В вышине глубины

Квила Бристения, 2012

Книга «В вышине глубины» – это философия пути в состоянии «между», попытка отстранения от тисков окружающего мира, надтрескивание скорлупы бытия в тропы запределья. Это поиск багов и упущенных деталей мирозданья в закоренелых глобальных теориях и воспоминания себя путем отстранения от шаблонов, в которые мы непрерывно погружены. Каждый властен изменять углы восприятия в мире без углов и глядеть из глубокого неба глубины, что находится ниже дна на самой вышине. Cтиль: верлибр, экспериментальная транс-поэзия, киберпанк, футуризм, эзотерические стихи.

Мои тихие ночи с завязанными глазами не издают ни звука.

Я говорила им, что они могут снять с себя одежду и гулять по глубине вместе со мной, поблескивая

авораживающими звездами…

Что толку сидеть, уставившись во тьму,

пронизанную тишиной?

Но они меня не слушали.

Да и кем я возомнила себя, указывать?..

www.bristenia.com

www.iznanka.net

Фотомодели: Анастасия Портная и Ольга Иванченко

Визажист: Людмила Осадчук

Режиссер-постановщик: Татьяна Хорошко

Дизайнер: Квила Бристения

Я хочу выразить благодарность

и признательность

Руслану за то,

что невозможное стало возможным,

а также Мику и Искандеру

за духовный вклад.

ВНЕ ГРАНИ БЫТИЯ

в облаке райских щедрот

каждому

хочется

быть

нужным

холодно ль жарко

зевота ли спешка

на остановке в морозное утро

в метро переполненном

в час пик

в уютном авто

ежеминутно каждому хочется быть нужным

любимым

жизненно важно

на все сто

хочется быть

плыть за руку в облаке райских щедрот

где одиночество если не пропадает то просто куда-то уходит и там ждет

дел

невпроворот

когда нужен кому-то

как вездеход как приход как воздух

как стая над головою

птиц

ниц пасть

в тебя

взглядом

этой улыбки без всяких границ

ты же ведь знаешь как мне

хочется быть

рядом

жизнь полупрозами

белесы песнопения бесы ахиллесовы

ты

призрак гения

невесть кто на кого молилась лисьим взором

злилась заговаривала выливалась истоками

дворами незнакомыми подковывая склоками подсовывая

блудниц младых

уж молью порос весь

мхом выстлан

ты

чей возглас доселе слышен сквозь годы да расстояния

в тебе не более смысла чем от отвернувшегося бога

убог слог твой

не допеть до эпилога

нет

просто не сбылось кой-кому

не приснилось мгновение веянья златовласого

от того и душно в глуши

от того и напрасно

заплесневело изваянье тебя

все мы грешны

каждый кому-то зрителем

а что

решетом мыслей томных изойдусь

выстрел

посмел таки

отчего ж не посметь

лучше уж умереть чем жить полупрозами

призрачными розами на песке

вдалеке

ты мне

отвратителен

хандра января

хандра января сжирает заживо

на же тебе

ее губы в саже

ешь

брешь в стоне вымышлен

стакан полупуст

что не укус

груз полоумной жалости

рвусь

пульс кривыми

милые шалости в сущности

крик боли не боле

бездонен тонет в звоне

исход в миллионе выходов

выдохов

выдохся так уходи

движимый томным приходом этой блондинковой страсти

масти все безучастны

сквозь нерв натянутый

бант

мимо

мышками клавами огородами

ртами беззубыми

перезаполнен сервант

в висках

кнопок резиновых шелест

пыль парафиновых

дверь скрипит

клавиши пальцы жгут

жгутами в резервуарах замыленных

гелями для души

вот ее спелые вишни вышитых губ

спеши

у порога облака

подумать только

столько писалось

чесалось под кожей

жалось скрывалось стрелялось во вне

пороховыми

бочками стычками штыковыми

срывалось с цепи и навзничь по встречной

беспечно спичкой ветреной жглось

до тьмы

ты

не тот уже

но и"мы"между тем не истаяло

мало мне стало

мало до тоскного

я б не питала иллюзии если бы не

эти кристаллы в зрачках полузасохших потухших

кудри густые покрепче стяни на шее да дерни

что тебе

эти псалмы попрочитаны

боги немы почуют в траншеях зеркал твоих веерных вздутых

темнеет густеет тускнеет веет ванилью

гнилью плесенью мутью зловонной кровью

опухолью изголовья нащупала рваные шрамы

тамтамы фонтаны шарманы канавы порезы штаммы

голограммовые бедламы

живого

корнями кочующего у порога облака

не упокоится все

оттачивая свое новое жало

и стала бы я начинать все сначала изматывая тебя своим жалким словом

пока еще

тает окно

угасает свет в вечность не будет более встречи

никаких больше встреч нежданных

на сверхновой

ходы замурованы стерты углы

из-под полы

с багровой скалы

кану

покуда ты дышишь

пожалуй эта любовь на глазах выцветает розами

грозами прозами даже порою неврозами резкими вязкими

горстями звезд на воде в отражении лунной изысканной ночи с

приливами

ликов не счесть у ней

эти глаза эти позы разрознены

жесты

ладоней хруст

локонов ленты развязаны под одеялом

дрожащим

вулканным пожаром

пожалуй любовь эта нежностью сызнова выжжена

высечена изваяна отлита до изнеможенья отласкана

вышита выбелена разрисована сказкою кажется мне и тебе

несказанною

знаешь у этой любви в глубине одна бездна с окошком на поле ромашек

да облака

видишь у этой любви и зрачки неустанно и пристально

так вожделенно так ждуще искусно так

мускусно уксусно приторно чувственно робко неловко

то грубо то шероховато то страстно так

да

у этой любви что вечность что миг

наперекосяк

и хоть сочини симфонию самую невероятную

хоть лепестками ее обложи

хоть на сотни залочь ее

вышвырни за километры за эти миры сны иль отложи

до соседней весны в деревянный карманный свой ящик

слышишь

мечтам ее не исчезнуть она

всегда по пятам

без сомнений

блуждала и будет ступать незаметною верною тенью

покуда ты дышишь

все что я могу

все что я могу — марать тетради свет листьями

письмами в кювет колесами куда сбросят

спросит кто — скажи меня нет

в ответ

и пусть косятся

а мы с тобой схватив руки друга друг

вдруг молниеносно прыгнем

на заднем

осознанно

вздрогнем под дождем огненным

несет куда пусть

лишь бы вдвоем лишь бы просинью

несносен ты

да и я поди не из самых ангелов

впрочем снова с тобой добела снова наголо

странен странников взор все ж

по саванам памятникам с факелом

пока можем заживо засветло

не досказано

слышимо еще пока в сумраке

призраки песни поют колыбельные

завывают

ленные корабельные незабвенные

величальные

на причалах птицами черно-белыми все рисуют

стороны

камертоны гудроны таймеры номера

нам на юг иль так еще

вне стрелок компаса посидим

синь раскрасим ликами

бликами

нитями хлыстами криками

да уликами прочими?

прочен мига пик

дневник мой весь исстрочен не закончить никак

плавник оторван

охрип родник в груди

ледник

еще лишь клик и станем обесточены как те точки в ночи

в камерах-одиночках

по кусочкам пружиною жизнь

по досточкам косточкам клочкам без отсрочки

пока можешь — кружи

наполненность как сытость

наполненность как сытость

я бывало

кружила в воображелании легко безропотно скитаясь

от солонца к солнцу

от холста к холсту

от тела к..

душевной не скрывая наготы

ни разочарования ни боли

наполненность как сытость

и неволя

не кажется тюрьмой

лишь камешек немой в размерах глыбой предстает

в упокоенья месте

не счесть ни снасти на любовь

ни проданных талонов

ни жетонов ложных пропусков

ни встроенных оков в сидения из лести

ни песков зыбучих уносящих прочь

ни песен мотыльков

ни колокола крыльев

в долине облаков

калейдоскопами фигурки от унынья от чьих-то слов

от передозировки

и"выключите свет"и"погасите дым"и что лишь не взбредет ничто не

может

помочь

наполненность как сытость

одиночество взасос в обломках кораблей на волнах былой страсти ловко

орудует губами

изощренно

рисует луны на полу вверх головами вниз смешками

вжимая в сон весь скомканный зеленый мир

тир пластилиновый вылепливая снова

вот витражи вот пули пушки

наполненность как сытость

мы — игрушки

в руках у одиночества

мета-роза

предметы меты метры да метафоры

я светофор

я свет

я фора

фура

фото застывшего надтреснувшего вдоль стекла

стекла

по краю капля

стая

взмыла

мыльная гроза на головы прохожих

не похожих на тех что тут сновали с раннего утра

туда сюда

качая провода

вздымая парус

я — игра

на чьих-то растревоженных губах

стелюсь ромашковыми

пялюсь

стихами выдохшимися на пороге декабря

струна

не то чтобы кто позабыл и не скучает по звуку

из-за каждого угла

я — мысль

я — отражение сквозь своры фур флор цветастых светофоров

в беззвучие навязанного блага

я влага на щеке чьего-то сна измазанного

греза

трезва

с величественным трепетом предмета

врученная

вколоченная в эти рамки будничного рая

бренной подоконичности жизни

мета-роза