Опасная профессия

Кирилл Берендеев

Бывший оперативник расследует смерть бухгалтера мафии. Следователь попадает в ловушку, устроенную неуловимым бомбистом. Журналист пытается доискаться до причин давней резни в пригородном поселке, последствия которой проявляют себя в настоящем…Эти и другие истории ждут вас в детективном сборнике «Опасная профессия».

Самоубийство влюбленной

Он появился во время обеда, когда десятки страждущих потянулись мимо моего офиса в кафе. Бизнес-центр ожил, зашевелился, как это обычно случается в начале и конце рабочего дня. В этот момент полупрозрачная дверь в кабинет отворилась, внутрь заглянула кудрявая голова немолодого шатена, чей век подкрадывался к пятому десятку.

— Леха, ты? — выпалил он, втягиваясь внутрь. Я не сразу признал в посетителе знакомца, поначалу пристально вглядывался, решая, как его вытурить без скандала. — Вот не думал, что так потускнеешь. Да ведь двадцать лет прошло, седина в висках уже, — он помолчал, потом спросил: — Что, признать не смог? Коробанов Женька, ну?

Только так и вспомнил. Вначале как обожгло, но после спешно нацепил маску ничего не выражающего субъекта. Когда-то ее боялись, этой маски, во время перекрестных допросов, господи, почитай пятнадцать лет назад. Сейчас… вспомнить бы, когда последний раз приходил в суд по работе, а не…

— Чего тебе? — хрипло спросил, едва разлепив губы.

— Двадцать лет не виделись, и на тебе, — а он почти не изменился, те же манеры, то же неприятное растягивание гласных. Я уж забыл, как он может бесить. — Ладно, я по делу пришел. Клиентов у тебя хоть отбавляй, вот встал в очередь. Примешь?

— Чего тебе? — повторил я. Коробанов фыркнул, присев нога на ногу на стул напротив, тот противно пискнул ножками, когда его сдвинули с места.

— По судам-то ходишь? Слышал, небось, что с моей благоверной стряслось, — я покачал головой. — Странно, тебя ж прежде от не оттащить нельзя было. Или забыл.

— Забыл, — громко и не слишком убедительно солгал я. — Ты ее захомутал, чего мне оставалось.

Женька молча протянул газетную вырезку. Строчки долго прыгали перед глазами прежде, чем собрались в строй.

«В Спасопрокопьевской области в легковой машине нашли тела пропавшей женщины и ее любовника. Все подробности случившегося сообщил нашему изданию собственный корреспондент Никита Иволгин».

— Когда? — одними губами спросил я.

— Читай, там все, — Коробанов вдруг оказался так же немногословен.

Снова вырезка, странно, вдруг подумалось, а почему не на планшете, это же так естественно. Потом мысли пропали, я осилил три абзаца. Поднял голову.

Лида, как же так? Первая красавица на курсе, славная подружка, ветреная, неугомонная, что же с тобой стало? Вскружила голову, умчалась вслед за Женькой в Нижний, скрылась с глаз. Но не стерлась из памяти. Я все спрашивал тех, кто общался с новоиспеченной четой, как там, что? Говорили не очень охотно, припоминая подробности. Первая красавица облетела как одуванчик, через год не узнать было — тихая, застенчивая, слова поперек не скажет. С лица сошла, усохла, кто-то из доброхотов, показал мне их фото с первенцем трех лет. Я не узнал Лиду. На себя не похожа, а этот взгляд… он потом мне в кошмаре не раз снился. Будто я тому виной, а не он.

Наверное… отчасти.

Я оторвался от заметки, посмотрел на Женьку. Тот сжал губы, видимо, все это время прожигал меня взором. Наконец, опустил глаза.

— Мне нужно, чтоб ты все проверил. Ни фига не поверю, чтоб Лида ушла к какому-то… какой-то мрази. Явно сыскари скрывают что. А ты сам сыскарь, знаешь все ходы-выходы, должен знать. Я навел справки, ты уже на месяц платеж за это адвокатское койкоместо просрочил, а я заплачу вдвое, если найдешь, кто ее и за что. Правда, много заплачу, только найди.

Первым желанием было выгнать его к чертям собачьим. Потом успокоился немного, поразмыслил. Женька умел брать быка за рога и ставить к стенке. Вот и меня припечатал — чужим кнутом и своим пряником. Можно и покобениться, но не хотелось. Я сказал, что подумаю, выставил его, но только через полчаса он уже звонил, начал тянуть разговор, выдавливая из меня согласие. Я продержался до вечера и сам сдался, начав расспрашивать подробности. После отступать было некуда.

В голове вертелся эпизод нашего последнего свидания. Тогда я и подумать не мог, что она? вдруг решившись отправиться в Нижний за Женькой, действительно туда соберется. Обычно у нее семь пятниц на неделе, а потому было даже удивительно, что мы встретились в назначенное время и отправились на пляж. Саму прогулку я не сохранил в памяти, осталось другое — как после купания Лида бродила по густо-желтому речному песку, в поисках затерявшихся пляжных тапочек. Один отыскался довольно быстро, а вот второй как в воду канул. Она сосредоточенно молчала, впившись взглядом в песок, я шел следом, не решаясь поравняться, ожидая новых нападок и обвинений — Лида выдала мне по полной, когда я только заговорил о ее возможном намерении передумать и не сбегать, не пойми куда. И вот замолчала, искала тапочек, я двигался следом, растерянный, сознававший, что все кончено, но еще на что-то надеявшийся.

Первым делом я спросил у Женьки, как давно это случилось, даты на газетном листе не было, а вид он имел достаточно потрепанный, чтоб предполагать всякое.

— Позавчера. Менты не копаются, им лишь бы не висяк. Может, ты выяснишь.

Лицо ничего не выражало, ни сожаления, ни боли. Женька еще с института имел дурацкую привычку все в себе прятать, прочел в журнале заметку о том, насколько скверно отрицательные эмоции воздействуют на организм, и закрылся от них наглухо.

Тогда мы нашли этот злосчастный тапок — в куче выброшенных волной водорослей. Лида отмывала его от приставшей гнили, потом бросила в пакет, и мы, так же молча, отправились к остановке. На следующий день я звонил ей, но уже не дозвонился.

— А почему я? У меня офис, дела, — последняя попытка отвязаться от прошлого. Напрасно.

— А потому, что нет у тебя никаких дел, да и офиса скоро тоже не будет. Давай, соглашайся, я тебе заплачу втрое против обычной ставки. Или хочешь пятьдесят кусков сразу дам.

Черт меня дернул в вечернем разговоре помянуть всуе эти полсотни тысяч. Но, его правда, аренда просрочена, за квартиру набежали пени, «Форд Фокус» уже пытались арестовать, чудом отбил. А ведь машина для нынешнего меня все. Польстился на этот кусок железа только из-за надписи «Пининфарина» на крыльях. Маневренность у него жуткая, голубой цвет ни уму, ни сердцу. И зачем кабриолет в Сибири — тот еще вопрос.

Вечером пришел к нему, стал расспрашивать. Вдруг вспомнилось, как прибежал вот так же к Лиде, только ранним утром, поднял ее с постели, у них в тот день пары начинались с полудня. Рассказал сон, потрясший меня: будто ей довелось поймать попутку, а потом в ней разбиться. Она улыбалась, ерошила мне волосы, тогда еще каштановые, украдкой целовала в щеку. Мы познакомились на втором курсе, когда, после сильных отчислений наши группы слили для общих лабораторных. Мы сразу сошлись, вместе делали задания, друг у друга списывали, Лида хорошо разбиралась в математике, где я оказался слаб. После института еще что-то планировали, но потом вмешался Женька.

Или нет, то было чуть раньше, а он появился как спасательный круг для нее, отчаявшейся мной. Почему-то не помню.

Помню, как меня чуть не отправили воевать в Чечню, спрятался, поступив в высшую школу милиции. С этого все и началось, этим, как теперь понимаю, и закончилось.

Дома у Коробанова обнаружились две взрослые дочери, восемнадцати и шестнадцати лет. Сердце ухнув, упало — вот так сразу сожгла все мосты. Расспрашивать их я не стал, просто познакомился, не запомнив имен, прошел с Женькой в его комнату. Закрывшись, раздавили бутыль десятилетнего с дымком массандровского портвейна. Он не пьянел, молчал, уставившись немигающим взглядом в стол, я осторожно осматривался, все не находя ни одной ее фотографии, только дочери и он сам с каким-то чинушом в обнимку.

Лида быстро сдалась под его напором, стала примерной женой, чего от него никак нельзя было ожидать. Редко приводила друзей, еще реже устраивала сумасбродные посиделки, на которые приходила чуть не вся группа. Рождение дочери будто на ней крест поставило, да нет, раньше. Я все пытал приятеля, бил ли он ее, тот хмыкая, качал головой: было всего раз, после одной из неурочных попоек у подружки, напомнил о дочери, совсем еще ребенке — и только.

— Один же раз, не делай выводы. Она сразу все уяснила и больше ни-ни. А тут на тебе, якобы, с прыщом этим сошлась. Почтенная матрона, сороковник уже и с сопляком тридцатилетним. Да ни в жизнь не поверю.

Он закаменел лицом и придвинулся ближе. Дыхнув в лицо, снова попросил найти подонка. Я зачем-то уточнил, может, тот прыщ и сам Лиду втянул непонятно во что. Женька перекосился.

— Да втянул как-то. Я у нее в мобильнике копался иногда, как бы для проверки. Она баба ж, не всегда сообразит, как и что поставить, обновить, ну все такое, — голос пьянел, а лицо оставалось прежним, непрошибаемым. — Заодно и посматривал, так, для профилактики, куда звонила, кому. От этого Харитона, так его звали, всего пара СМС за последние месяцы, а звонков вообще нет. Хотя они в одной шарашке работали.

— Она работала? — уточнил я. Женька пожал плечами.

— Да, как сказать…. В типографии дизайнером устроилась — обложки делала, макеты, еще что-то. Ей нравилось, говорила, чем дома сидеть, лучше полезным заниматься. А что слезы получает, так я на что? Сейчас в гору пошел, вон сколько заказов от города.

Он недавно стал начальником проектного бюро крупного предприятия, занимавшегося ландшафтным дизайном и сферой развлечений. Все: от оформления парков до качелей-каруселей в нем. Как только подсуетился, непонятно. Но вот тот чинуш с фотографии на столе мне старого мэра напоминал. Неужели он?

Поколебавшись, стал спрашивать о Лиде. В типографии работала недавно, около двух лет, до этого пытала себя разными увлечениями, пока не надоело. Наверное, сперва ей нравилось дома сидеть, а потом дети пошли, не до приключений. Вплоть до типографии все время дома и все больше одна. Знакомых почти не осталось, те же, что были — все больше от супруга, но к ним Лиду Женька не пускал. Кобели одни, как сам емко выразился.

— А этот Харитон, как, кстати, его фамилия?

— Это фамилия. Имя Игорь. Разведен, голь перекатная, весь в долгах, за квартиру не платит, алименты через суд взыскивали — кой черт он вообще кому-то сдался.

— Это ты откуда узнал?

— Следователь рассказывал. И что, я должен верить, что Лидка, — он ее именно так называл, имя постоянно заставляло неприятно ежиться, — что моя так заблажила, что к этому уродцу ушла? Да не смеши, Антонов.

Женька вдруг стал обращаться прямо к следователю, видимо, вдруг приняв его за меня. Я понял, что пора сворачиваться. Тем более, фамилия знакомая, в прокуратуре только один такой. Завтра расспрошу подробности. Да и Женька все подписал, теперь я официально представитель его интересов. Он прав, последнее время мне не слишком удавалась эта роль. Выучился я на следователя, но особо далеко не продвинулся, да и с деньгами негусто выходило, после переквалифицировался в адвокаты, благо, место хлебное, платят посуточно, да еще и за каждое дело, а их у государственного защитника всегда в избытке. Выходило вполне прилично, вне зависимости от того, сколько дел выиграл, сколько проиграл. Вот в адвокаты и перлись все, кому не лень. Менты, следователи, прокуроры, юристы, судьи, все подряд. Такая синекура перед пенсией. Можно изображать активность, ворошить бумаги, прекрасно понимая, что от тебя ничего не зависит.

А последнее время, лет десять, точно, до меня и самого стало доходить, насколько я похож на мебель. Прежде работал лицом, пламенел речами, выделывался перед судьей. После нового корпуса постановлений, наконец, стух окончательно, пустив все на самотек. Десять процентов выигранных дел, это как у всех по стране, клиническая картина. Суд всегда берет сторону прокурора. Можно сколько угодно биться об лед.

Странно только, что пошел в частники, прекрасно зная сам процесс. Неужто думал, будто за деньги действительно можно что-то изменить? Вряд ли. Что же тогда?

До сих пор не ответил на собственный импульс.

Я склонился к Коробанову, вид у него стал немного блажной, видимо, как и я, не любил много пить, но иногда требовалось всадить в себя побольше. Хотя по Женьке не скажешь, что он сильно горюет, вот только третьего дня как его супругу нашли в объятиях мертвого любовника, а он…

Или мне так кажется? За двадцать лет можно не просто привыкнуть, но и напрочь забыть о прежних чувствах. Если не сменить на противоположные. У меня это выходило куда быстрее, я дважды портил паспорт никчемными записям из загса. Разводился еще скорее. А спроси, зачем вообще шел? — не отвечу. Как по присказке, чтоб стакан воды было, кому поднести.

— Если не против, я гляну на Лидины вещи.

Коробанов кивнул. Помолчав, прибавил:

— Если что надо, спрашивай. Портвейн включен в стоимость.

Не понял, к чему он это сказал. Но руки вздрогнули, когда открыл шкаф, стал смотреть сумочку. Едва не уронил на пол. Понятия не имел, что собирался найти, просто прикасался к жизни, которую не смог разделить.

Когда я прибежал к ней, подняв с постели, с рассказом о своем сне, все казалось иначе. Наше будущее, планы, мечты, устремления. Все казалось возможным. Пусть моя ненаглядная сумасбродка ничего не планировала больше, чем на несколько часов вперед, для всего остального был я, напоминавший о планах, встречах, звонках. Конечно, Лида была против, когда я отправился в школу милиции, для чего это мне жизнь портить, так она говорила. Я понимал, но пытался объяснить. Нет про войну она поняла, но на мои последующие планы в роли следователя смотрела с опаской. Я уже тогда, уйдя с последнего курса и примерив на себе погоны, вдруг решительно переменил намерения, все прежнее казалось несбыточным и несуразным, мне казалось, я рассуждал и правильно и, как бы поточнее выразиться, как состоявшийся мужчина, наверное. В двадцать-то лет, не имея никакого опыта, смешно, конечно. Но тогда казалось, именно так должен поступать.

Вряд ли поэтому она ушла к Женьке. Вот сейчас выяснить это мне и доведется. Еще и поэтому я столь отчаянно перерывал ее сумочку, просматривал ее карточки. Пытался подобрать ключики к той стороне ее натуры, которую не сумел понять двадцать лет назад.

За полтора часа выяснил главное — ей нравилось быть с Коробановым. Лида сохранила все его письма, открытки, даже просто писульки на клочках бумаги, что он вкладывал в подарки. И сами подарки тоже — пустые склянки из-под духов занимали отдельную полку в шкафчике. Женька кивнул на них, усмехнувшись, пробормотал что-то невнятное об овечьей натуре супруги.

— Вот такая жизнь, — добавил он. — Я ей духи, она мне бритвы. И скажи, что у тебя иначе.

Он попытался найти «Опиум», который подарил на прошлый и позапрошлый дни рождения, безуспешно. Извинился, что слишком много принял на грудь, в другой раз когда-нибудь.

— Там еще кофточка от Труссарди была, мы когда в Ницце отлыхали…

Нашел, нераспакованную, немного успокоился и задремал на кушетке. А я все продолжал копаться.

Наконец, добрался до ноутбука, затребовавшего пароль. Женька неохотно очнулся, ввел со второй попытки, по памяти подобрав нужный. Я отстал от него, занявшись изучением.

Ничего не нашел. Не очень рассчитывал, после слов Коробанова о Харитоне, найти что-то стоящее, лишь несколько десятков писем, но кроме «привет» и «пока» ничего предосудительного, только рабочие моменты. Стал просматривать работы Лиды для разных издательств, преимущественно местной «Аленушки», специализирующейся на детских книгах. Тут обложки для томов Бианки, Крапивина, Шарова, Афанасьева, еще нескольких современных авторов, мне незнакомых. Отдельная папка с архивами договоров. Счет за поставку, счет-фактура, оферта, несколько ваучеров, расписки, переводы.

Не сразу понял, что имя поменялось. Не Лидия Коробанова, а Евгений Коробанов. Вгляделся пристально и невольно присвистнул — это схема получения Женькиной компанией безграничного доверия у бывшего мэра. Вот те раз! Но зачем это Лиде?

Архивы она получила от Харитона, по автоматически создаваемому названию понятно. Вернулся к их переписке, но потом понял, что ищу не там, адрес отправителя другой. В закладках у Лиды его нет, значит, искать придется у самого Харитона. Если получится, конечно.

Вот теперь черт поймет, как в действительности дело произошло.

На пути домой успел перекинуться парой слов с дочерьми Лиды. И хотелось и не хотелось этого разговора — поначалу не знал, как к ним подступиться, памятуя о самоубийстве матери, но возле лифта они мена нагнали.

Обе отправлялись на встречу с парнями старшей, в клуб. Странно, что они, несмотря на разницу в возрасте, оставались дружны и активно делились секретами — по крайней мере, со мной.

Неловкая пауза при встрече продлилась недолго, в ответ на мой вопрос, обе заговорили чуть не хором, пытаясь вспомнить, что было с матерью (они именно так ее называли) за день-два до самоубийства. Не нашли ничего необычного, а потому просто пересказали обычный ее день, насколько удалось вспомнить.

Поблагодарив, расстался, а вернувшись, долго приходил в себя — всякое воспоминание о визите к Коробановым наждаком царапало разум. Немного успокоился и, забыв поесть, отправился спать — провалился тотчас в беспамятный сон.

Наутро отправился искать следователя.

Антонов нашелся быстро, в кафе, где традиционно перекусывал в середине напряженного рабочего дня. Поприветствовал меня, немного удивившись визиту, отвык за последние год-два.

— Чем обязан? — поинтересовался, не отрываясь от сосисок с капустой. Я изложил свою новую позицию представителя Коробанова, попросив разрешения взглянуть на вещдоки — тишком, по старому знакомству.

— Что за ерунда! — фыркнул Антонов, едва не подавившись. — Дело пустышное, чистой воды самоубийство. Что тут еще решать можно? — он помолчал, глядя на меня, и прибавил: — А-а, ты хочешь клиента на деньги развести. Все понятно. Да, у меня еще лежит мобильник Харитона, можешь глянуть. Или клиент требует доказательств измены? Так дома, небось, завал. Или мало?

Он был прав, дома не хватало. Лида очень хорошо знала благоверного, чтоб ничего не хранить в четырех стенах, вся надежда на мобильник Харитона. Ему вроде скрывать не от кого. На всякий случай, спросил о родственниках знакомого Лиды — даже в мыслях не смог назвать его любовником или партнером. Антонов пожал плечами:

— Как перст. Из детдома, так что тело пойдет на усмотрение государства, — жестко усмехнувшись, произнес следователь. Я поморщился.

— Говоришь, как будто…

— А что, нет? Да и не твой он клиент.

— Что ты о нем насобирал?

Тот посмотрел на меня недоуменно. Чувствовалось, разговаривать о деле, которое должны закрыть за отсутствием состава преступления, он не желает ни одной минуты. Даже при дружеском отношении к собеседнику.

— И что я должен насобирать? Босяк, голь, работал в типографии подручным, платили мало. Как связался с Лидией, непонятно, что она в нем нашла — тем более. Их бессмысленный флирт продолжался полгода. Судя по заявлению директора и письмам, знакомство — чуть дольше. Кажется, они сговорились бежать, во всяком случае, именно такой бред несла Галина Пономарь, подружка Лидии, когда рассказывала о последнем дне. Лидия уехала поздним утром, якобы на встречу с директором школы, где доучивалась ее младшая дочка, на деле же заехала за Харитоном. Трудно сказать, куда они собирались ехать, машину нашли… да ты знаешь.

— На окраине поселка Горлово, в двадцати километрах от города.

— Так какого рожна тебе еще надо?

Спросить напрямую или подождать? Всплыл мерзкий червячок, заставил спросить:

— У них в тот день что-то было?

Антонов даже отвлекся от чая.

— А это так важно? Без понятия. Твой клиент будет настаивать на экспертизе? Поздновато уже, четыре дня прошло. Или ты сам?

Он будто меня насквозь видел. Я вздрогнул. Ждал, когда он допьет и приведет меня в кабинет.

На снимках Лиду я не увидел. Чужая женщина в темном платье, с наброшенной на плечи курткой. Неприятно думать, но на душе полегчало. За рулем сидел Харитон, она рядом, прильнула к нему, тихо так, спокойно. Вдруг подумалось, умел ли он водить или просто повернул ключи в замке зажигания, что я говорю, это же «Мерседес», нажал на кнопку «старт»? Милая пара, хоть и немного странная, она одета нарочито небрежно, как бы подстраиваясь к его стилю, молодой человек же напротив, отчаянно броско. Наверное, это самый дорогой его костюм.

Снова вспомнилось, как я рассказывал Лиде, встрепанной со сна, о своем видении, а она улыбалась, ерошила мои волосы, успокаивала. Наверное, сразу же забыла обо всем. Да и я забыл. А вот как обернулось. Нет, сон не пророческий, но ясно показавший наше будущее.

И все-таки в машине. Тонкая трубка тянулась от выхлопной трубы к чуть утопленному стеклу. Антонов сказал, что мотор давно перестал работать, когда свидетели нашли машину. Поначалу не поверил глазам — чего это дорогой иномарке делать в их глухомани. Подошли и все поняли.

— Японская традиция, — сообщил следователь. — У них это спокон веков так — если влюбленные не могут быть вместе, уезжают куда-то в красивое место, чтоб уйти в закат.

— Как супруги Маркс, — вдруг вспомнил я когда-то вычитанное. Антонов переспросил, напирая, что у Карла жены не имелось. Я объяснил.

— Теперь у нас стало востребованным уйти красиво и не одному. Уже третий случай за год в городе. Но одно дело подростки, а тут солидная дама. Вообще, понимаю мужа, ну как так получилось, что и любовник моложе и… этот Харитон альфонс той еще. Ничего со своего положения не поимел. Значит, дурак, вправду любил.

Протянул его потертый мобильник. Не стоило смотреть, какой-то голосок нашептывал, но не выдержал, как в лицо Вия, глянул.

Антонов сидел напротив, чему-то улыбаясь. Видимо, выражение моего лица, сменам настроений, отчетливо прорисовывавшихся на нем.

Это была переписка двух старшеклассников. Он называл Лиду Лапушкой, она его Гаричкой, было в этом что-то мило наивное, не от мира сего. Действительно, как в первый раз встречались. Хотя тот же Харитон честно признавал за собой два развода. Да и Лида не стеснялась, рассказывая о прошлом. В котором мне роль почти не отводилась, так, мельком, вроде, был, вроде, нет. Для нее так и было или это преувеличение? Поди пойми. Но вот то, что с ней происходило в последние месяцы — действительно как обухом по голове для обоих растерянных, разочаровавшихся, не представляющих, как и куда заведет новое, нахлынувшее чувство. Которого они и стеснялись и боялись и которым надышаться не могли. Лиде действительно не хватало воздуха, она спешила на работу, как на праздник, да и неудивительно, если сама написала, что подобное с ней впервые. На сорок пятом-то году. Поневоле с ума сойдешь.

Харитон оказался столь же несдержан, но хотя б немного более рационален. Честно признавая за собой неумение устраиваться в жизни, он пытался найти быстрый способ решения их проблем. Я все искал, когда же он заикнется о непонятно как найденном компромате на бывшего мэра, оказалось, в последние две недели его только и заполучил. Сперва не понимал, как им воспользоваться, а после вдруг решил сходить к прежнему городскому голове. К этому времени оба перебрали довольно много нелепых способов выхода из их ситуации, ни один не увенчался успехом. Лида попросту не могла уйти из семьи, пусть дочери и подросли, но проблемы остались. Да и муж, вдруг отпустивший работать, видимо, глаза намозолила, вдруг спохватился и стал приглядывать за благоверной с удвоенной силой. У Женьки кто-то есть? Возможно, но не это главное. Денег Лида так и не скопила, работа почти ничего не давала, а на выплату бескрайних долгов Харитона требовалась миллионная зарплата Коробанова.

Неудивительно, что Лиза, вдруг уверовавшая в реинкарнацию или сделавшая вид, что считает ее больше, чем мифом, часто говорила о следующей лучшей для них жизни, почти как о свершившемся факте. Харитон частенько ей вторил. Оба порой несли такую удивительную розовую чушь, что читать становилось неловко. Кажется, Антонов проглядывал переписку по диагонали и теперь понять не мог, зачем я подробно с ней знакомлюсь. Я и раз был объяснить, но ловил себя на мысли, что просто не могу оторваться, не понимая, с чего вчитываюсь. Как из другой жизни. В моей и с моей Лидой все выходило иначе.

Я еще раз глянул на последние снимки Лиды, те самые, с которых на меня смотрела чужая женщина. Отложил, снова взялся за телефон. Писем друг другу за полгода они написали много, на роман, только читай. Но уже не хотелось.

— Не в курсе, а почему они в Горлово поехали? — от неожиданности или от долгого молчания Антонов, кажется, задремал, ибо вздрогнул всем телом и стремительно повернулся ко мне, прежде, чем пожать одним левым плечом и ответить:

— Сколько ты уже читаешь, почти час, а самого главного не увидел. В мае они там побывали, в самом начале знакомства, Харитон какой-то закут снял, четыре дня в нем провели. А перед кончиной решили помянуть былое.

Он выдохнул, долго молчал, не глядя на меня. Потом поинтересовался, буду ли я и дальше мучить мобильник. Я покачал головой.

— Уже без надобности. Возьми.

Вправду, больше незачем. Совсем чужая женщина, ничего общего. Или я за то время, что мы провели вместе, так и не потрудился ее узнать?

Моя Лиза ушла в прошлое вместе с мечтами о ней. Потому и отпустить оказалось легко, как перышко, присевшее ненароком на плечо. Незаметно появилась она из мрака ночи, столь же неуловимо скрывалась в нем.

— Что решил? — спросил Антонов, прерывая ход мыслей. Я кивнул на фото Харитона. Лицо молодого человека обезобразила разбитая скула. Не сразу заметно, при первом, мимолетном взгляде, подумал, тени.

— А что это с ним?

— Я сам подумал на насилие, но нет, за два дня до случившегося к бывшему мэру за подачкой ходил, — и, поймав мой недоуменный взгляд, уточнил: — А ты не в курсе, что у того благотворительный фонд для шибко нуждающихся. Да только мордой не вышел. Там уж совсем бездомных берут или своих обслуживают. По слухам, это обычная стиралка для черного нала.

— Откуда такая информация?

Антонов пожал плечами.

— Ходят слухи. Доказать ничего не можем, вернее, могли бы, будь свидетели поразговорчивее. Сам понимаешь, даже против бывшего мало, кто хочет слов сказать. Он в городе по-прежнему голова, в отличие от головы нынешнего. Так что Харитон зря к нему ходил, бедным у нас не подают. Поддают только.

— Нет, он за другим поперся, — хмыкнул я, пристально глядя на следователя.

Мысль мелькнула, ну не получилось у них, может, хоть у этого выйдет. Глупо, конечно, все равно Лиза ушла. Все равно непонятно, что испытывала да ощущала ли хоть что-то, кроме наивной привязанности, которую принимала за первую любовь. Это все давно позади. Но только что-то, заноза некая, не давала покоя. Хотелось хоть напоследок, в память об ушедшей помочь.

— Харитон человек наивный. Нашел компромат на моего клиента и решил выбить немного денег из бывшего мэра, который засветился при получении взяток от Коробанова в особо крупном… — помолчал и прибавил: — Только я тебе этого не говорил.

Антонов осклабился:

— О чем разговор. Ты вообще никудышный адвокат, столько времени пробыл, а ничего не вызнал. Там фотокопии или…

— Сам глянь вложения в последних письмах. Ты как-то мимо них сумел пройти.

Он кивнул, тряхнув руку на прощание.

Не знаю, правильно ли поступил. Лиде это уже ни к чему, но может, мне как-то зачтется перед ней. Очень на это надеюсь.