Цепеш

Катерина Кольцова (2025)

Анна — студентка-лингвист, изучающая древнюю европейскую культуру. Спонсор университета организует для её группы поездку в легендарный замок графа Дракулы. Радость предстоящего путешествия она разделит со своей лучшей подругой и молодым куратором, в которого тайно влюблена. Студентам невероятно повезло: во время их пребывания в замке состоится грандиозный бал-маскарад. Проблемы начинаются в тот момент, когда Анна обнаруживает в неизвестном ранее тайнике дневник одной из возлюбленных Дракулы. Самое странное, что она знала об этом тайнике… из своего сна. Необъяснимые события начинают преследовать девушку одно за другим: загадочный дворецкий, вещие сны, голоса в голове. Необычно начинают себя вести не только сокурсники, но и её возлюбленный. Наконец наступает день бала. Анна, облачённая в платье словно из прошлой эпохи, входит в главный зал. Она танцует с таинственным незнакомцем, который оказывается организатором теракта в стенах замка. Крики, пожар, мёртвые тела вокруг…

Глава 3

Пот заливал глаза, но Анна этого не замечала. Ярость кипела внутри, затмевая разум. Каждое движение, каждый бросок был наполнен какой-то необузданной, звериной энергией. Синий ковёр под ногами словно горел.

— Аня! Притормози! — голос Дмитрия Сергеевича тонул в шуме крови, стучащей в висках. Напротив, тяжело дыша, пыталась держать защиту Марина.

— Маринка, уходи с линии атаки! Не пытайся противостоять напрямую! — кричал где-то на периферии тренер девушки, но Анна едва различала эти звуки.

В голове крутились обрывки сна, её противоречивые чувства к профессору, непонятное состояние и странное предчувствие надвигающейся беды. Всё это выплёскивалось в агрессивные, почти неконтролируемые приёмы.

— Да чтоб тебя! АННА, СТОП! — Дмитрий Сергеевич, уже охрипший от криков, в сердцах ударил ладонью по краю ковра. Его коренастая фигура напряглась, готовая в любой момент вмешаться. — Немедленно прекрати!

Марина снова ушла от очередного броска, но Анна, словно одержимая, продолжала натиск. Её глаза горели каким-то диким огнём, дыхание было рваным и тяжёлым.

— Господи, Анна! — не выдержал Дмитрий Сергеевич, делая шаг на ковёр. — ОСТАНОВИСЬ СЕЙЧАС ЖЕ!

Этот командный рык, от которого, казалось, задрожали стены спортзала, наконец пробился сквозь пелену ярости. Анна замерла, тяжело дыша, будто только сейчас осознавая происходящее. Её взгляд начал проясняться.

Марина, девушка довольно массивного телосложения, значительно больше Анны ползком добралась до края ковра. Развернувштись, она присела. И пыталась отдышаться:

— Слушай, Ань, после такой тренировки мне уже никакие чемпионаты не страшны. Если я от тебя сегодня увернулась — значит, готова к любому сопернику.

— Прости, я… — Анна опустила глаза. — Просто накопилось всякого…

— Я вижу, что накопилось, — Дмитрий Сергеевич положил тяжёлую руку ей на плечо. — Но борьба — это не место для выплёскивания злости. Здесь нужна холодная голова и контроль. То, что ты устроила — это путь к травмам. И своим, и чужим.

Молодой тренер Марины покачал головой:

— Силища у тебя, конечно, дикая, Ань. Но Дима прав — такой неконтролируемый напор до добра не доведёт.

— Пять минут перерыв, — скомандовал Дмитрий Сергеевич, вытирая пот со лба застиранным полотенцем. Спортивный зал наполнился гулом голосов и шарканьем ног по матам. А затем он присел на корточки рядом с девушкой, которая методично разматывала бинты на руках, — у тебя ничего не произошло? В его голосе сквозила неподдельная забота.

— Ничего такого, за что стоило бы переживать, — спокойно ответила она, складывая бинты аккуратной стопкой. Её дыхание уже пришло в норму, хотя щёки всё ещё пылали от напряжения.

— Слушай, может, всё же тебе попробовать счастье на соревнованиях? Или ты продолжишь в книгах своих закапываться? Такой потенциал пропадает.

— Нет, вы же знаете, зачем я этим занимаюсь? — Она подняла на него серьёзный взгляд, в котором читалась непоколебимая решимость.

— Такое разве забудешь, — с глубоким вздохом произнёс он, потирая седеющий висок. — Ты, конечно, для нашего скромного клуба находка. Благодаря тебе мы не одного спортсмена вырастили. Но всё же, может, уже отпустить то, что произошло?

— А вы отпустили? — задала она встречный вопрос.

— Да, я стараюсь жить сегодняшним днём. Я стараюсь заботиться о дочери и здесь помогаю таким, как ты, за себя постоять. Сколько лет ты уже сюда ходишь? — В полутьме зала его глаза казались особенно усталыми.

— Седьмой пошёл, — улыбнулась Аня, поправляя выбившуюся прядь волос за ухо. — Со мной всё хорошо. В конце мая я уеду, меня около месяца не будет. Справитесь без безудержной волчицы?

— Ха, ну ты лиса, переживём как-нибудь, — он дружески положил руку ей на плечо. Его ладонь была тёплой и тяжёлой, как якорь, удерживающий в реальности. Анна улыбнулась, чувствуя, как последние отголоски ярости растворяются в усталости, словно соль в тёплой воде. Пожалуй, на сегодня хватит.

Девушка направилась в раздевалку. Вольная борьба — одно из ее тайных увлечений. Не то чтобы она скрывала, просто никому не говорила. Тренировка и тренировка. После того как она стала жертвой страшной трагедии, желание уметь постоять за себя привело её к Дмитрию Сергеевичу. Он в тот момент тоже пережил большое горе — над его дочерью жестоко надругались.

На фоне своих бед они как-то сдружились, и он помог ей значительно улучшить физические навыки. Постоять за себя она точно сможет. Но вот что касается внутренних ран, к сожалению, не все можно решить физической силой.

На скуле у неё наливался небольшой синяк, кожа слегка пульсировала. «Стоило лучше сконцентрироваться», — подумала она, разглядывая своё отражение в запотевшем зеркале раздевалки. В последнее время синяки она получала довольно редко, техника заметно улучшилась.

— Да она просто сумасшедшая, — услышала девушка дрожащий голос Марины за дверью раздевалки, которая была слегка приоткрыта. Звук просачивался сквозь щель вместе с полоской яркого света из коридора.

— Да ладно тебе, — произнесла ее собеседница. В её голосе слышалось неловкое смущение.

— Нет, ты не видела её глаза, на мгновение мне показалось, что она убить меня может, — фыркнула Марина, и в её голосе страх мешался с восхищением.

К этому моменту Аня уже закончила одеваться, накинула джинсовую куртку и выскользнула из раздевалки. Она шла своей дорогой, не попрощавшись ни с кем, а в голове крутились мысли о предстоящей поездке и о том, что ждёт её впереди. Ей не было дело до того, что о ней говорят другие. Хотя это была еще одна причина, почему такая как она не может быть с профессором.

* * *

После ухода Владислава Филиция медленно убрала котелок со стола. Тяжело опустившись на скрипучий стул, она погрузилась в размышления. Тишина давила на плечи, а происходящее стало невыносимым бременем, от которого щемило сердце.

Мысли о предательстве покровителя терзали душу. Недосказанная правда горчила на языке, но глубоко в сердце она понимала — молчание защитит его лучше любых слов. По крайне мере пока она не разберется с тем, кто заставил солгать.

Память услужливо возвращала её на пятнадцать лет назад. Она отчётливо помнила тот судьбоносный день, когда дар предвидения обернулся проклятием. Деревенская площадь, запах свежесрубленных брёвен для костра, искажённые ненавистью лица односельчан — тех, кого считала родными. И внезапное появление всадников с княжескими штандартами… Валашский господарь, величественный на вороном коне, протянул руку помощи, даровав новую жизнь.

За эти годы она помогла ему множество раз. Её видения, словно путеводные звёзды, направляли его в важнейших решениях. Она предвидела рождение его сына, предупреждала об опасностях в битвах и даже… его собственную смерть. Но разве все эти предсказания могли сравниться с его благородным поступком?

Её тайная любовь к нему была подобна тлеющим углям — никогда не разгоралась ярким пламенем, но и не угасала полностью. Она молча наблюдала его счастье с женой, храня свои чувства глубоко в сердце. Теперь же, после его гибели, единственным смыслом существования стала забота о его сыне.

В душе Филиции не было места злобе или обиде. Дар научил её принимать неизбежное. Она понимала свою роль проводника между будущим и настоящим. Её видения, подобно осколкам разбитого зеркала, показывали лишь фрагменты грядущего. Но она терпеливо собирала их воедино, чтобы найти путь, который станет единственным верным.

Сейчас, сидя в полумраке комнаты, освещённой лишь тусклым светом догорающей свечи, она ждала прихода того, кто толкнул её на предательство. Это было нечто… что сложно назвать человеком. Несмотря на прекрасный облик, женщину обволакивало первобытное чувство страха каждый раз, когда они пересекались.

В эти минуты Филиция была абсолютно уверена лишь в одном — её таинственный собеседник представлял смертельную опасность. Безумный план, в котором ей отводилась незавидная роль, вызывал всё большее отторжение. Она решила высказать всё начистоту, разорвать эти губительные узы, а после открыть правду Владу.

Внезапно тишину нарушили приближающиеся шаги. Они отдавались гулким эхом, становясь всё отчётливее. Филиция замерла, узнав знакомую поступь. Через мгновение в дверном проёме возникла высокая фигура белокурой девушки в роскошном платье из тяжёлого шёлка, расшитом золотой нитью. Поверх платья лежала тёмная тяжёлая накидка.

Она была ослепительна. За все годы жизни Филиция не встречала подобной красоты. Незнакомка словно сошла с полотен великих мастеров — безупречные пропорции, фарфоровая кожа без единого изъяна, черты лица, достойные восхищения самих богов. В Древней Греции её непременно называли бы Афродитой. Но в глубине огромных зелёных глаз таилось нечто пугающее, потустороннее, вызывающее необъяснимый трепет.

Филиция ощутила, как волосы на её теле встали дыбом, а что-то тяжёлое словно опустилось из груди к ногам.

— Я выполнила всё, что ты велела, — твёрдо произнесла Филиция, стараясь унять дрожь в голосе. — Но больше я не стану лгать ему. И видеть тебя в своей обители не желаю, как и служить твоим целям.

— Моя дорогая, — мелодично проговорила гостья, и от этого голоса по спине Филиции пробежал холодок, — позволь напомнить тебе две вещи. Первая — я никогда не прошу, я только приказываю. — Она приблизилась вплотную, и Филиция невольно отшатнулась. — А вторая… — Прекрасные зелёные глаза незнакомки начали наливаться багровым светом, заставив провидицу похолодеть от ужаса. — Я знаю твой секрет. Неужели ты хочешь, чтобы он узнал о твоём преступлении? Он никогда не простит предательства. Я не желаю ему зла, лишь хочу помочь.

— Чем же? — выдавила Филиция. — Твои намерения… Почему именно он, а не кто-то другой?

— Не я его выбрала — он сам себя выбрал. Вернее, выберет. — В голосе прозвучала странная нота. — Но сейчас это неважно. Ты должна сделать так, чтобы он убил её и… — она помедлила, — её потомство.

— Что она сделала тебе? — прошептала Филиция.

— К ней у меня претензий нет. Но её дети могут разрушить все наши планы. Я дам знать, когда придёт время. А теперь прощай.

Филиция на мгновение смежила веки, пытаясь справиться с головокружением. Когда она открыла глаза, комната была пуста, лишь лёгкий аромат неземных благовоний напоминал о визите таинственной гостьи…

* * *

Время летело стремительно. Под натиском неотложных дел, которые требовалось завершить перед отъездом — сдать последние работы, собрать документы, уладить формальности с визой — любовные переживания невольно отступили на второй план, растворившись в суете будничных забот.

Возвращение Александра Викторовича в университет после недолгого отсутствия не внесло существенных изменений в привычный распорядок дней. Он по-прежнему проводил лекции с академической сдержанностью, и ничто в его безупречно выверенных движениях, в спокойном тембре голоса не выдавало отголосков недавнего разговора с Анной. Разве что взгляды стали пересекаться чаще — короткие, почти незаметные, но наполненные особым смыслом. Эти немые диалоги не укрылись от внимательных глаз Ларисы, подмечавшей каждую деталь с дотошностью детектива.

Хотя она и дала подруге твёрдое обещание не вмешиваться в её отношения с куратором, природное любопытство и желание помочь взяли верх. В её голове уже зрел план очередной авантюры, которая, по её мнению, должна была расставить все точки над i.

Сны продолжали преследовать Аню с пугающей настойчивостью. Тревожные видения проникали в подсознание, несмотря на все попытки от них избавиться. После консультации с психиатром она начала принимать прописанные транквилизаторы. Лекарства действительно помогали — сознание погружалось в блаженную пустоту, свободную от навязчивых образов. Но стоило только прекратить приём препаратов, как всё возвращалось с удвоенной силой.

Это наваждение выбивало её из колеи, заставляя теряться в догадках. Психолог, выслушав историю, предположил, что сновидения — это способ подсознания указать на глубинную проблему. Трансформация образа профессора в зловещую фигуру Дракулы казалась неслучайной — ведь именно Александр Викторович был инициатором предстоящей поездки в Румынию. Специалист настоятельно рекомендовал разобраться с внутренними переживаниями, определиться со своими истинными желаниями прежде, чем снова пытаться выстроить диалог с главным объектом своего внутреннего конфликта.

В последнее время Аня всё чаще погружалась в состояние задумчивой отрешённости. Мысли путались, словно нити в небрежно брошенном клубке. Необходимость принять решение давила тяжёлым грузом на плечи. Может быть стоит взять академический отпуск после возвращения из поездки? Это дало бы время разобраться в водовороте противоречивых чувств. Но тогда это будет означать, что она вновь убегает от проблем.

Всё чаще девушку посещали мысли о возможности открыться. В такие моменты время будто замедлялось, позволяя тщательно обдумать каждый вариант развития событий. Она представляла, как могла бы поделиться с Александром Викторовичем своими переживаниями. Раскрыть душу, показать все потаённые уголки своего сердца. В конце концов, размышляла она, если он примет её такой, какая она есть, со всем грузом прошлого, со всеми шрамами на душе… А если нет — что ж, её жизнь останется прежней, и она просто продолжит свой путь дальше.

Глубоко погружённая в размышления, Аня механически водила карандашом по листку бумаги, оставляя замысловатые узоры. Её пальцы, слегка подрагивающие от волнения, выводили неясные линии, складывающиеся в причудливые орнаменты. Лариса, устроившись рядом, не сводила внимательного взгляда с подруги. В её глазах читалось беспокойство, смешанное с искренним участием.

Это было последнее собрание группы перед завтрашним полётом. В просторной аудитории витало особое напряжение — смесь предвкушения и лёгкой тревоги перед дальней дорогой. Путешествие действительно предстояло непростое. Маршрут начинался с перелёта в Стамбул, где группе предстояла пересадка на рейс до Бухареста. Там их ожидал комфортабельный автобус в Сигишоару — город, где располагался величественный замок, недавно приобретённый Артуром Фрейджиром.

В отличие от широко известного замка Бран, который Брэм Стокер романтично описал в своём произведении, но исторически никак не связанного с Владом Цепешем, замок в Сигишоаре действительно служил резиденцией легендарного господаря Валахии. Именно здесь предстояло провести несколько недель группе исследователей.

— На этом, пожалуй, всё, — произнёс профессор, медленно закрывая свой потёртый кожаный ежедневник. Его пальцы на мгновение задержались на обложке, словно собираясь с мыслями. — Завтра в 8:30 собираемся в аэропорту. — Он обвёл аудиторию внимательным взглядом. — Прошу сегодня воздержаться от вечеринок и алкоголя и очень ответственно отнестись к сборам. Никого искать и ждать не будем. — Его голос звучал твёрдо и убедительно. — Анна, останьтесь, пожалуйста.

Последние слова прозвучали неожиданно мягко, отчего по спине девушки пробежал лёгкий холодок. Это обращение застало её врасплох. Хотя, признаться честно, сама она вряд ли набралась бы решимости начать откровенный разговор.

Лариса, сидевшая рядом, расплылась в ехидной улыбке. Её глаза заискрились озорным блеском, когда она наклонилась к подруге.

— Я тебя ждать не буду, не торопись, — прошептала она с заговорщическим видом, едва сдерживая смешок. Затем, грациозно поднявшись со своего места, она пристроилась к высокому сокурснику Николаю, который, как обычно, был погружён в свои мысли, и весело выпорхнула из аудитории.

«Она неисправима», — подумала Анна, качая головой.

Двери аудитории закрылись с глухим стуком, оставляя девушку наедине с куратором. Звуки внешнего мира — гомон студентов в коридоре, шаги, отдалённые голоса — постепенно стихли. Анна медленно подошла к массивному преподавательскому столу, за которым сидел Александр Викторович. Тишина, окутавшая помещение, казалась почти осязаемой. В такие моменты обычно говорят: «Ангел пролетел».

Оба молчали, словно собираясь с мыслями. Никто не решался нарушить эту хрупкую тишину первым. Александр Викторович неторопливо снял очки. Он аккуратно положил их на стол, и в этом простом движении чувствовалась какая-то особенная значимость.

— Анна, я… — он сделал короткую паузу, тщательно подбирая слова. — Думаю, я был достаточно сдержан и дал тебе время на раздумья. — Его голос звучал мягко, но уверенно. — Поэтому я бы хотел продолжить разговор, который мы начали в моей библиотеке. — Он поднял взгляд, встречаясь глазами с Анной. — Я тоже много думал о случившемся и многое переосмыслил.

В его взгляде читалась смесь решимости и едва заметной тревоги.

Анна нервно теребила рукав пиджака. Её голос прозвучал тише обычного:

— Если вы хотели бы сделать вид, что ничего не было, я не против, — произнесла она, стараясь придать словам уверенность, которой совсем не чувствовала.

Александр Викторович медленно покачал головой. В его глазах появилось какое-то новое, незнакомое выражение:

— В том-то и дело, я бы не хотел ничего забывать, Анечка, — его голос прозвучал мягко, почти интимно.

— Что?! — Анна застыла, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Слова достигали сознания, но отказывались складываться в понятную картину. Она машинально оперлась о край стола, пытаясь удержать равновесие.

Профессор встал с кресла, его осанка излучала спокойную уверенность:

— Мы с тобой взрослые люди, и я считаю, что нам ни к чему скрывать свои чувства, — он говорил размеренно, тщательно подбирая слова. — Я уверен, что мои чувства к тебе в какой-то степени взаимны. Но по какой-то причине ты боишься. Если дело в статусе или в возрасте, — он сделал небольшую паузу, — я очень серьёзен в своих намерениях и готов взять на себя ответственность.

Анна выпрямилась, пытаясь найти опору в формальности:

— Вы так говорите, будто хорошо меня знаете, Александр Викторович, — в её голосе проскользнули защитные нотки.

Он посмотрел на неё внимательно, словно пытаясь разглядеть что-то за внешней оболочкой:

— Я знаю о тебе достаточно, чтобы сделать определённые выводы, — произнёс он с уверенностью человека, привыкшего доверять своим наблюдениям.

— Ошибаетесь, — её голос дрогнул.

— Тогда позволь узнать о тебе больше, — он осторожно положил свою ладонь на её руку, которой она опиралась о стол. Прикосновение было тёплым и уверенным. Мурашки пробежали по коже девушки, заставляя сердце биться чаще.

Её шёпот прозвучал особенно хрупко:

— Вы можете испугаться, узнав меня поближе.

— Вполне возможно, что, напротив, я больше захочу быть рядом с тобой, — в его голосе звучала неподдельная нежность. Он придвинулся чуть ближе, создавая вокруг них особое пространство, где, казалось, замедлилось время. — Хорошо, пусть будет по-твоему. Если ты сейчас, глядя мне в глаза, скажешь, что ничего ко мне не испытываешь, то всё произошедшее я забуду. Но если нет… — он сделал многозначительную паузу, — то ты дашь мне шанс.

— Вы ставите мне условие? — в голосе Анны прозвучали одновременно удивление и лёгкая обида. Она выпрямила спину, пытаясь придать себе уверенности.

— Так… я жду, — продолжительно произнёс он.

— Я к вам… — начала Анна, глядя прямо в его голубые глаза. Эту часть фразы она произнесла на удивление твёрдо, почти вызывающе. Но дальше слова застряли где-то в горле. Её взгляд заметался по аудитории: вверх к потолку с его ровными рядами ламп дневного света, вниз на потёртый паркет — куда угодно, лишь бы избежать этого пронзительного, внимательного взгляда профессора.

— Ну… — в его голосе появились бархатные нотки. Он явно наслаждался её замешательством.

–…ничего не… — Анна окончательно растерялась. Её щёки залил румянец. Горькая правда заключалась в том, что она действительно не могла произнести эту фразу вслух.

— Значит, я прав, — тихо произнёс Александр Викторович. Его лицо озарила тёплая улыбка — за весь сегодняшний день это была самая радостная для него новость. В его глазах появился особый блеск, а черты лица смягчились. Сейчас молодой профессор испытывал такое искреннее, почти детское счастье, которое бывает у мальчика, получившего долгожданный подарок.

При этом где-то на периферии сознания он прекрасно понимал всю серьёзность ситуации — Анна не была игрушкой, а он давно перестал быть тем самым маленьким мальчиком.

— Мне нужно идти, меня Лариса заждалась, — выпалила Анна торопливо. Её голос дрогнул на последнем слове. Схватив сумку, она резко направилась к выходу, каблуки её ботинок отбивали чёткий ритм по паркету аудитории.

— Так у меня есть шанс? — голос Александра Викторовича догнал её у самой двери. В нём слышалась смесь надежды и волнения, которую он даже не пытался скрыть.

— Возможно, — бросила она, не оборачиваясь. Её рука на мгновение замерла на дверной ручке, прежде чем решительно её повернуть.

Дверь закрылась с глухим стуком, отрезая её от пронзительного взгляда профессора. Анна прислонилась к стене в пустом коридоре, пытаясь перевести дыхание. Внутри неё бушевал настоящий ураган эмоций, сталкивающихся и переплетающихся между собой. Два противоположных чувства боролись за главенство: искрящаяся радость, заставляющая сердце биться чаще, и леденящий душу страх, сковывающий всё внутри. Откуда-то издалека доносились приглушённые голоса последних студентов. Вечерний университет погружался в привычную тишину, но для Анны этот вечер уже никогда не будет обычным.

Почти всю ночь Анна никак не могла заснуть. Стоило ей закрыть глаза, как являлась Элен, снова возникал замок и этот странный мужчина с длинными черными волосами, которого она никак не могла забыть. Он мерещился ей даже наяву, говорил с ней. Аня не понимала: то ли разговор с профессором так сильно повлиял на её подсознание, то ли это было что-то другое.

Но вот наконец видения прекратились, и Анна погрузилась в сон. Ей показалось, что прошло всего пять минут, когда её разбудила Лариса.

— Вставай, соня, — прошептала Лариса, осторожно присев на край кровати. Утренний свет едва пробивался сквозь плотные шторы, окрашивая комнату в мягкие серые тона.

— Нет, ещё полчасика, — протяжно произнесла Анна, глубже зарываясь в одеяло. Её растрёпанные волосы разметались по подушке, а лицо хранило следы беспокойного сна.

— Анна, ты отоспишься в самолёте, — настойчиво продолжила Лариса.

Анна медленно приподнялась на локтях, её глаза всё ещё были затуманены сном.

— Помнишь, я рассказывала тебе о том сне, который мне недавно приснился? — её голос звучал встревоженно. — Я которую ночь подряд вижу что-то вроде продолжения, это как кино. — Она села в постели, обхватив колени руками. — Я вижу женщину, которая говорит о моих сёстрах, которых у меня никогда не было, о том, что их убили. — Её пальцы нервно теребили край одеяла. — Потом я вижу себя в зеркале, но это не я, это некая Элен. А после появляется мужчина, который начинает меня, то есть её, целовать, обнимать. И я просыпаюсь.

Лариса устроилась удобнее, подтянув под себя ногу:

— Знаешь, я не очень хороший толкователь снов, но вот последнюю часть растолковать могу, — в её глазах появились озорные искорки.

— И что ты можешь растолковать? — Анна подавила зевок, машинально поправляя прядь волос.

— Ну, в твоей жизни очень мало личной жизни, а если точнее, то её у тебя вообще нет, — Лариса наклонилась ближе, заговорщически понизив голос. — Я знаю, что тебе может помочь — тебе нужно отдаться в объятия профессора.

Анна нахмурилась, на её лице появилось беспокойство:

— Нет, здесь что-то другое, Ларис. У меня нехорошее предчувствие по поводу поездки.

— Слушай, в последний раз от рук кровожадного Дракулы кто-то умирал пятьсот лет назад, — Лариса закатила глаза. — Можешь расслабиться.

Анна встала с кровати, подошла к окну и слегка отодвинула штору:

— Дело не в Дракуле, просто мне не по себе. Психолог сказала, что это связано с Александром, что мои невысказанные чувства таким образом себя проявляют, что я очень впечатлительная. — Она помолчала, глядя на просыпающийся город. — Но что-то мне подсказывает, что это не так.

— Обсудим это по пути, — Лариса поднялась, поправляя складки на своём платье. — Чемоданы мы упаковали ещё вчера, поэтому тебе нужно собрать только себя. — Она подошла к зеркалу, проверяя макияж.

* * *

Поездка оказалась изнурительно долгой. Перелёт, пересадка и снова перелёт. Когда самолёт наконец начал снижаться над территорией Румынии, в иллюминаторе открылась величественная панорама Карпатских гор. Массивные горные хребты с небольшими участками, где до сих пор оставался снег, простирались до самого горизонта. Острые пики гор пронзали низкие облака. Это было поистине великолепное зрелище, от которого захватывало дух.

Анна прильнула к окну, чувствуя, как сердце переполняется восторгом. Она ощущала себя на вершине блаженства, представляя, как больше века назад эти же горы вдохновляли самого Брэма Стокера. Сейчас, глядя на эти величественные вершины, она думала о том, что писатель, ограниченный технологиями своего времени, мог лишь мечтать о подобном виде, открывающемся с высоты птичьего полёта.

Началась посадка. Самолёт плавно снижался, прорезая пушистые облака. Внизу постепенно проявлялись очертания аэропорта Бухареста — современные здания терминалов, ровные линии взлётно-посадочных полос, маленькие фигурки обслуживающего персонала в ярких жилетах.

Когда шасси коснулись земли и самолёт закончил пробег по полосе, Анна вместе с группой направилась к выходу. В зале прилёта их уже ждал гид — энергичный мужчина средних лет с аккуратно подстриженной бородкой. Рядом с терминалом стоял большой туристический автобус — современный, с тонированными стёклами и кондиционером. Что было весьма кстати: жара на улице стояла довольно знойная.

Теперь группе предстояло провести несколько часов в дороге до конечного пункта назначения.

Первую остановку студенты сделали в Плоешти — промышленном городе с широкими проспектами и старинными особняками. Массивные здания из серого камня, строгие линии архитектуры и прямые улицы напоминали Санкт-Петербург, только более камерный, провинциальный. Преподаватели дали группе время размяться перед долгой дорогой до Сигишоары — впереди их ждали пять часов пути по извилистым дорогам Трансильвании.

Лариса, живая и непоседливая, носилась по старинной площади от одного фонарного столба к другому, упрашивая сфотографировать её на фоне каждой архитектурной детали города.

— Давайте я помогу вам сфотографироваться вместе? — раздался за спиной негромкий голос Александра Викторовича. Анна вздрогнула — погружённая в свои мысли, она не заметила его приближения.

— Я не очень люблю фотографироваться, — ответила она, машинально поправляя выбившуюся из причёски прядь.

— И совершенно напрасно, — в его голосе появились бархатные нотки. — С такой внешностью, как у вас, это большое упущение. Я бы с удовольствием сфотографировался вместе с тобой, Аня, — последние слова он произнёс вкрадчивым полушёпотом, чуть наклонившись к её уху.

Девушка торопливо оглянулась по сторонам. Площадь словно опустела — никого из согруппников поблизости не было видно, только редкие прохожие спешили по своим делам. Лариса, заметив момент их уединения, поспешила найти новую жертву для своей фотосессии, оставив их наедине.

Профессор достал из кармана телефон.

— Ты ведь не против? — спросил он, и в его голосе проскользнули интонации, совсем не свойственные преподавателю. Аня помедлила несколько секунд, теребя ремешок сумки, но всё же кивнула в знак согласия. Он осторожно подошёл ближе, от него пахнуло тонким ароматом дорогого парфюма. Его рука, тёплая и уверенная, легла ей на плечо. Короткий щелчок затвора — и их совместный портрет появился на экране. Александр Викторович взглянул на фотографию и глубоко вздохнул, его плечи заметно напряглись.

— Что-то не так? — спросила Анна, заметив его реакцию.

— Жаль, что мы вместе только на фотографии… — его голос стал тише. — Ты ведь не думала о том… о нашем разговоре? — В карих глазах профессора мелькнула едва уловимая надежда.

— Я размышляла об этом во время полёта, и я…

— Погоди, — его пальцы нервно сжали телефон. — Я… честное слово, чувствую себя мальчишкой. Если ты собираешься отказать, мне нужно морально подготовиться.

— Да, — произнесла она с той особенной улыбкой.

–"Да"? Погоди,"да"в смысле… да или нет? — его брови взлетели вверх от удивления.

— Да, — не убирая улыбки произнесла девушка.

Лицо молодого профессора просветлело, словно его озарил внутренний свет. Только присутствие студентов, прогуливающихся неподалёку по брусчатой мостовой, удерживало его от того, чтобы заключить Анну в объятия. Впрочем, это его не расстраивало — впереди было достаточно времени, чтобы наверстать упущенное.

Оставив профессора одного, девушка поспешила на поиски Ларисы. Её щёки пылали, а в голове роились мысли, которые сейчас следовало усмирить.

Автобус тронулся, и в окне замелькали фрагменты привычного городского пейзажа. Вскоре, по мере того как транспорт набирал скорость, урбанистические очертания начали растворяться, уступая место бескрайним кукурузным полям. Тонкие зелёные стебли только-только показались из земли. Постепенно равнинный пейзаж сменялся более дерзким рельефом — местность становилась холмистой, дорога извивалась змейкой, превращаясь в настоящий серпантин.

Величественные горы, укутанные в изумрудные одеяния лесов, возвышались по обе стороны дороги. Природа здесь царствовала во всём своём первозданном великолепии: могучие ели подпирали небо, а в распадках между скал прятались клочки тумана. Но с каждым пройденным километром Аня ощущала, как внутри нарастает смутная тревога. Мысли теснились в голове, сталкиваясь и перемешиваясь: с одной стороны — терзания влюблённого сердца, с другой — настойчивое, неотступное предчувствие чего-то неизбежного. Убаюканная монотонным гулом двигателя, она незаметно соскользнула в дремоту, и реальность уступила место видению.

Лес вокруг казался точной копией того, что проплывал за окном автобуса минуту назад. Аня обнаружила себя стоящей на узкой тропинке. Несмотря на летнее тепло, между стволов гулял пронзительный ветер, заставляя листву шептаться о чём-то своём. Девушка замерла в нерешительности — указателей не было, но внутренний компас настойчиво подталкивал двигаться вперёд по извилистой тропе.

Вскоре до её слуха донёсся нарастающий рокот воды. Следуя за этим звуком, Аня выбралась к небольшому склону. Внизу, у его подножия, бурлила река, разбиваясь о каменистое ложе. На самом краю склона, словно часть природного пейзажа, сидела знакомая фигура в светлом платье.

— Вы Элен, — произнесла Аня, осторожно приближаясь к незнакомке. Сухие листья и мелкие веточки хрустели под её ногами, нарушая природное безмолвие.

— Да, — ответила та, не отрывая взгляда от бурлящего потока внизу. Её голос едва различался на фоне речного шума, сливаясь с рокотом воды. Длинные тёмные волосы незнакомки развевались на ветру, закрывая лицо неровными прядями. Аня решила присесть рядом с ней на прохладный камень. Влажный воздух от реки оседал мельчайшими каплями на коже.

— Зачем вы являетесь в мои сны? — решила поставить вопрос ребром девушка, чувствуя, как от близости странной собеседницы по спине пробегает холодок.

— Здесь всё началось, — произнесла Элен, не обращая внимания на заданный вопрос. — И здесь оно должно закончиться. — В её голосе звучала обречённость, смешанная с какой-то тоской.

— И как оно закончится? — спросила Аня, ощущая, как воздух вокруг них становится густым и тяжёлым. Птицы замолчали, и даже шум реки, казалось, стал приглушённым.

— Смертью, — произнесла Элен и медленно повернулась.

Движение девушки было неестественным, механическим. В тот момент, когда она развернулась, солнечный свет словно померк. Её лицо представляло собой жуткое зрелище — обугленная плоть с проступающими участками обнажённой кости. Кожа была покрыта глубокими ожогами, местами прожжённая до самого черепа, с запёкшимися краями ран.

Анна резко проснулась. В салоне автобуса было оживлённо — студенческий гомон заполнял всё пространство. Молодые люди весело обсуждали предстоящую поездку, то и дело раздавались взрывы смеха и восторженные возгласы. Гул голосов постепенно становился громче, словно звуковая волна, возвращающая Аню в реальность. Лариса сидела рядом, увлечённо беседуя с девушкой с соседнего ряда. Её рыжие волосы блестели в солнечном свете, а руки активно жестикулировали в такт словам.

— Анна, — произнесла Лариса, заметив, что подруга очнулась. В её голосе звучали озорные нотки. — Ты как?

— Нормально. Даже удалось поспать, — произнесла девушка, зевая.

— Мне было интересно узнать о том, что там было на площади, но ты так быстро отключилась, что я решила на время оставить своё любопытство.

— С этим тоже всё в порядке, — Анна почувствовала, как краска заливает щёки. — Я решила дать профессору положительный ответ.

— Нет, понятно, что… Погоди, что? Неужели ты и правда сказала"да"?! — Лариса театрально всплеснула руками, обратив на себя внимание окружающих, а затем, понизив голос до шёпота: — Ты же меня не разыгрываешь?

— Нет, — Анна попыталась придать голосу безразличие, хотя внутри всё трепетало от воспоминаний о недавнем разговоре с профессором.

— Ну ты даёшь! Такая скромница, такая праведница, — Лариса подалась вперёд, понизив голос до шёпота, — и сказала"да"профессору, который значительно старше тебя. — Её глаза блестели от любопытства.

— Во-первых, я далеко не праведница, во-вторых, разница в возрасте меня никогда не волновала, — Анна слегка нахмурилась.

— Тогда почему ты так долго играла недотрогу?

Анна многозначительно посмотрела на подругу.

— Я очень надеюсь, что ты мне всё расскажешь о том, что всё-таки произошло шесть лет назад… И всё же я за тебя безумно рада! — воскликнула Лариса и слегка обняла девушку.

Аня глубоко вдохнула и развернулась к окну.

Сигишоара представляла собой небольшой холм, окружённый крепостной стеной. Внутри множество узких улочек извивалось между невысокими домами к центру городка, где массивное здание словно вырастало из брусчатки старинной площади Цитадели, устремляя к небу свою остроконечную крышу, покрытую красной черепицей, с миниатюрной колокольней на главной башне. К ней примыкали двух — и трёхэтажные строения, которые вели к более массивному зданию, отреставрированному, поднимающемуся вверх по возвышенности, скрытой кронами густых деревьев.

Выйдя из автобуса на брусчатую мостовую, Аня ощутила некое разочарование и одновременно облегчение. Ничто здесь не казалось ей знакомым и никак не волновало. По крайней мере, на первый взгляд. Всё-таки сны — это просто сны, какими бы яркими они ни были.

Дома, построенные в разные эпохи, соседствовали друг с другом. Старинные особняки с потемневшими от времени стенами и резными наличниками стояли бок о бок с аккуратными постройками середины прошлого века. Точкой сбора с гидом стал знаменитый дом Дракулы — жёлтое трёхэтажное здание с высокими окнами и массивной дубовой дверью, где предположительно он родился много веков назад. Сейчас там действовал ресторан, временно исполнявший обязанности столовой для участников и организаторов грандиозного бала.

Площадь была довольно оживлённой, но большей частью местными жителями. Видимо, это были работники, отвечавшие за организацию большого торжества. Доступ туристов к территории на время подготовки к балу временно ограничили — об этом говорили красные ленты и вежливые охранники в тёмной форме. К счастью, у студентов было особое приглашение.

Чтобы отвлечься, девушка прислушивалась к разговорам прохожих. Мелодичные фразы текли, словно горный ручей, то ускоряясь, то замедляясь, создавая удивительную музыку повседневности.

Какие-то слова казались до боли знакомыми, будто украденными из родного русского языка. Вот промелькнуло певучее"драгэ", похожее на"дорогой". А вот женщина что-то эмоционально объясняет своей подруге, размахивая руками в такт словам, и среди потока незнакомых слов то и дело проскальзывает простое и понятное"да".

Шипящие и свистящие согласные добавляли речи особый колорит — они были мягче русских. Конец каждой фразы взлетал вверх, придавая речи вопросительную интонацию даже в обычных утверждениях.

Местами румынская речь звучала почти по-итальянски — такая же певучая, эмоциональная, с раскатистым"р"и чётким"л". Но внезапно в этот латинский поток вплетались славянские нотки, и возникало ощущение удивительного языкового коктейля. Всё-таки изучать языки по книгам и аудио и слышать их в реальности — несравнимые вещи.

Девушка постепенно успокоилась. Приятный прохладный ветер трепал выбившиеся из причёски пряди. Всё-таки её больное подсознание, как и говорил психолог на последних сеансах, строит историю исходя из проблем во взаимоотношениях с профессором. Но она уже сделала первый шаг ему навстречу. Возможно, это позволит её кошмарам окончательно раствориться.

К группе студентов, переминающихся с ноги на ногу у входа в старинное здание, вышел полноватый мужчина лет сорока. Он выглядел довольно небрежно: мятая рубашка выбивалась из-под пиджака с потёртыми локтями, на шее небрежно повязан шейный платок винного цвета. Его смуглое лицо покрывала лёгкая щетина, а чёрные волосы были взъерошены, словно он только что проснулся. Он окликнул студентов, привлекая внимание энергичным взмахом руки, и с очень плохим русским акцентом пригласил их следовать за собой.

К нему размеренным шагом подошёл Александр Викторович. После короткого разговора, во время которого профессор негромко, но убедительно что-то объяснял, размеренно жестикулируя, он уговорил коллегу всё-таки говорить на румынском. Аргументировал он это тем, что группа студентов неплохо владела языком, и для их общего образования полезнее будет общаться на местном. В конце концов, погружение в языковую среду — лучший способ совершенствования навыков.

Гид заметно оживился, его плечи расправились, и на лице появилась искренняя улыбка облегчения.

По мере того как они поднимались по вымощенным лестницам, Анна наслаждалась местной природой. Старинные каменные ступени, отполированные тысячами ног до блеска, местами крошились по краям. Между плитами пробивались упрямые пучки травы. Замок от основной площади скрывали густые хвойные деревья. Небольшой лес, начинавшийся редкими деревьями по обе стороны тропы, постепенно переходил в густой массив на противоположной стороне от замка.

Спустя некоторое время лестница закончилась. Небольшая асфальтированная тропинка, местами потрескавшаяся, далее вела к замку. По мере того как лес становился всё более редким и открывался вид на белые стены, заметно потрёпанные временем, Анна начинала ощущать некий дискомфорт. Старинная кладка проступала сквозь осыпавшуюся штукатурку. Что-то в этом месте ей не нравилось, какое-то неясное беспокойство нарастало с каждым шагом. И в момент, когда они полностью вышли из леса на открытое пространство, она поняла почему.

Несмотря на переделки, пристройки и прочие изменения, которые пережил замок за пятьсот лет, его очертания были слишком знакомы. Массивные башни с узкими окнами-бойницами, зубчатые стены — всё это вызывало острое чувство дежавю. Фотографии, которые она мельком проглядывала из любопытства в интернете, совершенно не передавали реальные очертания этого места.

Сомнений быть не могло — это тот самый замок, что она видела в своих снах. Анна замерла. Её лицо заметно побледнело, глаза остекленели, будто она смотрела в пустоту. Руки, сжимавшие лямку рюкзака, дрожали. На неё снова нахлынуло странное чувство недоумения и тревоги, пульсируя в висках подобно набату. В горле пересохло, а ноги будто приросли к земле, отказываясь двигаться дальше.

Вокруг продолжала течь обычная туристическая суета: щёлкали фотоаппараты, гид что-то рассказывал на румынском, студенты переговаривались вполголоса. Но для Анны все эти звуки словно отодвинулись куда-то вдаль, заглушённые шумом крови в ушах и гулким стуком собственного сердца.

Единственным человеком, который мог понять её в этот момент, была Лариса. Она заметила странное состояние Анны и спросила, что с ней.

Девушка испуганно прошептала ей на ухо:

— Я здесь уже была!

— Анна, ну ты даёшь, — с усмешкой произнесла подруга. — Ещё скажи, что это тот самый замок, в котором ты была во сне.

— Мне кажется, да, — тоже шёпотом ответила Анна.

Лариса лишь усмехнулась. Но невольно также почувствовала некое волнение, ещё раз взглянув на замок. Впрочем, решила не придавать этому значения.

Наконец массивные дубовые ворота, окованные потемневшей от времени бронзой, которые, по-видимому, являлись парадным входом в замок, распахнулись с протяжным скрипом. Оттуда вышел мужчина лет пятидесяти, его появление словно перенесло всех присутствующих в другую эпоху. На нём был безупречно скроенный белый костюм из тончайшей шерсти, в руках — трость из слоновой кости с серебряным набалдашником, которой он элегантно манипулировал, поигрывая ею в такт шагам. Дорогие очки с коричневым затемнением скрывали его глаза, но не могли спрятать выражение властности на лице.

Лицом он был вполне симпатичным, полным сил и энергии; его чётко очерченные скулы и правильные черты выдавали аристократическое происхождение. Тонкие, но длинные закрученные усы делали его похожим на Пуаро — знаменитого сыщика, придавая облику некоторую театральность. Вероятно, это и был хозяин замка. Увидев Александра Викторовича, он расплылся в искренней улыбке и первым подошёл к нему, его шаги гулко отдавались в утреннем воздухе. Они обнялись, как старые знакомые, похлопывая друг друга по спине."И как профессору удаётся добывать такие связи", — пронеслось в голове у Анны.

Он неохотно отстранился от профессора, всё ещё держа руку на его плече. Александр Викторович, поправив очки привычным жестом, представил группе Артура Фрейджира; его голос звучал с неприкрытым уважением.

За Фрейджиром из тени ворот бесшумно появился ещё один мужчина. Он был выше среднего, с широкими плечами и прямой спиной, выдававшими довольно атлетическое телосложение. Одет был в брючный костюм с местным колоритом — ткань с едва заметным национальным орнаментом, особый крой воротника. Однако в отличие от местных жителей держался с какой-то природной грацией. Возможно, возраст этого мужчины был ближе к шестидесяти годам, но годы, казалось, только добавили ему благородства. Его длинные седые волосы были убраны в тугой хвост, открывая высокий лоб с едва заметными морщинами. Небольшая аккуратно подстриженная седая борода не скрывала очарования, которым он наверняка обладал в молодости.

Он улыбался, но что-то в его улыбке заставляло внутренне напрячься. Нет, даже не в самой улыбке, растянувшей пухловатые губы, а в глазах — чёрных, глубоких, которые смотрели сквозь тебя, будто проникая в самые потаённые уголки души. Их взгляды пересеклись, и Анна почувствовала, словно по коже пробежал разряд тока. В глазах мужчины мелькнуло что-то неуловимое, но через мгновение его взгляд уже скользил по другим студентам, оставив после себя странное ощущение тревоги.

Аня почувствовала, как сердце её заколотилось. Если бы не возраст, она бы приняла этого мужчину за человека из своего сна. Нет, там он был живым, а здесь — холодным. Его взгляд потерял всё человеческое. Она знала такой взгляд. Взгляд мясника, которому плевать на человечность, разделывающего человеческие туши на органы. Обрывки воспоминаний снова накрыли Анну. Ей стало жарко, словно вокруг неё разгорался пожар.

Сейчас её мысли находились так глубоко в сознании, что она никого не слышала ничего. Внезапно у неё закружилась голова. Она взялась руками за виски — головная боль и звон в ушах сопровождали головокружение.

«Здесь всё началось, здесь всё и закончится», — раздалось в голове у девушки, отдаваясь гулким эхом в висках. — «Смертью».

Позади странного мужчины, в тени массивной арки ворот, проявился силуэт женщины в длинном тёмном плаще, струящемся подобно чернилам. Складки тяжёлой ткани колыхались при каждом её движении, хотя ветра не было. Лицо её было закрыто чем-то вроде паранджи, тонкая вуаль скрывала черты, оставляя видимыми только глаза. Яркие карие глаза пронзительно смотрели прямо на Анну, в их глубине таилось нечто древнее и пугающее. Ещё мгновение — и она растворилась в тенях, будто её никогда и не было.

«Здесь всё началось, здесь всё и закончится» — продолжало звенеть в её голове, отдаваясь болезненной пульсацией. «Смертью». Последнее слово прозвучало так сильно, что ей казалось, будто кричат над самым ухом. Окружающий мир начал расплываться, цвета смешивались, превращаясь в размытые пятна. Каменные стены замка словно надвигались на неё, становясь всё выше и мрачнее. Не выдержав этого натиска, она упала на колени, ощущая под ладонями шероховатость камней.

И сразу же сквозь звенящую пустоту прорвались другие, более знакомые голоса: «Анна, что с тобой?», «Анна, очнись!», «Вызовите врача!», «Дайте ей воды!» и множество встревоженных восклицаний. Но их заглушал невыносимый звон, пронзительный и всепоглощающий. Она не могла с ним справиться, не могла сопротивляться этому натиску. Руки дрожали, холодный пот выступил на лбу, а в ушах нарастал оглушительный шум.

Краем сознания она ощущала, как кто-то пристально на неё смотрит. Этот взгляд буравил её, ей становилось душно. Анна чувствовала, как медленно теряет равновесие, даже стоя на коленях. Земля словно уходила из-под ног, а сознание затягивало в тёмную воронку.

-–

От автра:

Лайк и отзыв — лучшая благодарность за труд автора.