DELETED

Катерина Кюне (2021)

Стася работает бардонавткой, кем-то вроде почтальона между нашим миром и Бардо — так учёные назвали случайно открытое измерение, куда на некоторое время после смерти попадает сознание умерших людей. Стася хорошо себя чувствует среди мёртвых, а вот в мире живых у неё полно проблем: письма и слежка бывшего парня, постоянные разговоры отца о её никчёмности… Но всего этого как будто недостаточно, и в её жизни появляется ещё один преследователь — невидимый. В книге содержится нецензурная лексика.

5

…Но несмотря на поток писем от Алекса я чувствовала себя как на заграничном курорте. Всё было в диковинку.

Ежедневно в конце рабочего дня мы с Инной списывались и обсуждали, что будем готовить на ужин. Потом встречались и заходили в магазин.

В тот раз мы запланировали испечь яблочный пирог — была пятница. Рецепт был мой, так что я сновала по магазину в поисках подходящих продуктов. С маслом, яйцами и корицей я разобралась быстро, а возле яблок непростительно замедлилась. Я хотела, чтобы начинка получилась ароматной, поэтому по очереди брала яблоки из каждой кучки и нюхала их, ища самый душистый сорт. Инна за это время успевала сходить в хлебный отдел и уже возвращалась с батоном.

Я занервничала.

(«Ты что, заснула что ли? До утра будем здесь торчать?»)

Алекс не любил супермаркеты и постоянно пилил меня за то, что я медленно выбираю продукты.

— Ты устала? Извини, пожалуйста, я уже почти, я уже взвешиваю! — взмолилась я к Инне, кладущей хлеб на дно полупустой тележки, и ринулась к весам, подрезав величаво плывущую в ту же сторону крупную женщину с ярко напомаженными губами.

Но Инна, очевидно, не поняла меня и тоже заволновалась.

— Ой, а я хотела ещё крем для рук посмотреть… Тогда лучше завтра, да?

— Нет-нет, посмотри, конечно, посмотри! Я боялась, что ты уже устала, — пролепетала я.

На кассе расплачивалась Инна. У меня деньги почти закончились, а до первой зарплаты в книжном было ещё две недели. Я и так уже заняла немного у сестры, чтобы не жить нахлебницей. Предыдущую работу я потеряла как раз перед тем, как сбежать от Алекса — попала под сокращение в связи с кризисом.

Складывая продукты в рюкзак, я чувствовала себя очень неловко. Каждый раз, когда Алексу приходилось расплачиваться за наши общие продукты, он старался обратить на это моё внимание. Он любил делать это громко, так, чтобы слышали кассирша и хвостившаяся за нами очередь.

— Сколько можно за тебя платить? — ворчливо спрашивал он. А если кассирша, говоря сумму, обращалась ко мне, поскольку я выгружала на ленту продукты, Алекс, прежде чем протянуть ей купюры, отпускал «шуточку», как он это называл:

— Да вы посмотрите на неё: откуда у неё деньги? Она даже выглядит как приживалка!

Так что я не любила ходить в магазины. Но с Инной всё было по-другому. Мы расплачивались за продукты по очереди. Она знала, что у меня проблемы с деньгами и, стараясь делать это незаметно, в свои дни подкладывала в тележку побольше дорогих продуктов, а в мои — наоборот — что-нибудь подешевле.

В её квартире была маленькая кухня с «бабушкиной» люстрой под потолком: люстра напоминала белую вазу, размалёванную по бокам красными розами, а вместо букета был пучок тусклых жёлтых лучей. Пока я в свете этих лучей чистила яблоки, придирчиво всматриваясь, чтобы не пропустить изъян, Инна замешивала тесто и рассказывала о своем рабочем дне.

В ответ я пересказывала свои диалоги с самыми чудаковатыми посетителями книжного, а потом мы вместе наблюдали, как пирог начинает румяниться за стеклянной дверкой духовки. В такие моменты я думала, что нормальная жизнь — именно такое ежедневное уютное волшебство: пить чай, печь пироги, болтать… И что это не так уж и сложно.