Ты меня не знаешь

Кира Ланвин, 2023

Мне кажется, что моя жизнь похожа на ад. Проблемы дома и в школе. Фобии и нищета. Вишенкой на торте – одноклассник. Богатенький парень, для которого я и подобные мне – никто. Он меня ненавидит, и ни дня не проходит без его издевательств. Вот только всё меняется, когда я случайно узнаю его секрет, и… лучше бы между нами и дальше была только ненависть.

Глава 2

Урок русского языка прошел спокойно. Ирина Андреевна рассказывала новую тему урока, приводила интересные примеры и в конце дала самостоятельную работу, которую требовалось завершить дома.

— Видела вчера Старостина с его новой девушкой, — заговорила Яна, моя подруга, как только прозвенел звонок на перемену. — Очень красивая. Но если бы я не знала, что она к нам переведется, решила бы, что ей лет девятнадцать.

— А где ты их видела? — спросила я, укладывая учебник в рюкзак.

— В их кафе с мамой заходили, там и встретила. Ухова с ума сойдёт, когда её увидит, — мстительно добавила Яна так, чтобы Лиза точно услышала.

Ухова только закатила глаза и, приняв максимально безразличный вид, вышла из класса в сопровождении подружек.

— Думаю, в соцсетях она давно успела оценить соперницу, — ответила я, и перевела тему. — Рада, что ты пришла сегодня. На алгебре был дурдом.

С утра Яна должна была посетить поликлинику, и не знала наверняка, придёт ли в школу. Точнее, когда мы вчера списывались, она ещё не определилась, хочет ли пойти на уроки или всё же поехать домой и соврать, что поездка к врачам была настолько долгой и выматывающей, что никаких сил на учебу не осталось.

— Я ещё и в парикмахерскую успела заскочить, волосы подравнять, — похвасталась подруга, демонстрируя ровный срез густых каштановых волос по линии плеч.

Не успели мы выйти в коридор, как кто-то сильно влетел мне в плечо.

— Уйди с дороги, Доска, — тут же прозвучал злой голос Дроздова, который быстро прошел мимо.

— Идиот, — крикнула я вслед, потирая ушибленную руку. — Места ему не хватило, видите ли.

— Не обращай внимания, Лен, — махнула рукой Яна.

— Ага, — ответила я, ощущая, как внутри расползается ядовитое пятно обиды и несправедливости.

Мы пришли в класс английского языка и заняли свободное место в первом ряду на последней парте. Яна отправилась поболтать с девчонками, а я сложила на парте руки и уронила на них голову, устало прикрыла глаза.

А ведь когда-то с Максимом Дроздовым мы были хорошими приятелями. Даже, наверное, друзьями.

В младших классах мы с ним не враждовали. Иногда вместе шли после уроков, пока было по пути, но чаще гоняли в футбол в соседнем дворе. Максим тогда жил неподалеку, и на небольшом поле собиралось много ребят, чтобы поиграть после школы или в выходные. Девчонок в команду тоже брали, и я с радостью бегала со всеми, забывая про стеснение и заботы. Однажды Макс даже приходил ко мне с тётей. Её тогда не было дома до вечера, и мы вместе уплетали пирожное, которое накануне приготовили по рецепту из интернета, и ещё смотрели какой-то полнометражный мульт по телевизору. А потом вместе делали уроки. Потом, правда, Дроздову влетело от родителей, и я тогда не очень поняла, за что. Он несколько дней со мной не говорил, на что-то злился, а потом всё наладилось, словно и не было той заминки. Я лишь потом догадалась, что это было.

В школе мы мало общались, но все было более менее нормально, если не считать того, что Дроздов с Градовым постоянно соперничали за место лидера в классе. Никто этого не говорил вслух, конечно, но со стороны было очевидно. Градов всегда был хитрее, продумывал всё на несколько шагов вперёд и хорошо прятал эмоции, тогда как Макс был более прямолинеен и очень вспыльчив. И Дима часто выводил Дроздова из себя.

Дружба закончилась резко, тяжело и очень унизительно. У Макса была подруга и другие приятели, с которыми он меня не знакомил, ссылаясь на то, что мне с ними будет скучно. И я почему-то верила в это, хотя в глубине души понимала, что дело вовсе не в скуке. Однажды я, глупая, решила зайти за Максом, чтобы погулять. Тётя была в запое и дома находиться было невыносимо. Я прибежала во двор одноклассника и увидела его с незнакомыми ребятами на детской площадке. Растерялась, хотела уже развернуться и пойти домой, но меня заметили.

Кажется, они собирались куда-то идти все вместе. Класс шестой или седьмой — все уже такие деловые и самостоятельные. И первым на меня обратил внимание не Максим вовсе, а как раз его подруга Маша. Я как-то видела её на одной из фотографий у Дроздова, что он показывал на своем дорогом телефоне.

— Макс, это что, твоя подружка? — с какой-то недоброй улыбкой поинтересовалась эта Маша, кивая на меня.

Беспечное лицо друга изменилось, стало растерянным, уязвимым, так мне тогда показалось. Наивная. Длилось это недолго, и вот на упрямом лице возникла отстраненность, холодность.

— Просто одноклассница, — поправил Макс девушку и обратился ко мне. — Лена, иди домой, завтра в школе поговорим.

Я сразу поняла, что зря пришла, а его это небрежное «одноклассница» резануло по сердцу, заставляя его биться ещё сильнее и надрывнее. Я ведь и правда считала, что мы дружим. У меня кроме него тогда и не было никого, а Яна к нам перевелась только в начале девятого класса. Тем не менее, я кивнула, понимая, что там мне делать нечего. Шагнула назад, но не тут-то было.

— Она же убогая, Макс, — махнула на меня Маша. — Что это за обноски на ней? Надеюсь, ты не приглашал её к себе? Она же вынесет что-нибудь, потом проблем не оберешься. И как тебя только угораздило?

Девушка говорила громко, а остальные ребята с интересом рассматривали меня. Кто-то поддакивал, кто-то молчал или занимался своими делами. Мне было так плохо. Так страшно. Я не могла пошевелиться, так и стояла там, на краю площадки, сквозь шум в ушах слушая гадости.

— Никуда я ее не приглашал. Мы учимся в одном классе. Всё, — раздражённо проговорил Дроздов. — Лена, иди домой. Не стой тут.

Я ощущала себя побитой собакой. Сделала один шаг назад, второй. Я так и не поняла, за что он так со мной. Неужели наше общение ничего для него не стоило?

— Твои родители хоть в курсе, что ты с ней до сих пор общаешься? — всё не унималась эта Маша. — Вот твой отец обрадуется, когда узнает.

Дальше я уже не слушала. Убежала прочь, глотая едкие слёзы.

Несколько дней Дроздов вел себя так, словно меня не существует. А потом началось то, что происходит до сих пор.

Его бесконечные издевательства.

***

Я не знаю, от чего зависит удача или везение. Но накануне, похоже, я сделала что-то не так, потому что этот день с каждой минутой становился всё кошмарней, и я всерьёз подумывала прогулять последние уроки, лишь бы не задерживаться больше ни секунды в этом месте.

Я вернулась после столовой в класс истории, сытая, довольная и сонная, но мой рюкзак исчез. Посмотрела рядом со своей партой, присела и проверила, нет ли под другими, но и там его не оказалось. Заметила, как весело компании девчонок, что сидели на партах на третьем ряду и что-то обсуждали, поглядывая в мою сторону. Ясно.

— Не видели мой рюкзак? — спросила у Милы и Зои, которые активно обсуждали какую-то серию книг.

Мила покрутила головой, осмотрела класс, закрепила заколкой растрепавшиеся светло-русые длинные волосы.

— Извини, Лена, не видела. А у них, думаю, спрашивать бесполезно, всё равно не сознаются, — ответила Мила, кивая на компанию во главе с Лизой.

— Я тоже не видела, — качнула плечами Зоя, доставая из книги красивую широкую закладку с интересным золотисто-зеленым орнаментом.

— Ну ладно, спасибо, — ответила я.

Мила была права, спрашивать у тех, кто спрятал, не имело смысла. Поэтому я заглянула ещё под учительский стол и отправилась на квест.

— Лен, звонок скоро, пойдем в класс, — позвала Яна, когда мы встретились на лестнице.

Мимо пронесся парень из одиннадцатого, и едва не снёс Яну, зацепив её плечо. Вслед ему посыпались проклятья и ругательства, но прекратились сразу, стоило увидеть в коридоре завуча.

— Скоро приду, — ответила я, не желая втягивать подругу в это. — Если задержусь, скажи, пожалуйста, что я подойду скоро.

Девушка положила ладонь на моё предплечье. Посмотрела с беспокойством.

— Ты бледная что-то. Как ты? Может, проводить тебя к медику?

— Нет-нет, всё в порядке, правда. Хочу в библиотеку зайти, — соврала я, зная, что Яна это место в школе не слишком любит.

Подруга пожала плечами.

— О, тогда я пас.

Подруга ушла, а я продолжила поиски. Открытые классы, женские туалеты, пространство за каждой открытой дверью, раздевалка. Прозвенел звонок на урок, а рюкзак по-прежнему где-то лежал одиноко и ждал меня. Я даже в столовую заглянула, а потом вернулась на опустевший второй этаж. В глазах щипало, а я силилась не разреветься. Идти на урок без учебника, тетради и прочего было бессмысленно. И снова злость и бессилие заполнили тело и мысли противоречиями. Добавилось чувство неминуемой безысходности.

История с рюкзаком повторялась периодически, но не слишком часто. А сегодня, видимо, после показательного выступления Градова на первом уроке, все недоброжелатели получили негласную команду «фас». Вот что значит сила влияния. А мне бы хоть чуточку сил и терпения для противостояния. В идеале, чтоб от меня просто отстали. Я согласна быть невидимкой, стремилась к этому, но меня насильно выдергивают из моего кокона, сталкивают лицом к лицу с ненавистным и сложным, с непонятным и ненужным. Если вся жизнь будет такой, то я не знаю, на сколько меня хватит. Я очень надеюсь, что после школы всё изменится, но ещё понимаю, что от самой себя не сбежишь.

Потерянная, брела по коридору, глядя на свои уже не новые, разношенные черные балетки с бантиками, и подняла голову, лишь когда услышала тихие шаги. Сердце сжалось, в груди оборвалось что-то. Конечно. Я не могла не встретить того, кого видеть хотела меньше всех. Градов. С моим рюкзаком в руке.

— Твоё добро? — спросил он равнодушно, остановившись напротив.

— Спасибо. Где он был? — спросила я, забирая рюкзак и прижимая его к груди, ощущая себя самой настоящей слабачкой.

— В учительской. Пойдём. И так уже опоздали, — сказал Дима, и пошел вперёд.

Я поплелась за ним, стараясь успокоиться и перестать краснеть. Это ужасно — краснеть практически от всего. Краснеть за себя, за неловкость, за глупость и просто за свой страх.

— Тебе нужно научиться стоять за себя. Иначе каждый найдет причину и возможность вытереть об тебя ноги, — заговорил вновь одноклассник, когда мы почти дошли до кабинета.

— А то я не знаю, — сказала я негромко, ощущая вспыхнувшую пожаром злость. — Если бы не ты, не было бы этого. Отстанешь ты, отстанут другие. Но ты же не отстанешь, да?

Градов развернулся. В небольшом закутке мы оказались очень близко друг к другу. Настолько, что я отскочила назад, чтобы не смотреть ему в грудь. На его лицо смотреть тоже не хотелось, но я пересилила себя.

— Думаешь, проблема только во мне? Серьезно, Дубровина? — спросил он едко, прищурив глаза.

— Нет, конечно. Но ты задаешь тон и настроение. Издеваешься ты, издеваются другие, так всегда было. Скажи ещё, что не замечал.

Меня уже потряхивало. Так много хотелось сказать ему, высказать, а я подбирала слова, вытягивала почти наугад из той мешанины, что случилась в мыслях. Я потом буду днями-ночами крутить этот разговор, ругая себя за упущенную возможность поставить точку в нескончаемой ненависти. За то, что в очередной раз не смогла заставить этого парня относиться ко мне с уважением или хотя бы просто не портить и без того несладкую жизнь.

— Терпеть не могу слабых, Дубровина. И не могу понять, зачем ты строишь из себя жертву. Хочешь жалости? От меня её не дождешься.

— Да что тебе надо от меня? — я выпустила рюкзак из рук и толкнула Градова в грудь, едва сдерживая злые слёзы.

Он перехватил мои руки, не давая ударить снова или вырваться. Теплые, почти горячие пальцы удерживали мои запястья. И смотрел так странно, что я растерялась. Без раздражения и надменности. Как-то слишком по-человечески. Но вот его руки разжались, на лице проступило презрение.

— Перестань быть тряпкой. Это жутко бесит, — всё-таки выдал он.

Развернулся, и пока я поднимала рюкзак, злая и дезориентированная, преодолел расстояние до класса и открыл дверь. Я поспешила за ним и влетела следом, на ходу извиняясь за опоздание и почти падая на своё место. Кинула учебник на парту и просто закрыла полыхающее лицо руками.

Я вообще перестала соображать что-либо. Вместо внутреннего диалога и криков — пронзительная, жгучая тишина. И лишь одно желание — спрятаться.