Исповедь безумца

Кирилл Витальевич Сызранцев, 2018

Древняя и могущественная сущность, некогда внушавшая страх обитателям других миров, ныне заточена в теле простого парня. Сможет ли она вернуть себе былое могущество или будет окончательно повержена старыми врагами? Сбудется ли давно забытое пророчество или будущее изначально не определено?Содержит нецензурную брань.

Глава первая. Человек?

В одну из многочисленных ночей, коих уже и не счесть за историю человечества, дул страшный ветер, завывающий среди многоэтажных домов, ещё не небоскрёбов, но всё же величественно возвышающихся на фоне частного сектора. Одной из этих многоэтажек являлся родильный дом, старый, угрюмый и мрачный, похожий на некогда живое существо, но уже умершее, облезлое, пустое, ставшее приютом людям, кажущимся ничтожными насекомыми в теле догнивающего великана. В окно палаты время от времени стучала корявая ветка дерева, выглядевшая как чья-то раскидистая лапа, тянувшаяся к будущим матерям, а также младенцам, недавно появившимся на свет. Лампа мерцала из-за неполадок с электричеством, отчего в углах палаты играли зловещие тени, словно выжидающие удобного момента, чтобы напасть на ещё не рождённых младенцев, разорвав их матерей, и вкусить столь сладкую и желанную плоть, упиваясь болью, страданиями и страхом, находясь в экстазе от трапезы и своей кровожадности; нападать вновь и вновь…

"Но это лишь тени, ветер и дерево, всего лишь игра воображения" — так думали все, кто ожидал родов в этом ужасающем своей мрачной, угнетающей атмосферой здании. Но никакие убеждения не помогали избавиться от навязчивого страха, а тихие, едва слышимые монотонные поскрипывания деревянного пола в коридоре добавляли лишь нервный трепет, но не столько за себя, сколько за своих детей.

И вот, в одной из палат истошно завопила молодая девушка, разорвав своим криком ночную, сводящую с ума мрачную тишину; и её вопль означал лишь одно — схватки. Врач стремглав бросился в палату, попутно поднимая медицинских сестёр, которые уже глубоко погрузились в царство Морфея.

Глубокой ночью родился мальчик. Он не кричал, как большинство только что появившихся на свет детей, а, наоборот, улыбался, глядя акушеру в глаза не моргая. Его невообразимое спокойствие и холодный, пронзительный взгляд, смотрящий будто в самые потаённые уголки души и ищущий в ней что-то, невольно пугал медицинский персонал, вызывая странный комок, тревожащий их где-то в глубинах души.

Родившись с синими, словно небо, глазами и светлыми, золотистыми волосами, он полностью изменился до восхода солнца, обретя серые глаза с зеленоватым оттенком и волосы, походившие на едва заметное пламя, что освещает путь странникам, идущим в тумане.