Спираль

Кира Уайт, 2021

Двести лет назад развитые страны не поделили между собой ресурсы и право на господство. Они развязали кровопролитную войну, которая перевернула привычный тогда мир с ног на голову. Цивилизация была разрушена, а человечество отброшено в своем развитии на много лет назад. В какой-то момент на руинах прошлого мира образовалась новая республика – государство Джакия, которая объединила вокруг себя восемь провинций. Но человеческой свободе пришел конец. Перед людьми встал выбор – жить в рабстве, или не жить вовсе. Угадайте, что они выбрали? Раз в два года любой человек старше двадцати лет может получить шанс на свободу. Для этого нужно только стать добровольцем и победить в Испытании, пройдя семь кругов Спирали, полных смертельной опасности. Меня зовут Ева. И я – доброволец.

2. Отбор

До прихода Джоша остается минут десять, я выхожу из дома и иду к соседям. В хлипком домишке, который даже меньше моего, живет семья из восьми человек. И только четверо из них работают. Миссис Дэй — жена главы семейства сейчас занимается воспитанием троих детей не достигших тринадцатилетнего возраста. На стук в дверь из дома выходит десятилетний Сэм.

— Привет! Твоя мама дома? — с улыбкой спрашиваю у мальчика.

Он кивает, а потом кричит, обернувшись в сторону двери:

— Мааам! К тебе пришла Ева.

Миссис Дэй показывается на пороге уже через несколько секунд, вытирает руки кухонным полотенцем и тепло улыбается мне.

— Ева, добрый день. Что-то случилось?

— Добрый день. Сегодня я уеду и вряд ли когда-нибудь вернусь. Поэтому хотела отдать вам ключи от моего дома. Он теперь ваш. Может кто-нибудь из ваших старших детей захочет там жить.

Женщина растерянно смотрит на меня, но ключи забирает.

— Ты уверена, что хочешь этого? Я имею в виду, готова ли ты стать добровольцем? Ведь, — она делает небольшую паузу, а потом шепотом заканчивает мысль, — оттуда никто ни разу не вернулся.

— Да. Все в порядке. К тому же, я буду не одна. — смотрю, как к нам приближается Джош.

— Спасибо. — говорит миссис Дэй, а потом порывисто меня обнимает. — Ева, твои родители гордились бы тобой.

Я улыбаюсь доброй женщине, но лучше бы она этого не говорила.

— Готова? — спрашивает подошедший друг.

— Да, идем. — решительно отвечаю ему.

— Удачи. Вам обоим. — говорит нам вслед миссис Дэй, сжимая в одной руке полотенце, а в другой — ключи от дома, который теперь принадлежит ее семье.

Мы с Джошем благодарим женщину и отправляемся на главную площадь Рудников. Здесь соберутся практически все жители нашей провинции, чтобы поглазеть на добровольцев и проводить их, ведь среди них могут оказаться родственники и друзья, с которыми они, вероятнее всего, больше никогда не увидятся. Но вопреки возможным ожиданиям, в Рудниках таких смельчаков оказывается не так уж и много, всего от пяти до десяти человек. Люди боятся неизвестности. До нас доходили слухи о тех немногих добровольцах, которым удалось получить свободу. Но кто они и из каких провинций были, нам неизвестно. Они разбогатели и живут в Нью-варе, но что случилось с остальными? Об этом никто не распространяется, даже представители столицы, которые приезжают за новыми добровольцами.

Джош тоже решил попробовать получить свободу и уехать из Рудников. На самом деле, он собирался сделать это еще два года назад, когда ему исполнилось двадцать. Пока мы преодолеваем толпу, чтобы подойти поближе к месту отбора, я погружаюсь в воспоминания.

Два года назад мы пришли сюда все вместе: мои родители, я и Джош. Друг хотел стать добровольцем, и я гордилась его выбором, к тому времени у него уже никого не было, мама и папа погибли в результате несчастного случая. Мне было грустно, что нам придется расстаться навсегда, но я старалась не показывать своих чувств, чтобы не давить грузом моих эмоций на плечи друга. Еще я слегка завидовала, что не могу вот так же взять и покинуть эту рабскую провинцию. Во-первых, мне только восемнадцать, а добровольцем можно стать после двадцати. Во-вторых, я не могу бросить маму и папу, они этого не переживут. Я улыбалась до тех самых пор, пока папа внезапно не повернулся к нам с мамой:

— Ева, дочка, ты стала совсем взрослой. — он посмотрел мне в глаза. — Теперь ты добываешь даже больше камней, чем мы с мамой вместе взятые. Я хотел сделать это уже давно, и вот теперь чувствую, время пришло. — папа повернулся к маме. — Берегите друг друга.

Он коротко обнял сначала маму, потом меня, пожал руку Джошу, развернулся и отправился к ньюварцам, чтобы записаться добровольцем. Мама потрясенно замерла на месте, а я словно окаменела, застыла и превратилась в ледяную глыбу.

— Он бросил нас. — тихо прошептала я и посмотрела на маму, слезы в ее глазах уже готовы были прорвать плотину. Перевела взгляд на Джоша, который был потрясен не меньше нашего.

Папа тем временем уже прошел мимо Жнецов и записывался добровольцем, а затем, ни разу не оглянувшись, ушел. Джош тогда решил, что подождет еще пару лет. Он видел мое состояние и не готов был оставить меня. В тот момент я поняла, что мой друг оказался мне ближе, чем родной отец. Но, как оказалось, самое худшее ожидало меня позже. Через неделю мама бросилась со скалы, не пережив предательства мужа, который ни разу даже словом не обмолвился о своих планах. Так у меня остался только Джош. Он помог мне пережить горе и предательство обоих родителей. Ничем иным оба поступка я назвать не могу. Один бросил меня ради призрачной свободы, а вторая — предпочла смерть, а не поддержку собственного ребенка. Год назад Джош осторожно заговорил со мной об отборе. Меня здесь больше ничего не держало, и поэтому долго уговаривать не пришлось. Весь последний год мы посвятили тренировкам и физическим упражнениям, ведь точно не знали что нужно будет сделать ради свободы. И вот теперь мы были готовы покинуть это место, которое хранило слишком много печальных воспоминаний.

Подходим к неширокой площадке у подножия горы, на которой происходит отбор. На самом деле я не знаю, почему эту процедуру так назвали. Ведь никакого отбора на самом деле нет. Люди просто записываются добровольцами, затем в течение пяти минут прощаются с родными и друзьями и уходят по одному из тоннелей вслед за представителями столицы. По периметру площадки для отбора стоят Жнецы, это дает гарантию того, что люди не будут напирать слишком сильно. Справа я вижу широкий стол, за которым сидит лысый худой мужчина, перед ним лежит стопка листов, в которые он будет записывать добровольцев. Рядом с ним сидит молодая женщина. Ее светлые волосы уложены в безупречную прическу, зеленый костюм ярким пятном выделяется среди серости, а нескрываемая брезгливость показывает ее отношение ко всему окружающему. Похоже, сюда она приехала не по своей воле. Еще один мужчина настраивает микрофон и готовится произнести речь. Он выглядит лет на тридцать пять, не больше. Холодные голубые глаза оглядывают толпу, но на лице не отражается ни единой эмоции. Проходит еще минут пятнадцать, толпа растет, и я радуюсь тому, что мы пришли в числе первых и заняли лучшие места.

— Жители Рудников, — громогласно звучат первые слова голубоглазого. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы отобрать новых добровольцев, которые желают получить свободу и жить в столице нашей республики. Желающие, прошу, проходите и заполняйте анкеты, потом у вас будет время, чтобы проститься с родственниками и друзьями.

Он выключает микрофон и отходит к столу. Мы с Джошем переглядываемся и направляемся туда же. Когда мы подходим к периметру площадки, двое Жнецов отступают в сторону, пропуская нас вперед. На секунду оборачиваюсь, но больше желающих не вижу.

Женщина в зеленом окидывает нас пренебрежительным взглядом и демонстративно отворачивается. Лысый скупо улыбается:

— Сразу двое? Отлично. С кого начнем? — мы с Джошем переглядываемся, и я делаю крошечный шаг вперед. Лысый оглядывает меня с ног до головы. — Превосходно. Имя, фамилия, возраст, заболевания?

На секунду теряюсь, но быстро беру себя в руки.

— Ева Трент, двадцать лет, заболеваний нет.

— Отлично, подожди пока в сторонке. — он поворачивается к Джошу. — Имя, фамилия, возраст, заболевания?

Я, как и было велено, отхожу немного в сторону. Площадка не очень большая, но пока на ней больше нет никого, кроме нас с Джошем и троих представителей Нью-вара. Два года назад я даже не видела, сколько добровольцев покинули Рудники, могла смотреть только на удаляющуюся спину отца. Через пару дней Джош сказал, что их было четверо. Оставшихся троих я не знала. Неужели в этом году будем только мы вдвоем?

Но нет, я вижу какие-то волнения в толпе. Молодой парень пробирается вперед, на руке у него повисла девушка, она плачет и что-то кричит, но я не могу разобрать слов. Джош тем временем становится рядом со мной и тоже наблюдает за сценой. Они подходят все ближе, и люди расступаются перед ними.

— Мне это осточертело, Лив, я хочу попробовать свои силы. Ты меня не остановишь! Я смогу победить и стану свободным! Пойдем со мной, мы сможем пройти через это вместе. — громко заявляет парень.

— Нет, я не могу бросить семью, Тим! Ты же обещал, что не уйдешь! — истерично вопит девушка.

— Я передумал! — он разжимает пальцы своей девушки, которая мертвой хваткой вцепилась в его руку.

Он идет к площадке, а девушка оседает на землю и горько плачет. Мне так жаль ее, ведь я понимаю, что значит предательство близкого человека. Но скорее всего любовь у них не взаимная, иначе он бы не ушел так просто. Парень записывается у лысого и идет в нашу сторону, чтобы встать рядом. Бедняжка Лив до сих пор убивается, сидя на пыльной дороге. К ней подходит женщина, они очень похожи, скорее всего ее мама. Женщина пытается поднять дочь на ноги. Мне горько наблюдать за развернувшейся сценой, поэтому я перевожу взгляд на Тима. Он не смотрит на свою девушку, может ему тоже нелегко в данный момент? Хотя какая разница, отказаться он все равно уже не сможет. Его записали, обратной дороги нет.

Проходит минут пятнадцать, но больше никто не приближается к площадке. Голубоглазый снова берется за микрофон:

— Если желающих больше нет, я объявляю отбор закрытым. Добровольцы, у вас есть пять минут, чтобы попрощаться с родственниками и друзьями.

Я остаюсь на месте, мне некому сказать"прощай", поэтому уже с нетерпением жду, когда можно будет уйти отсюда. Джош отходит за живой барьер из Жнецов и что-то говорит своим друзьям-шахтерам. Они улыбаются, пожимают ему руку, наверняка говорят какие-то напутственные слова. Смотрю на Тима, который, так же как и я, остался стоять на месте.

— Ты не хочешь попрощаться со своей девушкой? — не выдерживаю я.

Он медленно поворачивает ко мне голову, вздергивает светлые брови и ядовито выплевывает:

— Не лезь не в свое дело!

Боюсь, как бы от его яда с меня не слезла кожа. Отступаю чуть в сторону и отворачиваюсь, больше не говоря ни слова. Джош возвращается на площадку. К нам направляется голубоглазый, скорее всего, чтобы дать инструкции, как действовать дальше. Но его прерывает громкий крик из толпы. Я смотрю, как девушка Тима вырывается из рук матери и бежит в нашу сторону, она все также плачет и зовет своего парня. Один из Жнецов выставляет вперед руку в черной перчатке, пытаясь призвать девушку к порядку и показать, что ей не стоит пересекать черту. Но Лив точно обезумела, она не видит ничего вокруг в прямом смысле, ведь ее глаза затуманены слезами. Она слегка задевает протянутую руку Жнеца, но этого оказывается достаточно. Сначала тело девушки дергается, словно от удара током, я однажды видела такое, выглядит очень похоже. А затем застывает и валится на землю мертвым грузом. Она похожа на сломанную куклу, живые люди не могут так лежать. Я с ужасом и неверием смотрю на происходящее.

— Нееет! — где-то рядом с моим ухом слышится громоподобный крик Тима.

Он делает несколько шагов вперед, и вот, уже в его сторону направлена рука все того же Жнеца, который своим жестом показывает"не приближайся". Джош хватает парня за предплечье, удерживая на месте. Толпа притихла и заметно поредела, люди потихоньку отступают. Только безутешная мать рыдает над телом своей мертвой дочери. Жнецы остаются на месте, а голубоглазый наконец заговаривает с нами.

— Какая неприятность. Но, что бы не случилось, нам уже пора. Дела не ждут. Следуйте за мной! — приказывает он.

А затем разворачивается, жестом призывает к себе блондинку и лысого и направляется прочь. Я удивленно пялюсь на его удаляющуюся спину. Вот это бесцеремонность.

— Тим? — призывает Джош. — Идем, ты ничего не можешь сделать.

Парень, который всего пару минут назад испепелял меня взглядом, сейчас выглядит совершенно подавленным. Он опускает голову и шагает вслед за представителями столицы. Джош идет за ним, я замыкаю процессию. Подходим к широкому тоннелю и без промедления движемся прямо. Чувствую, что эта дорога с небольшим уклоном вверх, будто мы поднимаемся к вершине внутри горы. Я скорее улавливаю, чем слышу какое-то движение сзади. Резко поворачиваю голову. Жнецы. Они идут следом за мной, особо не приближаясь, но по спине все равно бежит холодок. Чуть ускоряю шаг и равняюсь с Джошем.

— Что там? — кивком головы указываю вперед.

— Не знаю, никогда здесь не был, ты же знаешь. — он подбадривающе улыбается мне.

Дальнейший путь мы проходим в тишине. Дорога занимает минут двадцать и заканчивается совершенно внезапно. Оказываемся примерно на середине горы. Смотрю вниз и вперед. Никаких гор, только равнины и леса. Дух захватывает от красоты. Все такое зеленое, что рябит в глазах. Смотрю по сторонам, но не вижу дороги вниз.

— Как же мы спустимся? — спрашиваю у Джоша.

Он не успевает ничего ответить, я слышу насмешливый голос блондинки, которая стряхивает пыль с брюк. А я думала, что она не опускается до разговоров с отребьем вроде нас.

— Полетим.

Я слежу за ее пальцем, который указывает мне куда-то за спину. Поворачиваюсь и смотрю на огромную конструкцию: металлические столбы, закрепленные в горе, от них отходят тросы, резко уходящие вниз к подножию, а на тросах закреплены маленькие кабинки-капсулы. У меня перехватывает дыхание, когда я понимаю, что нам предстоит сделать.

— Ну, что встали? Вперед! — распоряжается на этот раз лысый.

Я иду к одной из кабинок, заглядываю внутрь. Она рассчитана всего на двоих.

— В капсулу садится один Жнец и один человек. — говорит голубоглазый и забирается в"транспортное средство".

Смотрю на Джоша, он кивает мне и отходит, я тоже подхожу к нестабильной на вид конструкции. Не хотелось бы, чтобы трос оборвался, и мой путь закончился, не успев начаться. Сажусь и смотрю в широкое окно. Отлично, может виды смогут меня отвлечь. Моя нервозность только усиливается, когда напротив садится Жнец и закрывает за собой дверцу. Тяжело сглатываю, меня не покидает ощущение, что меня закрыли в клетке с гремучими змеями. Стараюсь придать лицу нейтральное выражение, нельзя показывать своего страха.

Некоторое время ничего не происходит, а потом кабинка приходит в движение. Сначала она движется медленно, но вдруг резко срывается вниз. Еле сдерживаю крик ужаса, который так и рвется наружу, сердце пропускает сразу несколько ударов, зубы сжимаются с такой силой, что к концу полета могут раскрошиться, а ладони покрываются липким потом. Внезапно кабинка подскакивает, и меня клонит вперед. Жнец протягивает руку в мою сторону. Я не понимаю, что он хочет сделать. Помочь мне? Убить? Шарахаюсь от его руки, словно это ядовитая кобра. Больно ударяюсь спиной о дверь капсулы. Наверное, я выгляжу, как полнейшая дура, но мне плевать. Он медленно опускает руку, и только тогда я спокойно выдыхаю, но так и продолжаю вжиматься в дверь, а руками хватаюсь за ноги с такой силой, что белеют костяшки пальцев.

Через несколько минут все заканчивается, капсула останавливается, я открываю дверь и первая выбираюсь наружу. Дыхание не успевает нормализоваться и тут же снова перехватывает. Кругом трава, деревья, новые звуки и запахи. Голова кружится от обилия нового. Глаза бегают и хватаются за все, что нас окружает. Хочется зарыдать. Это совершенно другой мир. Он всегда был так близко, и в то же время так далеко.

— Невероятно, правда? — удивленный голос Джоша возвращает меня с небес на землю.

— Ага. — больше я не могу ничего сказать, потрясение слишком велико.

А еще мне становится страшно. Я вдруг понимаю, насколько ограничен мой взгляд на мир. Все, что я увижу, будет меня отвлекать, а это может стоить мне победы. Надо сконцентрироваться на цели. Ищу глазами лысого, голубоглазого и блондинку. Глаза расширяются, когда я вижу, куда они направляются. Огромная темно-зеленая железная машина с четырьмя винтами на крыше стоит на специально расчищенной для нее площадке. Я спешу к нашему транспорту вслед за остальными, и мы без промедления заходим внутрь. К чему такая спешка? Добровольцы садятся сразу возле входа, Жнецы — напротив, а остальные скрываются где-то в глубине машины. Жнецы пристегиваются, и мы повторяем за ними. Вскоре раздается громкий рев мотора, сиденье подо мной вибрирует, а сердце уходит в пятки, когда машина отрывается от земли и взлетает над деревьями.