Оля

Катя Хромова

Когда Оля обращается к Даше за советом относительно своих сложных отношений с парнем, начинается их история дружбы. Оля прислушивается к тому, что подсказывает Даша. Каждый новый совет становится невидимой нитью, связывающей Дашу с Олей и её парнем. Дружба между девушками превращается в запутанный клубок, влияя на всех героев и заставляя задуматься о том, сколько людей может на самом деле быть в отношениях тех, кто внешне выглядит как обычная пара.

© Катя Хромова, 2023

ISBN 978-5-0060-9443-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

У меня была подруга, с которой я познакомилась на одной вечеринке для студентов творческих вузов. Я училась тогда на втором курсе актерского факультета. Никто не знает, почему меня туда взяли. Даже сама толком не понимала: спокойные черты лица, складная, но совершенно обычная фигура, меланхолический темперамент. Мои знакомые сильно удивлялись, когда узнавали, куда я поступила.

— Ты? На актерском?

Я привычно кивала в ответ. Но то ли дело было в том, что я ничего из себя не строила, то ли в прилежности — дела на втором курсе у меня шли хорошо. На всякие вечеринки я почти не ходила. Но выдался один вечер, когда парень, который мне немного нравился, пошёл на закрытие фестиваля, и я оказалась в каком-то московском ночном клубе. Названия уже не помню. Было темно, громко играла музыка, цены на напитки превышали мой ежедневный бюджет, поэтому я была абсолютно трезвая. Моя одногруппница представила свою знакомую, которая училась на сценариста в другом вузе. Оля. Совсем простое и красивое имя.

Мы были практически одного роста, обе светленькие, только у неё голубые глаза, а у меня — зеленые. Она тоже не пила. Не знаю, из-за чего. Как позже выяснилось, Оля выросла в московской семье. Они (Оля и её мама) могли ни в чём себе не отказывать, но жили очень прагматично. По крайней мере, так со стороны казалось.

— Выйдем отсюда? Мне надо позвонить.

Мы оказались на улице. Два часа ночи, оглушающая тишина, ветер лезет под куртку, которую я не застегнула. Идёт мелкий снег и тут же тает. Под ногами — слякоть.

Оля долго слушала, что ей говорит собеседник по телефону, а потом, сквозь неожиданно начавшие капать слёзы, сказала:

— Я так не могу, давай завтра вживую поговорим. Ты хочешь, чтобы я не приставала, а я не понимаю тогда, зачем вообще нужна тебе.

Она быстрым движением вытерла слёзы и спросила:

— Пойдём обратно?

— Да нет, я наверно поеду, — холод немного привёл меня в себя, успокоил, не хотелось возвращаться к грохочущей музыке.

— О, тогда я тоже. Тебе куда?

— Недалеко от Белорусской, там общежитие.

— Я совсем рядом там живу. Давай на двоих такси закажем и пополам поделим?

— Окей, — я достала телефон и открыла приложение.

— Закажешь? А я пальто схожу возьму.

Она вернулась как раз, когда подъехала машина. Минуту мы ехали молча.

— Прости, может, не в своё дело лезу, но у тебя всё хорошо? — не выдержала я.

— С парнем поругалась. Не понимаю, что происходит, — она покачала головой.

Мы ехали по красивой, хорошо освещенной улице. Водитель переключил радио, тихо заиграла спокойная классическая музыка. Что-то отдаленно напоминающее Дебюсси, но гораздо менее известная. Оля достала телефон, открыла переписку и протянула мне:

— Посмотри, вдруг ты что-то подскажешь?

Мне было неловко читать чужие сообщения, но в её глазах стояли слёзы, поэтому я решительно взяла телефон в руки.

«Миша, ты приедешь?»

«Ау, всё в порядке?»

«Да, всё супер» — ответ через полтора часа.

«Не сможешь?»

«Не сегодня, милая»

«Окей. Точно всё нормально?»

«Да»

«Слушай, прости, что в лоб напишу, но мы вроде как договаривались встретиться, ты не предупредил, что не сможешь, я готовила еду и т.п.. Конечно, ничего страшного в этом нет. Но я не понимаю, что случилось. А твои односложные ответы вообще ставят меня в тупик.»

Следующее сообщение было отправлено полчаса назад:

«Если хочешь, давай созвонимся».

— Оу, выглядит не супер, — честно сказала я, — но…

— Я навязываюсь, да?

— Не могу определенно сказать. Можно немного предыстории?

Оля тяжело вздохнула и поправила блестящий браслет на тонкой руке.

— Мы встречаемся четыре месяца. Долго ходили вокруг да около, пересекались в университете, какие-то незначащие разговоры. Потом летом был день рождения его друга, полкурса поехали к нему на дачу, и мы там поцеловались в первый раз. На берегу озера, очень романтично, — она сказала последнюю фразу с лёгкой иронией в голосе, — затем месяц свиданий, мы переспали. И ещё полтора или два месяца, когда или мы у него, или говорим ночь напролёт по телефону. Мне казалось, он с ума по мне сходит. И я была в том же состоянии. А месяц назад началось непонятно что. Он то долго не отвечает, то отвечает невпопад, и я не понимаю, что он имеет ввиду. Меня это раздражает, я постоянно думаю об этом. Как будто я что-то сделала не так, а сама — не пойму что.

Оля тяжело вздохнула и посмотрела на меня.

— Смотри, у меня небольшой опыт общения с парнями, — соврала я (у меня на тот момент вообще никогда не было длительных отношений), — но мне кажется, тебе завтра не надо ему писать и напоминать о том, что вы решили «поговорить».

— Как это?

— Вот так. Он сам тебя найдёт и поговорит. Не завтра, так послезавтра.

Мы вышли из такси вместе, Оля перевела мне половину суммы за поездку и сказала, что дойдёт до дома пешком и что ей совсем близко. Я минуту постояла на ступеньках общежития, смотря ей вслед. Ветер утих, снег начал идти чуть сильнее и перестал так быстро таять, покрывая землю сплошным белым ковром. Затем я показала на охране пропуск и поднялась в свою комнатку.

Через два дня посреди пары по сценическому движению мне пришло сообщение с незнакомого номера.

«Даша, привет! Ты оказалась права, он сам написал, мы поговорили, всё хорошо. Обалдеть, спасибо».

Я сначала не поняла, от кого сообщение.

«Это Оля, мы ехали в такси вместе».

Меня окликнула преподавательница. И я до конца пары была занята, а когда вновь взяла в руки телефон, Оля приглашала на кофе.

Мы встретились на выходных днём в маленьком уютном кафе, где я прежде не бывала. Зал мерцал огоньками, развешанными в преддверии Нового года. Я заказала латте с ореховым сиропом. Оля — чай с малиной. Официант зажег свечу, которая стояла на нашем столике, и по деревянной поверхности легла ажурная, чуть подрагивающая тень. Это была обычная встреча двух студенток: мы говорили о том, как поступали, сдавали экзамены, о том, какие у нас одногруппники и преподаватели, о том, что не понимаем пока, как будем искать работу после завершения учёбы. Оля рассказывала, что увлекается историей, иногда ходит в архивы, чтобы посмотреть какие-нибудь документы. Я рассказала, что одно время готовилась, чтобы поступать на социологию, и для этого тоже готовила историю. Она показала мне одну страничку в соцсети с шутками по истории.

— Да-а, я знаю их.

— Мне кажется, ещё чуть-чуть, и я сама начну придумывать и отправлять им шутки.

— Будет лучше, — улыбнулась я, — они что-то не такие смешные последнее время.

И, конечно, она рассказала про своего парня: Миша, учится на звукорежиссера, третий курс.

— Если бы ты знала, как я терпела, чтобы не написать ему после нашего с тобой разговора. Он позвонил поздно вечером на следующий день. Спросил, куда я пропала, я сказала что-то вроде «дела были». И он спросил, можно ли заехать ко мне на полчаса. Мама уже спала, я вышла в подъезд поговорить. Он извинился, что так пропал, его взяли на один дипломный проект, там много работы, а ему ещё одну курсовую надо доделать. Я ему говорю: я же ничего не знала. И он в ответ — хотел тебе лично сказать, потому что режиссер диплома по слухам будет делать потом полнометражное кино. Вроде как уже договоренности есть, и Мишу могут туда взять полностью на проект и с оплатой. И он так заботливо со мной говорил, как раньше. Только не могу понять, как теперь себя вести.

Я чуть нахмурилась, пытаясь сообразить, что ответить:

— Наверно, учитывая, что он будет занят много времени… тебе бы тоже чем-то себя занять. Какое-то равновесие нужно.

Оля согласно закивала головой.

— Хотя — не понимаю. Мы общались предыдущие два месяца так, словно жить друг без друга не можем. А теперь отдаляемся.

— Он же тебе сам говорит: большой проект, потом — может, будет возможность заработать. Ему это, видимо, важно. И тебе же будет хорошо в отношениях с самостоятельным человеком, а не с тем, кто дарит тебе подарки исключительно на деньги, которые родители дают.

— Тоже правда.

Через два дня после этой встречи в полночь Оля прислала мне скриншот сообщений с Мишей.

«Думаю, можно во вторник увидеться»

«Не получится, у мамы день рождения. Ты писал, что в понедельник сможешь.»

«Да там непонятно»

«А после вторника?»

«Подготовка к съемкам, уже всё до следующего понедельника расписано»

И приписка от Оли: «Он про понедельник через ДВЕ недели говорит! Что делать?».

Я повернулась на кровати так, чтобы свет от телефона не помешал моей соседке. Яркость экрана резала глаза, я сощурилась, соображая. Вымотанная после пар и репетиции спектакля, пожалела, что открыла сообщение.

«Отправь ему фотку в белье и напиши что-то вроде „ждет до следующего понедельника?“ (только фото не слишком в лоб, просто с намеком, думаю, ты сможешь)»

«Ты не шутишь?»

«Нет»

Я выключила телефон и заснула.

Утром от Оли ничего не было. Я подумала, что дала дурацкий совет, и теперь она со мной не общается. Две пары по пению пролетели быстро. Мы репетировали по очереди в просторной аудитории, залитой светом. Из окон было видно заснеженную улицу, по которой неторопливо ходили счастливые люди, которым можно куда-то идти по центру в будний день.

«Короче, я попробовала сделать, как ты сказала. Внезапно, у него решилось всё с ближайшим понедельником, с которым ничего не было понятно»

«Ты — гений»

Мы договорились встретиться с Олей в субботу в том же кафе. Думаю, так началась наша дружба. Всю зиму мы виделись один или два раза в неделю. Я узнала район, в котором жила и училась, все его кафе и кофейни. С момента поступления Москва состояла для меня из университета, общежития, Красной площади и Миусского сквера, расположенного рядом с общежитием. А теперь окружающая обстановка, казавшаяся раньше неприветливой, поменялась. Город стал уютным, полным больших и маленьких сокровищ. Кроме кафе, мы успели побывать в обеих Третьяковках, в двух корпусах Пушкинского и на трех спектаклях. Пусть благословен будет человек, который придумал бесплатные билеты в театры для студентов.

Всё это время Миша был постоянным предметом наших разговоров. Я была советчиком, к которому Оля прибегала и которого слушала. Правда обычно она обращалась она ко мне поздновато, когда уже успевала «наломать дров». Я привычно быстро прочитывала отправленные скриншоты и присылала ей сообщения, которые казались подходящими для ответа. И ситуация выравнивалась, они встречались, разговаривали, оставались у кого-то на квартире, занимались сексом, вели долгие философские разговоры, вероятно наивные до абсурда, но простительные им из-за взаимной влюблённости.

А потом Оля приходила ко мне на встречу. Мы обсуждали новости, какие-то сплетни про общих знакомых, её отношения и отношения в целом. За всё это время я сходила на два неудачных свидания. Говорить про них больше одного раза не было никакой необходимости.

В марте мы с Олей решили купить новую одежду к весне. Мы ходили от одного магазина к другому. В одном из них в шутку выбрали два одинаковых кардигана. Оля набрала себе футболок с принтами. А я выбрала шифоновую черную юбку. Когда мы расплачивались на кассе, она сказала:

— Миша пишет, что он неподалеку по делам был. Ты не против, если мы пообедаем все вместе? На фудкорте что-то найдем.

— Да, окей.

Так я увидела его в первый раз. Оля когда-то давно сказала, что Миша — «невероятно симпатичный парень», и это соответствовало правде. Высокий, светловолосый, сероглазый. Глядя на него, я вспомнила кадр из сериала про «Шерлока», где Ирэн Адлер описала скулы сыщика как те, «о которые можно порезаться». Было занимательно увидеть подобные скулы вживую.

Но дело было даже не в скулах, а в том, что он отчетливо понимал, что красив и умело пользовался этим. Он был обаятельным. Но на Олю это обаяние почти не действовало. Тогда я не придала этому никакого значения, а просто любовалась.

Нет, я не влюбилась с первого взгляда, даже мысли такой не проскочило, мне просто нравилось наблюдать за человеком, который одним своим появлением заставил этот кусочек мира крутиться вокруг себя: нам уступили место незнакомые люди, согласившись поменяться местами так, как Миша предложил. Официантка, пробивавшая лапшу вок, по его просьбе подробно рассказала про более острые и менее острые блюда в меню, потому что без этого Оля не могла сориентироваться, что взять.

Он помог Оле снять куртку, сходил за сахаром, который забыли ей положить в заказ, внимательно слушал всё, что она говорила.

«Он любит тебя» — написала я ей вечером.

«Так однозначно?»

«Да, это видно»

Она прислала улыбающийся смайлик.

Всё начало рушиться в апреле. Миша со съемочной смены не успел вовремя приехать к Оле на день рождения. Я и несколько человек были у неё дома с шести вечера. Мама помогала ей с организацией, перетаскиванием тарелок с угощениями, а потом уходила на кухню или в свою спальню, чтобы не мешать празднику. Было похоже на школьный день рождения, где родители присматривают за ребятами, чтобы те не расшумелись слишком сильно. К десяти вечера гости разошлись, а Оля попросила меня ещё немного посидеть с ней. Она ушла в свою комнату, чтобы созвониться с Мишей. А я осталась на кухне с её мамой.

— Ох, и не знаешь, что лучше: приедет слишком поздно — плохо, не приедет — тоже.

— Да-а, — задумчиво протянула я.

— Главное, чтобы они глупостей не наделали. А то потом, как у меня, в тридцать — первый класс у Оли и развод. Тяжеловато было, но потом ничего, пришла в себя.

Я кивнула, не находя, что ответить. Уже знала эту историю от Оли. И знала, что её мама вышла замуж по большой безоглядной любви. Они поженились через три месяца после знакомства, через год обнаружилось, что никто из них вообще не был готов ни к семейной жизни, ни к ребенку. Ещё семь лет прошли в мучительной попытке привыкнуть друг к другу. Потом развод.

Конец ознакомительного фрагмента.