Северный дракон

Кира Измайлова, 2017

«Трейр, сын Трайна, внук Грейра из рода северных драконов очень любил грозу. Взрослые порой ворчали на него, мол, что за забавы, а он знай себе ловил молнии крыльями и улетал прочь от родного острова в самую непогоду. Особенно за него не волновались, но иногда порыкивали, чтобы не забывался. Впрочем, он летал и к Великому Льду, правда, не спросясь, запретили бы. Ну и отец как-то по секрету сказал: в юности он тоже шалил, даже на юг летал, но там слишком уж жарко для их племени. И потом, одно дело – встретиться с родней в замке у моря, а другое – лететь через полмира! Опять же людей стало многовато, везде эти их корабли, аэропланы, пушки, честному дракону и податься некуда, хоть и впрямь на Луну улетай!..»

Трейр, сын Трайна, внук Грейра из рода северных драконов очень любил грозу. Взрослые порой ворчали на него, мол, что за забавы, а он знай себе ловил молнии крыльями и улетал прочь от родного острова в самую непогоду. Особенно за него не волновались, но иногда порыкивали, чтобы не забывался. Впрочем, он летал и к Великому Льду, правда, не спросясь, запретили бы. Ну и отец как-то по секрету сказал: в юности он тоже шалил, даже на юг летал, но там слишком уж жарко для их племени. И потом, одно дело — встретиться с родней в замке у моря, а другое — лететь через полмира! Опять же людей стало многовато, везде эти их корабли, аэропланы, пушки, честному дракону и податься некуда, хоть и впрямь на Луну улетай!

Сегодня штормило. Трейр забрался довольно далеко от дома, но непогода его не пугала: сел себе на волны, сложил крылья на манер перелетной птицы, да и качайся себе вверх-вниз, шерсть-то не промокает, совсем как у тюленей. Помнится, кто-то из южных родичей обозвал северян гадкими лебедями за характерный изгиб шеи. Трейр не остался в долгу и нарек их земляными червяками за похвальбу, что они умеют, мол, в песок закапываться! Он тоже мог забраться под дюну, но не желал, потом замучаешься отряхиваться. Другое дело — в сугроб зарыться, в снегу ночевать тепло…

Он поднялся повыше и потянулся — хорошо! Бушевала гроза, а ему того и надо… Потом распогодится, он поймает рыбину покрупнее или того же тюленя, перекусит — теперь-то они попрятались, ну да и ладно, он пока что сыт, — и домой.

И тут Трейр увидел внизу корабль. Суденышко было небольшое, насколько он мог разобрать сквозь дождь, рыбацкая шхуна, скорее всего, их много здесь в это время года. И что-то с ней было неладно… Трейр спустился пониже, посмотреть. Ну точно, стряслась какая-то беда: справный капитан давно приказал бы убрать паруса да и вообще выправил курс! Шхуна же неслась по воле ветра, волны били в борт, и она все больше кренилась, черпая воду. Изорванные паруса трепыхались на ветру, мачты гнулись, корпус трещал, и ясно было, что бедняге долго не продержаться, тем более, впереди были фьорды, а шторм гнал шхуну именно туда.

«И почему люди сидят сложа руки?» — удивился Трейр, снижаясь. И тут же понял: шхуна в самом деле осталась без капитана. На ней не было ни единой спасательной шлюпки, должно быть, экипаж оставил корабль, поняв, что его не спасти. Это что ж должно было с ним случиться, чтобы моряки предпочли утлые лодочки еще кое-как держащейся на плаву шхуне?

Трейр всегда был любопытен, поэтому спустился еще ниже и подле мачты заметил две человеческие фигурки, из последних сил сопротивляющиеся стихии: одну побольше, другую — совсем маленькую. Кажется, люди пытались привязаться к мачте, но справиться с намокшими веревками было не так-то просто.

«Как быть-то? — сам себя спросил Трейр. — Так вот подхвачу — перепугаются насмерть, хуже бы не сделать. А шхуну целиком мне не унести, она ведь еще и воды начерпала… А, ладно!»

И он, сложив крылья, резко спикировал.

Вовремя — волна захлестнула палубу, мачта с треском переломилась, и Трейр едва успел выхватить из ледяной воды маленького человека, не разобрав даже, кто это. Второй исчез в волнах, и как Трейр ни искал его, найти не сумел. Скорее всего, человек запутался в тросах, когда полетел за борт, а потом намокший такелаж потянул мачту на дно… Тут и спасательный жилет не поможет…

«Вот так слетал порыбачить!» — подумал он, унося крылья в сторону ближайшего фьорда. Это ему буря нипочем, а человек запросто умрет от холода!

* * *

Нита очнулась и сперва не поняла, где очутилась. Лежать было мягко и тепло, и со всех сторон ее окутывало пушистое серое покрывало.

Последним, что она запомнила, был крик отца — держись! — потом стылая морская вода… и больше ничего.

Покрывало вдруг зашевелилось и бесцеремонно вытряхнуло Ниту на холодные камни, скудно поросшие мхом. Она постояла на коленях, пытаясь проснуться, попробовала подняться, потом посмотрела вверх и снова села. Похоже, ей довелось коротать ночь под крылом у северного дракона. Того самого, которого искал, да так и не нашел ее отец…

Дракон изогнул шею, опустил голову и внимательно обнюхал боявшуюся тронуться с места девушку, щекоча дыханием и светло-серыми усами. Она готова была поклясться, что глаза его — большие, с вертикальным кошачьим зрачком, — вполне разумные.

Нита не удержалась и потрогала гладкую шерсть. Если раньше не съел, так вряд ли сейчас схарчит, решила она и снова протянула руку.

— Вообще-то, щекотно, — сказал незнакомый темноволосый парень, убрав ее руку от своего лица. — Ты как, жертва кораблекрушения, жива?

Нита кивнула. И еще раз. Отец был прав: драконы умеют становиться людьми. Вот только…

— А папа где? — спросила она сиплым голосом.

— Это второй, который к мачте привязаться пытался? — уточнил юноша. — Извини, я не успел его подхватить. Видно, он сразу ко дну пошел, я искал, но… Не нашел, в общем. Нырять с тобой я никак не мог. А что там у вас случилось?

— Я не поняла толком, — помотала головой Нита, ежась на ледяном ветру. Незнакомец взял ее в охапку, пояснив:

— Так не замерзнешь. Уж извини, но когда я дракон, то говорить не могу, а когда человек — меня маловато для обогрева.

— Ничего, — Нита всей кожей впитывала тепло. — А папа, значит…

— Даже если он не утонул, так от холода умер, — ответил юноша. — Тут вода… ты почувствовала? Мне-то все равно, а человек даже летом долго не выдержит. И не найдешь его уже, тут акулы водятся, а им лишь бы пожрать. Так что с вашей шхуной случилось? Куда экипаж подевался?

Нита помолчала.

— Я не знаю, — тихо ответила она. — Давай, наверно, я с самого начала начну, а то ты ничего не поймешь.

— Давай, — согласился Трейр. — Только сперва мы уберемся с этой скалы, шквал идет. Мне что, а ты замерзнешь, да и не люблю я на камнях ночевать. Отойди, я превращусь, потом залезай мне на спину и не бойся, не уроню. На берегу поговорим. Держись крепче, ветер будет встречный.

Нита удержалась. На спине у дракона было тепло, густая, пусть и не очень мягкая шерсть загривка обволакивала, стелилась по ветру, мерно взмахивали широкие крылья, и девушка чуть не уснула. Хорошо, как вцепилась в жесткие пряди, так и не разжала рук! Привязаться бы, да было нечем, при себе ничего подходящего не оказалось.

Трейр поднялся над шквалом, потом рухнул вниз, к надежному берегу, сел на воду и спокойно выгреб к каким-то малоприветливым с виду скалам. Он сложил крылья, прикрывая ими наездницу, будто плащ-палаткой, отряхнулся по-собачьи и двинулся в ущелье. Тут не чувствовалось порывов ветра, и Нита расслабилась. Дракон скинул ее со спины, выцарапал из какого-то угла вязанку хвороста и живо запалил костерок.

— Ну вот, можно жить, — сказал он весело, снова став человеком, и выудил из стенной ниши пару банок тушенки. — Ты же голодная, наверно? Я-то по пути порыбачил, долго ли… Держи-ка. Хлеба нет, только сухари, ну да я их сейчас размочу и погрею.

— Не надо, я не привередливая, — отмахнулась Нита, — так сгрызу.

Разогретая тушенка и жареная рыба пахли восхитительно.

— Ну давай, рассказывай, что у вас приключилось? — попросил Трейр с набитым ртом. — Когда я тебя выудил, ты вообще холодная была и не шевелилась, еле отогрел!

— У тебя под крылом было тепло, — невольно улыбнулась Нита. — Я проснулась, как дома под меховым одеялом, уютно так, мягко…

— Я на ночь опять превращусь, ты наших перепадов погоды не выдержишь, — предупредил он. — Кстати, ты не испугалась?

— Не успела, — покачала головой девушка. — И потом, я знала, что драконы существуют. И что они не трогают людей без нужды. Папа… Папа тоже был в этом уверен. Он вас искал.

— Нас не так-то просто найти, — ответил Трейр, — если мы этого не хотим. Прости, я действительно не успел его выдернуть, понимаешь, это в голове уложено: сперва спасать маленьких и беззащитных, детей, женщин, а сильные-то мужчины сами могут о себе позаботиться! Вот я и схватил сперва тебя. Думал, ты ребенок, еще боялся помять сгоряча, вы хрупкие такие…

— Ну что ты извиняешься все время? — Нита помолчала. — Папа искал вас не любопытства ради. Он… он хотел поймать хоть одного. Или убить. Ради науки.

Воцарилось молчание.

— Ясно, — сказал Трейр. — Надо предупредить своих. Мы, знаешь, живем по старинке, и все время забываем, что нам сто лет — как вам минута, а люди на месте не стоят…

— Папа такой был один, — помотала головой девушка. — Ну или один из немногих. В вас никто не верит, наверно, вы очень хорошо прячетесь!

— Угу, особенно дядя Лирион хорошо прячется, он размером с транспортный аэроплан, если не больше, — буркнул он. — Как вылетит из своей долины… Или дядя Фальк с женой, эти вообще ненормальные. Я просил научить тем штукам, что они в воздухе выделывают, а они только смеются, говорят, рано, мал еще для фигур высшего пилотажа! Про южан я уж молчу, у них там, в пустыне свое святилище есть, местные построили… Да и прадед Арниль, который с востока, целый архипелаг присвоил и живет — не тужит!

— Непонятно, — сказала Нита и поежилась. — Выходит, вас не так уж мало?

— Нас довольно-таки много, — хмыкнул он. — Если я сейчас начну свой клан поименно перечислять, хотя бы начиная с прадеда Грира, до утра не управлюсь. Это я только про своих, а тех, кто из других краев, я и не упомню.

— Почему же тогда вас считают легендой? — не отставала девушка.

— Потому что мы так захотели, — серьезно ответил он. — Тебе бы понравилось быть подопытной? Ну вот.

Трейр помолчал.

— Здесь о нас знают, — сказал он после паузы. — Но чужакам не выдадут. Тут, знаешь, люди суеверные: они считают, если выдать хранителя, не будет больше удачи ни рыбакам, ни пастухам. Рыба и тюлени уйдут к другим берегам, олени перемрут или их волки вырежут, пушного зверя не станет. Женщины перестанут родить, мужчины сделаются слабыми, негодными охотниками… Ты что дрожишь, замерзла?

— Нет, просто звучит это, будто старинная сказка, причем жуткая…

— Это не сказка. У южан все точно так же. Там говорят: если выдать хранителя, женщины станут выбирать жалких мужчин, верблюды не снесут и простого вьюка с припасами, оазисы занесет песком… И на западе: мол, высохнет трава, не останется табунов и отар, не сможет муж водить больше одной жены. Ну а про восток я не знаю, — честно сознался Трейр. — Не интересовался особо. Но, наверно, все в том же роде. Наши родственники с побережья… ну там, неподалеку от столицы, тоже говорили: не выдаст их никто из поселка, люди, я имею в виду, не то не видать им удачи. Ни им, ни их потомкам. Сами драконы не мстят, мстит судьба, и очень жестоко.

Они молчали, глядя в огонь.

— Отец хотел покончить с этими суевериями, — сказала Нита, обняв колени. — Найти хоть одного дракона, поймать и изучить. Видел, может, на шхуне такую штуку? Не знаю, как называется, вроде китобойной снасти, там гарпун с меня размером, если не больше, а еще она может сеть выбрасывать, большую такую, с грузилами…

— Нет, не разглядел, — помотал головой Трейр, подивившись людской выдумке.

— Папа ее сам придумал. Говорил, с ее помощью можно будет поймать дракона и доказать, что это все сказки, и огромные крылатые звери — всего-навсего каприз природы. Просто неизученный.

— Ты как будто и не горюешь по отцу, — произнес он, помолчав.

— Я… у меня в голове никак не укладывается, что его не стало… — Нита ссутулилась. — Можно, расскажу?

— Конечно. У нас принято вечерами сидеть у очага и что-нибудь рассказывать. Сказки или были, неважно… Кстати, я Трейр, забыл назваться.

— А я Нита, — девушка вздохнула. — Когда я была маленькой, бабушка рассказывала мне сказки о драконах. Много лет назад случилась война, чужие аэропланы бомбили столицу и заодно их поселок, он же совсем рядом… И тогда хранители — она их так называла — вернулись и спасли людей, потому что жили на том берегу испокон веков. Потом снова пропали…

— А, это, наверно, был прадедушка Бриан с женой и остальные! — сообразил Трейр. — Ну, он уже пра-пра-прадедушка, но так удобнее, все одно не упомнишь, кто кому кем приходится. Помнишь, я про замок сказал? Вот бабушка твоя, видно, из поселка под ним.

— Наверно… Мама к этим историям спокойно относилась, а папа таких баек терпеть не мог. Он был ученый, и вот далось ему — доказать, что драконов не бывает! А если бывают, то они неразумные, ну, дикие звери… Все мое детство он пропадал где-то. Сперва, кажется, в степи, но вернулся ни с чем.

— Ясное дело, его в долину просто не впустили, — фыркнул Трейр. — У них там строго.

— Потом где-то на востоке…

— Ну, если он решил забраться во владения прадедушки Арниля, я ему не завидую.

— Он не рассказывал, где именно был, просто вернулся весь черный, измученный, постоянно на крик срывался, а подробностей не рассказывал, — вздохнула Нита. — Потом он долго решал, на юг или на север отправляться… К тому времени и бабушка, и мама умерли, мы остались вдвоем. Отец выбрал север: и ближе, и люди, в общем, понятные…

— Ага, — ухмыльнулся Трейр.

— Да-да, — поняла его девушка. — Такие понятные, что умереть на месте можно! А я напросилась с ним. Вроде как помощницей, секретарем…

— Зачем?

Нита помолчала.

— Я хотела увидеть живого дракона, — негромко сказала она наконец. — Неважно, северного, южного, степного, главное — настоящего, из тех, о ком бабушка рассказывала.

Трейр молчал.

— Ты верила, что мы существуем?

— Да. Я же говорю, бабушка рассказывала. Она сама вас видела. А я ей верила. Не зря, как видишь, — улыбнулась Нита и снова поежилась. — Холодно как…

— Я превращусь, будешь греться, — кивнул Трейр. — А что со шхуной-то случилось, в третий раз спрашиваю?

— Я не поняла, — ответила она. — Я была в каюте, когда началась буря, папа спал. И вдруг наверху все забегали, закричали… то ли руль сорвало, то ли еще что, я в морских названиях ничего не понимаю! А пока я папу разбудила, пока мы на палубу выбрались, шлюпки уже спустили, и… Про нас, наверно, и не вспомнили! — Нита шмыгнула носом. — А ведь папа столько заплатил капитану! И еще прибавил, чтобы тот разрешил поставить на палубе эту… гарпунную пушку, вот как она называлась. Капитан ругался, что она слишком тяжелая, и что у него не китобойная шхуна, а обычная рыболовецкая посудина, старая к тому же…

— Ясно. Может, из-за этой штуковины кораблик и развалился, — кивнул Трейр. — Если ее плохо закрепили, она, когда началась болтанка, могла сорваться и мачты повредить или еще каких дел натворить… И что дальше было?

— Папа велел надеть спасательный жилет и привязаться к мачте, чтобы не смыло, — медленно выговорила Нита, — там в каютах воды уже по пояс набралось… Понятно было, что нам не выплыть самим, но вдруг шлюпки еще не очень далеко отошли? А потом… потом меня накрыло с головой, я чуть не захлебнулась, а следом почувствовала — я в воздухе, и мне страшно холодно.

— Сейчас тебе снова будет тепло, — усмехнулся Трейр. — Давай-ка, я превращусь, а ты забирайся мне на спину и грейся. Под боком у меня спать не стоит, придавить могу.

— Но не придавил же.

— Так я тогда не спал. Полезай! Буря не скоро утихнет…

Он сменил облик, дождался, пока девушка устроится у него на загривке, а потом сложил крылья, как это делают лебеди, укрывая птенцов. Нита зарылась в серую шерсть и, согревшись, почти сразу уснула.

* * *

Буря не утихала еще трое суток, то немного унималась, а то снова разгуливалась в полную силу. Можно было бы умереть от скуки за это время, но Трейр оказался отменным рассказчиком, и слушать его Нита могла часами. Этому всех детей обучают, пояснил он, потому как зимой ничего нет лучше, чем теплый очаг, добрая еда и хороший рассказчик. Вернешься этак с мороза, отогреешься и усядешься со всеми вместе: женщины шьют или вяжут, мужчины чинят снасти или мастерят что-нибудь (с пустыми руками разве что совсем маленьких детей увидишь). Рассказывают обыкновенно старики, они всяко больше повидали на своем веку, да и старинных историй знают видимо-невидимо… А уж если это старый дракон, так он как возьмется говорить — только к следующей луне и остановится, когда в горле пересохнет! Тогда он хлебнет как следует да продолжит…

Нита вполне в это верила: обычно Трейр был немногословен, но если уж пускался в россказни, то откуда что бралось! Тогда ей вспоминалась бабушка: она вот так же сидела, вязала что-нибудь и рассказывала старые-престарые сказки, которые Ните никогда не надоедали.

Трейр, по его собственным словам, был еще очень молод для дракона, а выглядел, пожалуй, ровесником Ниты, может, чуть старше. Но и ему имелось, о чем поведать: он даже бывал в стране Великого Льда, как тут называли покрывающий макушку планеты ледник!

— Ничего интересного там нет, — приземлил Трейр девушку, когда она ахнула от восторга. — Лёд кругом, где гладкий, где торосами. Медведи белые бродят, тюлени иногда выныривают. Зимой, правда, небо сияет так, что глазам больно, ну так это и отсюда хорошо видать!

— Ты про северное сияние?

— Наверно. У нас говорят — Снежная хозяйка наряды свои разглядывает, выбирает, какое ей больше к лицу, — улыбнулся он. — Если ясно, то видно, как звезды падают — это тоже она шалит, драгоценности свои рассыпает. Иногда, бывает, целую горсть швырнет — до того красиво, что так и тянет лететь собирать! А весной хоть не надолго, а всё расцветает.

— Как это? — поразилась Нита.

— Там же не везде один только лед, — пожал плечами Трейр. — Кое-где под ним земля есть. И вот поближе к границам Великого Льда, когда он подтает, она проглядывает. И цветы цветут.

— Здорово, наверно… — девушка мечтательно улыбнулась. — Кругом лед — и цветы!

— Я там однажды даже бабочку видел, — похвастался Трейр. — Не знаю уж, каким ветром ее туда занесло, а поди ж ты…

— А люди туда никак не доберутся, — сказала Нита и устроилась поудобнее. Сидела она на свернутой куртке Трейра: сам он вовсе не мерз, а ей на голых камнях было не слишком-то уютно. — Папа рассказывал, да и в газетах писали про экспедиции: кто-то пропал без вести, кто-то погиб, кто-то еле выбрался. Лето короткое, а по осени корабли затирает льдами. На собачьих упряжках тоже не очень-то получается пробраться, там одного корма с собой сколько везти нужно!

— Да, с крыльями оно как-то сподручнее, — ухмыльнулся он.

— Аэропланы пока тоже как-то… не справляются, — вздохнула она. — Горючего не хватает, да и ветра там непредсказуемые. А знаешь…

— Что?

— Может, оно и к лучшему, — медленно выговорила Нита. — Должны же оставаться хоть какие-то места, где нога человека не ступала!

— Зная человеческое упрямство, точно могу сказать: рано или поздно люди все истопчут, даже дно морское, даже твердь небесную, — пресерьезно ответил Трейр.

— Небо не твердое…

Девушка покосилась на него с опаской, и Трейр невольно засмеялся.

— Конечно, нет! Я же по нему летаю, мне ли не знать… Просто так говорят, — сказал он сквозь смех. — С давних времен тянется, еще с тех пор, когда думали, будто звезды — это гвозди, на которых небо держится. А так-то, Нита, не думай, мы не вовсе дикие, знаем, что где-то там, — Трейр махнул рукой, — есть другие планеты вроде нашей. Только поди доберись туда!

— Да уж, если мы еще свою-то планету не истоптали, как ты говоришь, куда уж нам на иные миры замахиваться, — вздохнула она и уставилась в огонь, обняв колени.

За топливом для костра Трейр летал куда-то далеко, приносил хворост и плавник, а сегодня вот приволок огромную корягу, которая теперь медленно тлела, обрастая чешуей мерцающих ало-черными угольев. «Вылитая тетушка Н'Гья в гневе, — заявил он, когда Нита сказала, что деревяшка напоминает дракона из сказок, всего в броне, не мохнатого, как сам Трейр. — Она с Юга. Так-то черная, но если ее довести до красного каления… Лишь бы не до белого, вот тогда — прячься, все живое!»

— Завтра буря закончится, — сказал вдруг Трейр. — Уже уходит, к рассвету небо будет чистым. Можно будет вернуть тебя к людям.

— А как ты это себе представляешь?

— Проще всего — отнести тебя к нам, а там уговориться с рыбаками, чтобы доставили, куда скажешь. Но это далеко и долго. Сперва туда, потом обратно… — Трейр покачал головой, и его черные глаза блеснули алым в огненных отблесках. — Или на ближайший берег. Оттуда ты сможешь сушей добраться.

— Пешком разве что, — вздохнула Нита. — У меня из вещей только одежда и документы. И те промокли, чернила расплылись, ничего не разобрать… А все наши деньги у папы были, у меня разве что пара монеток в кармане завалялась.

— О деньгах не беспокойся, — отмахнулся Трейр. — Но ехать тебе… до самой столицы, верно? Далековато, одной-то… А я туда не полечу. Сама понимаешь, показываться лишний раз нельзя. Разве что… Придумал!

— Что?

— Я тебя донесу до того самого замка, до поселка, где бабушка твоя жила. Я там бывал, дорогу знаю. А оттуда уж до столицы рукой подать!

— Вот здорово! — улыбнулась Нита. — Спасибо, Трейр…

— За что? — ответил он белозубой улыбкой. — У нас, знаешь, как-то в обычае девиц спасать. А раз уж я тебя из моря выловил, то до дома доставить в целости и сохранности просто обязан!

— Спасать? — удивилась она. — Разве не похищать и требовать выкуп?

— Это у твоих земляков, — пояснил Трейр. — Мы-то попроще будем, у нас такое не заведено. Сама посуди, в замке от всяких рыцарей обороняться удобно, а у нас откуда замки? И зачем?

— А как же… Везде говорится, что драконы крадут… м-м-м… невинных девиц, так? — осторожно спросила Нита, чувствуя, что ступает на скользкую дорожку. — Мои земляки выбирали девушек благородного происхождения, но это и понятно, тех старались выдать замуж… гм…

— Нетронутыми, — подсказал он. — Но это никак не связано. Просто за принцесс выкуп давали больше, а рыцарей к ним на выручку являлось — не сосчитать! Скучно же, а тут такое веселье… да и прибыль недурная.

— В самом деле, кто придет сражаться с драконом из-за крестьянки, — пробормотала Нита. — Одной больше, одной меньше, кто их считал… Ну разве что жених ее или братья явятся с вилами и топорами, а что они против таких, как ты?

— Точно так, — весело подтвердил Трейр. — Нет смысла таких девушек воровать. Они и сами частенько… гм… не возражают. Так и говорят, мол, прилетел хранитель, осенил крылом… А если еще ребенок родится, так у нее от женихов отбоя не будет!

— Да, я помню, бабушка про такое говорила! — девушка хлопнула себя по лбу. — Но я думала, это суеверие. Хотя ведь у каждого суеверия есть какая-то основа, так?

— Наверно. Я как-то об этом не задумывался. Но, знаешь, — задумчиво сказал он, — многие люди из тех, в ком течет капля нашей крови, чем-то да выделяются. Вот, к примеру, во время той самой войны, о которой тебе бабушка рассказывала, я познакомился с мальчишкой из ее деревни. Жителей тогда в замке укрывали, а я… я без спросу за взрослыми увязался, — добавил Трейр справедливости ради. — Мне всыпали горячих, а потом приставили за этими людьми присматривать, чтоб под крыльями не путался. Вот я с ним и разговорился. А когда мы улетали, он сказал, что обязательно прилетит меня навестить. Вот только вырастет и придумает такой аэроплан, чтобы мог садиться на лёд и ехать по нему. С полозьями вместо колес или поплавков. Знаешь такого?

— Погоди… — Нита сжала виски пальцами. — Ты что, о господине Фриенсе говоришь? О том, что изобрел аэросани, которые еще и летать могут?

— Ага. Правда, он для меня как был Френни, так и остался, — ухмыльнулся Трейр и поворошил угли голой рукой. Коряга вспыхнула ярче. — И не «еще и летать», а сперва летать, а потом уже ездить. Крылья же складные. Сел, убрал их и езжай себе. Или плыви, если вместо лыж или коньков поплавки прикрутить. Помню, как он впервые к нам прилетел…

— Расскажи! — загорелась девушка.

— Да что там рассказывать… Сидим себе, обедаем, вдруг прибегает мой младший брат, кричит — идите, гляньте, что за диво летит! Вышли — впрямь, не дракон, не аэроплан, чудо какое-то с пропеллером, на борту кошка черно-белая нарисована… — Трейр улыбнулся еще шире. — Садится этак прямо на лед, тормозит, разворачивается лихо, аж крошка из-под лезвий полетела! Выпрыгивает из этого чуда техники пилот, лица не разберешь — очки же, шлемофон, капюшон меховой, — и кричит: «Трейр, ты где? Я обещал прилететь в гости!».

— А ты?

— А я говорю: что-то долго ты собирался, уж двадцать лет прошло, у меня праздничный стол обледенеть успел! Вот так, — Трейр вздохнул. — Он умер недавно, я слышал?

— Да, — кивнула Нита. — Он же немного моложе моей бабушки был. Да еще ведь сам свои «френни» испытывал, пока здоровье позволяло. Не одну катастрофу пережил… Его дело сыновья унаследовали, продолжают в том же духе. Они хотят до полюса добраться на этих вот аэросанях!

— Их я встречу и даже провожу, — серьезно сказал он. — Знаю обоих.

— Трейр, а почему он эмблемой своей компании кошку сделал, не знаешь? — полюбопытствовала она. — Не птицу, не дракона даже, а именно кошку?

— Знаю, конечно. Когда люди уходили из деревни в замок, то бросали все пожитки, не по силам было тащить. А он попросил разрешения взять с собой кошку, она была трехлапая, охотиться толком не могла и погибла бы одна, — Трейр улыбнулся уголком рта. — Ему позволили, конечно. Ну и прочие натащили с собой кошек, собак, кур даже… Кошка эта еще долго прожила. Френни ее своим талисманом считал. А еще с ним всегда летал черно-белый кот, кто-нибудь из ее потомков.

— Вот оно что… — протянула Нита. — Когда газетчики его об этом спрашивали, он никогда не отвечал. Трейр?

— Что?

— Тяжело жить… вот так?

— Так — это как?

— Вы сходитесь с людьми, дружите с ними и не только дружите, а потом… потом они умирают от старости! — выпалила Нита. — Скольких же вы теряете за свою жизнь?..

— Почему теряем? — недоуменно спросил Трейр. — Мы их находим. Они навсегда остаются с нами. Конечно, если уходят друзья и любимые — это всегда больно, и не важно, человек это был, дракон… или кошка о трех лапках. Но память-то моя при мне, и я прекрасно помню Френни и то, как у него горели глаза, когда он придумывал что-то новое, и все наши разговоры помню. И то, как я ему Великие Льды показывал с высоты, ночью, когда северное сияние во все небо развернулось и звезды сыпались, а он даже говорить не мог от восторга, только цеплялся за меня и вопил что-то… Простыл, конечно, дурень, кто ж рот на морозе разевает!

Он помолчал и добавил:

— Бывает и такое, конечно, когда без кого-то жизнь вовсе не мила. Но судьба — она хитрая, подкинет такое дельце, что враз помирать раздумаешь. И такое бывало. Не со мной, правда, но уж поверь на слово!

— Верю… — Нита неотрывно смотрела в огонь. — А я, знаешь, никак не могу поверить, что папы больше нет. Думаю и думаю: а вдруг его все-таки успели подобрать? Шлюпки вернулись или другой корабль мимо прошел? Вдруг он выжил? И сейчас лежит в горячке, и некому за ним досмотреть… Или думает, что это меня нет в живых, и что виноват в этом он: не позволил бы мне отправиться с ним, я не утонула бы…

Конец ознакомительного фрагмента.