Глупые сказки

Кирилл Борисович Килунин, 2004

В этих сказках старые боги, лишенные памяти, пытаются жить среди людей, ангел смерти вспоминает о своем детстве, мальчик уходит в поисках лета, чтобы стать мужчиной, и есть одно что все эти сказки объединяет, они – про любовь…

Цветы, маски и немного Пикассо…

Лето — это когда СОЛНЦЕ улыбается НЕБУ, и конечно… ТЕБЕ. А Ты, растворяясь в желтых лучах золотой паутины, садишься на белый песок послушать, как шумит прибой.

Морская волна, словно ласковый зверь ластится у твоих ног. И ты кричишь:

— Мандариновое солнце, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!

*

— Я люблю тебя МИР, — Цинния вскинула руки к небу и рассмеялась. Сегодня она была на высоте. Как божественно она танцевала… на шаре. Даже дядюшка Брумс, с особой учительской сдержанностью и строгостью относящийся к ее талантам, словно ребенок, хлопал в ладушки подбрасывал в воздух, дорогие сердце девочки слова:

— Брависсимо, бис!!! Ты лучшая Цинния!!!

А как много народа собралось на городско пляже посмотреть их цирковое выступление. Наверное, их больше сотни… И это она — Цинния, придумала расклеить по городу рекламные листки.

Первым номером программы выступал сам мистер Брумс, хозяин их маленькой труппы. Пеструшка — курица Нукки вмиг очаровала краснощекую детвору, своим умением складывать цифры, а сам Брумс в образе рыжего клоуна веселил вполне взрослую публику, жонглируя попеременно: яблоками, шутками, хрустальными бутылками и воздушными шарами. А потом под вздохи и ахи молоденьких особ и дам бальзаковского возраста, на импровизированной сцене появился Арни. эта гора мускулов с лучисто карими глазами ребенка. Его могучее загорелое тело вызывало завистливые ухмылки мужчин, а всю женскую часть зрителей сводило с ума. Арни, словно пушинки подбрасывал в небо трехпудовые гири, разбивал одним ударом молота кусок скалы размеров с новомодное чуда техники — автомобиль, и вызывал французскую борьбу любого смельчака. Но таких богатырей как всегда не нашлось… и сколь не подтрунивали фиалковые дамы, их нарциссовые кавалеры отвечали:

— Пас.., — отводя недовольный взгляд.

«О Арни», — Цинния в свои пятнадцать лет была влюблена в этого большого мальчишку, который, прожив на белом свете двадцать три года, уже считал себя жутко взрослым и любил поучать Циннию, относился к ней как к ребенку: воспитывал и заботился. А Циннию, это, конечно же, выводило из себя. Цинния… сегодня был ее триумф. Эта шокирующая пластика и зажигательность. Девочка, нарушив все законы невесомости, словно парила на красном лакировочном шаре, выделывая в своем танце немыслимые па и пируэты. Публика вначале замерла, а затем взорвалась бурей оваций.

— Брависсимо, бис!!! Ты лучшая Цинния!!! — кричали восторженные люди. И вот результат: море цветов и почти три золотых. Теперь они богачи. К тому же, дядюшка Брумс сказал, что он видел в толпе одного очень известного фоторепортера из местной газеты.

— Это удача, дети мои. Теперь все измениться. Теперь о нас узнает весь Мир, — довольно потирал ладони, старый Брумс.

Арни улыбался редко, но сегодня и он расцвел, и о чудо. Пригласил Циннию на завтрашний Карнавал Цветов.

*

Весь вечер девочка не находила себе места, не зная, куда себя девать. Брумс и Арни оправились в порт по делам. «О, эти чисто мужские дела…!»

А цинния, провожая каждую секунду как Вечность, занималась разными глупыми вещами: бросала белые камушки в море, считала свои шаги, играла в прятки с тенью и рассказывала Ветру о самых заветных мечтах. А Ветер слушал и одобрительно гудел в ответ:

— Ув…да…конечно, милая. Ув-в……в…

Так Цинния заснула на заалевшем от заката теплом береговом песке у самой волны.

Вернувшийся с появлением на небе первых звезд, Арни, поворчав с минуту, взял Циннию на руки и отнес ее в их фургончик раскрашенный огромными желтыми подсолнухами. Он укрыл трепетную птицу теплым пледом из цветных лоскутов, а сам сел рядом, охранять ее сны.

*

Человек в Маске из Чистого золота с горящими зелеными глазами стоял среди толпы, когда шло представление старого Брумса. О также как и все хлопал и кричал «Бис!». Он также бросал цветы девченке акробатке. Причем в правой его руке была красная гвоздика, а в левой белая кала. Он был там, уж я то точно знаю. Но вот, если спросите о нем у кого-то из тех зрителей, то получите однозначный ответ:

— Нет, мы не видели подобного господина. Золотая маска, это так странно…!? Вы наверное шутите? Вы принимаете нас за идиотов, сударь? Мы практичные люди и не терпим мистификаций!

И не сомневайтесь, так ответит любой из зрителей представления старого Брумса.

Но все же, во имя истины, Человек в Маске из Чистого золота с горящими зелеными глазами там был… Он кричал «Бис», и бросал на импровизированную сцену красные гвоздики и белые калы, думая о своем… Он…, впрочем, еще не время срывать Маски. Да и кто сказал, что такое время придет.

*

Тенью Люциферова крыла легла город ночь, ослепляя южные звезды. Злой шепоток и тридцать золотых скрепили Договор на улице Белой лошади в этот час… недоброе дело… Темные люди.., негодяи, наемные убийцы, грабители, сутенеры, профессиональные нищие, эта часть города была окраинной и звалась Серой Пустошью. Здесь селилось сплошное отребье, здесь заключались самые грязные и кровавые сделки…

Серая Пустошь улица Белой лошади. Трое в Багряных плащах шагали сквозь ночь неся на себе знаки гильдии «Несущих смерть», все трое мастера клика. Двое в Зеленых масках — профи среди похитителей людей. Услуги всех пятерых стоили чертовски дорого, тридцать золотых скрепил Договор.

Кто же заплатил такие сумасшедшие деньги? И за что?

За тридцать золотых можно купить отличный дом в Лазурной бухте и дорогую яхту вместе с ее командой.

Кто, кто это был?… Это был…, да это был Он — Человек в Маске из Чистого золота с горящими зелеными глазами.

За что он им заплатил? Ветер гудел в трубах…. шепот, злой шепот, я плохо слышал, но там прозвучало:

«Слезы Дьявы…девчонка акробатка и… и чертов силач должен умереть!

А еще:

— Бойтесь его молота, даже теперь, пока к нему еще не вернулась память!

Чепуха какая–то, но ветер шумел в трубах нищенских хибар Серой Пустоши на улице Белой Лошади, и я плохо слышал. Лишь шепот, злой шепот, тридцать золотых скрепили Договор.

*

О Все краски Мира…

Желтое солнце!

Синее море!

Белый день.

Теперь Город утопал в цветах.

Цветы.., цветы, кругом цветы!!!

— Зачем цветы, когда меня не любишь Ты, — шептал ветер волне, когда та со смехом разбивалась о прибрежные скалы.

А Город утопал в цветах….

Астры, Пионы, Лилии, Нарциссы, Гладиолусы, Фиалки, Луговые ромашки и нежнейшие тропические Орхидеи, да, еще Хризантемы и тысячи других цветов. Но Цинния обожала — Розы.

Белая роза — Ты просто Мой Друг…, наши отношения чисты, как альпийский снег, но только не так холодны.

Розовые лепестки — нежное, наивное…, словно впервые. Это… влюбленность, а может... — Любовь?

Пурпурная роза — Ода бушующей страсти. Безумный огонь. Такая Любовь — порох!

Желтая роза — разлука… опущенные глаза и твой взгляд в сторону, тихое: «Прости…», и ледяное молчание в ответ. Зубовный скрежет. Разбитое сердце…

Циннии вдруг стало грустно, но грусть мгновенно провалилась в никуда. «О чем это она? Какие еще желтые розы?» Ведь рядом с ней Арни. Улыбающийся Арни. Арни, не отпускающий ее руки. Арни и Карнавал. А она Цинния, в фиалковом платье порхает рядышком с Арни. Арни в кожаной рубахе и синих твидовых брюках. Цинния видит, как засматриваются на него проходящие мимо нарциссовые дамы, разодетые в китайские шелка цвета пурпурных роз.

«Ну и пусть смотрят, все равно он только ее….». Сегодня утром Арни принес ей розу с лепестками цвета крыльев фламинго. Сегодня весь Мир улыбался Циннии и был разукрашен тысячами цветов. А бабочка по имени Цинния порхала по этой сумасшедшей поляне. Море масок цветов и костюмов всех эпох и народов: демоны, птицы, клоуны, священники, трубочисты и короли, восточные шейхи и разбойники с Большой дороги, святые и грешники… Сумбурный шквал неудержимой фантазии ренессансного поэта. Смех, смех — океаны смеха. Реки вина и конфетти, которым окропляла мироздание безудержно веселящаяся толпа.

Конфетти и цветной рис, они были буквально везде: под ногами, в волосах, париках, складках одежды, на деревьях, в домах, ими были усыпаны мощенные серым камнем мостовые, конфетти сыпали с балконов, из окон шикарных домов и древних ажурных мостов. Кто-то дул в рожек. Кто-то бил в бубен. Скрипка звала в безумную даль. Люди плясали и водили хороводы вокруг памятников Забытым личностям. Пели песни и пили вино, снова пели и пили.

Все в этом Городе сошли с ума!?

Нет,… просто Цветочный карнавал, раз в три года отмечают именно так.

Пурпурная роза… и к вечеру Город не затих. Веселье — Карнавальная буря через край. Зажигались миллионы огней. Ночь дышала ароматами тысячи цветов. Ночь дышала цветами. Ночь тонула в них. Ароматы и озера света. И ночь, не ночь, когда вокруг так… огненно и шумно.

Бабочка Цинния устала, да и Арни также хотелось тишины. Когда вокруг так много людей,… безумно хочется тишины…. Харчевня «Скорпион и Дева» — подходящее место, здесь всегда малолюдно, покойно и прекрасная средиземноморская кухня. Но, не смотря на малочисленность клиентов, место это процветало. Еще одна Загадка, но на нее в нашем повествовании не будет ответа.

Многомерность бытия… свеча горела… посередине одного из столов отбрасывая три сотни теней. «Скорпион и Дева».

Двое сидели за столом, они улыбались друг другу, они смеялись и не отпускали рук, боясь заблудиться в правильности поступков. Цинния — точенная фигурка, востроглазое воплощение юности, черная копна волос, вьющаяся прядка, вспорхнув от заблудившегося ветра, закрыла левую половину лица девушки, роза цвета крыла фламинго украшала ее прическу «а ля.. я влюблена». Двое так был заняты друг другом. Весь Мир для них был — Двое.

Но я то, слышал, о чем говорили за соседним столом.

— Мистер Фут, правда, что эти чертовы камушки — «Слезы Дьявы» били застрахованы фирмой «БЛЭК и К» в сумму пол миллиона.

— Да Джек, но это большая тайна. И я… тебе этого не говорил… Ты меня понял!?

Конец ознакомительного фрагмента.