лес с вашим стойбищем входит, так что ежели господин не хочет, чтоб по новой весне я за данью для змеенышей пришел… — змеев слуга выразительно развел руками.

Катигорошек поглядел на змея — из пасти его не вырывалось и вздоха. На всякий случай пнул тушу ногой… повернулся и зашагал к опоясывающему Капище торжищу и жилым срубам.

— Господин не забудет, что это я сказал про сговор проклятых змеенышей? — поддерживая прыгающее брюхо, со всех ног спешил за ним толстяк. — И первым предложил свою службу господину?

— Вот и послужи… — сквозь зубы процедил Катигорошек. — Найдешь мне девушку по имени Пеночка. Попросишь прийти ко мне — со всем почтением попросишь! Передашь… мне есть что предложить девице. И коней поймайте да успокойте! Испужались, бедные!

Оставив кланяющегося слугу, заторопился дальше. И долго еще у подножья Змеева Капища вспыхивали яркие искристые перуны и грохотал гром — не в небе, а под небом, ясным, будто умытым. А когда все закончилось и новый властитель в сопровождении тянущейся хвостом процессии вернулся к камням…

— Сбежал! — от яростного вопля Катигорошка содрогнулись даже те, кто клялся, что всегда в него верил и изо всех сил помогал его делу избавления рода людского от змеища поганого. — Очухался, гад живучий, человеком, небось, перекинулся и уполз! Ищите! Он должен быть весь изранен, далеко не уйдет! Ищите везде! Обыщите каждый сруб! Каждую рощу! Ищите змея! И где, наконец, Пеночка?

***

Змей летел над рекой, чертя взмахами крыльев небо. Змей летел, волоча в когтях отчаянно извивающуюся и громко ругающуюся добычу. Сложив крылья, змей опустился на островок посреди реки — песочного цвета чешуя казалась почти невидимой на фоне прибрежного песка. Выпущенная из когтей добыча плюхнулась в воду и забилась в прибое.

— Ты, креветка безмозглая! Как ты посмела! Отпусти меня немедленно! — орал опутанный веревками высокий, благообразный мужчина с красноватой, точно речная глина кожей. — Сейчас же! А то как выпутаюсь… я тебе крылья оторву, улитка безрогая!

— Не выпутаешься! — песочный змей встряхнулся… и на корточки рядом со связанным присела пухленькая, ладная девчонка с крепкими, как наливные яблочки щеками. — Это конопляная веревка, ее может развязать змеица, но не змей! А я не собираюсь тебя развязывать! С тобой тут поговорить желают. — девчонка широко развела руками: над водой вспыхнуло сияющее окно и на песок ступил огромный, коричневый как земля змей.

— Приветствую брата моего, Великого Дракона Земли Грэйл Глаурунга! — девчонка отвесила короткий, скорее воинский, поклон.

— И тебе привет, сестра моя Пан Лун, Хранительница Сокровищ! — пророкотал в ответ змей, склоняя увенчанную пышным султаном голову.

— Грэйл! Великий Грэйл Глаурунг! — завопил дергающийся в путах пленник.

— Аххха! — при виде связанного из пасти Грэйл Глаурунга вырвался пепел, как из жерла вулкана, и остров на реке заметно содрогнулся. — Вижу, ты добралась до него!

— Скажем так: я удачно воспользовалась обстоятельствами! — от улыбки на щеках Пан Лун заиграли ямочки.

— Вели сестре своей меня освободить! Сейчас же! Я буду жаловаться Великому Водному! Это произвол! Это… безобразие! — продолжал орать пленник.

— Тебе она тоже сестра — что ж ты ей не велишь? — насмешливо фыркнул Великий Земляной. — А безобразие, водный дракон Чэн-Тан Лун, это затребовать у змеев земли создать для тебя это твое… Капище. — чешуйчатая морда презрительно скривилась. — А все приношения человечков присвоить себе одному! Да еще за партию отличного каменного оружия не расплатиться! Огненные драконы тобой тоже недовольны — от выжженной ими дороги выгоды получаешь только ты! Нехорошо, водный. Тебе придется ответить перед Советом Великих Драконов и Матерью нашей Владычицей, да будет ее жажда справедливости столь же велика как велики были потери для сокровищницы земляных драконов!

— Да я… да вы… Это Пан Лун придется ответить! Это все она, да если бы не она…

— Конечно, это все она! — рассудительно кивнул Грэйл Глаурунг и аккуратно, стараясь не прикасаться к веревкам, подцепил сверток с пленником кончиком когтя. — Кому ж как не Хранительнице Сокровищ позаботиться о казне земляных драконов… и кому, как не ей ловить нарушителя! У тебя будет возможность подумать над своим поведение, Чэн-Тан Лун. Будешь зариться на чужое — плохо кончишь! — и зашвырнул истошно вопящего и протестующего пленника в светящееся окно.

— И еще, брат! — Пан Лун запустила руку в кошель на поясе. — Тут новая человечья придумка: не пойму, что это такое — не камень, и не дерево. Надо разобраться. — и сунула змею один из шипов с булавы Катигорошка. — А это скажи Матери нашей Владычице, чтоб разбросала по озерцам в драконьих садках. — она протянула целую горсть мелкой, ноздреватой темной крошки.

— Зачем? — зажимая подарок в кончике крыла, непонимающе спросил Великий Земляной.

— Чтоб молнию притянуло. — серьезно сообщила Пан Лун. — Нам пригодиться змей или змеечка с таким даром. — и девчонка снова превратилась в песочного цвета змеицу.

— Сама скажешь. — Грэйл Глаурунг отступил от переливающегося окна, предлагая сестре шагнуть в него, но Пан Лун вместо этого взмыла в воздух и зависла над головой брата, едва шевеля крыльями.

— Сама не смогу. Я пока тут останусь.

— Что ты выдумываешь? Что тебе делать в мире мелких человечков?

— Один такой меня замуж позвал… и он совсем не мелкий. Скорее даже крупный. И бедовый!

— Панька, что за чешуйня! Какой-такой замуж? Ты змеица и…

— И среди змеев для меня жениха нет. — перебила его Пан Лун. — Что ж мне, до веку за порядком в Пещерах Земли следить — и все? Да и здешнее Змеево Капище — это, я скажу тебе, настоящее сокровище. Обязательно надо сохранить!

— Панечка, ну как же… — растерянно забормотал только что такой величественный Земляной. — Ты что же… не вернешься?

— Что ты, братик! — она погладила брата крылом по голове. — Конечно же, я вернусь! Век человеков не так и долог — ты у себя в пещере и грязью толком зарасти не успеешь! А пока что… — она взмыла в воздух и стрелой понеслась к берегу. — Тут меня зовут Пеночкой!

***

Долбленые лодки ткнулись в травяной берег острова на реке. Дружинники споро выпрыгнули и зайдя по пояс в воду, ухватили за борта и вывели на сушу третью лодку. Величественный муж с длинной бородой и схваченными железным обручем буйными кудрями ступил на землю. Следом из лодки выбралась невысокая улыбчивая женщина в расшитой рубахе до пят и с таким же обручем поверх туго закрученной косы. Обняв женщину за талию, властитель повел жену по уводящей вглубь острова широкой тропе. Стража неслышно скользила впереди и сзади, зорко вглядываясь в сплетение ветвей. Они вышли на круглую открытую поляну…

— Катигорошек, мальчик мой! — радостно вскричала немолодая женщина в ярком ягодном венке на поседевших черных косах.

— Мама! — он шагнул навстречу: исчез великий властитель и радуясь возможности хоть на миг почувствовать себя мальчишкой, Катигорошек ткнулся лбом матери в плечо — хоть для этого ему и пришлось согнуться вдвое.

— Пеночка, любушка! — мать улыбнулась стоящей позади Катигорошка женщине.

— Матушка! — поклонилась та и с любопытством спросила. — А это кто?

Мать обернулась на чернокосую и зеленоглазую девчонку, без всякого стеснения и робости разглядывающую властителей здешней земли.

— Не помните? Родня наша дальняя, сестры моей, твоей, Катигорошек, тетки внучка! Вот, взяла к себе в науку: мне тут уже тяжеловато, помощница нужна.

— И правильно взяла, теперь помощь еще больше понадобится! — воодушевленно воскликнул Катигорошек. — Мы все привезли! Камень и мастеров! Мы поставим здесь стоячие камни, и каменные круги — это будет самое великолепное, самое огромное Капище во всем нашем мире!

У обеих женщин одинаково дрогнули в улыбке губы, и они посмотрели на возбужденного мужчину с одинаковой любовной снисходительностью.

— А как же Змеево Капище? — усмехнулась мать.

— Не мной ставлено, не мне и рушить. — помрачнел Катигорошек. — Велел только вытесать там на камнях голову змееву под пятой человечьей.⁴ А здесь, на острове, мы поставим настоящее человечье капище! — он широко раскинул руки. — Алтарь Макоши Матушке сделаем, и Симарглу Псу, что пляшет перед ростками и… и дядьке Сваргу!

— Сваргу? — хором удивились обе женщины.

— Разве он не заслужил? Разве не он нашел камень-с-неба да расплавил его, а потом и в земле нашей железо отыскал? Не он научил нас ковать ножи да мотыги? Кому кланяться за то, что есть у нас оружие, себя защитить ежели змеи нападут? — он положил ладонь на рукоять меча у пояса, с пальцев скакнула и затрещала коротенькая молния. — Пусть они сейчас и не нападают… хоть так и не понял я, почему… — уже под нос себе буркнул он. — Но нам есть чем встретить крылатых гадов. Алтарь Сваргу-Кузнецу!

— Разве ж я против? — успокаивающе закивала мать.

— Властителю нашему, метателю перунов, победителю змееву, тоже алтарь! — с трудом протискиваясь по тропинке, пропыхтел потолстевший чуть не вдвое бывший змеев слуга.

— Чешуйню-то… то есть, чепуху не городи! — буркнул Катигорошек. Вокруг железного обруча на его челе заплясали мелкие злые молнии. — Потом подумаем, кому еще! Плоты с камнями причалили? Я туда — хочу глянуть как начнут разгрузку. Идешь, Пеночка?

— Ты иди, я догоню. — кивнула ему жена.

Женщины с улыбкой глядели вслед вышагивающему по тропе сыну и мужу, и переваливающемуся следом пыхтящему слуге.

— Матушка… — женщина запнулась, мгновение подумала и наконец решилась. — Я хотела попросить тебя…

— И просить не нужно, невестушка. — мать махнула рукой. — Чтоб там Катигорошек не думал, я поставлю тут алтарь Велесу, Первому Змею, твоему отцу. Не печалься, змеица.

Примечания

2

Уникальные земляные оборонительные сооружения дорюриковской Руси (остатки сохранились на правом берегу Днепра).

3

Каменная Могила, историко-природный заповедник, Запорожская обл.

4

Есть на Каменной Могиле такой петроглиф (рисунок на камне)