Когда Алиса упала

Ким Тэйлор Блэйкмор (2021)

Пока она не выяснит правду о смерти сестры, она не будет знать покоя… 1865 год, только что в Америке закончилась Гражданская война. Несколько лет Мэрион Эбботт служила военной медсестрой, и вот она возвращается в родительский дом, где теперь обосновался ее брат с новой женой. Мэрион предстоит печальная миссия — она должна похоронить младшую сестру Алису, которая упала с крыши лечебницы для душевнобольных, где провела последние месяцы жизни. Официально считается, что это несчастный случай, но все перешептываются о самоубийстве. Однако Мэрион уверена, что сестру убили. Погруженная в чувство вины и скорбь, Мэрион пытается отпустить прошлое и начать жизнь заново. Но это невозможно в старом доме, полном воспоминаний. И когда незнакомая девушка говорит ей: «Я видела, как она упала», Мэрион решает докопаться до истины. «Когда Алиса упала» — готический детектив в классическом духе, вызывающий в памяти книги Дафны дю Морье и романы сестер Бронте.

Глава 6

Тюри, 10 августа

Доктор Мэйхью,

Я хочу встретиться с Вами, чтобы обсудить несоблюдение правил в Бродерс-хаус, которое стало непосредственной причиной смерти моей сестры. Я также требую полного отчета о ее лечении и эффективности каждой из процедур. Это поможет развеять мои опасения, и в таком случае я не буду подавать более формальную жалобу.

Я посещу Вас в эту среду в десять утра. Прошу Вас ответить, если это время Вам неудобно, в ином случае встреча состоится в указанное время.

Мэрион Сноу-Эбботт

Я кладу перо возле чернильницы, прижимаю пресс-папье к бумаге.

Их объяснение никуда не годится. Не объясняет бедного, истерзанного тела Алисы. Будто что-то кусает и царапает мои мысли. Я гляжу из окошка на пруд, слежу за стрекозой, которая ищет добычу над искрящейся водой. Солнце клонится к закату, последние лучи пробиваются между стволами деревьев, стрекоза то изумрудная, то черная. Она поднимается и ныряет вниз, зависает в воздухе и ждет. Терпеливая и осторожная.

Я складываю письмо, открываю ящик стола, достаю кошелек. Осталось несколько купюр, которые принадлежат только мне. Я убираю письмо и деньги в вязаный ридикюль и пристегиваю его к поясу.

Кэти сидит у секретера в гостиной. Она сняла свой костюм для стрельбы из лука и корпит над бухгалтерскими книгами. Тоби сидит в кресле и бьет пяткой по ноге, глядя на меня.

— Я в Тюри, — говорю я. — Надо письмо отправить.

— Можно мне с тобой? — спрашивает Тоби.

— Зачем?

— Я тебе мороженого куплю. — Он оттягивает губу пальцем, стучит ногтем по зубу и поясняет: — У меня есть деньги. А ты очень грустная. От мороженого радостно.

— Ну, я…

Он торжественно кивает.

Кэти барабанит карандашом по подбородку, поворачивается к нам. Указывает кончиком карандаша на гроссбух и кидает его на кучу счетов.

— Иди сюда, — говорит она Тоби, притягивает его к груди и легонько целует в макушку. — Как мило с твоей стороны подумать о тете.

Он отталкивается от ее бедер, извивается, потом чмокает в щеку и говорит:

— Отпусти.

Она кладет руки ему на плечи:

— Ты уже слишком большой для поцелуев?

— Я куплю тете мороженое.

— Отличная идея.

Кэти ловит мой взгляд и говорит:

— Пойдемте все вместе. Мне не помешает прогуляться.

— Ты уверена? Ты вроде бы занята и…

— Это просто счета. Никуда они не денутся…

Она кидает гроссбух на бумаги и отпихивает все к дальнему краю стола.

— Мороженое и, может быть, посмотрим на новые шляпки у миссис Эммет. То что нужно.

Быстрым движением она закрывает секретер на ключ.

* * *

Тоби бежит впереди нас, полы его коричневого поплинового сюртучка развеваются. Он нашел длинную палку и раскручивает ее над головой, словно меч. Наши зонтики только украшают, но не защищают от солнца. Кэти обмахивает лицо веером. Ее щеки и шея побагровели. Серо-горчичное платье из шотландки слишком плотное для такой погоды. Наши юбки качаются при ходьбе, поднимая клубы пыли.

— Мороженое в городе. Знаешь, мы могли бы наколоть целую миску льда, у нас же ледник.

Прищурившись, Кэти смотрит на незасеянные поля на ферме Хамфри за кленовыми деревьями. Окна дома черные. Два сына вдовы Хамфри отдали свои жизни в одном из первых сражений. Спотсильвания. На двери так и висит черный бант. Вдова выходит из амбара и, направляясь к курятнику, поднимает руку в знак приветствия. Мы также приветствуем ее. Кэти снова обмахивается веером.

— Ей бы в город переехать. Было бы легче.

— По-твоему, она оставит землю, где родились ее мальчики?

— Она же получает за них пенсию.

— Недостаточно, чтобы отказаться от всего этого. Пенсии едва на еду хватает. Я отдаю тебе пенсию за Бенджамина. Ты же ведешь счета.

— Что ты такая резкая?

— А ты что глупости говоришь?

Я оттягиваю воротник платья. Кружево рвется — невзначай зацепила ногтем.

— Зайду на неделе, узнаю, нужна ли ей помощь.

Тоби тыкает палкой в твердую землю, давит панцири цикад — они устилают землю, прилипли к каменному забору, коре деревьев. Кэти берет меня под руку, подталкивает плечом. Будто мы подруги, будто воспоминания о Лидии можно отбросить в сторону, в траву. Она моргает, взглянув на меня, она знает, что я считаю ее узурпаторшей. Возможно, мне не стоит судить ее так строго. Наоборот, надо выразить признательность за то, что она (с такой легкостью, с такой радостью) бросилась на помощь Лайонелу и Тоби. «Я позабочусь об этой маленькой семье, — написала она вскоре после похорон Лидии. — Продолжай свое благородное дело».

— Извини, — говорю я. — Жарко. Ты знаешь, что меня это утомляет.

— Я тебя прощаю.

Она поворачивает зонтик к солнцу, так что цветочный узор кружева повторяется на дорожке. Выглядывает из-под рюши и спиц и говорит:

— Надо было шляпку надеть.

— Можешь купить шляпку у миссис Эммет.

Она пожимает плечами, веер свисает с руки.

— И тебе новая шляпка не помешает. Но соломенная тебе идет. Хоть она и черная.

Деревья редеют, оставляя грунтовую дорогу беззащитной перед солнцем. Вдоль дороги обшитые досками дома, между ними на веревках сушится одежда. Нижние юбки, и рубашки, и детские платьица. У столба — пока пустая плетеная корзинка для белья. Справа — бутылочно-зеленый пруд при лесопилке. Дом Терренса Маркама отражается в воде, точно белый камень. Отражение такое четкое, что кажется — можно наступить на него и скользить до самой лесопилки на том берегу. Вода переливается через ворота мельницы в канал, обдавая нас холодными мелкими брызгами.

— Здесь ничто не меняется.

— Станцию построили в Хэрроуборо. А промышленность идет за железкой.

Конгрегационалистская церковь^[5] сияюще-белая, а дверь черная, будто церковь знает, что души людей черно-белые. Каурый конь свесил голову из стойла на почтовой станции. Посмотрев на ступеньки церкви, он покачал головой и заржал.

Мы останавливаемся у магазина всякой всячины, где на крылечке и лестнице выставлены оловянные бачки, грабли и плуг. Магазинчик миссис Эммет расположен по соседству. Темно-серый кот со свалявшейся шерстью устроился в тени стиральной доски. Прошипев на Тоби, он тянется головой к его ладони.

— Не трогай его, — говорит Кэти, подбегая к Тоби, и хватает его за руку. — Теперь придется тебе руки мыть.

Она тащит его к колонке у магазина, засовывает руки под кран и давит на рычаг, пока из крана не начинает изрыгаться вода.

— Такие мерзкие животные разносят смертельную заразу. Ты же не хочешь умереть от нее, правда?

Я поднимаю палку, которую мальчик бросил ради несчастного кота, подхожу к ним. Лицо у Тоби побагровело, лишь губы бледные.

— Только давай без истерик, — говорит Кэти, отходя от колонки и стряхивая воду с юбки. — Ты же знаешь, что тогда бывает.

Он моргает. Прижимает руки к бокам, шевелит пальцами.

— Я не буду капризничать.

— Хорошо. — Кэти улыбается и берет его за руку. — Положи палку, Мэрион. Она ему не нужна.

Тоби тащится за Кэти, ждет на площадке, пока она открывает сетчатую дверь.

— Заходи, — говорит она, придерживая дверь, и смотрит на меня: — А ты не зайдешь?

— Подожду здесь.

До почтового отделения всего две двери по коридору, и я быстро отправляю письмо. В сквере напротив три женщины стоят рядышком, так что их шляпки соприкасаются, женщины разбредаются, показывают на что-то в траве. Одна поднимает треугольный знак и втыкает его то туда, то сюда, прикусывает губу, кивает и перебегает с места на место, повинуясь указующим жестам. В одном месте знак остается достаточно долго, и я успеваю прочитать: «В память о наших братьях: здесь будет установлен Памятник павшим воинам, пожертвования собирает Оринда Флауэрс».

Я вздрагиваю, услышав голос Кэти:

— Они хотят установить памятник и фонтан. Держи.

Она протягивает мне рожок из вощеной бумаги с лимонным мороженым и откусывает маленький кусочек от своего. Натягивает на лицо улыбку и машет рукой. Женщины смотрят на нее, но никто не подходит ближе; они снова сбиваются в кучу и указывают на землю.

— Даже если бы я за все это заплатила, они вели бы себя точно так же, — говорит Кэти и откусывает еще кусочек. Поворачивается ко мне, изучая меня своими темными глазами. — Давай сядем за столик у окна. Можем посмотреть, как эти клуши кудахчут по поводу своего памятничка. А ты расскажешь, что за письмо отправила. Ты такая скрытная.

— Вовсе нет. Я попросила доктора Мэйхью встретиться со мной.

— Зачем? Ничего уже не поделаешь, Мэрион. Ничего не поделаешь, только сундук остался. Могла бы просто попросить прислать его.

— Но я не согласна. Ты видела ее, Кэти…

— Да. И не могу забыть.

Взгляд ее возвращается к универсальному магазину на площади. Сводит плечи, будто на ней броня.

Я вслед за ней сажусь за стол, Тоби болтает ногами и пинает меня. Кэти сердито смотрит в окно. О мороженом она забыла, оно тает и капает с бумаги, стекает по ее пальцам.

Усмехнувшись, она задирает подбородок:

— Что это за поклонение мертвым.

Тоби роняет мороженое на деревянный пол. Кэти цыкает и наклоняется убрать его. Ее мороженое капает на юбку, темные круглые капли сахарной воды. Кэти трет ткань салфеткой, предоставив мне убирать за Тоби.

— Только давай без истерик, — говорит он, явно изображая Кэти. — Без капризов.

Кэти растерла каплю в длинные полосы. Она переводит взгляд на окно.

— Вот запру тебя в леднике с пауками, — говорит Тоби.

Он колотит по своему стулу и ожесточенно болтает ногами. Разевает рот и клацает зубами.

— Тоби, — говорю я, — потише.

— Они покусают тебя за пятки, свяжут всю.

Кэти сжимает кулаки:

— Замолчи!

Она хватает его за руку, рывком заставляет подняться и прижимает лицом к юбке, пока пробирается к двери и спускается по ступенькам. Я беру ее зонтик и спешу следом, пытаясь ухватить ее за рукав. Но Кэти почти бежит по дороге, крепко вжав лицо мальчика себе в бедро.

— Перестань, Кэти.

— Гадкий мальчишка.

Говорит она сквозь зубы, слова вырываются резко, раздраженно. Тоби обмяк. Он выскальзывает из ее хватки и неожиданно падает в пыль. Кэти продолжает нестись вперед, отступает только перед телегой, груженной бревнами.

Я протягиваю Тоби руку, но он вздрагивает и отшатывается.

— Вставай.

Он скребет землю пальцами. Кэти разворачивается и быстрыми шагами возвращается.

— Я стараюсь. Давайте все пожалеем друг друга?

Он вдыхает и выдыхает. Три раза. Потом, опираясь на руку, встает. Взгляда от земли так и не отрывает. Не сопротивляется, когда она берет его за руку.

Щеки у него в красных пятнах.

— Ну вот. Угостились мороженым.

Примечания

5

Протестантская церковь в кальвинистской традиции, каждая община конгрегационалистов автономно решает свои дела.