Клятва брачной ночи

Кейтлин Крюс, 2015

Резкий, властный и самоуверенный шейх Кавиан заключил брак с прекрасной принцессой Амаей: гордой, независимой натурой, умеющей постоять за себя. Проведя восхитительную ночь в объятиях напористого Кавиана, Амая тут же сбегает от него и уезжает в другую страну, решив, что брак был ошибкой. Амая не учла одного: шейх считает, что только она сможет достойно исполнить роль его королевы…

Глава 2

Кавиан развернулся и направился к двери, точно зная, что все двери охраняют его люди на случай, если Амая попробует сбежать.

Он все еще надеялся, что она решится. Зверь в нем жаждал погони.

— Мы уходим, Амая. Тем или иным способом. Если ты хочешь, чтобы я тебя вывел силой, я с радостью подчинюсь. Я следую лишь тем правилам, которые устанавливаю я сам. — Он открыл дверь, впустив внутрь пронизывающий ветер, и кивнул охране, стоявшей на другой стороне дороги.

Он обернулся к женщине, которая все еще не поняла, что принадлежит только ему. Что все ее действия лишь оттягивают неизбежное. Как звезды восходят после заката, так и он признал власть своего врага, чтобы свергнуть чужака и вернуть трон, не важно, чего ему это стоило и какой след это оставило на его совести.

Амая опустила руки, сжимая кулаки. Но даже в порыве упрямства она казалась ему красивой. На удивление. Кавиан все еще слышал в памяти ее звонкий смех.

Волосы Амаи так же были перекинуты на одно плечо, собранные в не слишком аккуратный хвост. На празднике по случаю помолвки ее волосы были заплетены во множество кос, уложенных в виде короны.

И вот сейчас ему, как и тогда, хотелось зарыться лицом в этот темный шелк ее мягких локонов.

Она будет принадлежать ему в любом случае.

Не важно, что сейчас одежда Амаи не подходила к ее изящной, стройной фигуре, а главное — совершенно не годилась для женщины, которая станет королевой. Джинсы были слишком узкие: они явно приковывали взгляды других мужчин. Грубые ботинки. Вещи были поношенными, словно Амая до сих пор была студенткой. Объемный свитер скрывал ее фигуру, но не стройные ноги, которые, как жаждал Кавиан, скоро обхватят его талию в порыве страсти.

Кавиан мечтал одеть ее в шелка и драгоценности. Он хотел, чтобы рядом с ним стояла высокая и элегантная женщина. Изящные золотые цепочки украсили бы ее шею. Он бы строил дворцы во имя Амаи, как во имя возлюбленных делали султаны в древние времена.

Кавиану нужна была ее сила так же, как и красота. Каждый сантиметр ее сладостного тела он жаждал изучить своими сильными руками, языком, губами.

Но прежде всего он хотел отвезти ее домой.

— Значит, силой? — спросил он, стоя в дверях, ни капли не беспокоясь, что их могут услышать. — Мне перекинуть тебя через плечо, как поступали варвары столетия назад? Думаю, ты понимаешь, что я не премину так сделать. И с радостью.

Амая вздрогнула, но Кавиан так и не понял, что она испытывала: возбуждение или отвращение. Он до сих пор не мог разгадать эту женщину.

Амая взяла свою дутую куртку, висевшую на спинке стула, и перекинула потрепанную сумку через плечо.

— Если я отправлюсь с тобой, — произнесла она уверенно, — ты должен обещать, что…

— Нет.

Она моргнула.

— Ты не знаешь, что я хочу сказать.

— Какая разница? Я многое обещал тебе во время обручения. Большего тебе не понадобится. Ты так же принесла клятву, которую нарушила в ту же ночь. Думаю, нам не стоит надеяться на обещания.

— Но…

— Это не обсуждается, — нежно ответил Кавиан, видя, как скрывавшаяся в голосе жесткость поразила Амаю.

Она приоткрыла рот, пытаясь глубже дышать, и он должен был признаться, что ему понравилось, как это выглядело. Она будто стала выше. Кавиану конечно же нравилось, что Амая красива. В конце концов, он мужчина из плоти и крови, который знал, какие преимущества он получит, женившись на такой красавице. Но его королева должна быть сильной личностью, иначе она, как его хрупкая и вероломная мать, не сможет вынести суровой жизни. Она сбежит при первой же буре, а он не мог этого допустить.

Кавиан всегда был воином, и Амая тоже должна была ему соответствовать, не важно, понравятся ли ей уроки, которые преподнесет ей Кавиан, или нет. Он был уверен, что сам точно насладится процессом.

— Никаких предложений и переговоров, — сказал он ей. Возможно, слишком строго. — У тебя нет выбора. Только варианты доставки.

Кавиан думал, что Амая будет спорить, как и всегда.

Но сегодня его воинственная королева, высоко подняв голову, пошла ему навстречу, не отрывая от него спокойного взгляда своих темношоколадных глаз.

— Звучит зловеще, — ответила она, выходя из кафе.

На улице было прохладно.

— Ты накинешь мне на голову мешок? Залепишь рот скотчем? Как в традиционном похищении.

Кавиану это не очень понравилось. Он понимал, что она напрашивается на неприятности, но ничего не мог с этим поделать, особенно когда Амая шла перед ним. Тут он понял всю прелесть узких джинсов на стройной женской фигурке. Его руки жаждали прикоснуться к ее бедрам и прижать их к себе, как он сделал полгода назад.

— Мы полетим на вертолете до Калгари, а затем около пятнадцати часов до Даар-Талааса. Решать тебе, хочешь ты провести это время связанной в мешке. Чего бы ты ни захотела, это будет твоим, моя королева.

Тут Амая остановилась прямо посреди улицы в маленьком городке, затерянном посреди дикой природы. Медленно повернувшись, словно обдумывая его сухой тон, она мрачно посмотрела на него.

— Я не могу быть твоей королевой, — тихо ответила она. — Ты должен это понять.

Кавиан схватил девушку за волосы, почувствовав их нежный шелк. Он понимал, что пожелай он, то сможет притянуть ее еще ближе к себе и завладеть ее полными губами. Воздух между ними накалился, отчего щеки Амаи раскраснелись, а кровь в его жилах закипела.

— Ты обещала себя мне, — напомнил Кавиан. — Ты поклялась, и я принял твои клятвы. Ты отдалась мне, Амая. Ты можешь назвать наш союз как угодно: брак по расчету, политический брак или принудительная помолвка. Здесь ты можешь уклоняться от обещаний и притворяться, что ничего не было, но в моем мире ты уже принадлежишь мне. Все эти месяцы ты была моей.

— Я не принимаю этого, — прошептала Амая. Она не плакала, не вырывалась, не отводила взгляда.

— Мне не нужно твое принятие, — мягко сказал он. — Мне нужна ты.

Не существовало прямых путей до древнего города пустыни, в котором находилась центральная крепость, а также дворец Даар-Талаас. Многие века о нем ходили легенды, передаваемые из уст в уста торговцами и неудачниками, пытавшимися захватить трон. О Даар-Талаасе пелись песни и слагались поэмы. В нынешние времена спутников было доказано, что невозможно спрятать от остального мира целый город. Но это не значило, что престол воинствующих королей был более доступным.

Через час любая дорога внезапно обрывалась, а города еще не было видно. Ничего, кроме песчаных барханов и неприступных гор, потайные ходы через которые позволяли населению избегать захватчиков. Более современные места в стране были отмечены на карте и доступны каждому безумцу, желавшему побывать в пустыне, но Даар-Талаас по-прежнему оставался наполовину миражом, наполовину тайной.

Недоступный с суши, город не давал возможности и выбраться из него.

«Не хотела бы я закончить свои дни в этом месте», — подумала Амая, выходя из блестящего маленького самолета в слепящую пустынную жару, как сразу в лицо подул иссушающий ветер. Но она была готова к этому.

Кавиан двигался сзади, следя за тем, как она спускается к пыльной взлетной полосе, словно действительно думал, что Амая, отбросив усталость от перелета, сбежит в пустыню. Она провела пятнадцать часов в замкнутом пространстве, ощущая чувственную угрозу, исходящую от Кавиана, словно жар костра в холодную канадскую зиму.

— Я даже не возьму тебя под стражу, — прошептал он, словно прочитав ее мысли и находя ее жаждущий взгляд на горизонт смешным. — Я поведу тебя сам. Я не боюсь удержать женщину, которая доказала, какой может быть увертливой. И представь, что случится тогда?

Амае не надо было и представлять. Большую часть времени и энергии за эти полгода она потратила на то, чтобы стереть из памяти ночь во дворце ее брата.

— Этого больше не случится, — заверила она его.

Ладонь Кавиана нежно опустилась на шею Амаи, как только она сошла на землю. Оказавшись рядом с Амаей, он не отпустил ее. Наоборот, Кавиан наклонился и коснулся губами ее щек. Амая была уверена, что он знает, как это на нее подействует: как жар полностью охватит ее тело, словно из пустыни она перенеслась в кипящий океан, как по коже побегут мурашки, а грудь набухнет, как дыхание собьется, а внизу живота разольется приятное тепло.

Конечно, он знал. Он тоже не мог забыть их ночь.

— Это будет случаться часто. — В его голосе звучали обещание и предупреждение. — И скоро.

Амая задрожала от предвкушения. Но Кавиан лишь невесело рассмеялся. Он не отпускал ее до тех пор, пока не помог забраться в вертолет, прижимая ее к себе.

— Я не собираюсь выпрыгивать из летящего вертолета, — сквозь зубы выдавила Амая, сдерживая желание ударить его по сильным рукам, которые сжимали ее, посылая по ее телу электрические разряды.

Он откровенно посмотрел на нее, отчего внутри ее все сжалось в горячий тугой узел.

— Не сейчас, да, — согласился он.

Их полет был быстрым и головокружительным. Они перелетели через ближайшую горную цепь и резко опустились на другой стороне.

Словно после американских горок, город, выстроенный по краям глубокой, изрезанной скалами долины, казался Амае нереальным. Дома, выстроенные из древнего камня, будто были частью гор. Вокруг виднелись шпили и минареты, на ветру трепетали флаги. Гладкие купола и толстые крепкие стены напоминали Амае форт. Она увидела покрытые зеленью площадки, огороженные от пустыни, дворы, полные ярких и причудливых цветов. В этот момент они приземлились, и руки Кавиана снова оказались на ней.

Амая хотела возразить, но остановилась, заметив торжествующее выражение его лица.

Полгода назад он обещал ей, что привезет ее в свой дворец, и это произошло. В горле пересохло, когда он вывел ее из вертолета.

«Ты знаешь, что он сдержит каждое из обещаний, данных тебе».

Ей пришлось подавить непроизвольную дрожь от этих мыслей, к тому же они стояли на крыше. Кавиан сжал ее запястье и потянул за собой, даже не пытаясь подстроиться под ее шаг.

Вертолет приземлился на крыше грандиозной постройки, врезанной в самую высокую часть гор. Пока они не оказались внутри, Амая смогла разглядеть это. Затем шла череда запутанных ходов, ступеней, мраморных лестниц и дворцовых залов, выложенных изумительно красивой мозаикой на высоких арках и потолках. Удивительно, но ощущения замкнутости помещения не возникало: дворец был залит светом, сочащимся со всех сторон, отчего у Амаи вновь закружилась голова. Благодаря высоким окнам в стенах и окошкам в потолке дворец казался почти воздушным.

Пока они продвигались по дворцу, к Кавиану то и дело подходили слуги, получали инструкции, коротко переговаривались с ним, но он даже не сбавлял шаг. Все говорили на арабском, который Амая изучала в детстве и до сих пор помнила настолько, чтобы понимать в общих чертах, о чем речь. Разговор был о северной границе, о церемонии. А также о каких-то хозяйственных делах.

Вскоре Амая заметила, что они остались одни, и оглянулась.

Сначала ей показалось, будто вокруг огромная пещера, освещенная фонарями в зонах отдыха и факелами, вставленными в стены, но на другом конце обширного помещения она увидела открытую площадку, залитую солнечным светом. Еще мгновение — и Амая заметила вокруг купели и небольшую зону отдыха. От одних купелей шел пар, от других — нет. А прямо в каменных стенах были высечены головы драконов и львов, из пасти которых лилась вода.

— Где мы?

Ее голос гулом разнесся по помещению, возвратившись слабым, едва слышным эхом. Кавиан стоял перед ней, скрестив на покрытой черной тканью груди, среди небольших бассейнов и улыбался.

— Мы в купальне гарема. Здесь много комнат, помещений и дворов. Гарем занимает целое крыло дворца, как ты скоро узнаешь.

— Он пустой. — Амая заставила себя оглядеться, ненавидя себя за страх, что она окажется не права. Ведь она не хотела безраздельного внимания Кавиана, не так ли? Какая разница, будут ли тут другие женщины?

Ее отец был из таких же любвеобильных мужчин, как и Кавиан. Девушка прожила первые восемь лет во дворце с другими женщинами, каждая из которых была ненавистна ее матери.

«Любить такого мужчину, как твой отец, — значит потерять себя, — наставляла ее мать. — Видеть, как он переключает внимание на других женщин, зная, что тебе плохо в этот момент, — невыносимо».

— Конечно, без гарема никак нельзя было обойтись.

И снова этот мрачный оценивающий взгляд.

— Ты не припоминаешь наш разговор во дворце у твоего брата?

— Нет.

— А я думаю, что ты все помнишь, Амая. И я думаю, что ты слишком привыкла лгать. Себе, прежде всего. И мне тоже.

— А может, я действительно не помню. — Ее голос звучал хрипло, и Кавиан заметил это. Его глаза блеснули серебром. — Может, тот разговор мне был вовсе не интересен. Кощунство, я понимаю.

— Ты заявила со всей хвастливой уверенностью в собственной правоте, свойственной молодости, что ты не можешь даже мыслить о браке с мужчиной, у которого есть гарем, словно не ты родилась в одном из них. И я ответил, что ради тебя я распущу всех наложниц. — Его губы изогнулись в мрачной улыбке. — Ничего не припоминаешь? Или мне рассказать, чем мы занимались, когда я обещал тебе это?

Амая посмотрела в сторону.

— Я не верила, что у тебя есть гарем. — Амая не хотела смотреть на него, не хотела видеть правду на его лице, которое, однако же, немного смягчилось, и не хотела даже думать, почему это ее волновало. — У моего брата нет гарема.

— И у меня его теперь тоже нет. — Кавиан подождал, пока вопреки своему нежеланию она вновь посмотрит на него, словно ее притягивало магнитом, словно он мог запросто контролировать ее тело. — У меня нет гарема последние полгода. Добро пожаловать.

Заметив отражение внутренней борьбы на ее лице, Кавиан рассмеялся. Он подошел к одной из зон отдыха, где кроме каменных скамей по полу были раскиданы подушки, окружавшие изящные круглые столики с угощениями.

Амае не хотелось здесь быть.

В свое время она прочитала много древних мифов. Она знала, как все происходило. Несколько гранатовых зерен — и ты вынуждена провести полжизни запертой в подземелье с королем ада. «Нет, спасибо», — промелькнуло у нее в голове. Она отказывалась признать, что это ее судьба.

Поэтому она не последовала за Кавианом, даже не шевельнулась. Она с ужасом думала, что стоит ей двинуться, как резной высокий потолок обрушится на нее и запрет ее здесь навечно.

— Сколько женщин ты здесь держал? — Ей хотелось, чтобы голос звучал хитро и игриво, но получилось совсем иначе.

Она ощутила на себе жгучий взгляд Кавиана, хотя и не смела посмотреть на него, почувствовала, как он скользит по ее коже, и пожалела, что оставила всю зимнюю одежду в самолете.

— Семнадцать.

— Сем… Ты издеваешься надо мной? Это такая шутка?

— Я похож на человека, который умеет шутить? — достаточно мягко ответил он, но в его голосе все еще слышалась беспощадная и суровая решимость.

— Ты держал здесь семнадцать девушек взаперти? — Перед Амаей все вновь закружилось, будто они поднимались на вертолете через горы. — И ты… ты… ночью или когда-нибудь.

Она не смогла договорить.

— Занимался ли я с ними сексом? — закончил Кавиан за нее. От звуков его голоса, глубокого и мягкого, внутри ее все затрепетало. Она почувствовала панику и вожделение, как и в той потайной нише во дворце брата, когда она потеряла голову от страсти. — Ты это хочешь знать, Амая?

— Мне все равно, — бросила она. — Не хочу ничего знать. Мне все равно, что ты делаешь.

— Не задавай вопросов, если не готова услышать ответы, потому что я не собираюсь тебе врать, — сурово ответил Кавиан. Его безжалостный голос окутывал девушку. — Здесь нет места жалкой ревности и подростковой неуверенности. Ты королева Даар-Талааса, а не безымянная наложница.

Амая вскинулась, словно ее ударило током.

— Я не королева… Я…

Не дослушав ее, Кавиан снял с себя почти всю одежду, оставшись в одном белье. Все сомнения Амаи тут же улетучились. Никакого гарема. Никаких наложниц. Не осталось никого, кроме него, Кавиана.

Когда она пришла в себя, вокруг ничего не изменилось. Все та же стальная, круто очерченная, мускулистая грудь, при виде которой у Амаи начали подкашиваться ноги. Он был красив. Он опьянял и дурманил, его твердое тело ошеломляло. Он воплощал собой суровое и могущественное мужское начало.

Амая неосознанно прижала руки к груди, будто боясь, что ее сердце вот-вот выскочит.

Так и было. Именно этого она и боялась.

— Думаю, ты закончила с вопросами, ответы на которые и так знаешь, Амая, — произнес Кавиан с мрачным триумфом.

Ее тело вдруг стало чужим ей, будто оно принадлежало Кавиану, как уже случилось однажды, и она ненавидела себя за это ощущение. Он владел ею вопреки ее желанию, пусть она и не разрешала себе такие чувства.

— Теперь раздевайся.