Возвращение к практике. Том 1

Кира Измайлова, 2012

Все хуже и хуже обстоят дела с раскрываемостью преступлений в Арастенском королевстве. Катастрофически не хватает судебных магов! В такой ситуации Флоссия Наррен, потомственный судебный маг, просто не может остаться в стороне. Десять лет назад она была вынуждена покинуть Арастен. Ведь тогда речь шла о безопасности близких людей. Но теперь не время думать о личных проблемах – нужно выполнять долг! И Флоссия с головой погружается в раскрытие множества запутанных преступлений, еще не зная, что ей предстоит встретиться с грозным противником, отыскать потерянную любовь и наконец избавить королевство от безумного злодея, который… Впрочем, это пока секрет!

Глава 4

Ювелир

Я приехала к Оресу, лишь убедившись, что за мной нет слежки: с Анельта сталось бы… Раз уж он так загорелся желанием перенимать опыт работы!

Картину я застала вполне ожидаемую: потрясенный, разом постаревший арнай Орес, безутешно рыдающая Инайя, подавленные слуги — кое-кто тоже заплакан…

— Я знал, знал, что этот выигрыш его до добра не доведет, — твердил, как заведенный, старый Орес. — Ну зачем же?.. Что произошло? Неужели он не мог довериться мне?!

— Боюсь, нет, — коротко сказала я. — Арнай Орес, тело привезли?

— Да… — ответил он сдавленным голосом. — Слуги вызвали местного мага-медика, тот засвидетельствовал кончину… и позволил забрать тело…

— Прекрасно, — кивнула я. — Пошлите кого-нибудь в сыскное управление, пускай пришлют господина Сорина. Только его, никого другого.

— Что? Сыскное?.. — встрепенулся Орес. — Но…

— Так надо, арнай Орес, — твердо сказала я. — Я хочу быть уверена, что смерть вашего сына не была насильственной.

— Вы что-то от меня скрываете, — утвердительно сказал Орес. — Что-то, касающееся Ивэна, так?

— Да, — ответила я. — Я могу поведать вам в общих чертах, Ивэну это уже не повредит. К тому же я обещала кое-что предпринять в случае его смерти.

Орес выслушал краткое изложение истории с убитой арнаем Лияном девушкой (разумеется, имен я не называла), не проронив ни звука.

— Бедный Ивэн… — только и сказал он, когда я закончила. — Мой бедный мальчик… Прошу вас, госпожа Нарен, не говорите об этом Инайе. Этого она не перенесет. Она так любила брата…

— Хорошо, — кивнула я, и мы умолкли.

Вскоре прибыл Сорин, явно недовольный тем, что его оторвали от работы. Узнал, однако, в чьем доме находится и в чем дело, и сразу приосанился. Я уже заметила, ему крайне льстило признание его незаменимости. Кстати, на этом было очень удобно играть, что я и проделала…

Процедура много времени не заняла — Сорин был профессионалом.

— Одно могу сказать точно, — сказал он, выйдя к нам с Оресом. — Тамошний маг-медик не ошибся в установлении причины смерти. Повесился ваш сын сам. Никаких следов насилия на теле, только синяк на бедре, но уже побледневший. Видимо, ударился обо что-то, вон хоть об стол… — Он правильно истолковал мой вопросительный взгляд и добавил: — Насчет того, не действовал ли он по принуждению, ничего сказать не могу, госпожа Нарен. Изменений, характерных для случаев применения магического воздействия, я не обнаружил, но, сами понимаете… Если его кто-то довел до самоубийства, не используя магию, тут уж я бессилен!

— В доме никого из посторонних не было, — тихо произнес Орес. — Слуги, которые привезли Ивэна, сообщили, что он в последнее время был очень подавлен, много пил. А потом его обнаружили… вот так.

«Что ж, — подумалось мне, — причастен ли Лиян к смерти Ивэна, неизвестно. Вряд ли, конечно. Как-то слишком уж замысловато. Слуги, конечно, будут говорить, что прикажет прежний хозяин, но… Сорину верить можно. Даже если Ивэн повесился, будучи до смерти напуган Лияном, доказать это невозможно. Но, скорее всего, я оказалась провидицей — он действительно удавился от тоски и страха… Как знать, может, он напугался еще и того, что на него повесят кражу драгоценностей! Хм… Сказала бы, что теперь бедолагу можно исключить из списка подозреваемых, да не могу! Тьфу, что за дурацкое дело! Мертвецы — и те под подозрением!..»

— Арнай Орес, — сказала я, когда мы остались с ним наедине. — Ответьте мне еще на несколько вопросов. Я понимаю, что вы сейчас…

— Спрашивайте, — махнул рукой Орес. — Что угодно, только не думать об Ивэне…

Я помолчала.

— Скажите, когда Анельт…

— Кто?

— Варий Анельт, мой коллега, — напомнила я. — Когда он осматривал место преступления, он что-нибудь обнаружил, не припомните?

Если я верно поняла Анельта, то проводить осмотр он должен был, рисуясь перед нанимателем и комментируя процесс.

— Нет… — покачал головой Орес. — Он даже про эту отмычку не догадался. Долго смотрел, пытался понять, как был вскрыт сейф, но так ничего и не сказал…

— Жаль… — сказала я сквозь зубы. Значит, Анельт собирался продать мне воздух…

— Нет, он сказал, — раздался вдруг голос Инайи. Она, зареванная, стояла в дверях, придерживаясь за косяк. Видимо, ей тоже все средства были хороши, чтобы не думать об Ивэне, вот и пришла подслушивать. — Он мне сказал, уже когда уходил.

— Что именно? — насторожилась я. Инайя очень хороша собой, Анельт вполне мог распустить перед ней перья и действительно что-то рассказать.

— Он сказал, что у него есть улика, — старательно припомнила Инайя. — И что это поможет ему найти преступника. Я спросила, что же он такое нашел, и он показал…

— Инайя, говори же! — нахмурился отец.

— Это был волос, — пожала плечиками Инайя. — Просто волос. А он так с ним носился, мне даже смешно стало… Он вообще был смешной, этот Анельт, всегда такой важный, просто невозможно! И говорил ужасно таинственно…

Слышал бы мой коллега такую характеристику из уст красивой девушки.

— А что это был за волос, не припомните? — спросила я.

— Обычный, — сдвинула бровки Инайя. — Такой… не очень длинный, темный, кажется, прямой. Что в нем такого особенного?

— Пока не знаю, — сказала я задумчиво. — Темный прямой волос… Полагаю, мой коллега тоже первым делом подумал о том, что кражу совершил кто-то из семьи или домочадцев. Арнай Орес, есть в вашем доме люди с темными прямыми волосами?

— Хм… — Он призадумался. — У меня самого, как видите, волосы достаточно светлые, у обоих сыновей такие же… — Лицо его исказила мгновенная гримаса, Инайя всхлипнула. Я взглянула на нее: волосы чуть темнее, чем у отца, длинные, завивающиеся в естественные локоны. — Из прислуги… Инайя, помоги припомнить…

Совместными усилиями они установили, что в доме есть и русые, и рыжие, и седые, но никого — с темными волосами.

— Мой жених тоже светлый, — добавила Инайя. — А может, этот Анельт свой собственный волос и подобрал? У него темные!

— Но вьются, — подавила я усмешку. А забавный мог бы получиться конфуз! — Значит, ни у кого из вхожих в ваш дом недлинных темных прямых волос нет?

— Брюнеткой была только моя жена, — ответил Орес задумчиво, а меня вдруг подбросило на месте. Ну где была моя голова?! — Что с вами, госпожа Нарен?

— Арнай Орес, — быстро заговорила я. — Вы упоминали, что дед вашей жены писал подробное завещание, потому что у него было много наследников, так? И драгоценности достались ей, верно? А остальным что?

— У него было немало имущества, — ответил тот. — Несколько лавок, мастерские, доли в разных предприятиях… Наличные деньги, разумеется, два дома в Арастене и земельные наделы, правда, довольно далеко от города. Словом, в нужде никто не остался.

— Но сокровища достались только вашей жене… — пробормотала я. — А вы не знаете, где сейчас ее родственники?

— Я не поддерживал с ними связи после ее смерти, — сказал он. — Да и при жизни она не слишком охотно с ними общалась. Ей казалось, что она тем самым ставит меня в неловкое положение: у арная не может быть толпы родственников — ремесленников и торговцев. Меня, признаться, это очень забавляло…

— Понятно, — хмыкнула я. — Копия завещания у вас есть? Мне нужны имена.

— Вы полагаете… — догадался наконец Орес.

— Не могу быть ни в чем уверена! — подняла я руки. — Пока все пути вели в тупик… Но проверить стоит. Давно нужно было это сделать, по правде говоря!

— Я рассчитываю на вас, госпожа Нарен, — сказал Орес невесело. Оно и понятно: новая беда заслонила в его глазах какую-то кражу. Надо полагать, он с радостью расстался бы с этими сокровищами, лишь бы вернуть сына — слабого, непутевого… и любимого.

Завещание старого ювелира в самом деле оказалось составленным крайне педантично, подробно и четко. Итак, кто имелся в наличии… Двое родных братьев, четверо двоюродных, племянники и племянницы количеством до дюжины, трое сыновей — жена Ореса была дочерью одного из них, — а также прочие родственники. Большая семья, ничего не скажешь, а главное, старик никого не обошел вниманием. Конечно, наследство, оставленное им каким-то вовсе уж дальним родичам, не шло ни в какое сравнение с тем, что досталось сыновьям и внукам, но и это по меркам того захолустья, где жили означенные дальние родичи, было немалыми деньгами. Надо думать, старика ювелира поминали добрым словом… Вот только все ли?

Я призадумалась. После смерти имуществом ювелира распоряжались братья и сыновья, они же исполняли последнюю волю покойного. По словам Ореса, все обошлось чинно и мирно, никто не сетовал, что его обделили, очевидно, родные ювелира считали — он всех наградил по заслугам. Разумеется, живущим в глухомани родственникам завещание не зачитывали, просто отослали причитающуюся им долю, если она выражалась в деньгах или каком-то имуществе, либо передали документы на владение клочком земли… По-хорошему, первыми под подозрение должны были попасть те, кто хорошо знал о драгоценностях и мог претендовать на владение ими, так называемый ближний круг — те самые братья, сыновья, племянники и внуки. Список был внушительный… Но делать нечего: я взялась проверять всех поименно.

Через несколько дней кропотливой работы удалось установить: из братьев ювелира в живых, что неудивительно, никого уже не осталось. Из племянников в Арастене обнаружились только трое. Двое стариков‑холостяков жили вместе на проценты с удачно вложенного наследства и ни в чем себе не отказывали. Третья обитала у своей дочери, но из числа подозреваемых ее можно было исключить — она давно выжила из ума. Дочь ее, дама деловая, держала несколько доходных домов, получала неплохие деньги и вообще являлась существом насквозь приземленным, как и двое ее сыновей-торговцев. Остальные племянники разъехались кто куда, следы их затерялись. Оставались еще их дети, но установить их местонахождение возможным не представлялось. Если же учесть, что они могли рассказать о семейных ценностях кому угодно… Я быстро отогнала эту мысль, чтобы не пасть духом, и занялась сыновьями ювелира. Тесть Ореса давно скончался, один из его братьев тоже, а третий здравствовал и процветал. Он владел изрядной усадьбой и несколькими торговыми кораблями на паях с собственными сыновьями, как раз недавно выдал замуж двух внучек, а отца, по рассказам, поминал исключительно добрым словом. Мне не удалось с ним побеседовать: несмотря на преклонный возраст, он самолично отправился присмотреть строевой лес для новых кораблей. Судя по всему, дело у него кипело. Конечно, его с сыновьями вычеркивать из списка было рано, но…

Оставался еще один кандидат — внук ювелира от его среднего сына (от количества народа в этой семейке уже голова шла кругом!). Он унаследовал семейное предприятие, владел несколькими мастерскими и, насколько мне удалось разузнать, считался мастером не из последних. Не гением, как дед, но весьма недурным ювелиром, к нему обращались многие знатные персоны. Наведалась к господину Бисаху и я, предварительно подготовившись.

Ювелир — это было многообещающе. Он отлично разбирается в драгоценностях, и как знать, не желал ли он получить наследство деда?

Разумеется, сам хозяин мне навстречу не поспешил, меня встретили многочисленные подмастерья, уговаривая посмотреть то одно, то другое, но я настаивала на встрече с самим Бисахом. Дескать, я намерена заказать нечто особенное, с чем справится только настоящий мастер, и всякие ремесленники мне не нужны!

Видимо, я достаточно хорошо играла роль взбалмошной дамы из скоробогатых торговцев (излюбленный образ некой Фелиции Нойрен, много раз приходивший мне на выручку, не подвел и на этот раз), поскольку Бисах все-таки соизволил меня принять.

Это оказался высокий худощавый мужчина с приятным морщинистым лицом и чуточку близоруким взглядом темных глаз. Седой как лунь. Я подавила вздох; впрочем, я и не надеялась, что этот почтенный господин (а он был заметно старше того же Ореса) лично вскрывал сейф моего нанимателя. В конце концов, он мог нанять кого угодно. Или не он, а любой другой…

— Добрый день, — пробасил он, приглядываясь ко мне. Видимо, оценивал платежеспособность. Пришел, очевидно, к утешительным выводам, потому что сделался вдруг еще любезнее: — Чем могу служить, госпожа Нойрен?

— Да вот, — сказала я, беззастенчиво разглядывая его в упор. — Я слышала, вы лучший ювелир в Арастене.

— Боюсь, это звание присвоено мне несколько незаслуженно, — мягко улыбнулся он. — Есть и другие мастера, превосходящие меня в том или ином…

— То или иное меня не интересует, — отрезала я. — Вот что, любезный… Мне намедни сделали подарочек. — Я выудила из-за пазухи медальон, позаимствованный у Ореса, покачала им перед глазами Бисаха, не давая рассмотреть толком. — Так вот, работа тонкая, не новодел. Я хочу заказать к этому медальону серьги, пару колец, словом, все как полагается… И чтоб не отличить было, кто делал, тот мастер или нынешний! — Я позволила себе усмехнуться и сказать уже ласковее: — Племянница на выданье, украситься девке охота, так вот, думаю, серебро с аквамаринами девице в подарок в самый раз! Как считаете? У самого, поди, дочки в самой поре!

— Увы, у меня нет дочерей, — наклонил седую голову Бисах, — но вы совершенно правы, юной девушке такое сочетание подойдет прекрасно. Госпожа Нойрен, если вы позволите рассмотреть эту вещь поближе, я скажу вам наверняка, сумею я повторить эту работу или нет.

— Ну держите. — Я отдала медальон в руки ювелира. Любопытно взглянуть на его реакцию…

Реакция в самом деле оказалась прелюбопытная: Бисах бросил один лишь пристальный взгляд на безделушку, и его кустистые брови поползли вверх.

— Госпожа Нойрен, простите за нескромный вопрос, но откуда это у вас?

— Говорю же, подарочек мне сделали, — прищурилась я. — Какая вам разница, кто? Так что, любезный, возьметесь?..

— Боюсь, нет, — твердо ответил Бисах и, видя, что я нахмурилась, поспешил пояснить: — Видите ли, госпожа Нойрен, вопрос мой объясняется очень просто: я был крайне удивлен, увидев в ваших руках медальон работы моего деда…

— Вот это новость! — воскликнула я. — Ну так что ж с того, что его делал ваш дед?

— Он был в своем роде гением, — вздохнул Бисах. — Увы, я всего лишь ремесленник. То, что я сделаю, будет лишь грубой копией, а вам, как я полагаю, нужно точное подобие…

— Верно подмечено, — хмыкнула я. Интересно. Крайне интересно! — Раз мастер вы, как люди говорят, хороший, вовсе уж дрянь точно не сделаете… А разницу, наверно, без зрительного стекла все равно не углядеть будет, для племянницы-то сойдет. Сколько за работу возьмете?

— Хм… — Бисах потеребил подбородок и почти без раздумий назвал цену. Весьма приличную, должна отметить.

— Ну это вы загнули, любезный! — возмутилась хваткая торговка. — Серебро с аквамаринами, а вы просите, как за золото с брильянтами чистой воды! Сбавьте, не то пойду к другому!

— Другой вам и грубой копии не сделает, — усмехнулся Бисах.

— Только что и вы грозились не сделать, однако же беретесь, — возразила я и назвала свою цену. Торговались мы долго, однако в конце концов все же ударили по рукам, и я заплатила задаток. — Медальон у вас оставить?

— Не нужно, — отказался ювелир. — Я эту вещь хорошо помню, работа деда не забывается…

— Когда готово будет?

— У меня много срочных заказов, — задумался Бисах. — Заходите недели через две, госпожа Нойрен, а лучше оставьте свой адрес, я к вам посыльного пришлю.

— Э, посыльный меня не найдет, — отмахнулась я. — Я нынче здесь, а завтра там, такое уж ремесло! Это вы вот на одном месте сидите, а у нас как потопаешь, так и полопаешь… Так что уж лучше я сама загляну. Через две недели, говорите?

— Не раньше, госпожа Нойрен. — Бисах, кажется, уже мечтал отделаться от шумной заказчицы.

— Ну, тогда до встречи, любезный. — Я прошествовала к выходу, не дожидаясь ответа ювелира, распахнула дверь.

В сторону отскочил какой-то юнец — то-то мне почудился какой-то шорох за дверью! Не иначе, подслушивал, стервец… Любопытно, кто таков?

Впрочем, до посторонних юнцов мне дела не было. Бисах, вот кто меня волновал. Он ничуть не встревожился при виде медальона, разве что легкая грусть промелькнула во взгляде, но, возможно, он просто вспомнил деда. О чем это говорит? Да ни о чем. Допрашивать его? Но у меня нет ни единой улики, обыскать его дом и мастерские я не могу… да и вряд ли он держит драгоценности там. Хотя… лист лучше всего прятать на дереве, а драгоценности — в ювелирной мастерской.

«Найти бы их и утопить в проруби!» — в сердцах подумала я. Давно ни одно дело не доставляло мне такой головной боли! То ли я вовсе утратила сноровку, то ли давало сбой чутье, молчавшее, как проклятое, либо твердившее, что никто из моего списка подозреваемых не виновен вовсе… Не хотелось бы расписываться в собственной некомпетентности, подумала я и тут ощутила чье-то осторожное касание. Проще говоря, какой-то наглец вздумал забраться мне в карман, воспользовавшись моей глубокой задумчивостью!

«Ну это уже ни в какие ворота не лезет!» — обозлилась я, перехватывая руку карманника и готовясь дать ему в зубы, если попробует сопротивляться. Попадались мне и такие: ты его ловишь, а он тебя же потом обвинить в нападении пытается!

Лезть в драку, однако, не пришлось: карманник оказался щуплым парнишкой лет восемнадцати на вид, я легко удерживала его одной рукой, хотя он изо всех сил пытался вырваться и даже порывался лягаться.

— Ты что, милый, совсем разума лишился? — спросила я хмуро и перехватила парня за шиворот — он попробовал было вцепиться в мою руку зубами. — Ты соображаешь, кому в карман лезешь?..

Я встряхнула его для острастки, присмотрелась внимательнее… Да это же тот самый мальчишка из мастерской Бисаха! И ведь лез он, сообразила я, именно в тот карман, куда я небрежно сунула медальон, кошелек-то у меня на поясе висит, с другой стороны… И что все это значит?

— Однако! Пришла, выходит, побрякушки заказать… — Я легко вывернула парню руку за спину, толкнула коленом. — А ну, пошли обратно! Пошли, пошли!

На нас косились, но не встревали: арастенцы вообще предпочитают не лезть в чужие дела. С одной стороны, это неплохо, с другой, бывает, хоть криком кричи — никого на помощь не дозовешься. Парень, однако, голоса не подавал, а потому зеваки быстро потеряли к нам интерес. Ну мало ли, хозяйка работника проучить решила или еще что…

— Ты, значит, за заказчиками следишь, — говорила я, подталкивая юнца, чтобы шел живее. Злость из-за этого проклятого дела нашла хоть какой-то выход: изловить ловкого вора я не могу, но этот карманник… — Пока хозяин с ними разговоры разговаривает, ты, стало быть, под дверью маячишь… А как клиент с заказом за дверь — ты за ним! А что, денежки получены, а побрякушки обратно вернулись… Заодно с хозяином работаешь, гаденыш?

— Он ни при чем! Ни при чем! — открыл наконец рот парень.

— Ага, значит, ты потом на сторону побрякушки сбываешь! — заключила я. — Ну, сейчас побеседуем с твоим хозяином! Ты же, сволота, дареную вещь у меня чуть не спер!..

— Не пойду!.. — Он попытался было упереться, но я дала ему хорошего пинка, и воришка влетел в мастерскую головой вперед.

— Где хозяин? — гаркнула я, поднимая мальчишку с пола, и какая-то некстати случившаяся тут дама шарахнулась в сторону. — Где этот проходимец?..

— Госпожа Нойрен! — Встревоженный Бисах уже спешил ко мне. — Что стряслось? Вирон что-то натворил?.. Давайте пройдем ко мне, не стоит говорить здесь, прошу вас…

— Ну, пройдемте… — сказала я сквозь зубы и поволокла мальчишку за собой. Он упирался, но я оказалась сильнее.

— Госпожа Нойрен, в чем же все-таки дело? — На Бисахе лица не было.

— Дело, любезный, в том, что этот вот юноша, уж не знаю, кем он вам приходится, — я толкнула Вирона в кресло для посетителей, где он и скрючился, затравленно глядя на меня, — чуть меня не обчистил! Хорошо, я не первый день на свете живу, не одного карманника за руку ловила! Представьте, чуть не спер мой медальон, паршивец, тот самый! — Я перевела дыхание. — Да знаю, знаю, что скажете, сама виновата — в карман побрякушки пихать, но кто ж знал, что он под дверью торчал и видел, куда я медальон-то дела?

Бисах, кажется, уловил из моего горячего монолога только малую его часть. Он опустился в свое кресло, закрыл лицо руками…

— Вирон… — тихо сказал он. — Вирон, ты же клялся, что никогда больше… Ну зачем, скажи мне?! Если тебе нужны были деньги, почему ты не сказал мне? Неужели я тебе не дал бы сколько нужно?..

«Если сейчас окажется, что это его сын и он проигрался в пух и прах, я даже не знаю, что сделаю», — подумала я.

— Не нужны мне деньги! — вскинулся мальчишка. — У меня всего довольно!

— Тогда зачем? Ну скажи, чего ради?! — Бисах уставился на парня несчастными глазами. — Зачем тебе этот медальон?

— Не мне!! — почти закричал Вирон. — Мне не нужен! Но ей… — Он невежливо ткнул в меня пальцем. — У нее он тоже быть не должен! Вы что, не слышали, как она о нем говорила?! Как будто это безделица из фальшивого золота, какие на ярмарках всякой деревенщине ловкачи сбывают! А это же… это же… — Мальчишка вдруг сник. — Это же деда вашего работа… На нее настоящим ценителям любоваться, а не торгашам всяким на своих дочек навешивать!

— И ты, значит, возомнил себя настоящим ценителем, — кивнула я. Происходящее занимало меня все больше и больше. Я повернулась к Бисаху: — Любезный, этот юноша вам кем приходится? Сын, племянник?

— Ни то ни другое, — устало ответил тот. — Он мне не родственник. Я его… за руку схватил, когда он ко мне в карман залез…

Я протяжно присвистнула.

— Тому уж семь лет, — продолжил Бисах печально. — Тоже зима стояла, лютая. А он в драной одежонке, голодный, простуженный… Я и привел его к себе. Сказал, к делу пристрою, ремеслу научу, но если хоть раз на краже поймаю — выставлю на улицу.

— Как же вы не побоялись-то, — покачала я головой. — У вас же в мастерской и драгоценные камни, и золото… А ну как он подставной бы оказался? На жалость взял, в дом проник, а там подельникам бы двери и открыл. Или сам вынес, сколько смог…

— Я по первости тоже этого опасался, — кивнул Бисах. Вирон молчал, только желваки на скулах играли. — Но поверите ли — за все время, что он у меня живет, ничего не пропало, ни рисса.

«А интересно, сколько клиентов лишилось своих заказов, едва выйдя от тебя?» — подумала я.

— Ума не приложу, что на него нашло. — Бисах покосился на мальчишку. Тот кривил губы, но отвечать не собирался.

— Скажите-ка, — призадумалась я. — А откуда он вообще знает, что вещи работы вашего деда настолько ценны?

— Я рассказывал, — пожал плечами ювелир, ничуть не удивившись вопросу. — У него, знаете ли, рука верная оказалась и глаз острый, в самый раз для нашего дела. Вкус опять же есть, чутье… Я его учить начал — своих-то детей у меня нет, дело оставить некому, а к Вирону я сердцем прикипел… У него уже сейчас недурно выходит. Ну, рассказал, что дед мой был знаменитым ювелиром, я ему и в подметки не гожусь. Картинки даже показывал — от отца остались, — там нарисованы те вещи, что дед делал. Я их сам видел, давно еще, — дивные были украшения, ваш медальончик, госпожа Нойрен, уж простите, и рядом не лежал…

— А куда подевались все эти украшения? — поинтересовалась я. — Наверно, их какие-нибудь знатные люди нынче носят?

— Ну… — Бисах усмехнулся. — Дед их моей двоюродной сестре оставил, а ту арнай в жены взял. Так что, выходит, действительно их теперь знатные люди носят!

— И не жаль вам было? — задала я коварный вопрос. — Вам-то ничего не досталось!

— Как ничего? — удивился он. — У меня дом, мастерская, доли есть кое в каких предприятиях, живу — горя не знаю. Жаль только, оставить некому… было… — Он бросил взгляд на Вирона, но тот упорно молчал. — Я же не арнайя какая-нибудь, ожерелья и перстни носить, моя работа — их делать. А уж кому они достанутся — то другой вопрос! Опять же, — добавил он, — у двоюродной сестры дочка! Сестра-то нас, родни своей, стеснялась, ну уж мы понимали — куда нам до арнаев! Но все же племянницу я видел — до чего ж красива уродилась девка… Пусть носит дедово наследство на радость…

— Да что она понимает! — прорвало вдруг Вирона. Он привстал из кресла, хватаясь за подлокотники, уставился на Бисаха. — Что она понимает?! Видал я ее тоже, завитая, напомаженная, надушенная, разряженная… арнайя! — выплюнул он. — Да она небось не понимает, что ей досталось! На комод бросит или в карман сунет, вот как она! — Он кивнул на меня. Лицо его раскраснелось, он чуть не плакал. — Что ей красота! Нацепит — камушки, блестят, много, — и ладно! Искры в глаза таким же арнаям пускать!.. А что такую вещь в руках-то держать страшно, дышать на нее боишься, чтобы не испортить, ей и невдомек!

— И когда же ты держал эти вещи в руках? — с большим интересом спросила я.

— Я… — Взгляд Вирона заметался. — Я… просто так сказал… Вообще!

— Ах, вообще… — протянула я. Ну и поворот, однако! — Послушай-ка, ценитель прекрасного… А зачем ты у меня медальон собрался утащить? А то мы как-то от главной темы беседы уклонились…

— Я же сказал… — сквозь зубы ответил Вирон. — Вы не понимаете, какое сокровище попало вам в руки… Отдадите этой своей племяннице, чтоб она в базарный день таким же торгашкам хвасталась…

— Вирон! — возвысил голос Бисах, но я остановила его жестом.

— Ну, продолжай, — подбодрила я.

— А что продолжать? — устало сказал он. — Я хотел, чтобы эта вещь была у того, кому должна была достаться по праву. У вас то есть, — кивнул он Бисаху. — Вы мне как отец ведь… Я же знаю, вы понимаете настоящую красоту, вы и меня научили! Только вам-то ничего не перепало, все той кошке надушенной отошло!..

— Ты что, полагаешь, я принял бы ворованную вещь?! — возмутился Бисах. Как бы не съездил приемному сынку по физиономии!

— Я бы придумал что-нибудь, — упрямо сказал Вирон. — Вы бы и не узнали, что медальон ворованный…

— Ну, допускаю, с медальоном ты и правда мог бы что-то провернуть, — хмыкнула я. — Ты юноша сообразительный. Но вот что ты собирался делать со всем тем, что украл из дома арная Ореса?

— Что?.. — вытаращился на меня Бисах. — Что вы такое говорите?

Вирон потерял дар речи.

— Что, будешь отрицать? — спросила я, проигнорировав ювелира. — Зря. Ты уже достаточно наговорил, чтобы можно было сделать вывод: драгоценности украл ты.

— Госпожа Нойрен, — Бисах уставился на меня умоляюще, — о чем вы?!

— Нарен, — поправила я. — Флоссия Нарен, независимый судебный маг. Веду расследование кражи драгоценностей из дома арная Ореса. Вашего… кем он вам там приходится, зятем, что ли? Словом, мужа вашей двоюродной сестры, ныне покойной. Сейф обнесли красиво, причем взяли только те драгоценности, что были перечислены в описи, приложенной к завещанию вашего деда. Вы ведь наверняка именно ее этому юноше и показывали? — кивнула я на Вирона. — Те картинки, верно?

— Верно… — Бисах провел рукой по лицу. — То есть вы хотите сказать, что это Вирон…

— Да он сам нам скажет, — миролюбиво ответила я и покосилась на парня. — Так ведь?

— Я не крал, — упрямо сказал он.

— Нет смысла отпираться, — заметила я. — Мотив твой я уже поняла — истинная красота должна принадлежать настоящему ценителю и вдобавок законному наследнику, то бишь твоему благодетелю и фактически приемному отцу. Это раз. Затем… где это ты видел арнайю Орес, да еще так хорошо ее разглядел? Не иначе, следил за домом, смотрел, что девушка носит из драгоценностей. Это два. Три — около открытого сейфа найден недлинный темный волос, а ты у нас как раз такой масти, — добавила я. — Улика так себе, но все же… Четыре — ты карманник, бывший, но наверняка еще помнишь, к кому можно обратиться, чтобы раздобыть отмычку, которая открывает любой замок. А что она стоит бешеных денег, это нестрашно… Скольких клиентов господина Бисаха ты обворовал, когда они уходили с заказами? Или ты на улице промышлял? Думаю, и то и другое: слишком часто воровать у клиентов опасно, могли пойти слухи, ты не мог этого не понимать. Но, полагаю, готовился ты долго и сумел набрать достаточную сумму… Ну а забраться в дом, полагаю, было несложно. Собак Орес не держит, нужно было только подгадать время, когда никого нет дома. Это не так уж трудно: Инайя Орес часто выезжает, отец ее отлучается по делам, а его младший сын сперва гулял, а потом — вот удача для тебя! — вовсе уехал из Арастена в поместье! Ну а слуги… слуги без нужды в хозяйские покои не заглядывают. Так, Вирон?

Конец ознакомительного фрагмента.